3

Наступил декабрь, начались устойчивые морозы. Зима полностью вступила в свои права. Дон окончательно сковало прочным льдом. Участились снежные метели, после которых приходилось в течение нескольких дней расчищать фронтовые дороги, затрачивая усилия сотен и тысяч людей. В условиях приволжских степей суровая зима создавала особые трудности при размещении войск и устройстве их быта. Единственным укрытием от пронизывающих насквозь ветров, не считая немногочисленных деревень, были балки, к которым тянулось все живое.

В населенных пунктах хватило места лишь немногим высшим штабам и их тыловым учреждениям. Помню, долгое время штаб 66-й армии размещался в балке с очень высокими берегами. И в этих берегах на разной высоте приютились землянки, с первого взгляда напоминавшие множество ласточкиных гнезд. К землянкам вели вырытые в склонах ступеньки. Наиболее радивые хозяева покрыли эти «парадные» лестницы узкими досками и устроили даже перила из жердей. После дождей или в оттепель глинистая земля становилась настолько скользкой, что подняться по земляным ступенькам иной раз было равносильно исполнению сложного циркового трюка. И даже доски с перилами почти не помогали.

Дороги замело снегом, и ориентироваться на местности было чрезвычайно трудно, особенно ночью.

Помню, с комиссаром нашего управления полковником Сунцовым произошел такой случай. Как-то ночью в начале декабря, когда подморозило и густо падал снег, он ехал в штаб 66-й армии. Ночные путешественники никак не могли найти въезд в балку. Шофер вел машину медленно и очень осторожно, что и спасло их от серьезной аварии. Водитель не заметил, что подъехал к обрыву. Передние колеса на какое-то мгновение зашли за край обрыва, и машина поползла вниз. К счастью, берег оказался не очень крутым, водителю удалось удержать машину от свободного падения. Но добираться до дна балки не пришлось. Через каких-нибудь 8—10 метров машина наткнулась на препятствие и остановилась.

Сунцов и водитель осторожно выбрались из машины и осмотрелись. Оказалось, что они приехали в ту самую балку, где размещался штаб армии. Автомашина остановилась на крыше входа в одну из землянок. Сунцов решил оставить машину на месте до утра и, позаботившись об устройстве шофера в землянке, пошел разыскивать нужных ему армейских начальников.

Утром обитатели балки увидели «эмку», невесть какими путями забравшуюся на «верхотуру». К тому же и землянка находилась выше остальных. И вот сейчас, почти 20 лет спустя, я вспомнил об этом эпизоде, когда начал описывать размещение штабов и войск в то время.

В безлесных степях с большим трудом приходилось добывать топливо. Каждая щепка была на вес золота. Далеко не всем удавалось раздобыть материал, чтобы сделать двери для землянок и блиндажей. Вместо дверей использовались плащ-палатки, хоть как-то прикрывавшие вход.

У немцев с устройством жилых землянок дело обстояло, пожалуй, несколько лучше. Они без зазрения совести грабили и разрушали городские квартиры, магазины, учреждения. Магазинные прилавки, библиотечные стеллажи и книжные шкафы, театральные зеркала, мебель из квартир и многое другое — все это они тащили в свои блиндажи и землянки, чтобы создать максимально возможные удобства.

Но все равно им не удавалось в полной мере спасаться от русских морозов. Одеты они были совсем не по сезону. Румынские солдаты имели хоть высокие бараньи шапки, а немецкое «воинство» с каждым днем все больше теряло солдатский облик. В ход пошли награбленные у местного населения женские теплые платки, кацавейки и прочее тряпье, которое могло как-то защитить от холода. Немецкие солдаты зябко кутались во все это, забыв о чести мундира, и становились похожими на огородные чучела.

Да! Наши солдаты выглядели иначе. Советский народ, несмотря ни на какие трудности, хорошо позаботился о своей армии. К наступлению зимы мы получили все необходимое. Нашим солдатам и офицерам не страшны были морозы и ветры. Они имели теплое белье, стеганые ватные шаровары и телогрейки, отличные полушубки, шапки-ушанки, валенки, рукавицы.

Морозы и ветры были нам не так уж страшны, но сам театр военных действий создавал серьезные трудности при расположении боевых порядков войск, и особенно артиллерии. Выбор огневых позиций и. наблюдательных пунктов вырос в большую проблему. В условиях степной местности единственным подходящим местом для огневых позиций были все те же балки, и без того забитые до отказа штабами, соединениями вторых эшелонов, бесчисленными тылами. В них, этих спасительных балках, размещались танки, тракторы, автомашины, кухни, склады, ютились люди и кони.

