Стефан Ланг (Арнольд Дейч)

Его имя и жизнь долгие годы оставались засекреченными. Таковы нормы, принятые в разведке. В разведке его называли Стефаном Лангом. Именно он создал, «крестил», подготовил великолепную группу асов разведки, известную как «кембриджская пятерка».

В отчетах Ланга, адресованных Центру, он докладывает о своей работе по созданию разведывательной сети, о своих помощниках:

«Все они пришли к нам по окончании университетов в Оксфорде и Кембридже. Они разделяли коммунистические убеждения. Это произошло под влиянием широкого революционного движения, которое за последние годы захватило некоторые слои английской интеллигенции и в особенности две крепости английской интеллектуальной жизни — Кембридж и Оксфорд…

80 % высших государственных постов заполняется в Англии выходцами из Кембриджского и Оксфордского университетов, поскольку обучение в этих высших школах связано с расходами, доступными только богатым людям. Отдельные бедные студенты со стипендиями — исключение. Диплом такого университета открывает двери в высшие сферы государственной и политической жизни страны».

Действительно, путь в это общество обычно лежит через знаменитые английские колледжи и университеты.

Из стен Кембриджского и Оксфордского университетов, основанных в XII–XIII веках, вышли великие английские ученые, многие государственные деятели. В Оксфордском университете получили образование более двадцати премьер-министров Великобритании.

Думаю, это поможет понять, почему Стефан Ланг занялся именно Оксфордом и Кембриджем.

А теперь познакомимся с ним поближе.

Начало XX века. Австро-Венгерская империя. Монархия с трудом удерживала под короной Габсбургов составлявшие ее нации, ее разрывали внутренние конфликты. Ярослав Гашек, будущий автор бессмертного «Швейка», уже публиковал свои юношеские рассказы, собирался в путешествие по Словакии, которую позже назовут белой колонией в центре Европы. Там в 1904 году в учительской семье родился мальчик, которого назвали Арнольдом. Через годы Арнольд Дейч стал Стефаном Лангом.

Его формировали революционные годы. В 16 лет Стефан — член Союза социалистических студентов, он готов, по его собственным словам, вариться в революционном котле. В 1924 году вступает в Компартию Чехословакии.

Следующая ступенька на жизненном пути — Венский университет. Стефан получает диплом доктора философии.

Он уже выполняет задания подпольной организации Коминтерна в Вене. Выезжает в качестве курьера и связника в Румынию, Грецию, Сирию, Палестину. Пароли, явки, обнаружение и уход от слежки — вся эта школа пригодилась Стефану в его будущей профессии разведчика.

В январе 1932 года Ланг в Москве. Можно предположить — не случайно. Друзья рекомендуют его в советскую разведку — Иностранный отдел (ИНО), который возглавляет один из соратников Ф. Э. Дзержинского — А. X. Артузов.

Практика работы в подполье, навыки конспирации, знание нескольких иностранных языков сократили срок его подготовки. Уже в октябре 1933 года Ланг получает задание — обосноваться в Лондоне и начать активную работу. Здесь он поступает в университет, изучает психологию.

Учеба дала возможность заводить широкие связи среди студенческой молодежи, подбирать помощников. Стефан понимал: нужны выходцы из высшего общества. Но в Лондонском университете таких не было. Он обстоятельно изучает систему подбора чиновников и специалистов в ведущих государственных учреждениях. И, подводя итоги, направляет в Центр аналитическую записку.

«Шансы кандидатов, в конечном счете, зависят от их происхождения, окончания одной из аристократических средних школ и получения высшего образования в Кембридже или Оксфорде, рекомендаций высокопоставленных лиц, политической благонадежности, — пишет Стефан. — Но могут быть не менее важны связи родителей и те связи, которые сами студенты заводят среди людей своего круга».

«Разумеется, — продолжал он, — на работу принимаются главным образом наиболее надежные и способные выходцы из правящих классов. Для сохранения видимости соблюдения буржуазией демократичности указанные государственные должности даются также некоторым кандидатам из средней и мелкой буржуазии, причем решающим фактором являются якобы способности («дорога деловым людям»). Одновременно правящая буржуазия надеется таким образом использовать для себя наиболее способных людей из этой среды».

