2
Если при подготовке ноябрьского контрнаступления Ставка основное внимание уделяла Юго-Западному фронту, который, как известно, выполнял главную и самую сложную задачу, то с приближением завершающей операции это внимание было перенесено на нас. В середине декабря к нам прибыл командующий артиллерией Советской Армии генерал-полковник артиллерии Н. Н. Воронов с большой группой генералов и офицеров, составлявшей его оперативный штаб.
Среди прибывших находились знакомые мне генералы А. К. Сивков и И. Д. Векилов, полковники К. П. Казаков, М. В. Ростовцев и Я. Е. Сиваков, подполковник Д. Р. Ермаков, майор В. П. Ободовский. Д. Р. Ермаков после отъезда с Донского фронта был назначен в штаб артиллерии Советской Армии и успешно справлялся с обязанностями старшего помощника начальника оперативного отдела.
Получилось, что в Заварыкино, куда мы переехали еще 30 ноября, собрались три штаба: штаб фронта, штаб Василевского и штаб Воронова. От такого большого наплыва людей в деревне стало тесно. Начальник штаба фронта М. С. Малинин хотел очень просто разрешить жилищную проблему: переселить штаб артиллерии фронта в Малую Ивановку, за 40 километров от Заварыкино. Я, конечно, не мог согласиться с таким «мудрым» решением. Оно лишило бы нас всякой оперативности в работе. Пришлось побороться, но не уступить. Все немного потеснились, и никого не пришлось выселять из деревни.
Перед приездом к нам Н. Н. Воронова близилась к концу наша разработка плана артиллерийского наступления. Особенно большое внимание мы уделили построению артиллерийской подготовки, так как нас не удовлетворило то, что мы делали 19 ноября прошлого года. Мы стремились создать более четкий график артиллерийского огня, чтобы надежнее поражать противника и экономнее расходовать боеприпасы.
Продолжительность артиллерийской подготовки была определена нашим штабом в 50–60 минут. Об этом я и доложил Н. Н. Воронову и К. К. Рокоссовскому. Было принято решение проводить артиллерийскую подготовку 55 минут. Так сказать, была взята золотая середина. Разговор этот состоялся ночью, а утром я выехал в дивизии, поручив Г. С. Надысеву разработать график артиллерийской подготовки.
Вернулся я поздно. Не успел еще отдышаться с дороги, как услышал новость. Ко мне примчался Г. С. Надысев и доложил, что моего распоряжения выполнить не сумел, так как помешали представители Н. Н. Воронова. Вскоре после моего отъезда к Георгию Семеновичу прибыли генералы Сивков и Векилов и, действуя от имени Воронова, потребовали разработки графика артиллерийской подготовки из расчета ее продолжительности в 2 часа 30 минут. Они предложили при этом свой вариант, в который включали не оправдавшие себя паузы, ложные переносы и другие периоды. При этом расход боеприпасов они оставляли тот же, какой был намечен на 55 минут. Даже непосвященному легко понять, что если уж решили увеличить продолжительность артиллерийской подготовки в три раза, то нужно соответственно больше и боеприпасов!..
Я не мог согласиться с таким решением, тем более что этот вопрос уже обсуждался и предложенная нами продолжительность артиллерийской подготовки была утверждена. По-моему, генералы Сивков и, особенно, Векилов находились в плену старых представлений об артиллерийской подготовке и мало считались с уроками, которые нам давала война.
Если в ходе первой мировой войны в подавляющем большинстве случаев артиллерийская подготовка в крупных наступательных операциях была большой продолжительности, то к этому имелись веские основания. При относительно небольшом количестве артиллерии, которой располагала армия царской России, это оправдывалось. Артиллерийские уставы Красной Армии тоже ориентировали нас на продолжительную артиллерийскую обработку обороны противника перед наступлением. Но и это понятно: наши довоенные уставы разрабатывались с учетом опыта первой мировой войны. Тогда считалось, что плотность артиллерии в 35–50 орудий на 1 километр фронта достаточна для проведения наступательной операции. Другого опыта ведения большой войны в то время у нас не было.
