4.4. Разведка военно-морских сил сша накануне войны с Японией. 1941 г.

«Американская радиоразведка, на которую средств не жалели, находилась на очень высоком уровне…»

«…Тем не менее, политическое и военное руководство США… были застигнуты врасплох»

Нападение японцев на главную базу Тихоокеанского флота США Пёрл-Харбор 7 декабря 1941 года до событий 11 сентября 2001 года считалось самым крупным провалом американской разведки за всю историю страны. Почти сразу же после трагедии в Пёрл-Харбор власти США начали серию расследований причин и обстоятельств случившегося. Всем хотелось понять, где и когда (за месяцы, недели или часы до атаки) была допущена роковая ошибка, позволившая японцам нанести внезапный удар.

Однако до сих пор в военно-исторических трудах достаточно полно и объективно не анализируется разведывательное обеспечение американского военного и политического руководства накануне войны с Японией. Так, в трудах отечественных авторов превалирует мнение о высоком уровне организации военной разведки США и недостаточном внимании к ее данным со стороны военного и политического руководства. Например, в трудах крупного историка-международника Н.Н. Яковлева приводятся следующие сведения: «Американская радиоразведка, на которую средств не жалели, находилась на очень высоком уровне. Еще летом 1940 года американские криптографы раскрыли японские шифры. Летом 1941 года дешифровкой перехваченных японских документов было занято свыше 1000 офицеров и рядовых. В общих чертах правительству США стали известны сверхсекретные решения Токио»[869]. В капитальном труде Военно-морской академии по истории военно-морского искусства приводится аналогичное мнение: «Американское командование было в курсе военных приготовлений Японии. В последний предвоенный месяц американцы, завладев японскими шифрами, имели точные сведения, что идут последние приготовления к войне. Тем не менее, политическое и военное руководство США… были застигнуты врасплох»[870]. Редактор-составитель из Белоруссии А.Е. Тарас также сделал выбор из множества версий в пользу разведки: «Американская разведка заметила исчезновение из эфира радиостанций четырех авианосцев, однако американский штаб не обратил никакого внимания на этот факт… Информация, которой обладало американское правительство, явно указывала, что Япония собирается начать боевые действия. Было также известно, где именно это произойдет»[871]. При этом, в некоторых трудах[872] отечественные историки не уделяют достаточного внимания данному вопросу, хотя он напрямую связан с извлечением уроков и выводов, необходимых в настоящем для совершенствования обороноспособности государства.

Отдельно необходимо отметить работу Н.Н. Яковлева «Пёрл-Харбор, 7 декабря 1941 года. Быль и небыль»[873], в которой приводится максимальное количество версий случившегося, принадлежащих отдельным авторам и специальным комиссиям, появившихся на различных этапах, в зависимости от складывавшейся политической и военной конъюнктуры в США. Однако собственного мнения о причинах трагедии автор не излагает, выводы и возможные исторические уроки для разведки не сформулированы.

В трудах зарубежных авторов, переведенных на русский язык, данная проблематика также рассматривается недостаточно полно и объективно. В них, напротив, принято всю вину за трагедию сваливать на слабость американской разведки и отсутствие реального взаимодействия между ее многочисленными подразделениями и руководством видами вооруженных сил. Так, в трудах Ф. Шермана[874] и С. Морисона[875] никоим образом не рассматривается деятельность разведки ВМС США накануне войны, а в книге американских адмиралов Ч. Нимица и Э. Поттера дается необъективная оценка деятельности разведки: «В Пёрл-Харборе… никто даже не подозревал о надвигавшейся катастрофе… Адмирал Киммел не получил никакой информации…»[876]. В наиболее полном переведенном в России зарубежном энциклопедическом труде о военной разведке авторов-составителей Н. Полмара и Т. Аллена[877]приводятся данные о составе, состоянии и деятельности разведки ВМС США, однако каждого ее вида в отдельности, не выстраивая четкой последовательности в деятельности разведки по обеспечению заблаговременного предупреждения командования об угрозе нападения. В энциклопедии приводится состав службы радиоразведки в 1941 году, однако ее деятельность рассматривается только с 1942 года; касательно Службы разведки каналов связи также приводится только ее состав[878]. Сведения о деятельности разведки противоречивы: «…американская разведка располагала достаточным количеством информации, анализ которой позволил бы политическому и военному руководству США предупредить трагедию», – говорится в статье на стр. 476 энциклопедии, а на стр. 592 приводится вывод о том, что «… нападение японцев… раскрыло американскому военному и политическому руководству глаза на чрезвычайно слабо поставленную работу спецслужб США».