Разведчику предстояло в этой среде вычислить тех, на кого он мог бы опереться. При этом следовало считаться с огромным риском, вполне реальной смертельной угрозой. Стефан прекрасно понимал, как важна в задуманной им операции осторожность. И как необходимы сильные аргументы.

Аргумент первый — человеческий фактор. Так назвал свой роман известный английский писатель Грэм Грин, служивший в свое время в английской разведке. Там его коллегой, по стечению обстоятельств, был самый знаменитый из «пятерки» воспитанников Ланга — Ким Филби.

Стефан не рассчитывал на угрозы и шантаж. Он не считал и деньги сколько-нибудь значительным фактором. Да у него их практически и не было. Подкуп как средство вербовки также отпадал. Знаток человеческой натуры, он не раз, подбирая соратников, пользовался своей проницательностью.

И еще один фактор, может быть, решающий — идейный. В то время социалистическая идея, воплощавшаяся в СССР, имела своих сторонников и в элите английского общества.

Английский писатель Патрик Сил ярко описал обстановку, в которой происходила духовная переориентация ряда англичан.

«Разочарованные предательской политикой социал-демократии и напуганные фашизмом, левонастроенные молодые люди обратили свой взор к Советской России, которая начиная с 1932 года стала все больше захватывать их воображение. В то время когда капиталистический Запад впал в состояние глубочайшей экономической депрессии, Россия приступила к осуществлению своего поистине геркулесовского пятилетнего плана. В Советской России всем до единого человека была предоставлена работа, а использование ею ресурсов стало государственной политикой. В то время как капиталистические страны находились в состоянии упадка, экономика СССР триумфально развивалась…

Но самое главное состояло в том, что Россия не была похожа ни на какую другую страну… Россия стала эталоном нового всемирного общества».

В самом конце двадцатых годов прошлого века враждебная СССР политика правительства консерваторов начала выдыхаться. На выборах в парламент в мае 1929 года консерваторы проиграли, потеряв 141 место. Как замечали историки, «страна жаждала перемен».

«Я поминутно чувствовал, что мои идеалы и убеждения, мои симпатии и желания на стороне тех, кто борется за лучшее будущее человечества… Олицетворением этих идей был Советский Союз. И поэтому форму своей борьбы я нашел в работе в советской разведке. Таким образом, мое вступление в ряды советской разведки — не плод слепого случая. Советский нелегал Ланг накануне Великой Отечественной войны сумел увидеть возможные варианты моего будущего. Когда он стал говорить со мной о перспективах предстоящей работы и даже упомянул о возможности моего поступления на работу в британскую секретную службу, я думал, что он фантазирует. Возможно, вначале так оно и было. Однако его фантазия опиралась на жизненный опыт и воплотилась позднее в реальность».

Так анализировал свой опыт Ким Филби. Он же вспоминал: «Затем наступила пора профессиональной подготовки. Товарищ Ланг, безусловно, понимал, что потребуется время, возможно, годы, прежде чем можно будет рассчитывать на получение от меня стоящей разведывательной информации. Поэтому, наряду с изучением перспектив трудоустройства и возможностей закрепиться в том или ином месте, он сосредоточил внимание на моей специальной подготовке. Он провел скрупулезную работу, основанную на продуманном сочетании теории и примеров из практики. Частично из собственного опыта.

Должен признаться, что порою многое казалось мне нудным повторением. Однажды я заявил:

— Этот вопрос мы отрабатывали десять раз. Нужно ли повторять все снова и снова?

— Что?! — вскричал он. — Только десять раз! Вам придется выслушать это сто раз, прежде чем мы покончим с этим вопросом.

Я глубоко благодарен ему за такую настойчивость. Когда я стал работать по-настоящему в нацистской Германии и в фашистской Испании, я был буквально переполнен идеями безопасности и конспирации. В значительной мере именно потому мне и удалось выжить».

Приобретая новые связи, встречаясь со своими помощниками, планируя и проводя сложные операции, проверяясь от возможной слежки, Ланг успел еще многое. Достаточно сказать, что в Англии запатентовано шесть его изобретений! Будучи прирожденным экспериментатором, он серьезно занимался совершенствованием методов снятия фотокопий с разведывательных материалов и изысканием наиболее надежных способов пересылки их в Центр. Он интересовался практическим применением новых открытий в науке и технике, в частности, использованием ультрафиолетовых лучей для фотографирования в темноте.

