ГЛАВА 21. ОРУЖЕЙНЫЙ БАЗАР МОХАММЕДА

ГЛАВА 21.

ОРУЖЕЙНЫЙ БАЗАР МОХАММЕДА

Осенью 1984 года Чарли Уилсон без труда одержал победу на выборах над своим соперником из республиканской партии. В официальном Вашингтоне и особенно на седьмом этаже Лэнгли Уилсона теперь считали постоянным фактором столичной жизни — непредсказуемым, нарушающим все правила влиятельным выскочкой, которому опасно перечить.

Его главному союзнику по афганской войне в Конгрессе повезло гораздо меньше. В том году Док Лонг потерпел поражение, несмотря на избирательный бюджет в 600 тысяч долларов, что было крупной неудачей для Израиля, потерявшего своего самого высокопоставленного и энергичного покровителя в Конгрессе. Для Уилсона это означало, что теперь ему самостоятельно придется отстаивать пакет американской помощи Пакистану в подкомиссии по зарубежным делам.

Для Чарли это было время больших перемен. Джоанна Херринг приняла брачное предложение от хьюстонского миллионера Ллойда Дэвиса, подозрительного техасца, который не одобрял деятельность Уилсона и настаивал, чтобы его невеста прекратила встречаться с ним. Чарли не пригласили на свадебную церемонию, организованную Джоанной в Лайфорд-Кей на Багамских островах. Как обычно, это было грандиозное мероприятие. Потом она со своим новым мужем отправилась проводить медовый месяц на сафари.

Муза Чарли внезапно ушла. Но к тому времени он уже был подхвачен судьбоносными силами, которые она привела в движение. Она вытащила его из кризиса среднего возраста, научила снова верить в его особую участь, вдохновляла его, а потом выбрала для него и Зии уль-Хака роль защитников борцов за свободу. Для нее было нелегко отойти от этого крестового похода ради избавления мира от коммунистической тирании. Между тем Чарли столкнулся с новыми вызовами в игре, которую теперь предстояло разыгрывать против Советской армии. В этой битве его новый друг из ЦРУ был гораздо более подходящим спутником.

Двое мужчин договорились встретиться в Каире за неделю до Дня Благодарения, чтобы купить или по меньшей мере рассмотреть покупку оружия, которое, по словам фельдмаршала Мохаммеда Абу Газаля, идеально подходило против русских штурмовых вертолетов. Американцам предстояло стать официальными гостями министра обороны, пообещавшего им устроить обзор всего египетского военного арсенала.

Верный обету никогда не посещать исламскую страну без добропорядочной христианки в своей свите, Уилсон пригласил Триш Уилсон, хорошенькую белокурую секретаршу, с которой он ужинал вечером перед дорожным инцидентом. Совпадение их фамилий было полезным при заказе номеров в гостиницах, где соблюдались строгие мусульманские правила. Как обычно, спутница Чарли получила приглашение не только из романтических соображений. Она должна была стать простодушной свидетельницей происходящего и оценить поразительный статус Уилсона в том мире, с которым он собирался ее познакомить.

Триш Уилсон, впервые совершавшая зарубежную поездку, находилась в состоянии благоговейного восторга все время, пока они летели первым классом, а потом сняли роскошный номер в отеле «Мариотт» — величественном здании в колониальном стиле, построенном для императрицы Евгении в 1869 году, когда она приехала на церемонию открытия Суэцкого канала. Отель находился неподалеку от пирамид, и спутница Чарли безупречно исполняла свою роль: она сохраняла каждую салфетку, ресторанное меню, каждую открытку или кусок фирменного мыла и даже фотографировала их места на самолете.

Для Гаста поездка скорее была похожа на рутинную работу. В отличие от Чарли он летел туристическим классом и поселился в гораздо более скромном отеле «Рамсес Хилтон» на другом конце города. Его сопровождали три опытных и скептически настроенных военных специалиста: Арт Олпер, эксперт по взрывчатым веществам и саботажу из технической службы, майор морской пехоты Ник Пратт, временно приписанный к военному отделу, и его новый военный советник Майк Викерс. Во время полета над океаном все трое предупредили Гаста, что пушка ZSU-23, которую рекламировал Абу Газаля, еще менее пригодна для моджахедов, чем «Эрликон». Но Гаст объяснил, что их миссия носит отчасти дипломатический характер. Они должны были дать египтянам шанс продемонстрировать оружие, и если оно окажется непригодным, он хотел, чтобы они поддержали его своими объяснениями.

