СОВЕТСКО-ПОЛЬСКИЕ ПЕРЕГОВОРЫ
СОВЕТСКО-ПОЛЬСКИЕ ПЕРЕГОВОРЫ
Несмотря на начало военных действий между Красной Армией и польскими войсками, правительства РСФСР и Польши в течение всего 1919 года вели переговоры друг с другом. Каждая из сторон использовала эти переговоры в своих целях: польская — ради сохранения за собой территорий, занятых в Литве, Белоруссии и Украине, российская — для временного вывода Польши из войны.
В феврале 1919 года польское правительство назначило для переговоров в Москве специального делегата Александра Венцковского, пользовавшегося доверием Пилсудского. В конце марта Венцковский прибыл в Москву, где у него было много знакомых среди большевистского руководства. До революции они вместе участвовали в подпольной борьбе против царизма.
Официальным предметом переговоров стали вопросы освобождения польских заложников в РСФСР, а также членов делегации Регентского совета в России, арестованных еще в конце 1918 г. Кроме того, следовало обсудить проблемы возврата польских исторических и культурных ценностей, вывезенных в Россию в 1914-1915 годах, репатриации в Польшу этнических поляков. В программе значился и вопрос о наказании убийц членов делегации Российского Красного Креста (миссии Бронислава Весоловского), убитых жандармами 2 января 1919 года в районе Белостока. Но, помимо всего этого, тайно велись переговоры о возможности заключения мирного договора и об условиях такового{106}.
Вооруженный конфликт между Польшей и РСФСР формально прикрывался фактом существования Литовско-Белорусской ССР. Московское руководство первое время изображало этот конфликт как не имеющим прямого отношения к России. Тем не менее, переговоры велись в Москве.
В ноте Совнаркома РСФСР от 18 февраля 1919 года (то есть, еще до формального провозглашения Лит-Бел) правительствам Великобритании, Франции, Италии, Японии и США было сказано:
«Что касается территориальных вопросов, разрешение которых требует переговоров с Правительствами Советских Республик Литвы и Белоруссии, то Правительство Российской Советской Республики заявило правительству Польской Республики, что оно готово предложить им свое содействие, дабы помочь им прийти к полюбовному разрешению интересующих их вопросов…
Несмотря на эти явные доказательства желания мира со стороны Русской Советской Республики и Советских Республик Литвы и Белоруссии, польские отряды продолжают свои попытки нарушения границ этих последних, и вооруженные силы Польской Республики продолжают стягиваться к восточной границе, угрожая Советским Республикам Литвы и Белоруссии и Русской Советской Республике, связанной с ними неизменной сердечной дружбой»{107}.
Далее Совнарком предложил державам Антанты и белым правительствам России вступить в переговоры о мире с правительствами РСФСР и других советских республик, а заодно «выяснить» их позицию в вопросе отношений между Польшей и советскими республиками. Разумется, никакого ответа не последовало.
В Москве Венцковский передал наркому иностранных дел РСФСР Г.В. Чичерину письмо ЦК Польской социалистической рабочей партии в ЦК РКП (б), содержавшее сведения о готовящемся вторжении Красной Армии на территорию Польши и о создании в Вильне коммунистического правительства для Польши. Но Чичерин отрицал эти факты.
Относительно восточных границах Польши он заявил следующее:
/Необходимо провести/ «в надлежащих местностях голосование трудящихся при условии увода чужих войск, и эту точку зрения мы готовы отстаивать перед Правительством Литовско-Белорусской Республики… и мы полагаем, что со стороны Правительства Литовско-Белорусской Республики не встретится при этом затруднений»{108}.
Иначе говоря, российская сторона предлагала правительству Польши вывести свои войска с оккупированных территорий. Дескать, тогда трудящиеся (т.е. рабочие и беднейшая часть крестьянства) сами открыто проголосуют на собраниях, к кому должны отойти эти земли — к «белой» Польше или к «красной» России. Результаты подобного «референдума», к тому же организованного большевиками, были заранее известны.