Наличие в настоящее время доступа[879] к современным оригинальным зарубежным трудам[880] позволяет значительно дополнить полноту и объективность информации о состоянии и деятельности разведки и командования ВМС США накануне «дня позора».

Несмотря на то, что Управление военно-морской разведки (???) и многие руководители страны осознавали, что Пёрл-Харбор (или другие военно-морские базы США) может стать мишенью в случае войны, ни один из документированных разведывательных прогнозов не предсказывал, что на углубление кризиса в ноябре и декабре 1941 года Япония ответит ударом по штаб-квартире Тихоокеанского флота США.

Предположения по поводу объекта японского удара и в конце ноября, и конце декабря ничуть не расходились с предположениями начала года. Прогноз военно-морской разведки от 2 июля 1941 года «Возможность упреждающих агрессивных действий Японии» отмечал, что, «если какие-то внезапные агрессивные действия и запланированы, они будут направлены на дальнейшие мелкомасштабные операции в районе побережья южного Китая, а возможно, на захват дополнительных баз во французском Индокитае».

Вместе с тем, в дальнейшем американская разведка располагала достаточным количеством информации, анализ которой мог бы позволить политическому и военному руководству США предупредить трагедию. С другой стороны, эта информация являлась не вполне конкретной, из-за чего на нее и не обратили должного внимания. Впервые американцы стали располагать подобными сведениями в августе 1941 года, когда британские спецслужбы поставили в известность ФБР о немецком шпионе, который по просьбе японцев отправился на Гавайи для сбора информации о «военно-морской цитадели Пёрл-Харбор». Информация о подготовке и деятельности радиоразведки морской авиации Японии стала известна американцам в марте 1941 года[881].

27 ноября начальник оперативного отдела ВМС США проинформировал командующего Тихоокеанским флотом адмирала Х.Э. Киммеля, что переговоры с Японией с целью стабилизации ситуации в Тихоокеанском бассейне прекращены и в ближайшие дни следует ожидать агрессивных действий со стороны Японии. Число и снаряжение японских войск и организация военно-морских сил, по его мнению, указывали на подготовку десанта на Филиппины, Таиланд или перешеек Кра, а возможно, остров Борнео.

В тот же день Министерство армейской разведки США (MID) представило аналитический отчет «Последние события на Дальнем Востоке», отмечавший, что, «судя по всему, японцы подготовили планы дальнейшей агрессии в Юго-Восточной Азии… Отдел придерживается мнения, что первый удар будет направлен против Таиланда с моря и по суше через Южный Индокитай». 1 декабря подготовленная ONI «Двухнедельная сводка текущей национальной ситуации» отмечала, что «явные признаки указывают на скорое японское наступление на Тайланд»[882].

Но ни MID, ни ONI не смогли подготовить предупреждение о нападении японцев, преследовавшем стратегические цели, хотя бы с минимальным опережением. Анализ показывает, что объяснить провал американской разведки против Японии одной совершенно конкретной причиной невозможно. Именно целый комплекс недостатков послужил причиной этому.

Действительно, американская разведка в азиатско-тихоокеанском регионе (АТР), особенно армейская, была скудна на различные источники информации. Самые ранние предостережения, которые США могли бы получить о планах нападения, могли бы исходить из агентурных источников, имевших контакты с японским руководством. Но MID не располагал нелегальными источниками ни в Японии, ни где-либо еще. Сведения, которые мог предоставить военный атташе в Токио, по словам главы MID бригадного генерала Ш. Майлза, были «весьма скудны; японцы были предельно немногословны»[883].

Историк разведки Д. Каи отчасти прав, замечая, что «офицеры разведки, вероятно, могли бы предсказать нападение, если бы США за много лет до этого внедрили шпионов в высшие японские военные и военно-морские круги, проводили регулярную воздушную разведку действий японских ВМС, установили станции перехвата на борту кораблей, проходивших поблизости от Японии, для перехвата военно-морских переговоров, которые смогло бы взломать значительно расширенное подразделение дешифровщиков… Своим провалом при Пёрл-Харбор разведка обязана не изъянам анализа, а ущербности методики сбора данных».