Военные эксперты держались немного напряженно, поскольку хорошо знали, что ни один конгрессмен еще никогда не лоббировал закупку конкретных вооружений для тайной программы ЦРУ. Они склонялись к мнению, что Уилсон должен получить свою долю от сделки. Ник Пратт, недавно вернувшийся с полевых испытаний «Эрликонов» в Швейцарии, проявлял особую нетерпимость и относился к Уилсону с таким отвращением, что пользовался псевдонимом в беседах с конгрессменом, упорно отказываясь назвать свое настоящее имя. Между тем Авракотос вопреки ожиданиям надеялся, что Чарли все-таки выдержит уготованный ему этический тест. Пока что конгрессмен командовал парадом благодаря своим тесным отношениям с министром обороны Египта. В соответствии с правилами, Гаст отметился в оперативном пункте ЦРУ в Каире и отправился на поиски Чарли.

Авракотос — человек действия. Он не выносит транспортных пробок и в буквальном смысле готов ехать по тротуару, вместо того чтобы терпеливо дожидаться своей очереди. Но это невозможно в Каире, настолько перенаселенном, что, по некоторым оценкам, два миллиона человек регулярно спят на кладбищах. Попав в безнадежную пробку, он проклял Уилсона и злую судьбу, вынудившую его торчать посреди города под палящим солнцем.

Когда он наконец добрался до номера Чарли, то весь вспотел и трясся от злости, отчего появление Уилсона стало еще более эффектным. Конгрессмен вел себя так, словно вторую неделю находился в отпуске на Ривьере. «Чарли был в белой рубашке с распахнутым воротом, — вспоминает Гаст. — Рядом с ним стояла Триш в белом спортивном костюме, и я сказал себе: «Черт побери, только посмотрите на эту задницу». Некоторые женщины носят трусики, выступающие из-под одежды так, что это может довести вас до сумасшествия. Эта особа пробудила во мне пламенного грека, и Чарли, разумеется, знал об этом».

Более неприятным зрелищем для Авракотоса был Денис Нейл, лоббист египетского министерства обороны, стоявший рядом с Триш. Для Гаста это было уже слишком. Нейла и Уилсона связывали приятельские отношения, но трудно было не прийти к выводу, что сейчас они принимают участие в какой-то грязной сделке. Как он объяснит присутствие этого американского лоббиста, путешествующего вместе с Уилсоном, своим коллегам, которые уже полны недобрых подозрений?

Гаст старался быть дипломатичным. Он объяснил, что должен следовать правилам и не может говорить с Уилсоном о делах в присутствии Нейла. Когда Чарли спросил, может ли Триш остаться, Гаст ответил: «Я не возражаю. Я готов смотреть на нее хоть всю ночь, но при чем здесь деловой разговор?», Нейл покинул номер, а Триш ушла в соседнюю спальню, где сразу же приложила ухо к двери.

Оказавшись наедине с Гастом, Чарли сообщил ему, что он вчера ужинал с фельдмаршалом и получил заверения в полной готовности к осмотру вооружения. За ужином Чарли и Мохаммед поставили друг перед другом по бутылке виски «Катти Сарк» и начали обмениваться шутками и дружескими тостами. Предстоящая сделка придавала беседе особую прелесть. Египет получал деньги, но, что более важно, присоединялся к благородному делу спасения афганцев. На каждый вопрос Чарли по поводу оружия Мохаммед неизменно отвечал: «Никаких проблем, у нас есть именно то, что вам нужно».

Поразительно тесные отношения между Чарли Уилсоном и Мохаммедом Абу Газаля были другим совпадением, повлиявшим на эскалацию войны в Афганистане. В качестве министра обороны Абу Газаля был одним из самых видных сторонников США на Ближнем Востоке. В обществе и экономике, настолько перегруженной коррупцией и бюрократией, что почти ничего не работало как следует, ему удалось создать для военных отдельный мир с собственными школами, жилыми кварталами и даже фермами. Под его руководством армия стала более демократичной, чем любой другой государственный институт в Египте. С точки зрения интересов США, благодаря его военным Египет упорно придерживался проамериканской позиции по контрасту с большинством других арабских государств, сотрудничавших с Советским Союзом[48].