Но путь разведчика-нелегала не мог быть устлан розами. Некоторые из доставшихся ему «в наследство» связей оказались не только бесполезными, но и опасными. Пришлось порвать отношения с бывшим царским дипломатом, который хотел подзаработать на слухах, которые он выдавал за секретную информацию. С сотрудником МИДа Англии — горьким пьяницей; бывшим инспектором Скотленд-Ярда, оказавшимся провокатором.

Однажды Стефан Ланг обнаружил за собой слежку. Положение обязывало его прекратить встречи, чтобы не ставить под удар своих друзей. Центр всполошился — случайные совпадения или провал? Долгие часы раздумий, анализа. Новые и новые тщательные проверки. Наконец, четкий вывод — факт слежки был случайным. Работу можно продолжать.

Резидент «Швед» писал в Центр, когда встал вопрос об отзыве Стефана из-за этого случая из Англии:

«Вы должны быть в своем решении относительно Стефана чрезвычайно осторожны:

1) он имеет настоящую книжку (паспорт), его происхождение ничего общего с нашей страной не имеет;

2) он здесь прекрасно легализовался;

3) он движется за границей лучше, чем я и «Мар» [помощник резидента] и вызывает меньше подозрений в обществе, чем мы все. Кроме оперативной работы, которую он в состоянии выполнить, он является еще блестящим техником…»

Уже давно до Ланга доходили сведения о событиях в России. Многих разведчиков уволили и арестовали.

С болью в сердце я перелистываю относящуюся к этому времени переписку резидентуры с Центром. Читаю письма Стефана в Центр. Документы отражают тревогу. В стране нарастала всеобщая подозрительность. Некоторые спешили застраховать себя, чтобы их не обвинили в «потере бдительности».

Атмосфера недоверия и подозрительности распространилась и на разведчиков, и на их помощников. Многих из них необоснованно обвинили в связях с контрразведкой противника, в двойной игре. Некоторым помощникам вменяли в вину то, что они были завербованы «врагами народа», то есть репрессированными сотрудниками разведки. В одном из документов Центра (1939 год) указывалось, что разведывательная работа лондонской резидентуры «базировалась на сомнительных источниках, на агентуре, приобретенной в то время, когда ею руководили враги народа, и поэтому крайне опасной». Исходя из этого, предлагалось прекратить работу даже с «Кембриджской пятеркой».

Вероятно, в то время Стефан мучительно искал ответ на вопрос: что происходит в стране, которой он беззаветно служит?

В сентябре 1937 года Ланга отозвали из Лондона в Москву.

Начался, пожалуй, наиболее тяжелый период его жизни. Быстро и успешно отчитавшись о своей работе, он долго оставался не у дел. Потянулись тоскливые дни вынужденного безделья. Его руководители один за другим оказывались в лагерях.

В архивном деле есть данные о том, что рассматривались планы его новой командировки, на этот раз в Америку. Правда, ни одно из предложений не было утверждено или даже рассмотрено руководством наркомата. За достигнутые успехи Ланг был представлен к награждению именным оружием, однако данные о награждении отсутствуют.

В начале 1938 года Стефан написал рапорт начальнику отдела:

«…По различным причинам я считаю очень важным возобновить если не личный, то письменный контакт с нашими товарищами. Все наши люди молодые и особенного опыта в нашей работе не имеют. Для них общение со стороны наших людей является чем-то надежным, в чем можно быть абсолютно уверенным. Не получая от нас никаких известий, они должны испытать разочарование — все они работают из-за убеждений и с энтузиазмом, и у них легко может возникнуть мысль, что от них отказались. Я не хочу поднимать панику, но в интересах нашей дальнейшей работы мы должны избегать всего того, что могло бы их разочаровать, чтобы у них не пошатнулась вера в нашу надежность и пунктуальность. Я хотел еще раз указать на особый состав нашего аппарата. Все они верят нам. Они уверены, что мы всегда на месте, всегда и везде, что мы ничего не боимся, никогда не оставим никого на произвол судьбы, что мы прежде всего аккуратны, точны и надежны. И успех нашей работы отчасти основывался до сего времени на том, что мы никогда их не разочаровывали. И именно теперь очень важно в психологическом отношении, чтобы мы послали им о себе весточку даже и в том случае, если мы не начнем с ними тотчас же работать».

