Анатолий Башилов

В октябре 1983 года меня перевели в Душанбе, где я служил под командованием полковника Вячеслава Сухова. Чем отличалась служба в боевом полку от службы в других летных частях? Отношением к выполнению задания, подготовкой техники и, я бы даже сказал, особыми взаимоотношениями в экипаже. В Душанбе изменилось все — служба, ценности и приоритеты, быт и даже семейная жизнь. Время как будто спрессовалось. И каждый час, каждая минута подчинялись главному, единственному предназначению нашего там пребывания.

Никто не повторял приказов. Некогда было раздумывать, тренироваться, постепенно исправляя свои ошибки. На войне цена ошибки — жизнь. Обучение навыкам боевого летного мастерства проходило у меня не в процессе перевозки грузов, а в ходе операции, под обстрелом противника.

Первая же командировка в декабре 1983 года, в ходе которой Николай Мизин знакомил меня с районом боевых действий, вылилась в десантирование в районе населенного пункта Мармоль под сильнейшим огнем противника. Война крестила сразу.

Летчик 1-го класса майор Анатолий Башилов

В первом же полете через линию границы машина получила боевые отметины.

Вечером Мизин сказал:

— Так, все, Башилов, хватит мне с тобой по воздуху кататься. — А другие участки и площадки будем облетывать?

— Я занят на руководстве.

— Задание предстоит совсем по другому маршруту!

— Ты не один летишь.

— Но ведь операция не закончилась, да и площадки завтра другие, намного выше.

— Все твои действия профессиональны и разумны, я тебе ни в чем не помогал и ни разу не подсказывал. Замечаний к тебе нет, продолжай в том же духе.

— Ноу меня же допусков нет никаких, — попытался я подстраховаться.

— Заполнишь летную книжку, я все подпишу.

Разговор был окончен и обсуждению не подлежал.

Но, может быть, именно это и помогло мне буквально через пару дней при самостоятельном вылете на десантирование в том же районе выйти из боя без потерь. В экипаже летчиком-штурманом был штурман полка Сергей Гусев, а бортовым техником — Стальбек Асакеев. Оба через блистер вели огонь из автомата и пулемета, пока я, высадив десант, уводил боевую машину, пятясь вниз по склону.

В мае 1984 года при проведении боевой операции я высадил десант в Куфабском ущелье. И вдруг в эфире пронеслось сообщение о том, что один экипаж попал в беду. Следом молниеносно поступила команда идти на выручку. Я бросил машину в ущелье и тут же заметил упавший вертолет. При подходе к площадке десантирования в районе горы Шипун была поражена огнем противника машина Николая Керукова из Марыйского полка. Товарищей удалось спасти. Это был мой первый — контрольный — полет на высокогорную площадку.

В 2001 году Николай Керуков гостил у меня и вспомнил ту операцию:

— Да, Анатолий, и как это ты вовремя рядом оказался?

— Видать, очередь подошла.

— Наверное, все же есть кто-то наверху?

— На войне без этого не бывает…

Вообще, момент высадки десанта на высокогорье — один из самых опасных этапов операции. В это время вертолет — неподвижная мишень. Именно так мы теряли большинство боевых товарищей.

7 мая 1984 года я вылетел ведущим группы в район населенного пункта Рустак. На борту помимо экипажа находились местный житель в качестве наводчика и офицер СВР. Мы должны были обнаружить с воздуха и уничтожить крупное бандформирование, имеющее при себе солидное количество оружия и боеприпасов.

Выполняя поиск цели на небольшой высоте, экипаж точно установил местоположение и обозначил ракетным ударом позиции бандитов. Но противник тоже не дремал: бортовой техник Сергей Репяков получил легкое ранение, летчик-штурман Павел Судаков — ранение средней тяжести, а офицер СВР и афганец — тяжелые ранения. Температура наружного воздуха к тому времени уже преодолела отметку +30, а термометр в кабине показывал около +60. Поэтому мы были в сандалиях на босу ногу, в комбинезонах с «голым торсом», бронежилетах и защитных шлемах (я всю войну, независимо от маршрута и характера поставленной задачи, пролетал в шлеме ЗШ-ЗБ). Вражеские снаряды пробили броню кабины экипажа, повалил дым, скрывший от меня не только приборную доску, но и собственную руку на ручке управления. Бросив машину влево в ущелье со скольжением и открыв оба блистера, ее удалось освободить от дымовой завесы.

Репяков смог вынести тяжелораненых в грузовую кабину и оказать им первую помощь. Крови было столько, что при большом крене она перетекала через сандалии. Мне удалось вывести вертолет из-под обстрела и определить состояние поврежденной машины. После нанесения ракетно-бомбового удара группой вертолетов «Ми-24» в их сопровождении мы благополучно вернулись на аэродром Московский.