Каждая балка была хорошей мишенью для вражеской авиации, но Истребители и зенитчики бдительно охраняли свои войска. В этом отношении нашим союзником оказалась и погода, часто не очень милостивая к авиации. Наконец, и положение Для противника создалось, как говорят у нас, «не до жиру, быть бы живу». В ту пору все помыслы немецкого командования были направлены на использование своей авиации для снабжения армии Паулюса по воздуху.

Как же выходили из положения артиллеристы? Очень немногие батареи располагались в неглубоких балках. Большинство же находилось на гладкой, как стол, местности в специально оборудованных снежных окопах. Такое расположение оставалось безнаказанным только потому, что окруженные вражеские войска сидели на голодном пайке по всем видам довольствия. Они были вынуждены беречь ничтожные запасы снарядов и мин до крайнего случая.

Нелегко нам было и с выбором наблюдательных пунктов. При отходе противнику удалось оторваться от наших войск и закрепиться на выгодных рубежах. Опять многие командные высоты оказались в его руках. Нам пришлось расположить изрядное количество наблюдательных пунктов до лучших времен на небольших высотках — «пупках», с которых хоть как-то можно было вести наблюдение.

Некоторые армии предприняли частные операции с целью улучшить свои позиции. Делались и попытки наступления с более решительными целями, но жизнь показала, что для этого еще не пришло время. Наши войска были не только утомлены прошедшими боями, но и ослаблены в результате понесенных потерь, без которых, к сожалению, не обходятся и победоносные операции. Требовалось время, чтобы всесторонне подготовиться к полному уничтожению окруженных войск противника.

Декабрь ушел на пополнение поредевших дивизий людьми, материальной частью, транспортом и тягой. Усилился подвоз необходимых грузов. Транспорт работал с большим напряжением. Вовсю развернулся и ремонт техники.

Частные операции, предпринятые некоторыми армиями, имели целью не только улучшить позиции. Попутно решались и другие задачи. Мы проверяли прочность обороны противника и дезориентировали его относительно предполагаемого направления главного удара наших войск. Сжимая кольцо окружения, мы ближе подводили артиллерию к переднему краю для обстрела аэродромов и воспрещения посадки вражеских транспортных самолетов в кольце. Огонь нашей артиллерии систематически уничтожал живую силу противника и подавлял его волю к сопротивлению. К тому же в ходе боев немцы были вынуждены расходовать боеприпасы, которые с большим трудом доставлялись в условиях воздушной блокады.

Частные операции наших войск имели свои особенности и, к сожалению, неоднократно кончались неудачами. Наиболее типичными были операции 21-й и 65-й армий, проведенные с целью овладения Пятью курганами, Мариновкой и Казачьим курганом. Бои за них были столь же упорны, сколь и безрезультатны.

Достаточно сказать, что соединения 21-й армии, вошедшей в ноябре в состав Донского фронта, три дня с переменным успехом вели бои за Пять курганов. И все же высота осталась у противника. После двухдневного перерыва наступление на высоту возобновилось, но и на этот раз наши части не добились решительного успеха.

Перипетии этой небольшой операции, думаю, полностью сохранились в памяти ее участников. Первоначально выбить противника с Пяти курганов было поручено 293-й стрелковой дивизии, которая перед этим понесла большие потери в ходе нашего контрнаступления. Ее усилили семью артиллерийскими полками всех типов и двумя полками «катюш». Такого большого количества артиллерии, пожалуй, не получала ни одна дивизия даже в более поздних операциях. И все же эта дивизия не выполнила поставленную задачу, а только увеличила свои потери. У нее совершенно не осталось сил для активных боевых действий, и она была выведена в тыл для пополнения и приведения в порядок.

На смену пришла 252-я стрелковая дивизия под командованием полковника Анисимова. Это было примерно 14–15 декабря. С первого дня пребывания на новом участке командир дивизии начал обдумывать, как лучше подойти к неподатливым курганам. В его распоряжении осталась вся артиллерия усиления, сведенная в одну группу, во главе с командиром 275-го гаубичного полка энергичным и решительным подполковником А. И. Телегиным.

Анисимов решил посоветоваться с артиллеристом и вызвал Телегина к себе в штаб.

— Я, товарищ Телегин, человек здесь новый, а вы старожил, можно сказать, и хлебнули уже горя с этими курганами, — начал Анисимов. — Как, по вашему мнению, лучше подступиться к ним? Мне командарм всякое рассказывал, как вы брали высоту, но я думаю, не так страшен черт, как его малюют.

