Тем временем

Тем временем

Пока сотрудники Госдепа вели ожесточенную борьбу на конференции, стремясь дипломатическим путем выжать Японию из Китая, правительство США активно искало иные способы достижения поставленной цели. Одним из наиболее коротких казался путь экономического вытеснения. Соединенные Штаты значительно превосходили Японию по своим экономическим возможностям. То были просто игроки разных весовых категорий. И вполне естественным оказалось то, что Вашингтон решился на откровенную экономическую экспансию. Поддержанные администрацией деловые круги ринулись в Поднебесную в надежде стяжать новые сверхприбыли. Конгресс один за другим штамповал законы, обеспечивая финансовым воротилам режим наибольшего благоприятствования. Дошло до того, что в 1922 г. расположенные в Китае американские предприятия были освобождены от подоходного налога и налога на прибыль[70].

Неудивительно, что подобная политика быстро дала плоды. Если в 1918 г. доля США в торговле Китая составляла 16,7% (Япония — 43,5%), то в 1922 г. она достигла 22,1% против японских 29,0%. Таким образом, два государства фактически сравнялись на китайских рынках[71]. Вывод японских войск из Северной Маньчжурии и закрепление принципа «открытых дверей» на Вашингтонской конференции позволило США резко активизировать свою торговлю и экономическое проникновение в регион. Удалось даже добиться разрешения американским гражданам приобретать землю в полосе отчуждения КВЖД. Однако успехи экономической колонизации Китая имели и оборотную сторону. Чем сильнее были связаны две экономики, тем более США были «...заинтересованы в Востоке... из-за своих капиталовложений и торговли». В определенный момент Соединенные Штаты стали «жизненно»[72] заинтересованы.

Однако островное государство, расположенное на другой стороне Тихого океана, было в значительно большей мере зависимо от своих вложений и торговли с Китаем. Практически полное отсутствие собственных природных ресурсов вынуждало Японию искать их в континентальной Азии. При этом в Токио не особенно щепетильно относились к средствам, при помощи которых эти ресурсы будут получены.

Развернутая Америкой экономическая экспансия вызывала сильную озабоченность в японских правящих кругах. Военщина начала открыто требовать «захвата китайской территории»[73]. Весной 1922 г. подвернулся и подходящий повод. Китай вновь залихорадило. Началась очередная война между местными «князьками», вошедшая в историю как чжилийско-мукденская. Алгоритм казался простым — объявить одну из воюющих сторон легитимной и оказать ей всю возможную помощь. Пойти на открытое военное вмешательство. А после победы «взять на себя руководство отношениями Китая к Англии, Америке и Франции»[74].

В японском генеральном штабе срочно была разработана «программа минимум» по обеспечению безопасности империи. Амбициозность данного «минимума» уже превосходила японские возможности. В Токио не собирались создать буферное марионеточное государство и смело кроили карандашом карту Дальнего Востока. Японским военным казалось вполне реальным проглотить Монголию, Маньчжурию, Приморье и Амурскую область. На роль правителя предполагался маньчжурский диктатор Чжан Цзолинь[75].

США, потерпевшие неудачу в попытке открытого вытеснения Японии из Китая, к 1923 г. решили несколько сгладить противоречия. Не имея возможности для прямого военного вмешательства, американское правительство решило не обострять конфликт и пойти на сотрудничество с Токио. Заочно японцам уже подарили Маньчжурию и Северный Китай, конечно, при условии, что те смогут такой кусок проглотить и переварить. Учитывая громадную зависимость Японии от американского рынка и сырьевых поставок, в Вашингтоне вполне справедливо рассчитывали на возможность совместной эксплуатации этих территорий. В то же время США стремились заручиться поддержкой максимального количества «правителей» Китая. Вашингтон щедро раздавал обещания поддержки чжилийским милитаристам Цао Куню и У Пэйфу и их планам «объединения» Китая[76]. Лишний козырь в рукаве лишним не бывает...

Однако внезапно вот-вот готовый лопнуть нарыв американо-японских противоречий оказался не самой страшной болячкой. Нежданно-негаданно в большой дальневосточной геополитической игре появился новый участник. Оправившись от ужаса Гражданской войны и революции, Советская Россия начала искать точки соприкосновения со своими непосредственными соседями. В 1922—1923 гг. после серии переговоров и консультаций между РСФСР и пекинским правительством было достигнуто соглашение об установлении дипломатических отношений. На очереди стоял вопрос о КВЖД — ранее собственности Российской империи.

Империалистические хищники насторожились. Они были порождением одной системы, и вмешательство большевиков в китайские дела не сулило ничего хорошего. На время взаимные противоречия отошли на второй план перед новой, как казалось, более страшной угрозой. Коммунистический Китай означал потерю всех вложений, а этого допустить было невозможно. Любые попытки советского влияния следовало срочно купировать. Обе стороны приложили все силы, чтобы сорвать подписание уже готового договора.

Современная российская публицистика стремится навязать мнение, что все дипломатические акции советов были порочны, направлены на развязывание пожара мировой революции. Что ни один договор ровным счетом ничего не значил для Москвы, а в действительности это не так. Советское правительство стремилось к равноправному партнерству, к 1924 г. у него просто не было сил на дальнейшие геополитические эксперименты. Поэтому соглашение, которое предполагалось заключить с Китаем, было выгодно, и выгодно прежде всего последнему.

