О противнике знали все. Но 22 июня 1941 года назвали «внезапным»

О противнике знали все.

Но 22 июня 1941 года назвали «внезапным»

Поколения за поколением будут задаваться вопросом: как удалось Германии внезапное нападение на СССР 22 июня 1941 года? В самом деле, как?

«…Информация наших разведчиков никогда серьезно не рассматривалась в связи с этой стороной деятельности германского военно-политического руководства в период подготовки к нападению на СССР, – считает историк В. Сахаров. – Это серьезная методологическая ошибка или… политическая установка, довлеющая над исторической правдой».17

Ответ, действительно, связан с далеко идущими обобщениями и оценками. Кто сегодня может быть заинтересован в «умолчании правды»? Старые власти? От них мало что уже зависит. Круги, связанные с ними? Вряд ли этот фактор является определяющим…

Вернемся в предвоенные годы. Как уже говорилось, руководство разведки во главе с Артузовым было репрессировано, зарубежные резидентуры разгромлены. За границу уезжали способные, но совсем молодые, неопытные люди, подчас плохо знавшие иностранные языки. Предвоенная агентура была в лучшем случае «законсервирована».

В мае 1939 года И. Чичаев, вызванный в Москву, увидел в управлении новые лица. Ни у кого не было опыта работы в разведке. На свою новую службу они смотрели как на производство: начинали составлять планы, пытаясь заранее предусмотреть, сколько человек и из каких слоев завербовать, в какие сроки… Возражения опытных разведчиков отвергались. После «чистки» 1937 года «ЦК направил на работу в органы безопасности 300 коммунистов, – вспоминает другой ветеран-разведчик. – Они не имели опыта оперативной работы, но их тут же назначали на должности заместителей начальников отделов, а через месяц-два – начальниками отделов».

Со временем такие приемы подбора кадров войдут в обиход, их классифицируют как «принцип партнабора в разведку», и они будут действовать вплоть до середины 80-х годов, гармонируя с тезисом «чекист – передовой боец партии». Разумеется, это политика. Актуальная и в наши дни.

Вся информационная работа в Центре теперь сводилась к переадресовке сведений из резидентур в инстанцию – Сталину, Молотову, Ворошилову – без глубокого анализа и оценки. Информацию не всегда даже обобщали. И, следовательно, не могли отслеживать события, вскрывать их связи и движущие силы, выявлять дезинформацию и оценивать достоверность сведений, направляемых руководству страны.

Зная, что в советских резидентурах и Центре теперь нет опытных профессионалов, немцы довольно легко продвигали по каналам советской разведки дезинформацию. Так, перед войной гитлеровцы «подставили» нашей разведке Хельмута Вербея, помощника начальника контрразведывательной службы абвера. Он «дал согласие» на вербовку, «но за деньги», и несколько раз получал крупные суммы.

Еще одна «подставка» гестапо – «Лицеист». Резидент в Берлине не смог распознать в нем агента. Между тем, информация, полученная от «Лицеиста», которую готовили спецслужбы по личному указанию Гитлера и Риббентропа, направлялась непосредственно Сталину и Берии. В ней утверждалось, что правительство Германии делает все, чтобы избежать войны.

Конечно, в два-три предвоенных года было невозможно восполнить урон, нанесенный внешней разведке. В таинственной «игре» спецслужб, и без того запутанной и сложной, появилась масса вводных вопросов. Не перевербован ли тот или иной агент? Не стал ли он объектом негласного наблюдения, даже не подозревая об этом? Как восстановить старые связи?

В декабре 1942 года наш связной из нового оперативного состава берлинской резидентуры попытался выйти на «Брайтенбаха». Гестапо зафиксировало попытку, давний и надежный агент советской разведки был арестован и расстрелян.

«Брайтенбах» сотрудничал с берлинской резидентурой с 1929 года. Секретарь картотеки столичной полиции, затем сотрудник гестапо, он передал советской стороне много сведений контрразведывательного, военного и политического характера: о личном составе и структуре политической полиции, гестапо, военной разведке, о готовящихся арестах работников берлинской резидентуры, о военном строительстве в Германии.

И все же, несмотря на такие трагические эпизоды, внешняя разведка постепенно восстанавливала связи. Вновь стала поступать информация от «законсервированных» разведгрупп, таких как Харнака-Шульце-Бойзена, «пятерки» в Англии и других.

X. Шульце-Бойзен был принят на «самостоятельную» прямую связь оперативным сотрудником резидентуры «Степановым» (А.М. Коротков, позже заместитель начальника внешней разведки, генерал-майор).

Чрезвычайный интерес в предвоенное время представляло именно германское направление.

Первым о решении Гитлера напасть на Россию сообщил Арвид Харнак («Корсиканец», он же «Балтиец»). После восстановления контакта Харнак сразу же передал информацию со ссылкой на сведения из штаба главного командования:

«Германия начнет войну против Советского Союза… Целью войны является отторжение части европейской территории СССР от Ленинграда до Черного моря и создание на этой территории государства, целиком зависимого от Германии»18.

В начале марта 1941 года он информировал: через службу безопасности Германии (агента «Брайтенбаха» в гестапо) известно – «немцами решен вопрос о военном выступлении против Советского Союза весной этого года».

12 июня 1941 года от Харнака поступило очередное сообщение: «В руководящих кругах министерства авиации и штаба авиации Германии вопрос о нападении окончательно решен… Главная штаб-квартира Геринга из Берлина переносится в Румынию».

И последнее сообщение, от 17 июня 1941 года: «Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время… В военных действиях на стороне Германии активное участие примет Венгрия. Часть германских самолетов, главным образом истребителей, находится уже на венгерских аэродромах».

Тревожные сигналы о скором нападении на СССР приходили и из других источников.