ГЛАВА 9. КОКАИНОВЫЙ ЧАРЛИ

ГЛАВА 9.

КОКАИНОВЫЙ ЧАРЛИ

По возвращении Уилсона из Пакистана Джоанна Херринг объявила, что готова устроить президенту Зие уль-Хаку такой прием, который он никогда не забудет. За огромную сумму она превратила главный обеденный зал отеля «Хьюстониэн» в экзотическое подобие пакистанского дворца. На ее приглашение откликнулись главы всех крупных нефтяных компаний и множество лидеров бизнеса из списка Fortune 500. Она рассматривала предстоящее событие как большие смотрины, или «первый бал» для пакистанского президента, предназначенный для того, чтобы познакомить Америку с настоящим Зией уль-Хаком.

Чарли Уилсон и Чарльз Фосетт сновали между столами и до последнего момента раскладывали гостевые карточки. В знак уважения к гостю и к мусульманским традициям Джоанна даже запретила спиртные напитки этим вечером, но конгрессмен без труда обошел эту проблему. Время от времени он просил разрешения отлучиться и встречался с бароном Рики ди Портанова в баре отеля, где наверстывал упущенное.

Вечер напоминал один из типичных благотворительных балов, неизменно заканчивающихся монотонными хвалебными речами. Но Джоанна Херринг не случайно пригласила столько влиятельных людей: она подготовила для них сюрприз. Представив гостям пакистанского лидера, она произнесла: «Я хочу, чтобы все знали, что президент Зия не убивал Бхутто». Баронесса ди Портанова, некогда носившая прозвище Пышечка, не могла поверить своим ушам. Она знала, как Джоанне нравится президент Пакистана, но невольно поморщилась, когда ее соратница по шоу Minutewomen произнесла пылкую речь в защиту Зии уль-Хака, повесившего своего предшественника Зульфикара Али Бхутто.

— Бхутто предстал перед судом, — объявила Джоанна в наступившей тишине. — Его судили и сочли виновным. Президент Зия не мог смягчить приговор, потому что пакистанская конституция основана на Коране, где предусмотрена смертная казнь. Поэтому Зия не убивал Бхутто.

Это был неожиданный маневр. Даже если Джоанна не достигла ничего иного, она убрала главную неловкость: ее гости больше не могли лелеять тайные мысли о вероломстве Зии уль-Хака. Все же ей было немного жаль диктатора, вынужденного сидеть с широкой улыбкой на лице и слушать речь своего почетного консула.

Американские либералы и правозащитники ни на шаг не отступили от своих взглядов, но в целом визит Зии уль-Хака оказался успешным, и торжественный обед у Джоанны был важной частью этого успеха. Администрация Рейгана поощряла его удерживать пакистанскую «линию фронта» против Советского Союза. В предстоящие месяцы Зие уль-Хаку предстояло принять важные решения о степени участия ЦРУ в событиях на неспокойной северо-западной границе Пакистана, и все они зависели от степени его доверия к США.

Неожиданное заявление Джоанны странным образом оказало успокаивающее воздействие на пакистанского лидера, который хорошо помнил, как быстро Джимми Картер отвернулся от него. Тем вечером в Хьюстоне Джоанна позаботилась о том, чтобы многие могущественные американцы выказали ему свое почтение. Тогда же Чарли Уилсон открыл новую страницу в крепнущем партнерстве между Зией уль-Хаком и США, пригласив генерала в отдельную комнату для беседы наедине. У конгрессмена было новое предложение для исламского диктатора. Не согласится ли Зия иметь дело с Израилем?

Далеко не каждый осмелился бы сделать такое предложение. Но теперь пакистанцы верили, что Уилсон сыграл решающую роль в получении разрешения на поставки радарных систем для истребителей F-16. С точки зрения Зии уль-Хака, Уилсон совершил невозможное. Теперь конгрессмен в элегантном смокинге увлекал генерала в запретный мир, где израильтяне были готовы на такие сделки, о которых никто не должен был слышать.

Уилсон рассказал Зие о своих прошлогодних впечатлениях, когда израильтяне показали ему огромные запасы советского оружия, захваченные на базах ООП в Ливане. Это оружие прекрасно подходило для моджахедов. Если Уилсон убедит ЦРУ приобрести советское оружие у Израиля, согласится ли Зия переправить его афганцам?

Будучи опытным прагматиком, Зия уль-Хак с улыбкой принял предложение, но добавил: «Только пусть не рисуют звезды Давида на ящиках».