Мохаммед был одним из самых важных государственных деятелей Египта, но никто из американского правительства, за исключением Чарли Уилсона, не имел таких откровенно дружеских отношений с ним. «Мы были духовными братьями во всех отношениях, — объясняет Уилсон. — Женщины, виски и задушевные беседы — это нравилось нам обоим».

Они познакомились в Вашингтоне по время Кемп-Дэвидских переговоров, когда Абу Газаля находился в должности военного атташе. Уилсон был тронут готовностью Египта установить дипломатические отношения с Израилем, и Мохаммед служил для него воплощением новой египетской политики. Кроме того, Абу Газаля любил выпить и был чрезвычайно общительным человеком. Чарли приглашал блестящего молодого генерала на все свои вашингтонские вечеринки. «Ему нравились мои женщины, и он хотел познакомиться с их друзьями», — говорит Уилсон.

После того как Мохаммед вернулся из Вашингтона, Анвар Садат сделал его трехзвездочным генералом и назначил на пост министра обороны. Абу Газаля находился на парадной трибуне в 1981 году, когда боевики из «мусульманского братства» расстреляли Садата. Сам он был ранен в ухо, и на телевизионных кадрах того времени можно видеть, как он возглавил контратаку и приказал своим телохранителям вступить в бой с убийцами. К тому времени Уилсон стал страстным поборником египетских интересов в Конгрессе, а его содействие в получении экономической помощи имело настолько важное значение, что его пригласили на тот самый парад в качестве почетного гостя. В сущности, он должен был сидеть между Анваром Садатом и Абу Газаля. Только отмена визита в последний момент спасла Чарли от прикосновения смерти.

Когда Триш удалилась в спальню, Чарли изложил Авракотосу эту историю и упомянул о необычном соглашении, достигнутом в беседе с его другом: фельдмаршал был готов отменить все правила, регулирующие продажу египетского оружия ЦРУ. Никаких документов не понадобится, в правительственном одобрении тоже нет необходимости. Не нужно даже консультироваться с президентом Мубареком. Сделка будет скреплена рукопожатием, потому что Абу Газаля полностью доверяет Уилсону.

На следующее утро Абу Газаля устроил демонстрацию оружия, которое он считал идеальным для афганцев: советской зенитки ZSU-23, пригодной для транспортировки на мулах. Сам фельдмаршал не присутствовал на демонстрации, так как это было ниже его достоинства. Он предоставил полевую работу своим генералам, озабоченно наблюдавшим за американскими гостями. Гаст с отвращением заметил, что Денис Нейл снова находится рядом с Чарли, одетый в классический «пустынный костюм». Авракотоса оскорбляло присутствие лоббиста египетского министра обороны на тайной миссии ЦРУ, поэтому он со скрытым злорадством смотрел, как Денис «поджаривает свои яйца в этом костюме».

Американскую делегацию, ехавшую через пустыню, ожидало сюрреалистическое зрелище. Генералы привезли не только зенитные орудия, но также белые столы с зонтиками, накрытые скатертями в красно-белую клетку, чтобы почетные гости могли сидеть в комфорте. На каждом столе стояла фирменная коробка для ланча «жареные цыплята из Кентукки».

Впрочем, обстановку нельзя было назвать приятной. В своем желании воссоздать горный рельеф Афганистана египтяне выбрали крутой склон насыпи, возведенной над огромной свалкой. Кроме того, никакой зонтик не мог спасти от изнуряющей жары. Было по меньшей мере сорок градусов в тени, все нещадно потели, а горячий ветер создавал у Авракотоса впечатление, будто он находится в сауне с включенным вентилятором. Американцы жадно поглощали кока-колу, но никому и в голову не приходило отведать жареных цыплят.

Потом события начали развиваться в комедийном ключе, так что Олперу, Пратгу и Викерсу было трудно не обмениваться ухмылками. Египетские артиллеристы стояли навытяжку, пока трехзвездочный генерал с чистым оксфордским произношением расписывал достоинства ZSU-23. Его главный аргумент заключался в том, что после показательных стрельб египтяне покажут, как легко будет разобрать орудие и поднять его вверх по склону на упряжке мулов.

Даже скептически настроенные эксперты по вооружениям были удовлетворены первой частью упражнения. В бинокли они могли видеть, как быстро и точно стреляют пушки. Потом египтяне начали разбирать одну пушку и перемещать ее вверх по склону. В конце концов, они должны были доказать, что моджахеды смогут транспортировать орудия в горах Афганистана.