Однако, несмотря на то, что ни MID, ни ONI не смогли предоставить командованию Тихоокеанского флота точные данные о планах Японии, полностью сваливать ответственность за трагедию лишь на недостатки разведки не стоит.

27 ноября 1941 года, основываясь на данных радиоперехвата и дешифрования, военно-морское министерство послало в Пёрл-Харбор Киммелю директиву, начинавшуюся словами: «Настоящее послание следует воспринимать как боевое предупреждение». В директиве также говорилось, что «со дня на день можно ожидать агрессивных действий со стороны Японии». В тот же день, 27 ноября, военное министерство послало генерал-лейтенанту У. Шорту, командовавшему американскими сухопутными войсками на Гавайях, директиву, гласившую: «Военный конфликт может разразиться в любой момент. И если не будет никакой возможности, повторяем, никакой возможности его избежать, Соединенные Штаты заинтересованы в том, чтобы Япония сделала ход первой».

Не желая волновать гражданское население Гавайских островов, Киммель не перевел флот в повышенное состояние боевой готовности. Шорт, отвечавший за систему гавайских укреплений, отреагировал на полученное предупреждение тем, что принял дополнительные меры против возможных диверсантов. Опасаясь диверсий, он приказал сократить площадь авиастоянок, придвинув самолеты вплотную друг другу, чтобы их легче было охранять. Это сыграло роковую роль 7 декабря, когда японцы нанесли авиаудар по американским аэродромам в окрестностях Пёрл-Харбор.

Р. Уолстеттер в своей книге «Пёрл-Харбор: предупреждение и решение» («Pearl Harbor: Warning and Decision», 1962) пишет: «Нельзя путать сигнал, поступивший в куче других, не имеющих отношения к делу, с четким предупреждением. От первого до последнего – долгий путь. Точно такой же, как от предупреждения до принятия на его основе вполне определенных практических шагов. Из чего следует, что обстановка непосредственно перед этим трагическим в истории страны эпизодом была вовсе не такой простой и очевидной, как кажется»[884].

Направленные Киммелю и Шорту 27 ноября 1941 года директивы, как выясняется, были далеко не первыми. Подобные «предупреждения» начали поступать к ним с апреля. И в них не было ни слова о том, что японцы нападут именно на Пёрл-Харбор. Ни в Вашингтоне, ни на Гавайях никто не ждал удара конкретно по этой военно-морской базе. Однако сопоставление всей имевшейся в распоряжении американского командования информации, возможно, могло бы позволить принять более действенные меры по предотвращению трагедии.

Вместе с тем, необходимо отметить, что морская радиоразведка на береговых станциях и дешифровальное дело в американской армии уже тогда были отлично поставлены. Именно умелое взаимодействие радиоразведчиков и дешифровальщиков в составе одного управления позволяло добывать довольно обширную, ценную и порой достаточно своевременную информацию. Однако общие недостатки в организации и управлении разведкой не позволили предотвратить трагедии.

Организация радиоразведывательной деятельности

Штаб-квартира морской разведки связи США (именно так называлась радиоразведка) располагалась в северо-западной части Вашингтона. Следует подчеркнуть, что морская разведка США – старейшая из всех американских спецслужб, которая ведет свое начало от Управления морской разведки, образованного в 1882 году.

Операции разведки связи ВМС США (COMINT) против японского флота начались в 1924 году, когда при военно-морском управлении связи было создано специальное подразделение, названное в целях конспирации Исследовательским отделом. Первой задачей новой службы стало дешифрование японских дипломатических кодов, которые уже имелись в ее распоряжении с прежних лет. Поначалу служба разведки связи ВМС состояла всего из пяти человек. Руководил службой с начала ее существования и затем в различные периоды (1924–1926, 1929–1932 и с 1936 по начало 1942 года) лейтенант Л.Ф. Саффорд.

Первые попытки радиоперехвата японских военно-морских сообщений были предприняты в октябре 1927 года, когда подразделение разведки связи под командованием капитан-лейтенанта Э.М. Захариса, служившего тогда в разведке Азиатского флота США, оснащенное специальной радиоаппаратурой, отслеживало с борта американского крейсера «Марблхэд» японские военно-морские учения. Впоследствии эта группа, укомплектованная опытными радистами получила название Радиоподразделение Тихоокеанского флота (РПТФ).