С совершенно новыми явлениями мы столкнулись в ходе Великой Отечественной войны. У обеих сторон на полях сражений действовала совершенно новая боевая техника — танки и авиация. К тому же количество нашей артиллерии непрерывно возрастало. В декабре 1941 года в армиях, принимавших участие в контрнаступлении под Москвой, количество орудий и минометов исчислялось сотнями, а в контрнаступлении на Волге и Дону в ноябре 1942 года — тысячами. К 10 января 1943 года количество артиллерии в армиях ударного направления должно было стать еще большим. Все это коренным образом меняло старые понятия и нормы и требовало разработки новых методов боевого применения артиллерии.
Мне хорошо запомнился урок первой наступательной операции в июне 1942 года, когда я был начальником артиллерии 16-й армии. Тогда наша армия наступала на Жиздру. В наступлении участвовали 5-й гвардейский стрелковый корпус, 1-я гвардейская мотострелковая дивизия и 10-й танковый корпус. Войск для задуманной операции имелось достаточно, а вот артиллерии, как показала жизнь, оказалось мало. Мы с трудом создали плотность в 42 орудия на 1 километр фронта. Боеприпасов у нас было около трех боевых комплектов, и мы считали, что этого вполне достаточно. Огонь артиллерии планировался продолжительностью в 2 часа 30 минут, потому что требовалось значительное время для подавления разведанных целей и всей системы обороны противника.
Составленный нами план после доклада начальнику артиллерии фронта генералу И. П. Камера был утвержден командармом К. К. Рокоссовским. В свою очередь командарм докладывал об этом плане командующему фронтом Г. К. Жукову и начальнику артиллерии Красной Армии Н. Н. Воронову, и оба они одобрили его. Видимо, и все наши старшие начальники считали, что созданной нами плотности артиллерии вполне достаточно для достижения успеха. Но в жизни все получилось не так, как мы предполагали. Взять Жиздру нам не удалось. Из-за малого количества артиллерии и ограниченного количества боеприпасов плотность огня оказалась далеко не достаточной, и мы не могли надежно подавить систему обороны противника. С большим трудом нашим войскам удалось продвинуться на 6–8 километров. На этом операция и закончилась.
Еще тогда у меня возникла мысль: будь у нас больше орудий и минометов, мы смогли бы в более короткий срок подавить вражескую оборону. Тогда же стало ясно, что в современных условиях нужно создавать более высокую плотность артиллерии.
И я, и офицеры штаба артиллерии фронта старались быть самокритичными. Мы, не стесняясь, обсуждали, осмысливали свои действия в проведенных операциях и, если находили их неправильными, ошибочными, искали новых, более целесообразных решений. Воюя, мы непрерывно учились.
Оценивая опыт артиллерийской подготовки 19 ноября
1942 года, мы пришли к выводу, что ложные переносы огня (а они у нас проводились) в условиях применения большого количества артиллерии себя не оправдывают. Они никого не обманывали, если не считать их авторов. Отказались мы и от пауз, и от расчленения артиллерийской подготовки на многочисленные периоды. И вот ко всему этому вновь тянули нас генералы Сивков и Векилов.
Планируя артиллерийское наступление на 10 января 1943 года, мы отказались от нескольких ложных переносов огня, но один все же оставили — и напрасно. В остальном наш график был прост. Оценивая характер обороны и моральное состояние вражеских войск (оно было много ниже, чем к 19 ноября), мы решили, что удар артиллерии должен быть очень сильным, но более коротким. Этот вопрос я обсуждал не только со своим штабом, но и с Бескиным и Турбиным. Образно говоря, мы намеревались сбить противника с ног одним ударом увесистого кулака, а не тратить время на слабенькие пощечины, от которых можно быстро оправиться.