Чарли небрежно сидел за столом, ничуть не обеспокоенный тактичной попыткой Викерса объяснить, почему это орудие окажется неэффективным. Между тем египтяне поставили трехсоткилограммовый орудийный лафет на колеса и запрягли несколько мулов, которым предстояло тащить груз по длинному крутому склону.

«Начинайте упражнение!» — крикнул генерал. Солдаты убрали тормозные колодки, стоявшие за колесами, и начали подстегивать мулов.

Чарли милосердно отнесся к ним в своих воспоминаниях об этом моменте: «Египтяне покорили мое сердце, потому что, как бы паршиво они ни выглядели, они всегда улыбаются. Эти несчастные мулы начали пятиться. Казалось, они вот-вот полетят вверх тормашками, но тут откуда ни возьмись выскочили двадцать египтян и стали держать мулов и толкать их обратно. Они чуть не потеряли всех своих солдат вместе с животными».

Викерс изумленно наблюдал, как солдаты суют под колеса булыжники, чтобы пушка не покатилась вниз по склону. Восстановив равновесие, они храбро начинали снова и каждый раз прикладывали еще более отчаянные усилия, чтобы остановить неизбежное движение в обратном направлении. «Если бы был способ доставить эту пушку на вершину с помощью одной лишь силы воли, они бы сделали это», — вспоминает Авракотос. Наконец после нескольких неудачных попыток Уилсон сам предложил завершить упражнение. «Эти цыплята великолепны, — с энтузиазмом сказал Гаст, чтобы избавить египтян от еще большего замешательства, — спасибо за демонстрацию».

Потом Авракотос повернулся к Уилсону и сказал: «Чарли, я не могу купить эти пушки». Не промедлив ни секунды, Уилсон ответил: «Ты прав». С точки зрения Гаста, Чарли с успехом прошел первый этический тест. Он не попытался надавить на Агентство и заставить Авракотоса купить оружие, которое не годилось для афганцев. Теперь ему предстояло выдержать второе испытание.

Американскую делегацию повезли через пустыню посмотреть на следующее предложение Мохаммеда: военный склад, где хранилось 800 советских управляемых снарядов SA-7, оставшихся после войны Йом-Киппура. Это были такие же выстреливаемые с плеча противовоздушные устройства, какие Агентство некогда приобрело в небольшом количестве у польского генерала, пожелавшего взамен установить в Квебеке надгробный камень в честь его деда. Но в оперативном пункте Гаста предупредили, что египтяне не очень хорошо заботятся о своем старом оружии. Все еще беспокоясь о том, что Уилсон может попытаться провернуть коррупционную сделку, он сказал: «Чарли, если это оружие находится в боеспособном состоянии, я куплю его. Но если нет, я больше не хочу слышать ни слова об этом».

Абу Газаля заверил Чарли, что снаряды содержатся в идеальных условиях. Но когда американцы вошли на склад, все трое военных специалистов Гаста дружно закатили глаза. Как и любое сложное электронное вооружение, SA-7 полагается хранить в санитарных условиях с контролируемой температурой. Пустынный склад был полон пыли, а снаряды фактически валялись на грязном полу. Арт Олпер прошептал Гасту: «Они не стоят того металла, из которого сделаны». Провода выгорели, контакты окислились.

Гаст объяснил Уилсону, что Викерс и Олпер, которым он доверяет, утверждают, что снаряды бесполезны, но другой эксперт из оперативного пункта предложил взять несколько образцов в штаб-квартиру для испытаний. Что предлагает Уилсон? «Забудьте о снарядах, — ответил Чарли, — мы не собираемся снабжать афганцев негодным оружием».

Перед отъездом из Египта заместитель директора ЦРУ Джон Макмэхон позвонил Авракотосу и предупредил его: «Ты должен знать, что играешь с огнем. Если Уилсон сделает что-то подозрительное и тебе покажется, что он использует Агентство для личной наживы, немедленно поставь меня в известность об этом». Теперь Уилсон выдержал последний этический тест Авракотоса. «Тогда я убедился, что он не собирался получать комиссионные со сделок, — говорит Гаст. — Наблюдая за ним все эти годы, я могу честно сказать, что Чарли не сделал на этом ни цента. Он хотел лишь поквитаться с русскими»[49].

