Статья 1-я. Предатели и патриоты{451}

Статья 1-я. Предатели и патриоты^{451}

Нельзя сказать, что феномен советского коллаборационизма был уникален во Второй мировой войне. Но если не по доле населения, то по абсолютной численности коллаборационистов, служивших в немецкой армии, Советский Союз занимает печальное первое место.

С началом войны в плен попали миллионы красноармейцев. К 1 декабря 1941 года их оказалось уже 3806 тыс. В 1942 году добавилось еще 1653 тыс., в 1943-го — 565 тыс., в 1944-го — 147 тыс. Даже за четыре месяца победного 1945-го в плен успело попасть 34 тыс. советских военнослужащих. Примерно из 6,2 млн. советских пленных около 100, а может быть и 200 тыс., смогли бежать, около 4,2 млн. погибли в плену, а примерно 1,8 млн. были освобождены советскими войсками (из них только половина к моменту освобождения сохраняла статус пленных, остальные же еще ранее были освобождены самими немцами и служили в коллаборационистских формированиях). Цифры страшные.

Причина трагедии — в человеконенавистнической политике Гитлера, для которого территории на Востоке были прежде всего «жизненным пространством» для германской колонизации. Немецкое руководство рассчитывало на блицкриг и о пленных не заботилось — более 2,5 млн. из них не пережили зимы 1941/1942 годов. Невольную поддержку ему оказало советское правительство, хотя и заявившее с началом войны о своей готовности соблюдать основные условия Женевской конвенции об обращении с военнопленными, но фактически отвергнувшее два ее важнейших пункта: о предоставлении Международному Красному Кресту списков попавших в плен солдат противника и о разрешении посылок с родины для военнослужащих. В результате германское командование оставило пленных без продовольствия и в необорудованных лагерях на произвол судьбы.

Много было и перебежчиков. За первый год войны, правда, когда их число было особенно велико, данных нет, но известно, что позже, во второй половине 1942 года, на сторону немцев перебежали 61 тыс. красноармейцев. В 1943 году число перебежчиков уменьшилось до 24 тыс., а за первые три месяца 1944 года их оказалось всего 2,2 тыс. За последний год войны их оказалось еще меньше (точных данных нет), однако даже в марте 1945 года на Одере, когда в поражении Гитлера не сомневался уже никто, через немецкие линии все же перебежали 18 советских военнослужащих.

Сотрудничество с Германией первоначально не отвергали и многие попавшие в плен представители советского генералитета. Так, по немецким данным, в декабре 1941 года готовность на определенных условиях вместе с германской армией бороться против Сталина и большевиков высказывали такие генералы, как М.И. Потапов и П.Г. Понеделин… 12 декабря герой Вязьмы генерал-лейтенант М.Ф. Лукин, под чьим руководством окруженные советские войска почти на две недели задержали пехотные части группы «Центр» и тем, быть может, спасли Москву, передал от имени группы заключенных вместе с ним генералов предложение германской стороне создать русское контрправительство, которое доказало бы народу и армии, что можно бороться «против ненавистной большевистской системы», не выступая против интересов своей родины. При этом Лукин говорил допрашивавшим его немецким офицерам: «Народ окажется перед лицом необычной ситуации: русские встали на сторону так называемого врага, значит, перейти к ним — не измена Родине, а только отход от системы… Даже видные советские деятели наверняка задумаются над этим, возможно, даже те, кто еще может что-то сделать. Ведь не все руководители — заклятые приверженцы коммунизма».

Михаил Федорович Лукин скончался в 1970 году признанным героем войны. Лишь 14 лет спустя в книге Иоахима Хоффмана «История власовской армии» были опубликованы выдержки из протоколов его допросов. Попади эти протоколы в руки сталинских следователей, не миновать генералу расстрела. Ведь был же расстрелян после войны генерал Понеделин, и только на основании весьма путаных доносов о будто бы высказанной им готовности к сотрудничеству с врагом. Да и позднее, во времена Хрущева или Брежнева, оглашение протоколов наверняка лишило бы Лукина генеральского звания, а имя его вычеркнули бы из истории Великой Отечественной…

Первый этап поощряемого немцами коллаборационизма в России наступил с первых недель войны. Сотни тысяч военнопленных, чтобы спастись из лагеря, и мирных жителей, чтобы не умереть с голоду, поступили в германскую армию в качестве «Хи-Ви» — «добровольных помощников» (Hilfswillige). Они использовались в тыловых службах и формально не имели права на ношение оружия, хотя и считались солдатами германской армии. Вскоре многих «Хи-Ви» стали использовать для караульных и охранных функций и вооружать легким стрелковым оружием. К концу 1941 года «Хи-Ви» было уже около 200 тыс. человек: русских, украинцев, белорусов, латышей, татар… Точное число «Хи-Ви» в разные периоды определить практически невозможно. По некоторым оценкам, весной 1943 года их было более 1 млн. По признанию ряда германских генералов и офицеров, без содействия «добровольных помощников» немецким войскам в России было бы невозможно разрешить сложные проблемы транспорта и снабжения.