— Если хотите знать мое мнение, охотно доложу, товарищ полковник, — сказал Телегин. — На опыте прошедших боев я убедился, что мы действовали неправильно, непродуманно и совершенно не сообразуясь со своими возможностями. 293-я дивизия вела бой без предварительной тщательной разведки, не имея достаточных сил. Ведь на каждого пехотинца приходилось чуть ли не по 3–4 орудия. И вот такая ослабленная дивизия пыталась овладеть одновременно всеми Пятью курганами. Хотя артиллерии было много, использовалась она, прямо скажем, плохо. Цели не были достаточно разведаны, и дивизионы полков вели огонь по площади, да к тому же распыляли его по всему фронту. По всем этим причинам огонь артиллерии и не дал должного эффекта… Ну и последнее, пожалуй: если хочешь овладеть каким-то рубежом, то подумай и о том, как удержать его. А этого сделано не было. Ведь подразделениям дивизии, какие бы они там ни были, все же удавалось овладеть высотой, а вот удержаться они не смогли, немец выбивал. А насчет того, как брать курганы, я думаю так. Сможете вы собрать полнокровную роту?

— Это мы сделаем, — ответил Анисимов.

— Я думаю, одной такой роты будет достаточно. И не нужно брать сразу все пять курганов. Самый трудный и важный — левый. Вот его и нужно захватить, а остальные потом и сами не удержатся. Для поддержки роты я выделю одну тяжелую батарею 152-миллиметровых гаубиц, и снарядов не пожалею. Да очень много снарядов и не потребуется. Будем бить по конкретным целям, а их-то мы уже знаем. И я готов голову дать наотрез, что не усидит немец на высоте, не выдержит, сбежит. А там уж пусть ваши орлы не зевают. Нужно будет быстро заминировать все подступы к кургану и подготовиться к отражению контратак. Уж в том, что будут контратаки, можете не сомневаться.

На этом разговор закончился. А 17 декабря все произошло примерно так, как предполагал Телегин.

Назначенная командиром дивизии рота хорошо подготовилась к выполнению задачи. Не подвел и Телегин: выделил для поддержки стрелков 1-ю батарею своего полка под командованием старшего лейтенанта Нетудыхатко, очень удачно выбрал для нее огневую позицию и наблюдательный пункт.

В назначенное время батарея открыла огонь по кургану. Артиллеристы обстреливали противника методично, не торопясь, и все время корректируя огонь. С наблюдательного пункта было хорошо видно, как тяжелые снаряды вспахивали курган. Уже через 20–30 минут немцы начали покидать свои блиндажи и траншеи, ища спасения где-то за высотой.

Батарея вела огонь около часа и израсходовала всего 60 снарядов. Этого оказалось достаточно. Еще не рассеялся дым от последних разрывов, а пехота уже поднялась в атаку. Наши солдаты продемонстрировали незаурядную выучку и через 20 минут уже хозяйничали на кургане, не потеряв ни одного человека.

До вечера на этом участке противник не проявлял активности, а с наступлением темноты предпринял решительную контратаку силами пехоты, танков и самоходных орудий. Но время было упущено. Новые хозяева кургана успели заминировать подступы к своему расположению и хорошо подготовились к встрече врага. Контратаки не имели успеха.

С захватом нашей пехотой левого кургана положение противника на остальных четырех курганах стало опасным и крайне неустойчивым. Вскоре с Пятью курганами все было покончено. И теперь даже не верится, что рота с помощью всего лишь одной батареи сумела за день сделать то, чего не сделала дивизия в течение нескольких дней… Вот уж когда действительно били противника не числом, а умением!

Не менее поучительны были и бои за Казачий курган. Попытки овладеть этой высотой делались 5, 9 и 19 декабря, но все они закончились безуспешно. В этом отношении вина ложится и на командование фронтом. Дело в том, что тогда мы уже вплотную занимались разработкой плана генерального наступления, находились в постоянных разъездах, да и в штабе фронта шла напряженная работа. Проведение всех частных операций было возложено на командование армий. Жизнь показала, что в то время командующие армиями еще нуждались в помощи и добром совете.