Примерно в то же самое время в ВМС начали формировать и размещать наземные станции радиоперехвата. Первая такая станция появилась в 1925 году в Пекине. Со временем станции радиоперехвата появились также в Шанхае, в Хийя, на восточном побережье о. Оаху, на о. Гуам, на Филиппинах, в Бар-Харбор (штат Мэн) и в Вашингтоне.

Помимо главного штаба разведки связи в Вашингтоне (станция «НЕТАТ»), специальные подразделения, предназначенные для изучения японских каналов радиосвязи и дешифрования сообщений, были также размещены в Олонгапо (Филиппины) в 1932 году (станция «КАСТ») и в Пёрл-Харборе на о. Оаху в 1936 году (станция «ХИПО»). Они должны были соответственно обеспечивать информацией командующих Азиатским и Тихоокеанским флотами. Станцией радиоразведки в Пёрл-Харборе командовал капитан 3 ранга Д. Рошфор. Станция «Хипо» также была известна как Радиоподразделение Тихоокеанского флота. В сентябре 1941 года станция радиоперехвата и криптоанализа в Олонгапо (начальник – капитан 3 ранга Р.Дж. Фабиан) была переведена на остров Коррегидор в Манильской бухте, где разместилась в просторном подземном бункере.

В декабре 1940 года отдел разведки при штабе командующего флотом в Пёрл-Харбор возглавил Э. Лэйтон (тогда капитан-лейтенант). На этом посту он оставался и при Киммеле (1941 г.) и при Нимице (1942–1945 гг.).

Вахты радиоперехвата и анализа несли специально подготовленные радисты ВМС и Корпуса морской пехоты США, окончившие трехмесячные курсы в Вашингтоне. Всего с 1928 года (начала функционирования курсов) и до начала войны было подготовлено 176 радиоразведчиков.

Разведка связи ВМС неуклонно расширялась и росла, усиленная большим числом резервистов, призванных на действительную службу в июне 1941 года. К 7 декабря она насчитывала уже 730 человек, среди которых было 75 офицеров флота, 645 человек рядового и сержантского состава, а также 10 гражданских специалистов. Большинство размещалось в Вашингтоне, 186 человек в Пёрл-Харбор, 78 в Коррегидор (еще 26 человек война застала на пути к Филиппинам, после чего маршрут изменили и людей направили в Австралию)[885].

До вступления США в войну группа криптологов Армейской радиоразведывательной службы (SIS) под руководством У.Ф. Фридмана разработала дешифровальную машину «Перпл», применявшуюся для вскрытия японских кодов. Работы по созданию машины длились целый год и потребовали величайшего напряжения сил. Фридман назвал своих подчиненных «магами-волшебниками», откуда, очевидно и появилось кодовое наименование «Мэджик», принятое для материалов, дешифрованных с помощью машины «Перил»[886]. Однако к декабрю 1941 года в США было собрано лишь восемь таких дешифровальных аппарата. Два использовались в разведслужбе военного министерства; еще два в разведслужбе военно-морского министерства в Вашингтоне; один аппарат работал на станции радиоразведки ВМС на Филиппинах. Три остальных отправили англичанам в дешифровальный центр в Блетчли-парк. Одна из трех машин, переданных Великобритании, изначально предназначалась для разведывательного штаба ВМС США в Пёрл-Харбор.

Дешифровальные службы армии и флота работали с материалами «Перпл» в тесном взаимодействии. Армейский персонал дешифровал сообщения по четным дням, персонал ВМС по нечетным, а результатами работы пользовались сообща (позднее циклы продлили до четных и нечетных месяцев).

Благодаря слаженной и упорной работе американцам удалось расшифровать около 7000 японских дипломатических сообщений за шесть месяцев, предшествовавших нападению на Пёрл-Харбор (то есть, примерно по 300 документов в неделю). Самые важные из них доставлялись офицерами связи небольшой группе высокопоставленных государственных и военных деятелей в Вашингтон, в число которых входили: президент Ф.Д. Рузвельт, госсекретарь, военный и военно-морской министры, начальник штаба сухопутных войск, начальник военно-морских операций и еще несколько старших офицеров из разведслужб армии и флота. Каждый документ печатался в 14 экземплярах (12 для распространения среди вышеперечисленного круга лиц с непременным возвратом для последующего уничтожения и 2 – для архивов армии и ВМС). Данные радиоперехвата, осуществлявшегося станцией «Каст» пересылались в Вашингтон дешифровальщикам ВМС, а также вручались командующим контингентами войск США на Филиппинах генералу Д. Макартуру и адмиралу Т.Ч. Харту[887].