С того момента как война на Востоке приняла затяжной характер, германское командование стало изыскивать возможности формирования боевых частей из коллаборационистов, первоначально более с пропагандистскими, чем с собственно военными целями. При формировании русских частей важную роль сыграл взятый в плен командующий 2-й ударной армией и заместитель командующего Волховским фронтом генерал-лейтенант Андрей Андреевич Власов. Родившийся в 1901 году в крестьянской семье, Власов сделал блестящую карьеру. В начале войны командовал 4-м механизированным корпусом на Юго-Западном фронте, потом — 37-й армией в Киевском сражении. В Московской битве Власов успешно руководил 20-й армией.

Позднее возглавил 2-ю ударную, не по его вине попавшую в окружение. Пытался пробраться к линии фронта с группой бойцов, но 11 июля 1942 года был взят в плен немецким патрулем. В своих обращениях к красноармейцам позднее Власов не раз утверждал, что сознательно встал на борьбу с большевиками за «новую Россию». Однако, по его собственному признанию, он решил вопрос о неприемлемости для себя советской системы, только оказавшись в окружении в волховских болотах.

К осени 1942 года Власов был наиболее крупным и популярным в армии советским военачальником, согласившимся безоговорочно сотрудничать с Германией. Лукин, не добившись согласия германских руководителей на создание русской независимой армии и правительства и убедившись в гибели миллионов пленных в лагерях из-за бесчеловечности немцев, охладел к такому сотрудничеству. К тому же он просил немцев до поры не оглашать его предложений о русско-германском сотрудничестве, поскольку опасался за семью, оставшуюся на неоккупированной территории. Поэтому выбор пал на Власова, чье имя обещало наибольший пропагандистский эффект.

В Смоленске 27 декабря 1942 года было обнародовано обращение Русского комитета к бойцам и командирам Красной армии, подписанное его председателем генерал-лейтенантом A.A. Власовым и секретарем, генерал-майором В.Ф. Малышкиным, бывшим начальником штаба 19-й армии. В этом обращении большевизм объявлялся «врагом русского народа» и главным виновником войны. Здесь же утверждалось: «История нашей родины не знает таких поражений, какие были уделом Красной армии в этой войне. Несмотря на самоотверженность бойцов и командиров, несмотря на храбрость и жертвенность русского народа, проигрывалось сражение за сражением. Виной этому — гнилость всей большевистской системы, бездарность Сталина и его главного штаба». Досталось и «союзникам Сталина» — английским и американским «капиталистам», которые будто бы «предали русский народ», тогда как «Германия ведет войну не против русского народа и его Родины, а лишь против большевизма». Русский комитет призывал русский народ бороться за «новую Россию» — «без большевиков и капиталистов». В этой «новой России» должен был быть ликвидирован принудительный труд и обеспечено для рабочих «действительное» право на труд, равно как и действительные свободы совести, слова, собраний… Власов и Малышкин призывали к уничтожению «режима террора и насилия». В специальном пункте обращения предусматривались «обеспечение социальной справедливости и защита трудящихся от всякой эксплуатации». Колхозы предполагалось ликвидировать и передать землю в частную собственность крестьянам. Кроме того, обещали освободить всех политических заключенных. Программа на первый взгляд привлекательная.

Но в том же обращении Русский комитет объявлял врагами народа не только «Сталина и его клику», но и «всех, кто идет добровольно на службу в карательные органы большевизма — особые отделы, НКВД, заградотряды», и даже «тех, кто уничтожает ценности, принадлежащие русскому народу». Врагов народа следовало беспощадно уничтожать. Нетрудно заметить, что в эту категорию зачислены миллионы и миллионы людей, в том числе даже простые красноармейцы, при отступлении по приказу командования уничтожавшие мосты, дороги и здания. Приди Власов и его сторонники к власти в результате германской победы, они устроили бы террор, который мог затмить красный террор в России в 1917–1920 годах, когда, по некоторым данным, погибло около 2 млн. человек. И при ближайшем рассмотрении программа построения «новой России» оказывается скопированной с программных документов германских нацистов с их лозунгами борьбы против русского большевизма и западной плутократии. Кстати, и о национальном вопросе Русский комитет говорил весьма скупо, обещая лишь «гарантию национальной свободы» и упирая на особую роль русского народа. Что ж, члены Русского комитета, высокопоставленные советские военные в прошлом, выросшие в условиях тоталитарной системы, восприняли без особого труда другую тоталитарную идеологию — нацистскую, которая часто почти буквально совпадала с большевистской. Интересно, что в штабе Власова работал майор М.Ф. Зыков, который был сторонником Н.И. Бухарина, вместе с ним трудился в «Известиях», был в лагере, перед войной освободился, а попав в плен, пытался реализовать «бухаринскую альтернативу» в рамках власовского движения. Он бесследно исчез летом 1944 года В штабе Власова и в руководстве вермахта нисколько не сомневались, что его похитили и убили агенты гестапо, видевшие в Зыкове «еврея» (возможно, безосновательно) и «коммуниста» (что несомненно). Гестапо, в свою очередь, утверждало, что Зыкова убили советские агенты.