Однако Китай представлял собой лоскутное одеяло, в каждой провинции было свое суверенное правительство. Правительство же Пекина, признанное всем миром как единственно легитимное, было в действительности крайне слабо и без поддержки великих держав не могло рассчитывать на длительное существование. Совместный нажим Америки, Франции и Японии вынудил китайцев 14 марта

1924 г. отказаться от подписания уже готового договора. Но здесь заработали пружины, действие которых хорошо заметно только в действительно сильных демократиях или, наоборот, в слабых и нестабильных странах. Пресса. Общественное мнение.

Газеты растиражировали текст советско-китайского договора, единственного дипломатического документа за многие десятилетия, который не ставил Китай в униженное положение. И общественное мнение взорвалось, грозя похоронить под волной негодования пекинское правительство. Выбирая из двух зол, в Пекине предпочли возобновить переговоры. Американцы продолжали давить, но они были далеко, а разъяренная толпа близко. 31 мая 1924 г. дипломатические отношения между СССР и Китаем были восстановлены.

КВЖД признавалась совместным коммерческим предприятием, всю полноту хозяйственной и административной деятельности несла китайская сторона.

Администрация США, вне зависимости от изменений, в ней происходивших[77] , вела в целом последовательную политику защиты своих коммерческих интересов на Дальнем Востоке. И если противоречия с Японией носили острый, иногда принципиальный характер, но все-таки были предсказуемы и разрешимы, то проникновение СССР в Китай грозило большими проблемами. Поэтому ради создания антибольшевистского барьера на Дальнем Востоке США были готовы мириться и идти на сотрудничество с Японией, как сильнейшей державой Азии. В то же время в Вашингтоне внимательно следили за японским проникновением в регион, стремясь по возможности его ограничить. В Белом доме ни на минуту не расставались с идеей полного вытеснения Японии из Китая.

Тем временем в Китае продолжались гражданские войны. Два крупных братоубийственных конфликта, последовавших один за другим в 1924—1927 гг. и 1927—1936 гг., фактически превратили Китай в несколько независимых государств. В подобных условиях США проводили свою политику, опираясь то на один, то на другой антияпонский блок. В то же время гражданская война в Китае вынудила Японию пойти на переговоры с СССР, имея достаточно сложную ситуацию в Маньчжурии, японский кабинет решил обезопасить свой северный фланг. 20 января 1925 г. после длительных переговоров была подписана советско-японская Конвенция о принципах взаимоотношений[78]. Признание Японией Советского Союза вызвало негативную реакцию в США. Военные круги Америки были обеспокоены конвенцией, т.к. разведывательная информация показывала, что Японии ведет работы по фортификации южного побережья Кореи и близлежащих островов. Что говорило о намерении Токио закрыть Японское море для иностранных судов. В то же время договор с СССР вполне мог обеспечить Японию сырьем и сделать менее зависимой от американского экспорта. Дальнейшее развитие событий в регионе в данном русле напрямую угрожало торговым интересам США. В контексте советско-японского соглашения серьезные опасения ввиду усиления позиций СССР в Китае за свои капиталы и торговые интересы появились и у коммерческих кругов Америки[79].

К 1926 г. расстановка сил в Китае существенно изменилась. На арену выдвинулась созданная в 1912 г. партия гоминьдан. Ее лидер Сунь Ятсен держал курс на сотрудничество с СССР. Армии гоминьдана одерживали победу за победой, серьезно нарушая баланс сил в Китае. Усиление советского влияния через гоминьдан никак не импонировало правящим кругам США. Первейшей задачей американской дипломатии стал захват контроля над этой партией. В Вашингтоне предполагали, что в случае успеха можно будет не только значительно ослабить влияние большевиков, но и получить в свои руки серьезный инструмент для борьбы с японской экспансией[80].

С конца 1926 г. американцы начали искать контакты с одним из видных деятелей гоминьдана Чан Кайши, предполагая его на роль лидера партии, который будет проводить проамериканскую политику. 12 апреля 1927 г. Чан Кайши удалось при непосредственной помощи США провести переворот внутри партии и захватить власть. Им было сформировано «национальное правительство». Весной 1928 г. армии гоминьдана начали успешное продвижение к Пекину. Японский кабинет, сознавая слабость своего маньчжурского ставленника Чжан Цзолиня, который в тот момент контролировал столицу, в апреле 1928 г. вновь ввел войска в Шаньдун. под предлогом защиты японских подданных[81]. Прямая военная интервенция Японии вынуждала США к ответным действиям. Не имея возможности послать войска, Вашингтон сделал ставку на гоминьдан во главе с Чан Кайши. Белый дом признал нанкинское правительство, как центральное правительство Китая, и подписал с ним 25 июля 1928 г. таможенный договор[82].

Неизвестно, как бы ситуация разворачивалась дальше, не помешай ей мировой экономический кризис 1929 г. Обрушение биржи на Уолл-стрит и прокатившаяся за этим волна разорений и банкротств накрыла не только Соединенные Штаты, но и все остальные страны мира. Пораженные страшным недугом великие державы вынуждены были отказаться от активной внешней политики. Защита зарубежных инвестиций отошла на второй план, затемненная страшной картиной повальной безработицы и нищеты. В Вашингтоне, Лондоне, Париже, Токио и других столицах были более озабочены решением внутренних проблем, а противоречия на международной арене, естественно, были временно забыты, отложены до лучших времен.