Получив такое поощрение, Уилсон двинулся дальше. Всего лишь месяц назад он узнал, что Израиль тайно модернизирует советские танки Т-55, состоявшие на вооружении у китайской армии. В Исламабаде он с изумлением узнал, что китайцы поставляют в Пакистан те самые Т-55. Конгрессмен предложил Зие заключить сходную тайную сделку с израильтянами. «Я попытался свести их напрямую, без китайского посредничества», — объяснил Уилсон.

Это было непростое предложение. Три года назад один лишь слух о причастности Израиля к нападению на Великую мечеть в Мекке настолько распалил местных исламистов, что тысячи людей взяли приступом посольство США в Пакистане и сожгли его дотла. Зия уль-Хак прекрасно сознавал ненависть своих граждан к Израилю и США, поэтому можно было ожидать, что он с ходу отвергнет предложение. Вместо этого он предложил Уилсону продолжать.

Конгрессмен тоже понимал, по какому минному полю он ходит. Он признал, что публично Израиль и Пакистан должны оставаться противниками. Вместе с тем у них был общий смертельный враг в лице Советского Союза. И наконец, обе стороны могли получить большую выгоду от тайного сотрудничества. Если Пакистан последует примеру Китая, он увеличит боевую мощь своих танков, и могут возникнуть другие области взаимовыгодного военного и технологического сотрудничества.

Пакистан не имел дипломатических отношений с Израилем, и Уилсон, разумеется, не обладал полномочиями, которые позволяли бы ему фактически играть роль государственного секретаря. Конгрессмен находился в опасной близости от нарушения закона Логана, запрещающего кому-либо кроме президента и его представителей заниматься внешней политикой. Но когда они вернулись на вечеринку Джоанны, у Зии сложилось впечатление, что конгрессмен уполномочен начать секретные переговоры по открытию подпольных каналов связи между Иерусалимом и Исламабадом. В марте Уилсон собирался в Израиль, а сразу же после этого планировал нанести визит в Пакистан и сообщить о результатах переговоров.

Торжественный обед был придуман Джоанной ради того, чтобы устроить сцену, где Чарли мог бы пустить в ход свои чары перед пакистанским президентом. Все сбылось превыше их ожиданий. Когда они сверили часы на послеобеденной вечеринке барона ди Портановы в особняке Ривер-Оукс, то вдруг почувствовали, что могут покорить весь мир.

* * *

В ЦРУ существует хитроумный способ держать конгрессменов и сенаторов подальше от своих дел. Если сенатор или конгрессмен не является членом парламентского комитета по разведке, но направляет запрос о брифинге по секретной операции, то вскоре в его офисе раздается звонок. Представитель Агентства говорит, что они будут несказанно рады удовлетворить запрос, но — разумеется, это лишь простая формальность — нельзя ли согласовать это с председателем соответствующего комитета?

Уловка состоит в том, что члены комитета по разведке — такие же люди, как все остальные. Информация из коридоров власти равноценна самой власти, и парламентарии не спешат делиться ею. Таким образом ЦРУ умудряется ежегодно игнорировать сотни запросов от сенаторов и конгрессменов, у которых нет ключика к замку тайной бюрократии. Разумеется, для членов парламентских комитетов по внешней политике и военным вопросам действует другая стратегия. В ЦРУ беседуют с ними, но не считают себя обязанными делиться внутренней информацией.

Подкомиссия по ассигнованиям на оборону, где заседал Чарли Уилсон, — совсем другое дело. Она контролирует бюджет ЦРУ, хотя исторически ее члены не вдаются в подробности операций Агентства. Однако Уилсон настойчиво искал встречи с представителем ЦРУ, который обладал бы действительными полномочиями по афганской проблеме. Сначала его перебрасывали с одного номера на другой, но после нескольких проволочек Уилсон случайно открыл волшебные слова для доступа к сотрудникам высокого ранга. «Не беспокойтесь, — простодушно сказал он помощнику заместителя директора, который объяснял по телефону, как они все заняты и как трудно будет приехать в Капитолий. — Я сам приеду к вам в Лэнгли. Буду после обеда».

Бюрократы из Пентагона и Госдепартамента почитают за честь, когда конгрессмен наносит им личный визит, но в ЦРУ играют по другим правилам. Это запретное место, поэтому Уилсон не слишком удивился, когда его предложение нанести визит привело к удивительно быстрому повторному звонку из Лэнгли. Ему сообщили, что начальник ближневосточного отдела Чарльз Коган собирается прибыть в офис конгрессмена сегодня в 17.00.

