XIV. Революция во второй раз, и в третий. Rien ne va plus![16]

«Война между Австрией и Россией была бы чрезвычайно полезна революции»²⁹¹ – писал Ленин Максиму Горькому в 1913 году. Он был прав.

Все началось 28 июня 1914 года. В этот день наследник австро-венгерского престола Франц Фердинанд д'Эсте – известный, главным образом, благодаря разгромам, которые он устраивал лесным зверям, и морганатическому браку с чешкой – едет в открытой машине по улицам Сараева. И здесь его настигают пули террориста. Дальнейшие события известны – Европу охватывает большая война, впоследствии названная первой мировой. Самым прозорливым аналитиком в России оказывается министр внутренних дел Петр Дурново, который доносит царю, что если война пойдет плохо, то не удастся избежать социальной революции, притом в крайней форме. Но Николай II относится к мировому конфликту с той же небрежностью, как и в 1904 году. Россия встанет на защиту Сербии, хоть и не подписала с ней ни одного соглашения, обязывающего оказать ей вооруженную поддержку. Выдвинуты лишь красивые лозунги типа: “Помощь братьям славянам”. Этим решением царь сам себе готовит гроб – в переносном смысле, так как в действительности им будет шахтный ствол и в лесу яма с известью.

Удар, нанесенный немцами русской армии под Танненбергом в августе 1914 года²⁹² – это начало агонии восточной империи. Агонии, которая в условиях кровавой и затяжной войны продлится всего несколько лет. Моральный дух русской армии быстро падает, простой солдат не хочет воевать, а офицер потчует его нагайкой, дезертирство и смертная казнь за дезертирство становятся обычным явлением повседневной жизни, к тому же с 1915 года в России начинается волна забастовок. Находящийся в генеральном штабе и на фронте царь утрачивает контроль над столицей – в ней властвует демонический монах Григорий Распутин²⁹³. Все идет к тому, что и предрекал министр Дурново: 8 марта 1917 года (23 февраля по старому стилю) Петроград охвачен забастовками. 11 марта председатель Думы Родзянко шлет царю телеграмму, информируя его о революционных волнениях. Николай II считает это ерундой… А через четыре дня он подписывает акт о своем отречении от престола. Февральская революция привела к падению самодержавия. Польский социал-демократ Вацлав Сольский, который в то время был в Москве, стал свидетелем примечательного момента на Красной площади, ставшего символом взятия власти народом. Собралась толпа, на площадь въехала конница из двухсот всадников. И вдруг “один из солдат слез с коня, а за ним остальные. Раздались аплодисменты. (…) Они слезли с коней, наверное, сами еще не зная, зачем это делают и что это сделают, и так же поступили миллионы людей по всей России”²⁹⁴.

Но что вместо самодержавия? Предлагаемая Временным правительством демократия? Нечто, что для интеллектуальной элиты имело совершенно ясное определение, но для масс было понятием совершенно абстрактным. Россия перед угрозой хаоса всегда мечтает о порядке.

Дзержинский пока сидит в Бутырской тюрьме. Он сильно болен, ослаблен и в депрессии. Первые известия о начале революции воспринимает с некоторым удивлением. Случилось! 15 марта 1917 года кончилось господство Романовых. А днем раньше Дзержинский освобожден из Бутырской тюрьмы.

Люцина Френкель, состоявшая в боевой дружине Московского революционного комитета, вспоминала, что их задачей было освобождение приговоренных и арестованных в Москве. На грузовике они подъехали к воротам Бутырки и потребовали их открыть. Когда охранник отказался, они выломали их ломами. Потом под громкие крики: «Товарищи, свобода!» и под революционные песни они стали открывать камеры. В одной из них Френкель узнала Дзержинского. Узнала с трудом, так как он был бледный, с обритой головой, истощенный и хромающий от кандалов. Они пали друг другу в объятия²⁹⁵.

Вместе с группой других заключенных Феликс едет в Московский совет рабочих депутатов. Еще в кузове грузовика он произносит перед своими товарищами пламенную речь. Второе выступление, уже с балкона Совета, он адресует собравшемуся народу. Вечером он идет на квартиру сестры Ядвиги в Кривом переулке, 8. Здесь он будет жить, пока партия не отправит его, больного – чуть ли не силой – на отдых в подмосковный санаторий в Сокольниках. На следующий день сестра приносит ему гражданскую одежду из Польского комитета помощи беженцам и жертвам войны. Феликс не тратит время впустую. Через несколько дней он уже ведет агитацию, как заправский военный, в казармах на Ходынке. В это время он получает от товарищей по партии военную шинель – носимая без ремня, она станет неотъемлемым элементом одежды будущего председателя ВЧК.