Не считая себя непогрешимым, я все же был крайне недоволен вмешательством Сивкова и Векилова и решил твердо отстаивать разработанный вариант, считая его более целесообразным. В ту же ночь, часа в 2–3 (это было 21 или 22 декабря), я доложил обо всем Рокоссовскому. Он меня поддержал, и мы вместе еще раз доложили этот спорный вопрос Н. Н. Воронову. Наконец наше предложение было окончательно утверждено.
Из разговора с Н. Н. Вороновым мы поняли, что он не одобряет план, предложенный Сивковым и Векиловым, и те действовали по своей инициативе. Так или иначе, но инцидент был исчерпан и мы продолжали свою работу уже без серьезных столкновений с генералами и офицерами оперативной группы Н. Н. Воронова. И если уж быть объективным, то нужно признать, что они оказали нам неоценимую помощь в период подготовки к решающим боям. Наравне с офицерами штаба артиллерии фронта они выезжали в армии и там, поделив «сферы влияния», кропотливо и бесстрашно трудились в частях. Представители Ставки помогали артиллеристам не только понять план их действий, но и тщательно подготовиться к его выполнению.
Работа генералов и офицеров группы Воронова и нашего штаба начиналась в штабах артиллерии армий и заканчивалась на огневых позициях и наблюдательных пунктах частей. Пусть никто не думает, что работа штабных офицеров — чисто бумажное дело. Всякие нелестные эпитеты, как-то: «Канцелярская крыса», «Бумажная душа» и т. п., которыми не раз награждались офицеры штабов в мирное время, а иногда и на фронте, не только оскорбительны, но и несправедливы. Многие офицеры даже высших артиллерийских штабов сложили головы или получили ранения отнюдь не в тиши штабных хат и землянок. Да и в самих штабах, даже удаленных от линии фронта, «бумажная» работа не всегда оказывалась безопасной. Не боясь преувеличения, могу утверждать, что при выполнении заданий в войсках от штабных офицеров часто требовались не только большие знания и мужество, но и подлинный героизм. В память о тех, кто, не щадя крови и самой жизни, повседневно выполнял свои нелегкие штабные обязанности, я и пишу эти строки.
Кстати, если говорить о бумажной стороне дела, надо сказать, что штабные документы, особенно оперативные, могут разрабатывать только офицеры, обладающие солидными знаниями, большим боевым опытом и необходимыми навыками. Подбор кадров штабных офицеров и их подготовка — нелегкое дело, и далеко не каждого офицера можно назначить на штабную должность.
Должен заметить, что до Великой Отечественной войны у нас почти не было достаточно подготовленных офицеров для армейских и фронтовых штабов. Эти кадры выковывались в ходе войны, в огне сражений. Примерно к середине 1942 года то в одном, то в другом месте начали появляться вполне подготовленные и работоспособные штабы артиллерии фронтов и армий. Всем нам необходимо было непрерывно учиться, совершенствовать способы управления артиллерией, чтобы еще лучше использовать ее в бою.
Поначалу офицерам нашего штаба было не очень легко работать, так как их во многом ущемляли. Как и на Брянском фронте, мне пришлось постоять за них. В этом снова помогли мне К. К. Рокоссовский и М. С. Малинин. На наше счастье, в штабе фронта нашлись разумные и толковые руководящие офицеры оперативного и разведывательного отделов, которые очень быстро поняли, что тесное взаимодействие с отделами штаба артиллерии приносит большую пользу общему делу. У наших разведчиков общий язык был найден очень быстро. Это и понятно, потому что они, больше чем кто-либо другой, совершенно не могли обходиться друг без друга. Справедливости ради нужно отметить, что и до моего приезда между разведывательными отделами обоих штабов был установлен очень тесный контакт. Так что в этом отношении новому начальнику разведывательного отдела было много легче. А вот полковнику Сазонову не сразу удалось добиться признания в оперативном отделе штаба фронта. Начальник оперативного отдела В. М. Крамар и его заместитель Л. П. Казаков не сразу наладили нужные отношения с нашими операторами и довольно долго приглядывались к ним. Зато, когда взаимное понимание было достигнуто, между офицерами обоих оперативных отделов установились очень тесные взаимоотношения, и не только деловые, но и товарищеские. В последующие годы войны эти отношения переросли в хорошую фронтовую дружбу.