Девушки из штата Уилсона, которых называли «ангелами Чарли», были в восторге от бурной деятельности, предшествовавшей появлению Когана. Сначала, почти за час до назначенного срока, приехали техники, похожие на врачей со стетоскопами на шее. Они проверили телефоны и прослушали стены и мебель в офисе. Один из них объяснил, что КГБ может по направленному лучу считывать колебания оконной панели и слышать все, что говорят в помещении.

Когда все шторы были опущены и техники ЦРУ удалились в соседнюю комнату для мониторинга подозрительных сигналов, «ангелы» горели желанием увидеть, что собой представляет загадочный мистер Коган. Ровно в 17.00 Чарльз Гэллиган Коган в сопровождении двух темнокожих адъютантов вошел в приемную и направился в кабинет Уилсона. За этот короткий момент «ангелы» увидели персонаж из другой эпохи. Коган двигался с легкостью прирожденного спортсмена и был окружен аурой опытного разведчика из кинофильмов. В пятьдесят пять лет этот выпускник Гарварда еще занимался псовой охотой и забивал мячи, играя в поло.

Как и было задумано, это произвело впечатление на Уилсона. Но все, что последовало в дальнейшем, не принесло конгрессмену ничего, кроме разочарования. «У меня была заготовлена тысяча вопросов для него. Я хотел узнать насчет обморожений, спальных мешков, обуви, продуктов, новых поставок «Калашниковых», но самое главное об оружии для борьбы с боевыми вертолетами. Я хотел досконально разобраться в ситуации и особенно выяснить, что им еще может понадобиться». Но вскоре Уилсон понял, что этот непроницаемый тип не имел других намерений, кроме покровительственной опеки над ним. Коган аккуратно выставлял заградительные барьеры — чрезвычайно вежливый, благодарный конгрессмену за его интерес к делу, полный впечатляющих фактов о геополитической расстановке сил в регионе. Однако в конечном счете он давал понять, что любые новые инициативы будут преждевременными.

Когда расстроенный Уилсон прозрачно намекнул, что Говард Харт в Пакистане не удовлетворен объемами поставок оружия, Коган лишь пожал плечами. Впоследствии этот намек дорого обошелся Харту, но Коган не собирался выносить сор из избы. Он признался, что вертолеты представляют определенную проблему и повторил аргументы ЦРУ насчет эффективности тяжелых пулеметов DshK

Уилсон, старый артиллерийский офицер, не клюнул на эту наживку. Он просто не понимал, как Харт, Коган и другие могли поверить, что 12,7-миллиметровые пулеметы эффективны против убийственных советских машин. Зия уль-Хак придерживался противоположного мнения, и все афганцы, с которыми встречался Уилсон, твердили то же самое. Его офис превратился в приемный центр для всех моджахедов, приезжавших в Вашингтон. «Я двадцать четыре часа в сутки слышал от этих людей, что пули DshK отскакивают от брюха Ми-24. Поэтому я сказал: “Послушайте, все это прекрасно, но проклятые вертолеты не падают на землю”».

Но Чак Коган не собирался изменять свое мнение из-за каких-то анекдотических свидетельств. Вскоре Уилсон обнаружил, что ему не просто спорить с человеком, претендующим на знание секретов, которые оправдывают политику ЦРУ Коган доверительно сообщил, что в этот самый момент его сотрудники проводят сверхсекретную и многообещающую операцию в Восточной Европе. Они уже почти наладили канал поставки советских переносных зенитно-ракетных комплексов SA-7, которые скоро отправятся через хребет Гиндукуш к афганским повстанцам. Все с оптимизмом смотрят в будущее.

С этими словами Коган встал, любезно поблагодарил Уилсона за проявленный интерес и заверил, что теперь они будут держаться на связи. Не каждый день глава регионального отдела ЦРУ прилагает такие усилия ради обычного конгрессмена, и когда он выходил на улицу со своей свитой, то, без сомнения, полагал, что теперь этот парламентарий из восточного Техаса предоставит тонкую шпионскую работу профессионалам.

Встреча с Коганом заставила Уилсона задуматься о проблемах, с которыми он может столкнуться в правительстве. «Я был обескуражен, — говорит он. — Коган выглядел очень внушительно и совсем не разделял моего энтузиазма по поводу войны. Я понял, что мне попался крепкий орешек».