После катастрофического представления в пустыне Гаст не питал больших надежд на продолжение деловых отношений с Мохаммедом. Чарли в своей типичной обаятельной манере сообщил фельдмаршалу дурную весть. «Боюсь, Мохаммед, ваши мулы сегодня упали в обморок», — и добавил, что министр обороны конечно же должен наказать своих нерадивых офицеров за безответственное хранение SA-7, которые ЦРУ тоже не собирается покупать. «Кое-кто ответит за это», — сказал Абу Газаля. Чарли добавляет: «Я уверен, что в тот день несколько голов покатились с плеч».

Почти не смутившись, Мохаммед заверил Уилсона, что он может предложить много другого оружия и на следующий день даже организует визит на самую секретную фабрику по производству нового оружия. Он настоял на том, чтобы американская делегация присоединилась к нему за ужином в лучшем каирском кабаре, где знаменитая Фифи Абдул исполняла танец живота.

Обстановка в кабаре точно воспроизводила одну из сцен «Касабланки»: смуглые египтяне пили и смотрели на выступления немолодых танцовщиц. Мохаммед сидел за лучшим столиком в окружении египетских генералов и оперативников Агентства, а Чарли и Гаст занимали почетные места. Как всегда, у стола стояли телохранители Мохаммеда, что было вполне понятно в стране, где религиозные фанатики недавно застрелили президента.

Как главу инспекции, Гаста усадили рядом с министром обороны. Аналитический отдел ЦРУ подготовил его к этой встрече с помощью психологического профиля Мохаммеда, который Авракотос изучал по пути на ужин. Там сообщалось, что Мохаммед пьет, курит, волочится за юбками и, что больше всего понравилось Гасту, любит этнические анекдоты. Желая навести мосты к этому могущественному потенциальному союзнику, Авракотос решил немного унизиться и рассказать Мохаммеду политически некорректный анекдот по поводу определенных греческих стереотипов. «Вы слышали шутку про молодого грека? — спросил он. — Он три месяца ухаживал за гречанкой, пока наконец не добрался до ее младшего брата».

«На самом деле это вовсе не смешно, — признает Авракотос, — но Мохаммеду чертовски понравилось. Он спросил: “Вы грек, не так ли?”» Развеселившийся министр обороны выдал целую серию анекдотов про греков, армян и евреев, а потом сказал: «Ладно, теперь пора перейти к арабам. Я не хочу, чтобы вы считали меня антисемитом». После этого Мохаммед отпустил несколько вольных шуток, высмеивавших его соотечественников.

Вскоре Гаст обнаружил, насколько ценными могут быть близкие отношения с министром обороны. Качество оружия и боеприпасов, производившихся египтянами для афганской операции, было очень неровным, и оперативный пункт ЦРУ в Каире в течение четырех месяцев направлял запросы об инспекции, но никто даже не позаботился ответить. За ужином Абу Газаля лишь махнул рукой и сказал Гасту, что от друзей Чарли у него нет никаких секретов и что завтра утром они поедут на оружейный завод.

Утренняя сцена напоминала поездку на американских горках. Ранее недоступные двери завода распахнулись, как и было обещано. Сотрудники ЦРУ не могли поверить собственным глазам, глядя на египтян, беспечно куривших рядом с запасами пороха и взрывчатки, пока египтянки с точностью автоматов заполняли патроны черным веществом из лотков. Гаст как будто перенесся в прошлое. Завод был похож на описание одной из текстильных фабрик XIX века в Новой Англии.

«Заметьте, мы находились в мусульманской стране, где женщин не допускали к общественной жизни, но все пункты контроля качества находились под управлением женщин», — говорит он. Когда Авракотос спросил об этом генерала Яхью, то получил следующий ответ: «Очевидно, вы никогда не были женаты на египтянке: они настоящие бестии».

Большинство первоначальных попыток египтян продавать оружие ЦРУ напоминали плохую комедию. Самый нелепый случай произошел во время показательных стрельб, где испытывали новые противотанковые снаряды. Как обычно, генерал произнес воодушевляющую речь, и суровый египтянин выпалил по мишени, но на этот раз снаряд отскочил от танка словно бумеранг и полетел в сторону зрителей. «Вот дерьмо!» — завопил Чарли, когда они бросились на землю. «В итоге мы решили не покупать эти снаряды», — вспоминает Уилсон.

В качестве компенсации за эти маленькие неудачи и к ужасу своих советников из службы безопасности Мохаммед предложил устроить для делегации из ЦРУ экскурсию в самую секретную армейскую исследовательскую лабораторию, где его оружейники налаживают производство портативного зенитного устройства, которое, по его словам, не только эффективнее советской SA-7, но и будет лучше американского «Стингера».