В эти первые дни в Москве происходит много событий. Люди чувствуют потребность выговориться, лучше всего прямо на улице. «Митинги начинались утром и продолжались до поздней ночи (…). Выступал любой, кто хотел, говорил о том, что накипело, а выговорившись, исчезал в толпе»²⁹⁶ – описывает события Вацлав Сольский. У памятника Скобелеву с трибуны, сколоченной из досок, выступал и Дзержинский. «Снова я по уши в своей стихии»²⁹⁷ – напишет он позже жене, все еще находящейся в Швейцарии. Там на площади его увидел и услышал Сольский. В первый момент получилось смешно, потому что Дзержинский обратится к собравшимся: «…подойдите ближе, чтобы меня услышали все в камере», все рассмеялись. Сольский представился ему польским социал-демократом и какое-то время сопровождал его по улицам Москвы. На Мясницкой произошел неприятный инцидент. Еще перед революцией ходили слухи, что многие извозчики работают на Охранку. Их отличительным знаком, говорят, были специальные подковки на вожжах. Теперь таких извозчиков останавливали, стаскивали с козел и били. Увидев это, Феликс «возмутился и сказал, что нелепые слухи распускают, наверное, сами агенты Охранки, чтобы посеять хаос и замешательство. И что в то время, как преследуют невинных извозчиков, никто не позаботился о том, чтобы обеспечить сохранность архивов Охранки» – пишет Сольский. И добавляет: «Дзержинский с особым раздражением говорил о провокаторах в рабочем движении»²⁹⁸.

Потом разговор зашел о молоденькой Розе Люксембург и о связанной с ней истории, хорошо известной в среде польских социал-демократов. Когда в 1888 году Розу нужно было переправить через границу в Германию, ей помог Мартин Каспшак. Для этой цели он привлек ксендза, которому наврал, что Роза убегает от своего отца раввина, чтобы принять католицизм. По пути, однако, Люксембург призналась ксендзу, что она революционерка. Вопрос – кто поступил хорошо, а кто плохо, оправдывает ли цель средства? – стал потом предметом споров на собраниях СДКПиЛ. И теперь Сольский, проходя с Дзержинским по улицам бурлящей революционной Москвы, спорил с ним по этому вопросу. Феликс считал, что прав Каспшак, а правдивость Розы относил к мелкобуржуазным предрассудкам. Сольский, наоборот, упрекал Каспшака в отсутствии порядочности. И тогда Дзержинский посмотрел на него как на очень молодого и наивного товарища. «То, что порядочно в одних условиях, совсем непорядочно в других, а для революционера порядочным может быть только то, что ведет к революционной цели» – заявил он и добавил, что почерпнул эту уверенность в прочитанном в тюрьме романе Стендаля Красное и черное. Там герой романа Жюльен Сорель, – продолжает Сольский, – «готов был бы» повесить троих, чтобы спасти четверых»».

Для Ленина новое демократическое устройство России – это «кисель и каша», потому что эсеры и меньшевики, вступив в коалицию с буржуями, немедленно стали врагами революции. Поэтому надо бороться за свою революцию. Без всяких коалиций: только диктатура пролетариата!

В Копенгагене осел очень важный человек – Александр Парвус, главный организатор большевистских финансов. Гениальный ум, который любую идею может переплавить в золото. А сейчас он убеждает германского посла, что русские либералы захотят продолжать войну. Поэтому Германия должна позволить, чтобы в России вызрела анархия, и поддержать того, у кого есть все предрасположенности к тому, чтобы стать сильным руководителем, гарантирующим Рейху мир. Парвус указывает немцам такого человека – это находящийся в Цюрихе Ленин. Его надо только безопасно и быстро перебросить в Россию. В секретных переговорах и одни и другие руководствуются сиюминутными интересами. Германия хочет мира на востоке, но на своих условиях. Большевики – взять власть в России²⁹⁹.

9 апреля 1917 года с вокзала в Цюрихе отправляется поезд, имеющий дипломатический статус. Его провожают выкрики русских эмигрантов: «Предатели! Вильгельм заплатил за вашу поездку!». Специальный состав едет через Германию, Швецию и Финляндию. Через неделю он прибывает в Петроград – а вслед за ним на счета большевиков перечисляются соответствующие суммы. Начинается ожесточенная борьба за захват власти в России. Большевики внедряются в толпу и агитируют – а навыки агитации у них в крови. Теперь достаточно сунуть бедняку в руку десять рублей, и он будет кричать: «Прочь с Временным правительством! Вся власть в руки Советов! Война дворцам, мир хатам! Грабь награбленное!». Анархия выступает союзником Ленина. Его люди не жалеют бумаги: в сумме издается семнадцать ежедневных и еженедельных газет и журналов.