Вследствие такого подхода Москвы к решению этого и других вопросов, дальнейшие польско-российские переговоры ни к чему не привели. Захват Вильни в апреле 1919 года польскими войсками стал поводом для их прекращения. Венцковского в конце апреля выслали в Польшу. Одновременно Совнарком сбросил камуфляж с Лит-Бел. Так, в ноте Чичерина чрезвычайному делегату польского правительства (т.е. Венцковскому) от 25 апреля 1919 года, начинавшейся словами «Милостивый государь Александр Янович», было прямо сказано:
«Нападение польских войск на Вильно, столицу братской Литовской Советской Республики, показывающее, как в действительности относится нынешнее Польское Правительство к предложениям соглашения с Советскими Республиками…
Одушевленное неизменными миролюбивыми стремлениями Рабоче-Крестьянское Правительство Советской Республики готово в любой момент снова вести с Польским Правительством переговоры о соглашении, как только военные действия против Советских Республик будут приостановлены. Имею честь довести до Вашего сведения, что все приготовления для Вашего отъезда и отъезда Ваших спутников, приехавших вместе с Вами, будут закончены к 27 апреля вечером»{109}.
Кстати говоря, Георгий Чичерин считался в Москве сторонником заключения мира с Польшей. Такой мир, по его мнению, улучшил бы положение большевиков в борьбе с белыми армиями, прежде всего с Колчаком и Деникиным.
* * *
Однако переговоры прервались лишь на три месяца. В Польше тоже имелись сторонники заключения мира с РСФСР, ибо там серьезно опасались победы «белого движения» и неизбежных в этом случае претензий «новой старой» России на польские земли. Поэтому в общественном мнении Польши было довольно сильно настроение заключить мир с большевиками, разумеется, при условии установления приемлемых границ. Учитывая такие настроения, с инициативой новых переговоров выступил Юлиан Мархлевский.
Справка: Мархлевский Юлиан (1866—1925) — один из руководителей революционной партии — Социал-демократии Королевства Польского и Литвы (вместе с Розой Люксембург), а затем помощник Ленина по распространению газеты «Искра». Был кандидатом в члены ЦК РСДРП. Участник октябрьского переворота 1917 в России. В 1918 работал в России и был членом ВЦИК. В январе 1919 направлен в Германию, но после провала попытки коммунистического переворота в Берлине в том же месяце бежал, спасаясь от расправы, в Польшу, где находился на нелегальном положении. Несмотря на это, Мархлевский в Варшаве обратился к знакомым ему членам польского правительства и предложил свои услуги для тайных переговоров с правительством РСФСР. (Ред.)
Мархлевский обратился к заместителю министра внутренних дел Польши Юзефу Беку (отцу будущего министра иностранных дел), вместе с которым он в конце XIX в. создавал Союз польских рабочих. Бек привел его к министру внутренних дел С. Войцеховскому, социалисту (будущему президенту Польши), с которым Мархлевский тоже был знаком. Войцеховский гарантировал Мархлевскому безопасный переход линии фронта в Белоруссии. 18 июня 1919 года это и было сделано польской разведкой. Далее Мархлевский поехал в Москву с предложением польского правительства, содержавшим обещание прекратить военные действия на восточном фронте, если будут решены вопросы границ и если Красная Армия не перейдет эти границы. Польская сторона выразила согласие вести неофициальные переговоры{110}.
В Москве предложение Мархлевского встретило серьезную критику со стороны ЦИК групп Коммунистической рабочей партии Польши в России. Польские большевики считали, что время существования буржуазного правительства в Польше истекает, а потому нечего вести с ним переговоры. Мархлевский долго убеждал товарищей по партии в своей правоте, но так и не убедил.
Однако руководство РКП(б) положительно восприняло его инициативу. Ленин увидел в ней возможность вывода Польши из общего лагеря врагов большевиков, что облегчало их положение на фронтах борьбы с белыми армиями. К тому же, переговоры с Польшей сами по себе не могли стать препятствием для «пролетарской революции» в Европе. Они лишь снимали угрозу дальнейшего наступления польских войск на восток и делали нереальным военный союз Польши с белыми армиями.
Значительно большую угрозу для большевиков представлял федеративный план Пил суде кого. Союз Польши с Украиной, Белоруссией и Литвой надежно перекрыл бы большевикам путь для продвижения в Европу. Однако в этом вопросе невольными союзниками большевиков стали польские национал-демократы, ослепленные нереальной идеей возрождения Речи Посполитой в границах 1772 года. Они категорически отвергли проект федерации.
