Михаил

Михаил

История Михаила прекрасно иллюстрирует известный любому опытному разведчику факт: мотивы большинства из тех, кто пытается заработать на жизнь шпионажем, обычно мелочны и эгоистичны. Окутывающий ремесло разведчика ореол тайны естественным образом привлекает к себе авантюристов, мошенников и просто сумасшедших. Несмотря на разницу между ними, эти ни на что не пригодные люди имеют достаточно общего, чтобы охарактеризовать стиль их поведения термином «шпионский синдром» (сокращенно ШС)[12].

Почти карикатурные масштабы безответственности Михаила в какой-то степени объясняются тем, что, являясь нелегалом, он не имел над собой непосредственного начальника и оказался вообще вне какой-либо социальной группы с ее нормами и ценностями. Основные черты характера, по всей видимости, были заложены в нем в самом раннем детстве, но проявились во всей полноте лишь после того, как агент-нелегал Михаил получил полную свободу действий.

Изучив его случай более детально, можно увидеть, что, как и другие люди подобного толка, он был крайне чувствителен к внешним атрибутам и символам, утверждающим его в собственной ценности. До отъезда из Советского Союза эти атрибуты и символы обеспечивались принадлежностью к определенной социальной системе. Будучи кадровым офицером Советской армии, Михаил существовал в строгих рамках армейской дисциплины, с ее формой и знаками отличия, орденами и медалями и ежемесячным денежным содержанием. Не менее значима для него была занимаемая в течение нескольких лет позиция руководителя университета марксизма-ленинизма. Став нелегалом, он должен был отказаться от всех приобретенных за долгие годы привилегий, забыть о милых сердцу форме и наградах и даже отречься от родного языка, если не считать обмена сообщениями с Центром. Поступающие время от времени по радио из Москвы ободрения вряд ли могли компенсировать эти потери.

Личности с проявлениями ШС в ненормальной степени сконцентрированы на своих личных делах и заботах, они эгоцентричны или, другими словами, заняты исключительно собой. Частично по этой причине они не способны испытывать привязанность к кому или чему-либо, за исключением, может быть, людей, безоговорочно их поддерживающих и одобряющих. В самых крайних случаях — к которым, без сомнения, можно отнести и случай Михаила — эти люди вообще лишены способности любить; патриотизм и честь являются для них понятиями чуждыми. В моем понимании, как личные, так и официальные взаимоотношения таких личностей регулируются неким «пусковым механизмом», включающим и отключающим эмоции. К примеру, болезненного для самолюбия конфликта с начальством становится достаточно, чтобы подтолкнуть такого человека к предательству.

Как тут не вспомнить о ярости, овладевшей Пеньковским после замены его в Турции на генерала, хотя о неизбежности подобной кадровой операции ему было известно с самого начала. Но означает ли это, что он был личностью с симптомами ШС? Нет, не совсем, поскольку привязанность Пеньковского к Англии и Соединенным Штатам была вполне искренней. С другой стороны, определенные черты этого характера в сложной натуре Пеньковского определенно просматривались, впрочем в разной степени они проявлялись и у всех других советских агентов-перебежчиков, дела которых я изучил. Однако мотивация Михаила существенно отличалась от случаев с Поповым и Пеньковским, которые пользовались помощью и советами симпатичных им людей, достойных доверия. Более того, перед ними ставились разумные и достижимые задачи. С Михаилом все было иначе.

После долгой жизни в СССР в условиях строгой советской дисциплины он вдруг оказался в Париже, его ближайший непосредственный начальник находился за несколько тысяч километров, в московском центре ГРУ. Его контролер, наверняка знакомый ему полковник, целиком зависел от того, что захочет (или не захочет) сообщить ему Михаил. В этом заключался очередной подвох: поскольку подверженные ШС люди сильно зависят от мнения других, они могут талантливо войти в требуемую от них роль — подобно аферистам, приспосабливающим свой внешний образ сообразно обстоятельствам. В подобных случаях оценить степень искренности их чувств и поступков становится очень трудно. Уж если такие столпы советского общества как Серов и Варенцов оказались хорошими и верными друзьями Пеньковского, можно себе представить, насколько беспомощен был контролирующий Михаила полковник.