В 1942–1943 годах отдельные охранные или боевые пехотные батальоны, сформированные вермахтом из пленных русской национальности, были формально включены в возглавляемую Власовым Русскую освободительную армию (РОА). Иногда в ходе боевых действий их объединяли в полки. Одним из таких полков, например, во время высадки союзников в Нормандии, командовал бывший полковник Красной армии С.К. Бунученко, в дальнейшем — командир 1-й дивизии РОА (за бои в Нормандии он был награжден немцами). В конце 1942 года по приказу Гитлера многие военные формирования из русских, украинцев, белорусов, представителей мусульманских народностей и других выходцев из СССР были переведены с Востока на Запад, а позднее — в Италию (русские «Хи-Ви» были даже в армии Роммеля в Северной Африке). Это наряду с отказом от формирования каких-либо русских политических органов и русской армии, равно как и других национальных органов, вызвало упадок боевого духа и рост дезертирства к партизанам.

Власов на практике никак не контролировал использование частей формально возглавлявшейся им РОА. В тех случаях, когда отдельные русские батальоны оказывались на фронте, они сражались упорно. Здесь, однако, мы сталкиваемся скорее с мужеством обреченных, чем с героизмом сознательных борцов со сталинской тиранией. В случае отступления власовцам грозили суровые германские репрессии, советский же плен грозил им скорой и часто мучительной смертью. Вспоминаю рассказ моего дальнего белорусского родственника, в июле 1944 года сержантом освобождавшего Брест. Вскоре после отступления немцев Брестскую крепость посетили два советских полковника, осматривавших ее укрепления. В подземельях крепости укрывался взвод власовцев, который уничтожил обоих. Исчезнувших полковников стали искать, солдаты обнаружили власовцев и с помощью дымовых шашек заставили их сдаться. Командир части сказал пленным: «Я могу ваше дело в трибунал передать, и всем выйдет расстрел. Но я обращаюсь к своим солдатам. Как они решат, так с вами и будет». И солдаты тотчас подняли власовцев на штыки, не вняв призыву одного из них выслушать, почему они стали служить немцам.

Высшие офицеры германской армии уже с 1942 года сознавали, что создание РОА и какого-то альтернативного Сталину русского правительства, а также ряда других национальных армий и правительств, может стать единственным средством достижения победы на Востоке. Однако вплоть до начала 1944 года их предложения на этот счет отвергались Гитлером и Гиммлером, которые рассматривали «восточные территории» лишь как германские колонии. Но с новыми поражениями на Востоке и на Западе даже нацистские лидеры пошли здесь на уступки. Еще в 1943 году было создано командование восточных войск, объединившее все коллаборационистские формирования. 16 апреля того же года начальник штаба группы армий «Север» генерал Кинцель, критикуя уставы, предназначенные для этих формирований, писал командующему восточных войск генералу Гельмиху, что в них обходится главный вопрос: «что будет с их, бойцов восточных войск, родиной после войны», поскольку совершенно неверно думать, что они «сражаются на стороне Германии из благодарности за освобождение от большевизма». «Для бойцов восточных войск на самом деле вопрос стоит так: перейдем ли мы из большевистского рабства в рабство германское или мы боремся за свободу и независимость своей Родины?» Для того, чтобы такого рода предположение получило хотя бы формальное одобрение, потребовался разгром немецких войск во Франции и Белоруссии летом 1944 года. 14 сентября Власов был принят Гиммлером. Командующему РОА было обещано сохранение России в границах на 1 сентября 1939 года при условии широкой автономии для нерусских народов и казачьих областей. Гитлер и Гиммлер согласились на формирование 1-й дивизии РОА (600-й пехотной); В январе 1945 года начала формироваться и 2-я дивизия РОА (650-я пехотная). Тогда, осенью 1944 года, Германия готовилась к контрнаступлению в Арденнах, рассчитывая нанести решающее поражение западным союзникам и принудить их к сепаратному миру. После этого рассчитывали бросить все силы на Восток и разгромить Красную армию. Здесь-то и должны были сыграть свою роль дивизии РОА.

14 ноября 1944 года в Праге был образован Комитет освобождения народов России (КОНР) во главе с Власовым. Он объединил Русский комитет и другие национальные комитеты и военные формирования, созданные под покровительством Германии (кроме прибалтийских). КОНР принял манифест, в основном повторивший обращение Русского комитета от 27 декабря 1942 года. Показательно, что в манифесте ничего не говорилось о борьбе против «английских и американских капиталистов», а помощь Германии приветствовалась уже «на условиях, не затрагивающих чести и независимости нашей родины». При этом подчеркивалось, что в данный момент помощь Германии — это единственная возможность вести вооруженную борьбу против «сталинской клики». В манифесте указывалось и на желание КОПР поддерживать после войны дружественные отношения со всеми странами. КОНР заявлял также, что теперь, с выходом Красной армии в Восточную и Центральную Европу и на Балканы, война приобрела со стороны СССР отчетливо захватнический характер. Создается впечатление, что манифест КОНР был обращен не столько к Красной армии и населению СССР, сколько к западным союзникам, покровительства которых пытались добиться комитетчики, ввиду ставшего несомненным близкого поражения Германии.