Ленин уполномочил Мархлевского вести тайные переговоры с польскими властями по любым вопросам польско-российских отношений, в том числе по территориальным — только бы Польша не вмешивалась в гражданскую войну в России. А что касается передачи ей тех или иных национальных окраин, то судьба Брестского мира наглядно показала: договоры не вечны.
Получив широкие полномочия, Мархлевский 10 июля выехал из Москвы и в заранее обусловленном месте 17 июля перешел линию советско-польского фронта в обратном направлении. Первая его встреча с польскими представителями Александром Венцковским и Ежи Осмоловским состоялась в Барановичах, но дальнейшие переговоры происходили в местечке Беловежа, в Беловежской пуще. Пилсудский прислал еще одного своего представителя, графа Михала Коссаковского. 21 июля он тоже встретился с Мархлевским. Мархлевский официально назвал себя Куявским, делегатом Российского Красного Креста.
Переговоры длились до конца июля. Мархлевский был разочарован их итогами. Он сообщил польским делегатам, что ожидал быстрого завершения и передал им слова Ленина:
«Если бы поляки имели намерение провести в Литве и Белоруссии плебисцит, то не будем говорить, как этот плебисцит должен быть проведен. Договоримся и о судьбе Белоруссии»{111}.
В то время Ленин был вполне готов уступить Польше всю территорию Лит-Бел, тем более что вскоре произошла ликвидация государственных органов этой республики. Однако Пилсудский был уверен в силах Польши и не прекращал наступление. Он хотел дойти до Березины и Западной Двины, чтобы обеспечить себе лучшие позиции на будущее.
Следующая встреча Мархлевского, все в той же роли представителя Российского Красного Креста (РОКК) состоялась осенью 1919 года, когда польско-советский фронт в Белоруссии установился по линии Полоцк — Лепель — Березина и до Припяти, а на фронте воцарилось затишье.
Предварительно Мархлевский в качестве главы делегации РОКК отправился на станцию Микашевичи (на железной дороге Брест — Гомель), на встречу по гуманитарным вопросам с делегацией Польского Общества Красного Креста (ПОКК). Туда же для переговоров с Мархлевским по политическим вопросам вместе с делегацией ПОКК прибыл граф Михал Коссаковский. Перед отъездом из Варшавы он встретился с Пилсудским и в ответ на вопрос об инструкциях получил следующий ответ:
«Что мы взяли, никогда не отдадим назад. Ты можешь вспомнить границу 1772 года и наше постановление дать народам (возможность) решить самим свою судьбу».
Коссаковский с группой в десять человек приехал в Микашевичи 10 октября 1919 года. Там уже находился Мархлевский со своей делегацией. Переговоры начались в польском военно-санитарном поезде 11 октября и продолжались (с перерывами) более двух месяцев, до 15 декабря.
В начальный период переговоров войска Деникина успешно развивали наступление на Москву. Это обстоятельство делало большевиков сговорчивыми. Так, 23 октября Мархлевский заявил о готовности советской стороны ликвидировать существующую в России систему политического заложничества по отношению к лицам польской национальности, если польское правительство, в свою очередь, откажется от репрессий «в отношении граждан РСФСР, а также в отношении жителей оккупированных польскими войсками областей за деяния, совершенные указанными лицами, или убеждения, проявленные ими во время пребывания Советской власти на этих территориях»{112}.
Однако переговоры не привели к установлению мира. Дело ограничилось тем, что 9 ноября было подписано соглашение между РОКК и ПОКК о взаимном обмене гражданскими лицами. Но этот обмен производился очень долго и малыми порциями.
Во время переговоров в Микашевичи приехал на три дня личный представитель Пилсудского капитан Игнацы Бёрнер и передал Мархлевскому для передачи Ленину предложения главы Польского государства. Их суть заключалась в следующем:
«1) Начальник государства (Пилсудский) не даст приказа польским войскам наступать далее линии Сарны — Ковель — река Птичь (в Беларуси) — Бобруйск — Березина — Западная Двина — Двинск.
2) Начальник государства рекомендует правительству Советов создать на фронте нейтральную полосу шириной в 10 километров для избежания каких-либо недоразумений.