Но пока Чарли готовился вступить в эту схватку, сенсационные подробности его уикэнда в Лас-Вегасе всплыли на национальном телевидении. Внезапно возникли сомнения, что Уилсон сможет не только остаться в Конгрессе, но и не угодить за решетку.

* * *

Утром 21 января 1983 года пронырливый репортер NBC Брайан Росс притаился за пальмой в горшке в фойе отеля «Тартл-Крик» в Форт-Уорте. Вместе со своей операторской группой он поджидал добычу. Недавно Россу сообщили, что конгрессмен Чарли Уилсон стал объектом расследования федеральной комиссии по наркотикам. Когда Уилсон вышел из своего номера и отправился завтракать, его встретили телекамеры, а репортер обратился к нему с неприятным вопросом. Не желает ли конгрессмен прокомментировать обвинение в употреблении кокаина? Так начался один из самых мрачных периодов для Чарли Уилсона.

Все было несправедливо. Прошлогодний скандал в Конгрессе, связанный с обвинениями в адрес конгрессменов, уличенных в гомосексуальной связи со студентами, каким-то образом перерос в более обширное расследование Министерства юстиции, включавшее старые и почти забытые подозрения в употреблении наркотиков в нерабочее время. Барри Годуотер-младший и Рон Делламс тоже стали мишенями для следствия. Уилсона включили в список из-за обвинения, выдвинутого его старым приятелем Полом Брауном, который устроил уикэнд в Лас-Вегасе в 1980 году. Впоследствии Браун обманом вытянул из Уилсона 29 000 долларов и отправился за решетку на основании свидетельских показаний Чарли. Теперь этот жулик нанес ответный удар и пошел на сделку с правосудием, предложив инкриминировать конгрессмену употребление наркотиков. Браун рассказал прокурорам, что Уилсон принимал кокаин не менее девяти раз во время своего пребывания в Лас-Вегасе, а также засвидетельствовал, что видел, как он нюхает кокаин на острове Гранд-Кайман.

До начала этой истории политическая звезда Уилсона была на подъеме. Его назначили одним из представителей демократической партии, которым предстояло выступать после доклада президента Рейгана в Конгрессе о положении дел в стране. Назначение было аннулировано сразу же после того, как в национальных газетах появились заголовки вроде «В Конгрессе раскрыт наркотический притон» или «Комиссия по наркотикам берет Уилсона на прицел». Конгрессмен заявил о своей невиновности журналисту «Даллас Морнинг Ньюс»: «Не думаю, что это коммунистический заговор, но похоже на политическую вендетту». Своим избирателям он пообещал: «Я не буду лицемерно винить алкоголь и заявлять, будто я внезапно обрел Иисуса в своем сердце». В сложившихся обстоятельствах он делал все возможное, но тем не менее прозвище Кокаиновый Чарли начало потихоньку прилипать к нему.

Теперь Уилсон превратился из охотника в добычу. Рудольф Джулиани, который тогда был знаменитым прокурором, возглавлял специальную комиссию Министерства юстиции. Сыщики ФБР и агенты DEA обшаривали все углы и закоулки прошлой жизни конгрессмена, разыскивали его старых подружек и брали показания под присягой со всех его сотрудников, бывших и нынешних.

Спустя годы Уилсон вспоминал, как легко было утонуть в этом море подозрений: «Ты думаешь, что теперь твои друзья не захотят, чтобы их видели вместе с тобой. Ты не торопишься поздороваться со своей матерью по телефону. Ты предпочитаешь пользоваться платным телефоном в холле. У тебя начинается бессонница. Тебе хочется весь день беседовать со своим адвокатом, пока до тебя не доходит, что час разговора обходится в 300 долларов, но ты все равно звонишь ему. А потом ты думаешь обо всех людях, которых ты мог обидеть в своей жизни и которые теперь захотят дать показания против тебя».

Чарльз Симпсон, многолетний административный советник Уилсона, был не на шутку встревожен состоянием своего босса. «Четыре или пять раз я боялся оставлять его одного на ночь, — вспоминает он. — Он дошел до того, что хлестал неразбавленную водку прямо в офисе».