Итак, со второй половины декабря началась деятельная подготовка к операции по уничтожению окруженной армии Паулюса. Еще 13 декабря 1942 года штаб артиллерии фронта дал указания об использовании артиллерии в армейских наступательных операциях. Спустя две недели, 27 декабря, армии фронта получили подробную директиву о применении артиллерии.
Кое-кто неодобрительно высказывался о наших директивах, считая, что мы чересчур увлекаемся и обременяем подчиненные штабы и части лишними документами. Но мы были другого мнения. Дело в том, что далеко не во всех штабах и частях имелись нужные уставы и наставления, да и они во многом устарели. В ходе боевых действий возникали все новые и новые проблемы, для решения которых мы искали наиболее правильные пути. В этом смысле штаб артиллерии фронта являлся не только органом управления, но и своеобразной научной лабораторией, в которой непрерывно велась большая творческая работа.
В последних числах декабря офицеры штаба артиллерии, закончив разработку руководящих оперативных документов, устремились в войска, в части, на передовую. В те дни офицеры всех штабов — от дивизионных до фронтового — трудились почти круглосуточно, забывали о сне и едва успевали поесть. Каждый считал, что ему повезло, если он заставал на огневой позиции или наблюдательном пункте солдатскую кухню или термосы с обедом. Но чаще всего приходилось довольствоваться постоянным спутником — фронтовым сухарем. Если кому-нибудь за сутки удавалось хотя бы урывками вздремнуть два-три часа, тот считал, что отдохнул прилично. Помню, какому-то штабному офицеру задали вопрос, что, по его мнению, самое страшное на войне. К общему удивлению, он без всякой рисовки ответил, что самое страшное — это когда двое-трое суток кряду некогда поспать.
Между тем работы с каждым днем действительно становилось все больше и больше, хотя бы потому, что у нас намного прибавилось артиллерии. К 1 января 1943 года были переданы в состав Донского фронта 62-я армия под командованием прославленного полководца, ныне Маршала Советского Союза В. И. Чуйкова, 64-я армия под командованием генерал-лейтенанта М. С. Шумилова и 57-я армия под командованием генерал-лейтенанта Ф. И. Толбухина. Эти армии входили раньше в состав Сталинградского фронта и участвовали в операции по окружению войск Паулюса. Сталинградский фронт, остальные армии которого действовали на котельниковском направлении, был переименован в Южный фронт.
Таким образом, всего за 10 дней до начала нашего генерального наступления в подчинение К. К. Рокоссовского вошли еще 14 стрелковых дивизий, 7 стрелковых бригад со своей артиллерией и 24 артиллерийских полка резерва Верховного Главнокомандования. Численность артиллерии Донского фронта увеличилась почти на 3 тысячи орудий и минометов.
Разработав план операции в штабе фронта, К. К. Рокоссовский и мы, его ближайшие помощники, командующие и начальники родов войск, находились главным образом в 65-й и 21-й армиях. В эти горячие дни нужно было вырвать время и побывать в трех новых армиях, и не просто с визитом вежливости, а для ознакомления армейского командования с планом операции.
Ставка Верховного Главнокомандования обещала усилить нашу группировку еще двумя артиллерийскими дивизиями по 8 полков в каждой и семью отдельными артиллерийскими полками. Нужно было готовиться к приему этих частей, а это дело — очень хлопотное. Получилось, что после 1 января 1943 года количество артиллерийских частей фронта должно было увеличиться на 14 артиллерийских полков стрелковых дивизий и 47 полков резерва Верховного Главнокомандования. В контрнаступлении 19 ноября 1942 года в составе Донского фронта действовало всего 53 артиллерийских полка и немногим больше 4 тысяч орудий и минометов. К 10 января 1943 года у нас должно было действовать более 120 полков и около 7,5 тысячи орудий и минометов. Еще больше возросло количество наших «катюш». Это новое для того времени оружие с ласковым прозвищем было крайне неласково к врагу. «Катюши» и их старшие братья «андрюши» — рамы, посылавшие на голову противника тяжелые 300-миллиметровые мины, — были очень грозным оружием. Количество этих боевых установок в битве за Москву в ноябре и декабре 1941 года исчислялось только десятками. В 1942 году счет их пошел уже на сотни. В частности, у нас на Донском фронте к 19 ноября
1942 года насчитывалось 424 установки. А к 10 января 1943 года на нашем фронте было уже 1656 таких боевых единиц. Один их залп составлял более чем 15 тысяч мин. И вот всю эту армаду — артиллерию, минометы и полевую реактивную артиллерию — нужно было подготовить к решению больших задач. Требовалось организовать четкое управление ими в бою.