При проведении боевых операций летом 1985 года из Шуроабада командир авиагруппы Владимир Мусаев поставил задачу на десантирование с подбором площадки в районе пунктов Даргак и Бунибад. Мне выпало лететь ведущим в первой группе, площадка досталась на десантирование «с одного колеса».

Все офицеры десантировались в одинаковой полевой форме и без знаков различия. Но один из них не пожелал выходить, а захотел облететь другие площадки. На что я предложил бортовому технику расстрелять невыполняющего боевой приказ. Услышав это, возмутитель спокойствия быстро покинул машину.

Вечером меня вызвали в палатку к командиру авиагруппы, где находился прикомандированный Михаил Калинин.

— Вы знаете, кого десантировали под угрозой расстрела? — спросил Калинин.

— Никак нет! — ответил я.

— Это недавно назначенный заместитель командующего войсками округа. В данный момент он руководит операцией.

Не дожидаясь оправданий, которых он не признавал и не любил, Мусаев сказал, что командиры вертолетов выполняют только его команды и что действия в данной ситуации были правильные. Он налил мне стакан спирта и отправил отдыхать. При любом другом поведении командир экипажа у Мусаева мог запросто налегке отправиться пешком в Душанбе.

Майор Башилов среди сослуживцев

В апреле 1986 года в Калайи-Хумбе в паре с Павлом Вотинцевым под прикрытием боевых вертолетов мы вытащили из-под огня противника раненых пограничников. Ранения оказались тяжелыми, наши медики не могли оказать бойцам необходимую помощь. Нужно было лететь в Хорог. Несмотря на то что уже наступила ночь, да и погода была не лучшая, мне удалось доставить раненых для оказания необходимой помощи. Отказаться от выполнения этой задачи не возникло и мысли.

Весной 1987 года на аэродроме Пяндж была сосредоточена значительная авиационная группировка, включавшая в себя экипажи Душанбинского, Марыйского и Алма-Атинского полков, а также прикомандированные экипажи. По данным разведки, в зеленой зоне между пунктами Мугулькышлак и Арыккышлаг собиралась мощная, хорошо вооруженная группа, получившая караванами боеприпасы и имеющая в своем составе иностранных наемников. Нам следовало внезапной высадкой десанта окружить бандформирование, подавить огневое противодействие и под прикрытием и при огневой поддержке авиационных средств произвести зачистку зеленой зоны и прилегающих кишлаков.

Командиром авиационной группировки был Вячеслав Сухов. Ведущими групп он назначил летчиков, неоднократно проверенных в тяжелых боях. Я вылетел ведущим первой группы.

Однако высадка не закончилась и наполовину, когда на вертолет обрушился шквальный огонь. Те, кто был свободен от выгрузки боеприпасов для десанта, залегли по фронту вертолета, стараясь подавить огневые точки противника. С воздуха нас поддерживала группа боевых вертолетов Ми-24 Игоря Ромасевича. Речевой информатор выдал: пожар правого двигателя, пожар главного редуктора, отказ основной гидросистемы, отказ генератора… Закончив выгрузку и выставив гранатометы, десантники создали сплошную стену огня.

Получив доклад борттехника о нормализации обстановки, экипаж еще в процессе десантирования выключил правый двигатель, переключился на дублирующую гидросистему, потушил пожар в ручном режиме, проверил по приборам состояние и работоспособность всех жизненно важных систем поврежденной машины. Решено было взлетать на одном работающем двигателе. Добравшись до базы, мы обнаружили в машине 57 пробоин.

Иногда нагрузка бывала такая, что к концу дня люди совершали необъяснимые поступки. Как-то летом, в неимоверную жару, мы летели в Термез. Наступал вечер, все задания были выполнены, прибор в кабине показывал температуру +70 градусов. Шли мы замыкающей парой на свой аэродром. И тут я заметил, что бортовой техник старший лейтенант Субханкулов зачастил в грузовую кабину. Спрашиваю:

— Что случилось?

— Командир, люк улетел…

— Какой люк?

— Пулеметный, со створок.

— Как это получилось?

— Хотел подготовить пулемет к работе.

— Какой работе и почему в полете?

Молчит, сам ничего не понимает.

Спрашиваю ведомого, не заметил ли он чего подозрительного. Отвечает, что ничего. Зной, ветер, начинается «афганец»… Но мы развернулись, спустились пониже. Ничего заслуживающего внимания не обнаружили.

На базе я продолжал успокаивать борттехника:

— Ты хоть понял, чем фокус мог закончиться?

— До сих пор дрожь бьет. В последнюю долю секунды успел руки разжать, сердце чуть не выскочило!

— Уберег Господь и твою голову, и мою. Ладно, пойду на доклад. Самое страшное позади, значит, все будет хорошо.