Забегая несколько вперед, скажу, что связь с друзьями Ланга была впоследствии восстановлена и почти все они продолжили активную работу.

Личная жизнь Стефана и его семьи оставалась неустроенной, а его положение — унизительным. Он был вынужден писать об этом руководству:

Обращаюсь с некоторыми личными вопросами.

Вопрос о гражданстве моем и моей семьи.

В 1932–1935 гг. и сейчас я уже заполнял анкеты на получение гражданства. Всякий раз мне говорили, что вопрос уже решен. Однако тот факт, что 12 декабря я не смог голосовать, показывает Вам, как обстоит дело в действительности. Необходимо только провести перемену фамилии. Вместе с тем я, разумеется, хотел бы, чтобы и моя жена, и мой ребенок получили советское гражданство. Прошу Вас распорядиться, чтобы это было сделано…

Вы поймете также, что для меня, если я снова сейчас буду работать за границей, важны не только мои идеологические убеждения, но и успокаивающее сознание того, что мои элементарные права партийца, сотрудника нашего учреждения и советского гражданина ограждены. Вы поймете также и то, как задел меня тот факт, что именно сейчас, 12 декабря, я не смог голосовать.

Поэтому прошу Вас распорядиться, чтобы эти мои справедливые пожелания были осуществлены.

С ком. приветом

Ваш СТЕФАН

Желание Стефана было удовлетворено. Он официально становится советским гражданином, но все так же переживает из-за своего вынужденного безделья.

19 декабря 1938 года помощник начальника отделения Сенькин представил рапорт на имя начальника отдела Деканозова (расстрелян в 1953 году по делу Берия) о выплате преподавателю 165 рублей за занятия со Стефаном. Последовала резолюция: «Т. Сенькин! Не занимайтесь чепухой. Стефана надо хорошо проверить, а не учить языкам. Деканозов».

В конце 1938 года новый руководитель Ланга в рапорте на имя Берии указывает, что Ланг уже 11 месяцев «сидит без дела». На этом рапорте «милостивая» резолюция: «Вр. устр. на другую работу вне НКВД. Л. Б.».

Так Стефан становится научным сотрудником Института мирового хозяйства и мировой политики АН СССР. На этом месте с его знаниями и опытом он действительно мог принести и принес немало пользы.

22 июня 1941 года гитлеровская Германия напала на СССР. Новое руководство разведки принимает решение направить Ланга на нелегальную работу в Латинскую Америку. Постоянным местом резидентуры была определена Аргентина, поддерживавшая в те годы политические и экономические отношения с фашистской Германией.

В ноябре 1941 года группа была готова к отъезду. Предполагалось направить разведчиков через Иран, Индию, страны Юго-Восточной Азии. На рассвете 7 декабря японские самолеты внезапно обрушились на американскую военно-морскую базу Пёрл-Харбор на Гаваях. Завязалась война между Японией и США. Этот путь стал опасным.

Начались поиски другого пути. Но по дороге, в Баку, Ланг заболел сыпным тифом. Затем Персидский залив — Тегеран — Карачи — Бомбей — Коломбо — и снова Персидский залив.

В июне 1942 года разведывательная группа вновь оказалась в Тегеране. В письме Стефана Ланга на имя начальника разведки — крик души:

Уважаемый товарищ Фитин!

Обращаюсь к Вам как к начальнику и товарищу. Вот уже 8 месяцев я со своими товарищами нахожусь в пути, но от цели мы так же далеки, как и в самом начале. Нам не везет. Однако прошло уже 8 ценных месяцев, в течение которых каждый советский гражданин отдал все свои силы на боевом или трудовом фронте. Если не считать 3-х месяцев, проведенных на пароходе и в Индии, где я все же что-нибудь да сделал для нашего общего дела, я ничего полезного для войны не сумел осуществить. А сейчас больше, чем когда-либо время ценно. Мне стыдно моего «трудового рекорда» во время Отечественной войны. Тот факт, что я лично в этом не виноват, меня не успокаивает.