Никто на секретной фабрике не был готов к приему посетителей, но, в отличие от всех остальных мест, которые американцы видели в Египте, она больше всего напоминала высокотехнологичную лабораторию в США. «Это было самое чистое место в Каире, — вспоминает Авракотос. — Мужчины и женщины носили белые халаты, словно врачи, и, похоже, получили образование в технических институтах США».

Сначала Чарли показалось, что он наконец нашел для ЦРУ «серебряную пулю», которая будет сбивать советские вертолеты. Оказавшись внутри, Гаст не мог удержаться от искушения заглянуть повсюду. В следующей поездке вместе со специалистом по психологической войне по фамилии Пол, которого Гаст любовно называет «пронырливым сукиным сыном», посетители разошлись в разные стороны, чтобы осмотреть как можно больше секретных помещений. Египтяне приходили в ужас, когда американские разведчики, пользуясь разрешением Мохаммеда, проникали на запретные объекты.

В одной строго охраняемой комнате Пол и Гаст встретили троих ученых, не похожих на египтян. Гаст приветствовал их словами «Ассалам алейкум», и двое из них ответили «Бонжур». Теперь Гаст знал, что французы сотрудничают с египтянами. Египет еще недавно находился в состоянии войны с Израилем, и были опасения, что американцы предупредят Иерусалим. Но Гаст вместе с Чарли в качестве гаранта дал слово, что все дела Агентства с Мохаммедом останутся в секрете. Впрочем, как и другие предложения Мохаммеда для борьбы с авиацией, это оружие не соответствовало обещаниям фельдмаршала и даже не было готово к испытаниям, когда ЦРУ выразило готовность приобрести его.

После этих катастрофических событий на оружейном базаре Мохаммеда сотрудники ЦРУ наконец нашли целый ряд вещей, в которых они действительно нуждались. Благодаря Чарли Мохаммед предложил им обмениваться информацией с его экспертами по нетрадиционному вооружению. У египтян было что рассказать по этому поводу, так как они лишь несколько лет назад прошли через жестокую партизанскую войну в Йемене. Сражаясь с воинственными племенами в гористой местности, похожей на Афганистан, они могли оценить эффективность своих изобретений. Египетские специалисты по борьбе с партизанами показали Олперу, Викерсу и Пратгу предметы, которые явно могли стать смертоносными в руках моджахедов.

Олпера и Авракотоса особенно заинтересовал богатый ассортимент приспособлений для городской войны, неустанно пополняемый египтянами. «Это были совершенно невероятные штуковины, которые и в голову не могли бы прийти большинству американцев, — вспоминает Авракотос, — но, если вы, как египтяне, существуете уже 5000 лет и смогли выжить, значит, у вас есть кое-какие превосходные способы для убийства врагов». Он говорил о таких вещах, как велосипедные бомбы. «У них есть сотни способов прятать бомбы или, если хотите, террористические устройства. Они изобрели бомбы, замаскированные в деревянных тележках для перевозки коровьего навоза или в специальных тачках».

У Авракотоса был лишь один вопрос: можно ли будет эффективно использовать эти хитроумные устройства против советских войск в Кабуле и других афганских городах. Олпер настаивал, что они будут очень полезны. «Решение оставалось за мной, — воспоминает Гаст. — Нужно ли заказывать бомбы в виде велосипедов, которые потом можно будет оставлять перед штаб-квартирой противника? Да, потому что это распространяет панику».

Другой старший сотрудник ЦРУ на месте Авракотоса вполне мог бы отказаться от приобретения террористических устройств. Считалось, что ЦРУ не должно заниматься подобными вещами. Но Авракотос решил, что они будут эффективными. Кроме того, Гаст знал, что конгрессмен, открывший дверь для этих покупок, заседает в одной из комиссий, надзирающих за деятельностью Агентства. Гаста вряд ли можно было обвинить в попытке одурачить Конгресс.

Теперь, когда они с Чарли разъезжали по пустыне в автомобиле с кондиционерами и перед ними раскатывали красную ковровую дорожку в любом из тех мест, которые они желали посетить, Авракотос почувствовал, какие широкие возможности открылись перед ним. Во время одного из таких визитов он нашел оружие, больше всего восхитившее его.