Переломным месяцем становится июль. Большевики пытаются начать в Петрограде вооруженное восстание и совершить государственный переворот. Официально во имя мира, но на самом деле лозунг Ленина таков: «Превратим империалистическую войну в войну гражданскую». Это настолько опасно, что министр юстиции Переверзев велит развесить в столице плакаты с информацией, что Ленин и его компания – это германские агенты, и обращается в суд с обвинением их в государственной измене. Часть большевиков арестована, Ленин и Зиновьев бегут в Финляндию.

Дзержинский не принимает участия в этой попытке мятежа – он находится на излечении по направлению партии. Лечит легкие в Оренбургской губернии. Здесь он узнает об убийстве брата Станислава. Феликс едет в Дзержиново, где последний раз был двадцать пять лет назад. Он устраивает похороны брата, оформляет формальности, связанные с имуществом и едет в Петроград. Если в первые дни свободы он действовал как представитель польской социал-демократии, то потом он становится все ближе к русским, особенно к Ленину³⁰⁰.

3 сентября немцы берут Ригу и двигаются в направлении морской крепости Кронштадт. Чуть позже Лев Троцкий становится председателем Совета рабочих и солдатских депутатов ³⁰¹. Дзержинский со своим опытом, приобретенным в 1905 году, а при этом горячий сторонник вооруженного восстания, поможет Троцкому в качестве великолепного агитатора среди солдат. Вместе с Яковом Свердловым, близким соратником Ленина, они ведут работу с представителями гарнизонов Петрограда, Кронштадта и Выборга. Оба проводят с ними совещание и сообщают своим: солдаты что-то планируют самостоятельно. Если дело дойдет до военного переворота, никто не сможет предсказать, в какую сторону пойдет Россия. Поэтому большевикам надо действовать быстро.

23 октября (10 октября по действовавшему в России юлианскому календарю) Центральный комитет РСДРП (большевиков) по предложению Ленина принимает резолюцию о вооруженном восстании. Ночью создан Военно-революционный центр в составе: Свердлов, Сталин, Бубнов, Урицкий и Дзержинский. Председателем назначается Троцкий, потому что после переворота власть должна перейти в руки Советов. То есть будет вторая в этом году революция. И rien ne va plus!

1 ноября Ленин, который неделей раньше вернулся из Финляндии в столицу России, приглашает к себе на квартиру Дзержинского и расспрашивает его о настроениях в петроградском военном гарнизоне. Он получает положительный ответ: солдатам надоела война, они недовольны проводимой Временным правительством политикой. В эту бочку с порохом надо только бросить искру. На следующий день на расширенном пленуме ЦК идет горячая дискуссия. Часть членов ЦК считает – как и неделю назад – что технически большевики еще не готовы к вооруженному восстанию и что заговорщицкие методы не принесут успеха. Среди сторонников восстания находится Дзержинский, который заявляет: «Именно заговорщицким методом как раз и является постулат, что к восстанию все должно быть технически подготовлено. Будет восстание – будут и технические силы. Так же и со снабжением»³⁰². После рассмотрения мнений обеих сторон принимается окончательное решение: Действуем! 6 ноября Дзержинский получил задание захватить почту и телеграф. Все произошло бескровно, с помощью выписанной бумажки и нескольких слов. Здание охранялось Кексгольмским полком – союзником Красной гвардии, главной боевой силы ленинского переворота. Почти сразу после захвата важнейшего в стране узла связи большевики передают из него призыв Владимира Ильича Ленина К гражданам России. Они объявляют о победе социалистической революции в Петрограде.

Государственный переворот с 6 на 7 ноября (24/25 октября) большевики осуществили совершенно гладко. В дни переворота российское общество сохранило злобный нейтралитет³⁰³. Утром в новом главном штабе большевиков, то есть в Смольном институте³⁰⁴, Ленин в смешном, спадающем с лысого черепа парике (надел его, чтобы пройти в Смольный incognito) ложится на ворох газет. Рядом лежит изнуренный Троцкий. Сталин заснул сидя на стуле. “Немного слишком быстрый переход от конспирации к власти, – буркнул Троцкому Ленин. – Голова кружится “³⁰⁵.

Скоро у всех закружится в головах.