Сейчас нам предстоит вновь неопределенность, выжидание. Этого я больше не могу совместить со своей совестью. Условия в странах нашего назначения с момента нашего отъезда из Москвы изменились. Поставленные тогда перед нами задания, насколько я понимаю, сейчас частично нереальны. Даже в самом лучшем случае нам потребуется 3–4 месяца, чтобы добраться до места. К тому времени война кончится или будет близка к концу.

Цель этого письма — изложить свои соображения и просить Вас как начальника и товарища помочь мне сейчас перейти на работу и нагнать потерянное время.

Прошу извинить за беспокойство, но я лишен возможности лично переговорить с Вами, а особые условия, в которых мы находимся, не дают мне другой возможности.

Разрешите мне вернуться в СССР и пойти на фронт для выполнения непосредственной для войны работы. Вы помните, что я уже был мобилизован от Политуправления РККА, откуда Вы меня сняли. Я могу работать для вас, но очень прошу — не в тылу. Наконец, когда Красная Армия перейдет немецкую границу — в Германию или Австрию, — для меня найдется достаточно работы.

Если я нужен, пошлите меня на подпольную работу, куда хотите, чтобы у меня было сознание, что я делаю что-нибудь непосредственно для войны, для победы против фашистов…

…Сейчас идет война, я коммунист и понимаю, что существует дисциплина, поэтому я выполню все Ваши указания беспрекословно. Но итог последних 8 месяцев и перспектива затяжной бездеятельности вынуждают меня обратиться к Вам лично и просить Вашего быстрого решения.

С лучшим приветом,

Стефан.

Через несколько дней в Тегеране была получена телеграмма о немедленном отзыве в Москву Стефана и его группы.

Разработан новый вариант поездки, на этот раз Северным морским путем, с первым же караваном, отходящим из Архангельска в США 29 июня. Однако что-то помешало отправке. Стефан летит в бухту Провидения, добирается до Диксона. Здесь два танкера — «Донбасс» и «Азербайджан» — готовятся к рейсу на восточное побережье США, Нью-Йорк, Филадельфию. Оттуда, как намечалось, Стефан должен был нелегально пробраться в Аргентину.

Валентин Пикуль в своем романе «Реквием каравану РО-17» рассказал об одной из трагедий той войны — гибели союзного каравана в полярных широтах летом 1942 года.

Документальные материалы напоминают, как развертывались трагические события.

«Донбасс» шел в составе знаменитого конвоя РО-17. В бою у острова Медвежий 4 июля 1942 года огнем кормовой пушки советские моряки сбили низко летевший немецкий торпедоносец. Затем по приказу Британского адмиралтейства силы ближнего прикрытия и эскорта были отозваны и конвой брошен на произвол судьбы. «Донбасс» продолжал сражаться, отражая новые атаки вражеских самолетов. Экипаж подобрал 51 моряка с погибшего американского парохода «Даниэль Морган» и доставил в Архангельск ценный груз.

Теперь транспортам предстояли рейсы без охранения. Риск, конечно, огромный, но другого выхода не было. Вот в такое самостоятельное плавание и вышел 4 ноября танкер «Донбасс». На борту среди 49 человек команды был и Стефан Ланг. На следующий день, 5 ноября, «Донбасс» сообщил, что его атаковали вражеские самолеты, но он следует дальше. Штаб Северной военной флотилии передал шифровку с требованием вернуться на Новую Землю. Но радист «Донбасса» ответил, что расшифровать радиограммы не может.

В 12.22 7 ноября транспорт «Чернышевский» принял с «Донбасса» радиограмму о том, что он вновь подвергся атаке авиации противника. Это была последняя весточка с танкера. Поиски корабля и его команды результатов не дали. Танкер и экипаж были объявлены погибшими.

Но, как оказалось, немцы подобрали часть команды «Донбасса» и отправили в плен. Незадолго до конца войны в Гданьске наши войска освободили капитана судна В. Э. Цильке. После войны он работал капитаном-наставником в Черноморском пароходстве.