Обо всем этом легко сейчас говорить. Но не будь тогда за моими плечами опыта командования артиллерией 16-й армии в сражениях под Москвой, недолгого командования артиллерией Брянского фронта и большого экзамена на аттестат зрелости в ноябре 1942 года на Донском фронте, трудно сказать, как бы я справился со своими задачами. Мне не раз приходилось наблюдать даже в 1944 и 1945 годах растерянность некоторых командующих артиллерией армии, попадавших после длительного пребывания на относительно «тихих» участках фронта на активное направление. Они не только терялись, но порой проявляли даже какую-то беспомощность, не имея опыта в руководстве большим количеством артиллерии.
Поездка в новые армии была для меня особенно важна. Мне хотелось главным образом выяснить, в какой мере командующие артиллерией и их штабы способны самостоятельно решать задачи по управлению артиллерией. К их чести могу отметить, что все мои тревоги были напрасны. А тревоги возникли не случайно. Когда мы получали указания о передаче в наш фронт 62, 64 и 57-й армий, я вспомнил разговор с начальником управления кадров генералом П. В. Гамовым во время моего недолгого пребывания в Москве перед отъездом на Донской фронт. Павел Васильевич тогда очень нелестно отозвался о генерале Н. М. Пожарском, исполнявшем обязанности командующего артиллерией 62-й армии. И вот, объезжая новые армии, мне пришлось убедиться, что не так уж хорошо изучил он свои кадры.
Н. М. Пожарский оказался очень дельным и храбрым генералом. Он хорошо знал всех командиров полков, великолепно ориентировался в обстановке, быстро схватывал все новое и умело руководил действиями армейской артиллерии. Ему неутомимо помогал очень толковый, знающий и энергичный начальник штаба подполковник В. Ф. Хижняков.
Особенно запомнилось посещение 64-й армии. Все мы, начальники родов войск, приехавшие с К. К. Рокоссовским, собрались в домике командарма М. С. Шумилова. Там находились член Военного совета армии генерал 3. Т. Сердюк, заместитель командующего артиллерией Советской Армии генерал М. Н. Чистяков, начальник штаба армии генерал Н. М. Ласкин. Начальник артиллерии армии Н. С. Петров болел, и вместо него присутствовал начальник штаба артиллерии полковник А. Н. Янчинский.
Перед заслушиванием докладов армейского командования К. К. Рокоссовский очень коротко, но достаточно полно обрисовал обстановку на Донском фронте и подробно остановился на задачах 64-й армии. Мне он поручил проинформировать присутствовавших по всем артиллерийским вопросам.
Полковник Янчинский доложил об артиллерийском обеспечении наступления. Доклад был четкий, а план не вызвал серьезных замечаний и не нуждался в существенных поправках или изменениях. После уточнения некоторых деталей он был утвержден.
Пока я был занят у командарма, Сазонов и Левит познакомились с офицерами штаба артиллерии и с их работой. Сазонов вручил начальнику оперативного отделения все необходимые фронтовые документы и подробно разъяснил наши требования. Левит передал армейским разведчикам разведывательные документы. На армейскую разведывательную карту он нанес все обнаруженные нами аэродромы и другие данные о противнике в полосе 64-й армии, о которых здесь еще не знали.