Вместе с К. К. Рокоссовским мы попали в 65-ю армию к вечеру 19 декабря, когда третья попытка овладеть Казачьим курганом не увенчалась успехом. И командующий армией П. И. Батов, и его начальник штаба И. С. Глебов видели причину всех неудач в неправильном использовании артиллерии. И за это они упрекали командующего артиллерией И. С. Бескина, сменившего к тому времени Столбошинского. Тут была доля правды, но, конечно, не следовало сваливать всю вину на артиллеристов. Я противник односторонних обвинений. Кстати сказать, в случае неуспеха всегда больше других доставалось артиллерии, ее считали главной виновницей. Слов нет, неточный и несвоевременный огонь не способствует успеху. Но могу с уверенностью сказать, что чаще всего артиллерия производила очень полезную для пехоты и танков работу.

Пожалуй, главной причиной неудачи у Казачьего кургана было то, что к проведению операции приступили без тщательной подготовки, не имея достаточно полных и точных данных о силе и характере обороны противника. В результате получилось так, что командующий артиллерией армии без всякой нужды львиную долю всех орудий использовал для стрельбы прямой наводкой. Тем самым он ослабил удар артиллерии с закрытых позиций. Тут еще раз приходится согласиться с П. И. Батовым, но это далеко не все.

Во время артиллерийской подготовки пехоту не подвели на исходный рубеж. С начала атаки ей пришлось преодолеть большее расстояние, чем следовало бы. А за это время ожили огневые точки противника. Можно было бы подавить их всей мощью оружия ближнего боя. Но командиры стрелковых подразделений считали, что всю эту работу должна выполнять только артиллерия. Это была неправильная, вредная точка зрения. Наконец, ни командиры стрелковых подразделений, ни артиллерийские начальники не продумали, как удержать высоту, если она будет взята.

Командующий фронтом, разобравшись во веем этом, приказал прекратить всякие попытки к наступлению без тщательной подготовки.

Мы порекомендовали вместе с пехотой выдвигать вперед несколько орудий, которые с захватом высоты должны были «оседлать» ее и подготовиться к отражению контратак прямой наводкой. На этот раз к захвату злополучного Казачьего кургана наши части готовились 8 дней.

После нескольких досадных неудач, которые дорого обошлись нам, 28 декабря высота наконец была взята, и почти без потерь. Одновременно с пехотой на захваченный рубеж было выдвинуто 16 орудий для стрельбы прямой наводкой. 28, 29 и 30 декабря противник предпринимал отчаянные попытки отбить высоту и проводил по шести — восьми атак в день. Но все они были отбиты с большими для него потерями.

Особенно досадной была неудача операции по овладению Мариновкой и Атаманским, которую 21-я армия проводила 19 декабря с целью срезать тактически выгодный клин и вплотную подойти к основному рубежу обороны противника. В ней участвовали 51-я, 52-я гвардейская и 96-я стрелковые дивизии, 1-я артиллерийская дивизия в составе семи полков и отдельный 648-й пушечный артиллерийский полк.

На узком участке фронта было сосредоточено 172 орудия. Большую часть их — 139 орудий — командующий артиллерией армии Д. И. Турбин приказал выставить

Для стрельбы прямой наводкой. Он был большим поборником такого использования артиллерии и потому назначал для этой цели куда больше орудий, чем требовала обстановка. Никакого плана действий артиллерии он не составил, видимо считая его излишним при столь ограниченной задаче. И это привело к печальным результатам. Почти полторы сотни орудий не получили конкретных задач. В результате некоторые орудия без всякой нужды стреляли по одним и тем же целям, только мешая друг другу. В то же время многие важные цели оказались без всякого огневого воздействия.

Операция закончилась очень быстро. После двадцатиминутной артиллерийской подготовки пехота и танки еще не подошли к исходному рубежу для атаки. Пришлось продлить огонь еще на десять минут. С самого начала потеряв темп наступления, пехота, встреченная огнем уцелевших фашистских автоматчиков, не пошла в атаку, хотя отдельные бойцы уже ворвались в Мариновку. Из 26 танков только 5 прорвались до Атаманского, а остальные из-за различных неисправностей не смогли принять. участие в наступлении. Действия артиллерии, пехоты и танков были настолько несогласованными, что невольно возник вопрос о непродуманное™ и поспешности в подготовке операции.

Нетрудно понять нашу досаду, чтобы не сказать больше, когда мы узнали, что артиллерийский огонь нагнал страху на немцев и многие из них бежали, а оставшиеся на месте покорно ждали плена!.. Мариновку мы прозевали в полном смысле этого слова. Вот что значит вести бой без непрерывной разведки! И виною тому, безусловно, были артиллеристы, в первую очередь сам Д. И. Турбин.

За все эти ничем не оправданные промахи командующим армиями пришлось держать суровый ответ. Думаю, что разговор по этому поводу с командующим фронтом они запомнили надолго.