Боевое применение сил и средств радиоразведки

В результате исторического исследования установлено, что радиоразведка обеспечила добывание ценных разведданных о дипломатической и разведывательной деятельности японцев, но не принесла ясного предостережения о надвигающемся ударе на Пёрл-Харбор. Так, 24 сентября 1941 года было перехвачено радиосообщение, в котором японский министр иностранных дел в ответ на запрос 3-й (разведывательной) канцелярии военно-морского штаба Японии попросил консульство в Гонолулу слать донесения о судах в Пёрл-Харбор по системе квадратов. В послании акватория Пёрл-Харбор была поделена на пять участков. Радиосообщение также содержало просьбу донести о боевых кораблях и авианосцах, стоящих на якоре, у верфей, на рейде и в доках. В особенности канцелярия желала знать, о двух и более судах, стоявших на причале.

В первых числах ноября японцы ввели совершенно новые позывные для соединений действующего флота. Как следствие, радиоразведкой была перехвачена серия экстренных сообщений, переданных с главной военно-морской базы Йокосука командующим флотами. 3 ноября радиоразведка суммировала свои наблюдения так: «Из Токио продолжают поступать радиотелеграммы. Такой поток телеграмм беспрецедентен. Значение их непонятно. Простое изменение позывных не может вызвать такого характера деятельности. Имеется подозрение, что эти телеграммы являются периодическими донесениями определенного характера высшему командованию военно-морского флота».

В ноябре 1941 года в Вашингтоне с целью урегулирования напряженных американо-японских отношений прибыли специальные японские посланники К. Номура и С. Курусу. Благодаря данным радиоразведки американское руководство получило возможность знакомиться с тайными посланиями, которые во время переговоров шли Номуре и Курусу из Токио.

Радиограмма от 15 ноября в консульство в Гонолулу гласила: «Поскольку отношения между Японией и США достигли критического уровня, передавайте свои «донесения о кораблях в гавани» нерегулярно, но не реже двух раз в неделю». Это, очевидно, единственный случай, когда консульские донесения были увязаны с состоянием отношений между Японией и США. Послание также указывало на интерес к текущей информации о кораблях в гавани Пёрл-Харбор[888].

Перехваченная 19 ноября радиограмма оговаривала средства уведомления на случай, если японские отношения с рядом потенциальных противников достигнут переломной точки. Депеша, вскоре расшифрованная американскими криптоаналитиками, сообщала, что, если японо-американские отношения окажутся под угрозой, будет передано сообщение «Хигаши но казе аме», то есть «Восточный ветер, дождь». «Северный ветер, облачность» будет указывать, что под угрозой японо-советские отношения. «Западный ветер, ясно» будет значить, что возникли проблемы в японо-британских отношениях. При получении этого сообщения получатели должны были уничтожить все секретные материалы[889].

20 ноября Япония совершила последнюю попытку разрешить кризис с США, предложив уйти из Южного Индокитая, если США разморозят японские активы, обеспечат поставки нефти и прочих стратегических материалов и воздержатся от помощи китайцам, оказывавшим сопротивление Японии. Шесть дней спустя США ответили контрпредложением: если Япония выведет войска из Индокитая и из Китая и присоединится к многостороннему пакту о ненападении, охватывающему Восточную Азию, США разблокируют японские активы и возобновят торговлю.

22 ноября перехваченная радиограмма МИД в ответ на просьбы Номуры и Курусу говорила о продлении окончательного срока завершения переговоров до 29 ноября. Расшифрованное сообщение гласило: «На этот раз больше никаких уступок… изменить окончательный срок абсолютно невозможно. После этого все разыграется автоматически».