3) Начальник государства сообщает, что если латыши потребуют от Советов уступить им Двинск, то он поддержит их желание.
4) Начальник государства категорически требует от правительства Советов прекратить всякую коммунистическую агитацию в Войске Польском.
5) Начальник государства требует не атаковать войска Петлюры. 7) Начальник государства сообщает, что будет ожидать ответа.
Это значит, что если правительство Советов примет пункты 2,4 и 5, то в Москву будет послан его делегат, который представит эти пункты непосредственно пану Ленину».
Капитан Бёрнер заявил Мархлевскому, что Польша действует только ради своих собственных интересов. А они не предусматривают оказания помощи Деникину в его войне против большевиков. Например, польское наступление в направлении Мозырь — Гомель значительно бы изменило общую стратегическую ситуацию в пользу Деникина. Но поляки этого не сделали{113}.
Таким образом, в самый разгар наступления войск Деникина, когда руководство партии большевиков уже готовило паспорта для перехода в подполье и для выезда в эмиграцию, Пилсудский заверил Ленина, что помогать Деникину не будет. Поэтому главное командование Красной Армии перебросило значительную часть войск с Западного фронта на Южный и смогло в декабре 1919 — январе 1920 года нанести поражение вооруженным силам Юга России[33].
Уже 21 ноября Мархлевский вернулся из Москвы в Микашевичи для продолжения тайных переговоров. Ленин сообщил через него, что польские войска могут занять этнические польские территории (имелись в виду Литва и Белоруссия), но этническую русскую территорию занимать не следует (подразумевалась восточная и центральная Украина). Ленин предлагал также заключить перемирие, «поскольку Польша из-за международного положения не может теперь заключить с нами мир». Иными словами, лидер большевиков соглашался отдать Польше — в обмен на ее нейтралитет в гражданской войне — основную часть Белоруссии (включая Полесье), а в Украине — Волынь.
Бёрнер 26 ноября сообщил Пилсудскому, прибывшему на фронт в бронепоезде «Канев», ответ Ленина. На это Пилсудский сказал ему, что Польше все равно, ведет ли переговоры советское правительство с Петлюрой и какие требования они предъявляют друг другу. Польские интересы состоят в том, что нельзя допустить разгрома Петлюры, а потому в случае наступления «красных» на войска Директории, он (Пилсудский) будет защищать украинцев{114}.
* * *
Тем временем ситуация изменилась. В ноябре 1919 года правительство Великобритании решило не вмешиваться более в гражданскую войну в России. Франция воспротивилась, так как это угрожало ей потерей в России огромных капиталов. Не менее важным для французов было стремление иметь противовес своему давнему врагу — Германии. Таким противовесом, по мнению Парижа, могла быть только «белая» Россия, но не «красная», с ее лозунгом всемирной революции. Французы убедили англичан в необходимости создания «санитарного кордона» на пути большевистской заразы в Европу В результате такого поворота в международной политике резко возрастало политическое значение Польши, союзника Франции как против Германии, так и против России.
Итак, Мархлевский сообщил польским делегатам слова Ленина о том, что «Россия не заинтересована в Литве и Белоруссии» и что Польша получит то, «что захочет». Граф Коссаковский считал, что наступил самый подходящий момент для заключения мира. Однако Пилсудский, под воздействием французского правительства, решил не только не заключать мир с большевиками, но и вообще прервать переговоры. 15 декабря 1919 года польская делегация проводила к линии фронта российских делегатов. В тот же день они отправились в Москву.
Желая показать лояльность Польши к высшему руководству Антанты, Пилсудский еще в июле 1919 года направил в ставку Деникина военную миссию во главе с генералом дивизии Александром Карницким. До 1917 года он был генерал-лейтенантом российской армии, служил в кавалерии, поэтому лично знал многих деникинских генералов и офицеров.
Карницкий был известен в польской армии своими чудачествами. Например, однажды весной 1919 года в Варшаве он провел ночь с компанией знакомых в ночном ресторане на Виляновской аллее. Проезжая после этого мимо Бельведерского дворца, резиденции главы государства, генерал остановил пролетку и перед воротами спел басом песню «Волга, Волга, мать родная!» Дежурный офицер утром подал рапорт Пилсудскому о поведении генерала. Но Пилсудский только рассмеялся и сказал по-русски: «Ну, Карницкий загулял!»