Агентство искало ракеты с радиусом действия более десяти километров, которые нельзя было проследить до США или стран НАТО. На одном из военных складов Мохаммеда они обнаружили «катюшу». Во время Второй мировой войны при осаде Сталинграда эти 122-миллиметровые установки во многом предрешили успех русских. Надрывный вой ракетных залпов вселял ужас в солдат вермахта, а огневая мощь «катюш» была увековечена в советских патриотических песнях. «Мы даже не думали, что сможем найти такую дьявольскую штуку», — говорит Гаст. Обнаружив на складе 54 установки, он попросил египтян провести полевое испытание одной из них и до сих пор помнит свои впечатления. «Ели вы когда-нибудь услышите такой залп, нацеленный на вас, то просто не сможете не обосраться. Я находился в трех милях от места попадания и испугался не на шутку. Это было похоже на небольшое землетрясение. Вы не можете представить, что испытывает человек, когда находится в пятидесяти футах от такой установки во время ракетного залпа».

Гаст приобрел все «катюши», заплатив Мохаммеду десятки тысяч долларов за каждую, и вскоре моджахеды опробовали их на кабульском аэропорте, создав несколько ям размером с футбольное поле в пригородах столицы. Французский посол сообщил, что, хотя ракеты взрывались в нескольких кварталах от него, в фундаменте здания посольства появились трещины. Русские были ошеломлены. В конечном счете терроризация советской армии, чтобы заставить ее уйти из Афганистана, была целью Авракотоса. Гаста не заботила точность ракетных залпов. Он хотел напугать и деморализовать 40-ю армию, КГБ и коммунистов, правивших бал в Кабуле. Агентство уже пыталось «выключить свет» в оккупированной столице, советуя моджахедам взрывать осветительные фонари. Ночь всегда принадлежала моджахедам, но особенно в тех случаях, когда в городе не было света. Когда к этому добавились воющие залпы «катюш», психологическая война достигла высшего накала. Авракотос впервые присутствовал на ракетных пусках в конце 1984 года. В феврале 1985 года он предложил египтянам открыть производственную линию для изготовления «катюш» и заказал несколько сотен установок к концу года. Они также стали частью оружейного ассортимента для борьбы с еще недавно неуязвимой советской авиацией. Выпуская ракеты по аэродрому, афганцы могли по меньшей мере сеять панику среди пилотов и иногда поражать цели. «Моджахеды палили из «катюш» два раза в день с расстояния десяти километров, — говорит Гаст. — Звук был похож на тридцать товарных поездов, одновременно грохочущих по рельсам».

В какой-то момент ближе к концу этого египетского тура Авракотосу стало ясно, что ни один другой сотрудник ЦРУ не может играть такую роль, как он, в военной кампании против величайшего противника США — и все благодаря конгрессмену из Техаса. Чарли Уилсон оказался для него идеальным партнером. Он не только прошел этический тест Гаста, но и доказал, что может представлять большую ценность для Агентства в отношениях с Египтом, чем любой другой представитель американского правительства. «То, что мы сделали вместе с Чарли за один месяц, было равнозначно девяти годам самостоятельного труда», — говорит Авракотос.

Впоследствии Гаст научился работать в Египте без присутствия Уилсона. С благословения Чарли Авракотос решал небольшие проблемы с несговорчивыми египтянами с помощью простой уловки: он говорил, что конгрессмен Уилсон уже побеседовал с министром обороны по этому вопросу, и если чиновник хочет отменить решение фельдмаршала, то может лично позвонить ему. Для Гаста это была старая бюрократическая игра, и пока он действовал под прикрытием «волшебной мантии» конгрессмена, все ключи от египетского царства принадлежали ему

Еще до окончания срока своей службы Гаст разместил заказы на десятки миллионов долларов. Поставки настолько увеличились, что он приобрел специальное судно для транспортировки контейнеров с оружием в Карачи. Следующие два года каждый раз, когда он прибывал в Египет, его принимали как монарха. Благодаря расширяющемуся бизнесу с китайцами, он находился в самом выгодном положении, когда дело доходило до конкурентных ставок. Авракотос мог снижать цены до половины от расценок на черном рынке. Однажды адъютант Мохаммеда, генерал Яхья пожаловался ему: «Мы зарабатываем всего лишь полцента на каждом патроне. Мне хотелось бы чего-то большего».