Радиограмма за 28 ноября, перехваченная и переведенная в тот же день, указывала, что переговоры обречены на провал. В послании из Токио в Вашингтон контрпредложение США называлось «унизительным» и говорилось, что «имперское правительство ни в коем случае не может воспользоваться им как основанием для переговоров». И хотя сообщение недвусмысленно сообщало послам, что переговоры окончены, они получили инструкцию не «создавать впечатления, что переговоры прерваны. Просто скажите, что вы дожидаетесь инструкций». Депеша от 1 декабря гласила: «Во избежание того, чтобы США прониклись ненужной подозрительностью, мы информируем прессу и прочих, что, хотя между Японией и США существуют широкие разногласия, переговоры продолжаются»[890].

Еще одна радиограмма была отправлена 28 ноября агенту консульства Т. Иосикаве, на Гавайи. Разведывательная канцелярия проинструктировала его «доносить о прибытии и убытии крупных судов, а также времени пребывания их на якоре, от момента входа в порт до отплытия». На следующий день канцелярия указала, что желательно, чтобы Иосикава слал донесения через регулярные интервалы, даже если перемен не будет, – очевидно, чтобы убедиться, что ни одно из его донесений не пропущено. Два из этих донесений были дешифрованы 5 декабря.

Перехваченная радиограмма от 1 декабря указывала, что японские атташе в Лондоне, Гонконге, Сингапуре и Маниле получили приказ прекратить пользоваться шифровальными машинами и уничтожить их. Еще одно послание уведомляло вашингтонского атташе о шагах, которые необходимо принять, «когда вы столкнетесь с необходимостью уничтожения шифров». Откуда следовал вывод, что первыми подвергнутся атаке британские и голландские территории, а не США или их территории[891]. 1 декабря радиоразведка донесла, что японцы, очевидно, готовят какую-то крупную операцию. Было точно установлено, что японские ударные силы находятся в движении. «Суммируя все сведения, – докладывала радиоразведка, – полагаем, что крупные силы флота в составе соединений 2-го, 3-го и 1-го флотов покинули имперские воды».

2 декабря 1941 года была перехвачена и дешифрована радиограмма японского правительства своему посольству в Вашингтоне следующего содержания: «867. Совершенно секретно. 1. Сожгите все телеграфные коды, имеющиеся в вашем посольстве, кроме машинных и одного экземпляра кода «О» и кода сокращений «Л». 2. Немедленно уничтожьте одну кодовую машину. 3. О выполнении указаний донесите одним словом «Харун». 4. Уничтожьте любыми способами входящие и исходящие документы и сожгите все коды, которые передало нам телеграфное агентство Хосака». Содержание этой телеграммы также было доложено правительству и военному руководству. Но и это кардинально бдительность американского политического руководства и военного командования не изменило.

Тем не менее, радиоразведывательная служба ВМС США приняла меры по усилению перехвата японских сообщений. На постах радиоразведки было установлено круглосуточное дежурство.

Наконец, 4 декабря 1941 года радиоразведка ВМС США перехватила радиограмму с кодом «ветров». В радиограмме указывалось: «…восточный ветер, дождь» и «…западный ветер, ясно». (Свою агрессию Япония направила на США и Англию).

Бывший начальник отдела скрытой связи разведывательного управления ВМС США капитан 2 ранга Л.Ф. Саффорд об этой радиограмме так рассказывал в своих показаниях после войны: «Именно для перехвата этой телеграммы и были мобилизованы все наши возможности. Мы достигли выдающегося успеха. Эта информация давала возможность обезопасить американский тихоокеанский флот от внезапного нападения в Пёрл-Харбор, т. е. от такого нападения, которому русские подверглись в свое время в Порт-Артуре»[892].

Перехваченная радиограмма с кодом «ветров» не возымела ответного действия со стороны руководящих кругов США. Не были приняты какие-либо эффективные меры по повышению боеготовности вооруженных сил США на Тихом океане. Последствий просчета не пришлось долго ждать.

Планируя нападение, Япония вместе с тем старалась соблюдать международный юридический этикет. Для этой цели министерство иностранных дел Японии направило своему послу в Вашингтоне обширный меморандум о разрыве дипломатических отношений и объявлении войны США – 14-частевой ответ на контрпредложения государственного секретаря К. Хэлла от 26 ноября. Тринадцать разделов этого меморандума из Токио были переданы 6 декабря 1941 года и последний раздел – 7 декабря в 7 ч утра с приказанием послу вручить его Хэллу в 13 ч, т. е. в 7 ч 30 мин по Гавайскому времени, когда японские самолеты будут находиться на подступах к Пёрл-Харбор.