Центральное место в этой драме теперь занимала Лиз Викершэм, бывшая девушка с обложки «Плейбоя», сопровождавшая Уилсона в его поездке в Лас-Вегас на выходные. Пол Браун рассказал ФБР, что Лиз была вместе с Уилсоном в номере «Фантазия», когда он нюхал кокаин. По его словам, на Каймановых островах они предавались такому же занятию. Ее видели рядом с конгрессменом в лимузине, возвращавшемся из Лас-Вегаса, где, по словам Брауна, Уилсон снова вдыхал белый порошок.

Викершэм превратилась в бомбу с часовым механизмом, и адвокат Чарли велел ему прекратить любые контакты с ней. В то время все мысли об Афганистане вылетели у него из головы. В каком-то оцепенении он воспринимал слухи о показаниях Лиз перед членами комиссии Министерства юстиции. «Я просто не понимаю этого, я не верю, что она могла это сказать», — пожаловался он Симпсону поздним вечером после очередного стакана, когда ему сообщили, что Лиз подтвердила его эксперименты с кокаином на Каймановых островах. Она сообщила следователя, что сфотографировала Уилсона «потому что он ужасно глупо выглядел, и было так необычно… видеть, как конгрессмен это делает». По словам Лиз, она также слышала, будто он покуривал марихуану в Вашингтоне.

Уилсон воспринял эти новости как измену. Он еще не понимал, что Лиз на самом деле была его спасительницей. В начале 1983 года эта бойкая белокурая красавица в одиночку держала линию обороны против целой толпы федералов, которые угрожали распять ее, если она не донесет на конгрессмена. Но она лишь засвидетельствовала информацию об употреблении наркотиков за пределами страны, где законы США утрачивают силу. Более того, она наотрез отказалась признать употребление кокаина в тех случаях, которые были описаны в показаниях Брауна. Она держала фронт во всех местах, где прорыв означал бы политическую гибель Чарли Уилсона.

Но в феврале и марте 1983 года Уилсон не понимал, что Лиз выступает как его защитница. Зато он знал, что репортеры лишь ждут возможности прогнать его сквозь строй фотоаппаратов и телекамер, а три или четыре камеры следуют за ним повсюду. «Они были похожи на оружейные стволы. Я испытывал почти непреодолимое желание ухватиться за них и вырвать из рук». Все это тяжело давило на психику, и Уилсон начал совершать сумасбродные поступки. Напившись однажды вечером, он уволил своего адвоката, а на следующее утро снова нанял его. Между тем забуксовавшие следователи давили на все педали. Они рассылали повестки всем водителям лимузинов в городе, надеясь найти того, кто якобы видел конгрессмена, нюхавшего кокаин в салоне его автомобиля.

Уилсону казалось, что столицу наводнила целая армия «охотников за головами», выискивавших любой предлог, чтобы убрать его со сцены. В этот момент он вполне мог бы навсегда забыть о своем интересе к Афганистану, но рассудительные адвокаты, узнавшие о его запланированной поездке в Израиль и Пакистан, посоветовали ему не менять свое расписание. «Уезжайте из страны, — говорили они. — Придерживайтесь вашего рабочего графика».

Этот совет, в сочетании с мыслью об избавлении от окружающего кошмара, немного взбодрил конгрессмена. Он осознал, что друзья будут ждать его повсюду, где приземлится его самолет. Но самое главное, теперь он имел спутницу, которая согласилась ехать вместе с ним. Два месяца назад в Исламабаде, напившись на подпольной дискотеке, Уилсон дал себе слово, что больше не приедет в Пакистан без американской женщины в своей свите. Невероятно, что в момент пьяного забытья судьба свела его с Кэрол Шэннон.

Шэннон была местной знаменитостью в Далласе и Форт-Уорте благодаря своему экзотическому искусству танца живота. Посмотрев на ее представление, уже изрядно подвыпивший Уилсон пригласил ее на танец, а потом неожиданно сделал ей другое предложение.

— Дорогая, если вы так серьезно относитесь к танцу живота, поедемте со мной в Каир, — с притворной серьезностью сказал конгрессмен, пока они танцевали. — Я устрою вам представление перед египетским министром обороны.

Приглашение было лишь наполовину искренним, но со временем идея взять с собой личную танцовщицу казалась Уилсону все более привлекательной. Когда он зашел к своему адвокату перед отъездом, тучи над его головой как будто рассеялись. Скоро он будет далеко от этого города кровопийц и головорезов; он будет лететь первым классом в такие страны, где лидеры относятся к нему с уважением. Во взгляде Чарли Уилсона появились прежние искорки, и он приготовился к возобновлению своего крестового похода.