«А мне хотелось бы трахнуть Мэрилин Монро, но она умерла, — ответил Авракотос. Берите деньги и будьте довольны». После трех недель мрачных размышлений египтяне согласились.

В конце первой поездки в Египет Гаст убедился, что он может обеспечить надежный канал поставок оружия по предсказуемой цене. Это имело жизненно важное значение для плана Викерса о военной политике ЦРУ в Афганистане.

Оставалась одна забота, от которой Гаст не мог избавиться до конца: угроза, исходившая от исламских экстремистов. Однажды, когда он ехал по Каиру в сопровождении египетского офицера, то наткнулся на целый квартал, недавно сожженный дотла. Он вышел из машины и узнал, что египетские органы безопасности стерли десятки домов с лица земли только из-за подозрений в укрывательстве радикалов. Египетская политика была непредсказуемой, и это означало, что обещания Мохаммеда не могут сохраняться вечно.

Для Уилсона поездка в Египет стала приобщением к новому миру. Теперь он познакомился с работой Секретной службы ЦРУ и получил бесценный опыт. «До того времени я думал, что нам нужно лишь покупать оружие и переправлять его в Афганистан», — говорит он. Но в Египте конгрессмен увидел вещи в ином свете, наблюдая за тем, как одно оружие за другим, которое он хотел приобрести, оказывалось бесполезным для моджахедов. Более того, Чарли усвоил, что бессмысленно доставлять оружие на театр военных действий, если у вас нет достаточного количества боеприпасов и надежного канала снабжения для бойцов.

Впрочем, кое-что для Уилсона осталось неизменным. Гаст сказал ему, что афганский джихад находится под контролем ЦРУ и он не будет покупать оружие у израильтян. Но следующей остановкой для Чарли был Иерусалим, и как только он оказался в израильской столице, то вместе с Цви Рафиахом продолжил работу по подключению «Лошадки Чарли» к афганской войне.

К тому времени у израильтян появился оригинальный аргумент, объясняющий, почему их орудие будет более дешевым и эффективным, чем любое другое. Оно комплектовалось ракетами диаметром 2,75 дюйма, и знакомые Цви из IMI были убеждены, что армия США имеет огромные запасы таких боеприпасов со времен вьетнамской войны. Если бы Уилсон смог проникнуть в эту сокровищницу и приобрести ракеты бесплатно, то израильское оружие обошлось бы ЦРУ почти даром, a IMI, со своей стороны, могло бы замаскировать его под одно из советских вооружений или что-нибудь другое.

Как всегда, Уилсон строил планы на нескольких фронтах, но выглядел как обычный чудаковатый конгрессмен. После Израиля он отвез Триш в Марракеш, где они сняли номер Черчилля в отеле «Мамуния». Разумеется, Чарли прибегнул к неотразимым аргументам, для того чтобы оправдать затраты американского правительства. С людьми из ЦРУ на борту и открытым египетским арсеналом он чувствовал, что находится на гребне волны.

Для Гаста Авракотоса поездка в Каир шла гладко до последних часов, когда в отсутствие Уилсона ему пришлось испытать ужас общения с египтянами в качестве простого смертного. Он спешил попасть на последний рейс в Вашингтон, который должен был доставить его домой как раз вовремя для ужина в День Благодарения с его сыном Грегори. Но тут вмешалась египетская таможня.

Почти через десять лет один знакомый из ЦРУ рассказал Грегори о том, что он видел тогда в аэропорту. Греко-американец с пышными усами, в голубых джинсах и темно-синей куртке влетел в багажное отделение и принялся разбрасывать чемоданы, пока не нашел свой, а потом поспешил к посадочному шлюзу. Когда его перехватили сотрудники службы безопасности, он начал потрясать своим дипломатическим паспортом и орать, чтобы они позвонили министру обороны.

Это была одна из тех пограничных ситуаций, когда охранники могут сделать одно из двух: либо поддаться на угрозу, либо поверить, что они схватили настоящего террориста. Выбрав бюрократический путь, египтяне позвонили по указанному номеру и с изумлением наблюдали, как Авракотос разносит адъютанта Мохаммеда Абу Газаля и кричит, что у него осталось ровно четыре минуты, чтобы попасть на самолет. В противном случае адъютанту предлагалось сообщить фельдмаршалу, что ЦРУ не будет покупать никакого оружия в Египте.

Гаста не только посадили на самолет, чтобы он успел на ужин с индейкой, но и перевели в первый класс благодаря стараниям египетского министра обороны.