Военно-морская станция радиоперехвата на острове Бейнбридж (Вашингтон) перехватывала каждую часть депеши по мере передачи. С Бейнбриджа она была передана криптоаналитикам ВМС в Вашингтоне. К 20.45 первые тринадцать частей были перехвачены и дешифрованы в Управлении разведки связи ВМС США. Рузвельт понял ее значение даже до получения четырнадцатой части. Как только первые тринадцать частей были доставлены в Белый дом после 21.00, он прочел их, и сказал помощнику Г. Хопкинсу, что фактически «это означает войну». Но Рузвельт все еще не осознавал, что первой целью станет Пёрл-Харбор.

Четырнадцатая часть была перехвачена только после полуночи 6-го. Дешифровальщики в Вашингтоне вскоре разобрали текст депеши, в том числе ее заключение, что «ввиду подхода американского правительства прийти к соглашению посредством дальнейших переговоров невозможно».

На следующее утро капитан Т.С. Уилкинсон прочел четырнадцатую часть депеши и встревожился, полагая, что последствия «весьма серьезны» и что послание содержит «воинственные речи». Около 08.30 того же дня начальник Дальневосточной секции армейской разведки Р. Браттон прочел это послание в своем кабинете, когда ему вручили еще один материал радиоперехвата. Новая радиограмма приказывала послу Номуре передать «наш ответ Соединенным Штатам в 13.00 седьмого числа по вашему времени»[893].

В 9 ч утра 7 декабря данные радиоперехвата и дешифрования были доложены государственному секретарю, военному и военно-морскому министрам, а в 10 ч утра и президенту США. Однако вершители судеб США в этот критический момент не сочли нужным поднять вооруженные силы по тревоге. Все свелось лишь к тому, что в штабы армий, в том числе на Гавайские острова, военным министерством была послана предупредительная телеграмма, которая дошла по коммерческим каналам связи до начальника штаба сухопутных войск на Гавайских островах через несколько часов после налета японской авиации на Пёрл-Харбор.

Любопытно, что когда с опозданием на 1 ч 05 мин, т. е. в 14 ч 05 мин японский посол вручал ноту-меморандум своего правительства государственному секретарю, на столе Хэлла уже лежал полный текст этой ноты, перехваченный американской радиоразведкой[894].

Таким образом, несмотря на способность США взламывать самые секретные дипломатические шифры японцев, разведывательные ведомства США были не в состоянии обеспечить своевременные предостережения. Дипломатические и разведывательные послания служили ценным источником разведданных, но ни одна из радиограмм, прочитанных до 7 декабря, не указывала однозначно на Пёрл-Харбор, как наиболее вероятный объект удара.

Японские меры по дезинформации и соблюдению секретности тоже внесли свой вклад в неспособность разведки США предупредить о грядущем нападении. Авианосное ударное соединение (АУС) в составе 6 авианосцев (с 424 самолетами на борту), 2 линкоров, 2 тяжелых и одного легкого крейсеров, 11 эсминцев, 3 подводных лодок и 8 танкеров собралось в заливе Хиттокаппу у о. Эторуфу, среди дальних северных островов, где их не могло заметить японское мирное население. Путем сложных манипуляций был скрыт факт закупок теплой одежды и снаряжения. Матросам даже запретили выбрасывать мусор в акватории Курильских островов[895].

Начиная с 10 ноября радиосвязь между кораблями АУС была запрещена чтобы их невозможно было обнаружить радиоразведке ВМС США. В то же самое время были предприняты дезинформационные радиопереговоры, чтобы создать у противника впечатление, что АУС находится на учениях у о. Кюсю (радисты кораблей, которых хорошо знала «по почерку» американская радиоразведка, были оставлены на берегу, на постоянных стоянках своих кораблей, и для радиомаскировки вели ложный обмен радиограммами). Для усиления впечатления были предоставлены увольнительные большому числу моряков из военно-морского округа Йокосука в Токио и Иокогаме.

В полночь 1 декабря имперский военно-морской флот сменил свои двадцать тысяч радиопозывных с целью дальнейшего ужесточения мер по соблюдению секретности. Эту, крайне предварительную, смену – за пять месяцев до срока – следовало воспринимать как тревожный знак. Она полностью соответствовала любым ближайшим военным действиям японцев.