Миссия состояла в основном из офицеров 2-го отдела польского генштаба (разведки и контрразведки). Они готовили аналитические обзоры военных действий, в которых правильно указывали на то, что главную ударную силу «красных» составляют крупные соединения кавалерии, особенно конные армии. По иронии судьбы, генерал Карницкий весной и летом 1920 года командовал 1-й кавалерийской дивизии в Украине и сражался с конницей Буденного.
Кроме военных, в состав миссии входил дипломат Ежи Ивановский. Он пытался вести с Деникиным переговоры о границах. Но Деникин был убежденным сторонником «единой и неделимой России», ни о каких территориальных уступках Польше он не хотел слышать. По его мнению, русско-польская граница могла пройти только по Западному Бугу, ни на метр восточнее. Поэтому переговоры не пошли далее обмена мнениями сторон. В декабре 1919 года, когда наступление Деникина на Москву провалилось, Пилсудский отозвал миссию Карницкого. Между тем, большевики продолжали предлагать Польше мир. 22 декабря нарком иностранных дел Чичерин передал по радио ноту Совнаркома РСФСР (на следующий день ее опубликовала газета «Известия»), адресованную правительству Польши. Но польское правительство не ответило.
28 января 1920 года Совнарком РСФСР выступил по радио с заявлением об основах политики РСФСР в отношении Польши (через день и это заявление опубликовала газета «Известия»). Заявление было вполне официальным, так как его подписали председатель правительства Ульянов (Ленин), нарком по иностранным делам Чичерин, нарком по военным и морским делам Троцкий. В частности, Совнарком заявлял:
«РСФСР признает независимость и суверенность Польской Республики… с первого момента образования независимого Польского государства…
Красные войска не переступят нынешней линии Белорусского фронта, проходящей вблизи следующих пунктов: г. Дрисса (ныне Верхнедвинск), г. Диена, г. Полоцк, г. Борисов, м. Паричи, ст. Птичь, ст. Белокоровичи.
/На Украине советские войска/ не будут совершать военных действий к западу от занимаемой ныне линии, проходящей вблизи м. Чуднова, м. Пилявы, м. Деражни и г. Бара»{115}.
Далее Совнарком снова предложил правительству Польши немедленно начать переговоры и заключить мир. 4 февраля польское правительство ответило, что эта декларация правительства РСФСР будет рассмотрена.
24 февраля председатель комиссии сейма по иностранным делам Станислав Грабский (представитель партии национал-демократов, оппонентов Пилсудского) сообщил журналистам, что комиссия, с участием представителей правительства и армии, определила условия мира с РСФСР и выработала текст мирного договора. Но далее он сказал, что этот договор должно утвердить…российское Учредительное собрание, разогнанное большевиками еще в январе 1918 года. Понятно, что такое условие было и нереальным, и абсолютно неприемлемым для большевиков.
Поступая подобным образом, правящие круги Польши рассчитывали, в первую очередь, успокоить антивоенные настроения в собственной стране, особенно среди рабочих. Во-вторых, они учитывали и общественное мнение в европейских странах.
Наконец, 6 марта 1920 года нарком Чичерин передал по радио министру иностранных дел Польши Станиславу Патеку еще одну ноту (опубликованную в «Известиях» 10 марта). Вновь предлагалось начать переговоры. Но при этом, поскольку в Украине Красная Армия уже развернула военные действия против УНР, советская сторона отказалась здесь от той линии разграничения, которая была указана в заявлении от 28 января. Что касается Западного фронта, в ноте от 6 марта говорилось следующее:
«Мы будем воздерживаться так же тщательно, как и прежде, от подобных же движений на Русском фронте, если польская армия не начнет там новых агрессивных операций, причем надеемся, что этого там не случится»{116}.
Как видим, Западный фронт был назван в ноте «русским». Это еще одно свидетельство того, что власти РСФСР считали всю Белоруссию частью России.
Таким образом, российско-польские переговоры в 1919 году и в начале 1920 года не привели к установлению мира и определению границ. Но при этом правительства Польши и РСФСР были готовы разделить территорию Белоруссии между собой. Мнение белорусов о судьбе своей страны обе стороны не интересовало.