Капитан В. Э. Цильке в 1986 году рассказал: «Уже стало темнеть, когда вновь прозвучал сигнал боевой тревоги. На горизонте показался военный корабль. Это был немецкий рейдер, крейсер «Адмирал Шеер», на счету которого числилось уже немало потопленных судов. Он быстро приближался.

Вспышка выстрела, и тотчас же возник столб воды у борта «Донбасса». Противнику ответило бортовое орудие, а затем выстрелы зазвучали непрерывно. «Адмирал Шеер» открыл огонь из орудий главного калибра. Он подошел так близко, что бил почти без промаха. Танкер потерял управление, погасло освещение, прервалась связь. Пламя и черный дым охватили машинное отделение и кормовые надстройки, в топливных танках загорелись остатки нефти. Главные машины остановились. Судно превратилось в неподвижную мишень. Стефан вместе с другими моряками лихорадочно пытались погасить пламя. Пушки и пулеметы танкера продолжали яростно отстреливаться.

Видя, что танкер не тонет и отчаянно сопротивляется, гитлеровцы выпустили по нему две торпеды. Взрывом Стефана отбросило на палубу. Он попытался подняться, но не смог — были перебиты ноги. Корабль разламывался пополам.

Носовая часть танкера, где оставался Стефан, медленно, а потом быстрее стала погружаться в морскую пучину».

Об оценке руководством разведки сделанного Стефаном Лангом говорят документы, хранящиеся в СВР:

«Во время работы в Англии Стефан Ланг зарекомендовал себя как особо ценный работник лондонской резидентуры. Им лично приобретено более 20 источников, в том числе известная «пятерка». Большинство из них представляли особо ценные материалы…» «Созданная усилиями С. Ланга сеть особенно проявила себя в годы Второй мировой войны и в послевоенный период. Его источники внесли большой вклад в победу над фашистской Германией. Накануне войны резидентура получала многочисленные важные документальные материалы о внутренней и внешней политике английского правительства, сводки и доклады имперского комитета обороны по военным и политическим проблемам; документы по позиции английского и французского правительства в отношении заключения пакта с СССР в 1939 году, об их отношении к финско-советской войне; личную переписку Чемберлена и Даладье; данные о переговорах Гесса с лордом Гамильтоном».

«В период войны благодаря источникам, приобретенным С. Лангом, резидентура имела доступ практически ко всем секретным документам английского военного кабинета, к переписке Черчилля с Рузвельтом и другими главами правительств, переписке министра иностранных дел Идена с послами в Москве, Вашингтоне, Стокгольме, Мадриде, Анкаре, Тегеране и министром-резидентом в Каире; информационным сводкам английской разведки и другим секретным документам. Ким Филби первым передал сведения о подготовке немцами операции «Цитадель» (наступление на Курской дуге).

Дешифровка английской разведкой немецких радиограмм, о которых стало известно Филби, а через него — нашему командованию, спасла жизнь десяткам тысяч наших воинов.

От него регулярно поступала информация о намерениях немецкого командования использовать на советско-германском фронте новую технику, а также о планах нацистов заключить сепаратный мир.

В послевоенные годы из этих же источников поступала надежная документальная информация о структуре, деятельности, кадрах и агентуре английской и американской спецслужб, о засылке на территорию СССР агентурных групп английской и американской разведок, в том числе о датах и местах их выбросок… О позиции правящих кругов США и Англии на сессиях Совета министров иностранных дел великих держав наше руководство узнавало раньше, чем руководители делегаций Англии и США.

При помощи «пятерки» разведка получила доступ к телеграфной переписке МИДа Англии со своими зарубежными представителями, а также к секретным материалам англичан по вопросам послевоенного урегулирования, о содержании англо-американских переговоров по проблемам создания атомного оружия, к документальным материалам о позиции США, Англии и НАТО по многим вопросам международной жизни. Достаточно сказать, что только К. Филби, Г. Берджес и Д. Маклин за 17 лет сотрудничества передали резидентуре, по неполным данным, свыше 20 тысяч листов документов по политическим, экономическим, военным и оперативным вопросам».

Все это было позже, когда Дейча-Ланга уже не было в живых. Но создал знаменитую, легендарную «пятерку» именно он.

И. ДОРОНИН