Другой особенностью заграничной жизни Михаила был тот факт, что поначалу он не испытывал никаких финансовых проблем: ГРУ снабдило его большой суммой денег на насущные нужды, а он, не задумываясь, тратил их на такие «операции», как развлечения своих любовниц. Причиной дальнейшего обращения Михаила к американцам была необходимость дополнительного заработка, поскольку сексуальные приключения и бытовые неурядицы обходились дорого. Следует к тому же отметить, что мысль об экономии денег вообще не приходила ему в голову, ведь мир существовал для него, а не он для мира.

Но, оказавшись без какого-либо контроля из Центра и совершенно забыв о чувстве долга, был ли Михаил столь же небрежен во внешнем облике и в делах? На первый взгляд, нет. Всегда тщательно одетый, он поддерживал в порядке свою физическую форму, по всей видимости, это помогало ему сохранять привлекательность для представительниц прекрасного пола. Вместе с тем обычному среднестатистическому французу Михаил предложить ничего не мог, что делало его бесполезным в роли агента разведки. Несмотря на то, что в прошлом Михаил руководил университетом марксизма-ленинизма, он отнюдь не был интеллектуалом. В его досье нет никаких упоминаний даже о том, что он читал когда-либо газеты; знания его были недостаточны для беседы с французским бизнесменом о финансах или с правительственным чиновником о политике. Подобные серьезные вопросы, по всей видимости, не интересовали его вовсе.

Если бы Михаил находился под непосредственным наблюдением опытного резидента ГРУ, базирующегося в Париже, он наверняка получил бы инструкции попытаться завести знакомство среди военнослужащих различных национальностей, особенно американцев. И хотя необходимость подобной инициативы очевидна для каждого мало-мальски понимающего в разведке человека, ему это даже не приходило в голову. Казалось, что действиями Михаила руководила не голова, а соответствующие железы: все его потенциальные «агенты» являлись молодыми эротичными на вид женщинами, абсолютно бесполезными с точки зрения порученной Михаилу миссии.

Отсутствие каких-либо практических результатов отнюдь не являлось следствием сложности его задания. В подобных обстоятельствах нетрудно представить себе Пеньковского, ставшего миллионером. Но тесный мирок Михаила всегда состоял из пустых слов, абстрактных политических концепций и пустой идеологии. Абсолютное отсутствие привязанности или преданности какой-либо отдельной личности или стране в целом, оторванность от культурных корней, дефицит сопереживания и понимания чувств других людей — все эти недостатки в нем присутствовали (плюс еще алчность и похоть). Но, несмотря на обилие перечисленных недостатков, Михаил отнюдь не является лишним в этом исследовании о шпионаже. На самом деле он попадает в категорию людей, для которой у психологов имеется много названий, например асоциальная личность, психопатическая личность или кратко — социопат. К сожалению, подобное состояние может быть генетически предопределенным недугом, единственным средством от которого является строгая дисциплина, которой Михаил лишился после перевода из действующей армии на положение нелегала.

Из всех противоречивых определений причины неадекватного поведения Михаила можно остановиться на термине «асоциальная личность», введенном в обиход Американским психологическим обществом в 1952 году: «Этот термин относится к индивидуумам с хронически антиобщественным поведением, постоянно находящимся в тревожном состоянии, не способным извлечь уроки из собственного опыта, не поддающимся исправлению наказанием и не испытывающим истинной привязанности к каким-либо личностям, сообществам или правилам. Они часто бессердечны и гедонистичны, отличаются эмоциональной незрелостью, отсутствием рассудительности и чувства ответственности; эти люди не способны корректировать свое поведение, чтобы оно казалось обоснованным, разумным и оправданным»^{21}.

Объяснение понятия асоциальной личности весьма полезно, поскольку сопутствующие ему признаки в той или иной степени можно найти у многих настоящих и будущих шпионов. Многие из нас, причастных к разведывательной деятельности за границей вскоре после Второй мировой войны, могут вспомнить «торговцев секретами», предлагавших «товар» в угоду желаниям нетерпеливых сотрудников разведслужб. К. примеру, все наши так называемые «разведывательные» материалы по Северной Корее были сфабрикованы подобными мошенниками либо разведывательной службой самой Северной Кореи. В наше время, разумеется, значительно обогатившийся опыт разведывательных служб многих стран почти исключает подобные ситуации, однако, имея дело со сбором секретной информации, следует все же остерегаться подделок, предоставляемых мошенниками, или дезинформации, подбрасываемой вражескими службами.