Кроме того, свежие разведывательные сводки и команды от генерального штаба ВМС авианосному ударному соединению передавались на специальной частоте и были зашифрованы кодом, разгадать который криптографические службы США не сумели. Лишь по окончании войны удалось выяснить, что эти послания говорили о планах внезапного нападения силами АУС и о том, что такое соединение на всех парах идет к Гавайям. К числу этих сообщений относились также инструкции от 2 декабря «взойти на гору Ниитака 8 декабря, повторяю, 8 декабря»[896]. 8 декабря в Японии соответствовало 7 декабря на Гавайях. Ниитака является самой высокой горой Японии, и восхождение на нее считалось тогда в Японии верхом доблести. Так в иносказательной форме адмирал Исороку Ямомото отдал приказ своей эскадре о начале крупной боевой операции.

Анализ вышеприведенных данных показывает, что совокупность разведывательных данных, добытых накануне трагедии, в случае полного информирования об их наличии соответствующего начальника, однозначно указывала о планах агрессии Японии против США. Наличие такой информации должно было привести к переводу сил в высшие степени боеготовности и готовности к отражению агрессии. ВМБ Пёрл-Харбор, являясь составным элементом ВС США, естественно, также должна была быть переведена в высшую степень боевой готовности, даже не имея конкретных данных о планах нападения на Пёрл-Харбор. При этом, анализ этих же данных показывает, что как минимум пять раз данные разведки, в том числе четыре раза данные радиоразведки и дешифрования, свидетельствовали о высокой степени заинтересованности японской разведки военно-морской базой США Пёрл-Харбор, а следовательно возможности выбора ее в качестве цели для нанесения внезапного удара вероятным противником.

Таким образом, тезисы об однозначной слабости и неготовности разведки США недостаточно обоснованы, хотя бы по отношению к разведке связи и дешифровальщикам ВМС США. Тем не менее, при этом, в качестве причин трагедии необходимо отметить следующие недостатки, имеющие отношение как к деятельности политического и военного руководства США по обеспечению безопасности государства, так и собственно организации разведки ВМС США:

Во-первых, отсутствие на стратегическом направлении (Азиатско-тихоокеанский регион) органа с подчинением высшему политическому и военному руководству страны, который должен был бы осуществлять централизованное управление разведывательной деятельностью в регионе.

Во-вторых, недостаточность сил и средств, выделенных для добывания разведданных агентурной разведкой, воздушной разведкой, корабельной радиоразведкой, а также дешифрования радиограмм ВМС США оперативного и тактического уровня; отсутствие специальной службы дипломатической разведки.

В-третьих, некомпетентность анализа данных разведки (не правильная их интерпретация) высшим политическим и военным руководством, в том числе исключение возможности нападения на Пёрл-Харбор по причине наличия аналогичных «разведывательных запросов» Японии в отношении других ключевых военных и военно-морских объектов США (в Панамском канале, Сан-Диего и Сиэтле), а также по причине крайней недооценки противника.

В-четвертых, несовершенство методики сбора, обработки и обмена разведывательной информации на оперативном и тактическом уровнях: отсутствие учета и анализа всех данных разведки, в том числе косвенных; отсутствие радиоразведки в радиосетях управления полетами авиации; отсутствие у командования флотом материалов радиоперехвата, не подвергнутых первичной обработке; нерегулярность доведения до командования перехваченных и дешифрованных сообщений; предоставление многих перехваченных радиограмм руководству Азиатского флота США и высокопоставленным чиновникам в Вашингтоне, минуя штаб Тихоокеанского флота в Пёрл-Харбор.

Вместе с тем, как нам представляется, одной из основных причин провала политического руководства, военного командования и разведки США явилось отсутствие глобальной системы сбора, учета и обработки всесторонней информации на стратегическом направлении, наличие которой должно было обеспечить взаимодействие между органами разведки и командованием сил в конкретном регионе. Возможно, подобные ошибки позволили произойти в США трагедии 11 сентября 2001 года: не случайно, как после внезапного удара 7 декабря 1941 года было создано Центральное разведывательное управление, так и после внезапной атаки террористов было создано Министерство национальной безопасности США.