Хочется отметить, что в Афганистане в реальной боевой обстановке всегда находились рядом более опытные летчики, умеющие вовремя подсказать правильный порядок действий. Неоценимую помощь мне оказывали Сергей Быков и Александр Кашин. Так, в сентябре 1984 года, вылетев на операцию в составе группы ранним погожим и прохладным утром, я не смог высадить десант на высоту 3470 ни с первого, ни даже со второго захода. Только после десантирования всей группы я спокойно выполнил задание при поддержке и ободрении Быкова, Кашина и других летчиков. Взаимопонимание было — на уровне интуиции. Одного взгляда товарища было зачастую достаточно, чтобы сделать правильный вывод.

Душанбинский полк был не единственным и не первым полком, участвующим в боевых действиях. Его экипажи работали на всех направлениях ведения операций, от пустыни до высокогорья. Летчики, штурманы, техники, наземные специалисты всех специальностей прибывали в него на службу из самых разных воинских частей. Так в чем же причина того, что Душанбинский полк был первым среди равных?

Видимо, дело в том, что Рохлов отлично знал своих подчиненных. И в том, что назначил на самый ответственный пост Сухова. А еще в том, что стремился вникать в любую проблему вверенных ему людей, вплоть до бытовых. И сам нередко вел экипажи в бой. И провожал своих «соколиков» в последний путь вместе с частицей самого себя, не умаляя ни тяжести потери, ни собственной моральной ответственности за нее.

Как понимать неписаные законы, благодаря которым наш полк жил словно единый организм?

В чем причина того, что самые трудные задания Сухов выполнял лично, хотя в его распоряжении были профессионалы высочайшего класса — Захаров, Болгов и другие?

Зачем, вылетая на десантирование, Имангазиев, Быков, Вотинцев и другие опытные командиры экипажей брали на себя наиболее опасные участки?

Почему из боестолкновения Дубасов, Кашин, Захаров, Болгов… выходили последними, отправляя последовательно экипаж за экипажем на свой аэродром?

Начальник Главного управления пограничных войск — начальник пограничных войск КГБ СССР генерал армии Герой Советского Союза Вадим Матросов вручает майору Анатолию Башилову знак ордена Красного Знамени

Кто заставлял Зубко, Захарова, Мусаева… производить десантирование на две-три площадки одним рейсом?

От кого поступала команда Шагалееву, Быкову, Дубасову, Болгову, Захарову, Попкову, Кашину, Мусаеву, Вотинцеву, Еремину… под сильнейшим огнем забирать сбитые экипажи и раненых бойцов?

Ответ на все эти вопросы — внутренняя потребность поступить именно таким образом без тени сомнения. Откуда она берется? Ее источник — личный пример командира, его поступки, которые откладываются в подсознании подчиненных и лучше любых слов программируют их на аналогичные действия.

Исключительный, невероятный коллектив сложился в Душанбинском полку именно благодаря оказавшимся на своем месте в нужное время командирам — Сухову, Болгову, Захарову, Дубасову…

Весной 1987 года в разгар боя под обстрелом противника пришел на выручку раненым пограничникам экипаж Михаила Зубко. Но в момент эвакуации сам был поражен выстрелом из гранатомета. На помощь ему незамедлительно пришли командиры — Болгов и Дубасов. Что же слышали мы в эфире? Не по номеру машины звал Дубасов Зубко. Словно не на выручку подчиненного шел, а стремился заслонить от беды собственного сына.

С тех пор прошло больше 20 лет. Война закончилась. Но мы по-прежнему вместе, нас связывает крепчайшая дружба. Почему? Я не знаю ответа…

Анатолий Башилов родился 14 октября 1956 года в поселке Нарым Парабельского района Томской области в семье рабочих нефтеразведочной экспедиции. После выпуска из школы, поступил в Саратовское высшее военное авиационное училище.

В 1976 году, по окончании учебы, как изъявившего желание служить в пограничной авиации, Башилова направили во Владивосток. Там он получил назначение на должность штурмана звена вертолетов Ми-8, входившего в состав авиаэскадрильи, базировавшейся в поселке Сокол Магаданской области. По совместительству временно исполнял обязанности начальника физической подготовки части. В январе 1980 года для совершенствования профессиональных навыков в качестве командира вертолета Ми-8 Башилов был переведен в поселок Урелики Провиденского района Магаданской области.

В октябре 1983 года Башилов был переведен в состав Душанбинского авиаполка. Принимал участие в боевых действиях на территории ДРА. В 1989 году ушел в запас. В 1995 году окончил Казанский госуниверситет по специальности «Юриспруденция». В 2003-м получил диплом с отличием Финансовой академии при Правительстве Российской Федерации по специальности «Финансы и кредит».

Анатолий Башилов — кавалер орденов Красного Знамени и Красной Звезды. Награжден медалью «За отличие в охране Государственной границы».

Более 800 000 книг и аудиокниг! 📚

Получи 2 месяца Литрес Подписки в подарок и наслаждайся неограниченным чтением

ПОЛУЧИТЬ ПОДАРОК