Полковник Янчинский выразил удовлетворение таким методом, работы начальников отделов штаба артиллерии фронта и заявил, что раньше у них такого не было. Окончательно он был покорен оперативностью нашего штаба и управления артиллерийского снабжения. Через считанные дни в армию были доставлены дефицитные материалы для разведывательных дивизионов, без которых те не могли выполнить многие важные задачи.
Артиллерийские части новых армий находились примерно в таком же состоянии, что и наши. Но они имели большой боевой опыт и на них можно было вполне положиться. Однако средств тяги и транспорта, особенно в артиллерии стрелковых дивизий, было очень мало. С разрешения К. К. Рокоссовского мы вынуждены были пойти на крайние меры. Пришлось пойти даже на то, чтобы временно использовать тягачи и автомашины для усиления артиллерийских частей первого эшелона за счет дивизий второго эшелона.
Поставив задачи этим трем армиям, мы возвратились на главное направление, в 65-ю армию. В ее полосе на каждый километр фронта приходилось по 135 орудий и минометов. В других же армиях плотность артиллерии была много меньше.
Последние дни перед наступлением были в этой армии напряженными. Командующему артиллерией и его штабу пришлось выполнить большую и сложную работу по планированию огня. Сложность этой задачи заключалась в том, что в войсках новые требования к артиллерии только еще начинали осваивать и осмысливать. К тому же в полосе 65-й армии впервые было решено осуществить поддержку атаки пехоты и танков огневым валом. О таком методе мы знали еще до войны, но на фронте многие старшие артиллерийские начальники почему-то побаивались его: они считали, что организация огневого вала очень сложна. Для этого требуется много артиллерии и снарядов. Но сложности мы не боялись, а боеприпасов к 10 января 1943 года в этой армии, во всяком случае, было достаточно.
Избранный нами метод поддержки атаки требовал затраты большого труда. Но зато он обещал более надежную поддержку пехоты и танков. По этому методу с началом атаки пехота и танки должны были наступать, имея перед собой надежную завесу огня. Такая завеса должна была последовательно перемещаться вперед и как бы вести пехоту за собой, прикрывая ее от огня и контратак противника.
Метод этот был действительно самым надежным. Но, чтобы он дал желаемый результат, требовалась идеальная организованность. Кроме того, артиллеристам предстояло научиться четко выполнять таблицу огня, вовремя переносить его по сигналам и т. д. Вместе с тем надо было и пехоту научить двигаться за разрывами снарядов своей артиллерии, не боясь поражения осколками и не отставая от огневого вала. Артиллеристы провели большую разъяснительную работу в пехотных частях, показывая, как надо наступать за огневым валом.
Большую дополнительную нагрузку создало в эти дни запоздание обещанной Ставкой 11-й артиллерийской дивизии под командованием полковника А. Д. Поповича. Эта дивизия могла прибыть не раньше чем за сутки до начала наступления. Пришлось для ее восьми полков силами имевшихся в армии частей выбирать и оборудовать боевые порядки. Кроме того, надо было заблаговременно выполнить и все топографические работы.
Когда эта дивизия прибыла к нам, ее встретили на станциях выгрузки специальные группы, в состав которых входили и топографы, работавшие на участках. Они являлись основными проводниками и сразу же после выгрузки сопровождали полки в назначенные им районы, указывали частям огневые позиции и наблюдательные пункты. Командирам подразделений были тут же вручены координаты этих точек. Благодаря принятым мерам дивизия успела вовремя развернуться и произвести пристрелку.
Перегруппировка и сосредоточение артиллерии, как и других родов войск, производились только ночью и со всеми мерами маскировки. За пять дней до начала наступления артиллерия всех армий производила методический круглосуточный обстрел противника на глубину досягаемости ее огня. Делалось это с целью изнурения противника и обмана его относительно направления главного удара наших войск.
Более 800 000 книг и аудиокниг! 📚
Получи 2 месяца Литрес Подписки в подарок и наслаждайся неограниченным чтением
ПОЛУЧИТЬ ПОДАРОК