10 ноября 1941 года. Москва

В восемь часов выехал из Москвы в штаб корпуса. В штабе масса организационных вопросов. Перед вечером опять поехал в Москву и в условленном месте (ул. Фрунзе) встретился с Жуковым, пересел в его машину и поехал в Кремль к товарищу Сталину.

На приеме у тов. Сталина, кроме меня и Жукова, был товарищ Молотов¹²⁸. Для меня это исторический прием. Товарищ Сталин значительно изменился по сравнению с 1933 годом, когда я его видел также очень близко. Жуков держится перед Сталиным очень независимо.

План операции группы моего имени был одобрен. Товарищ Сталин добавил прикрытие с воздуха истребителями и помощь корпусу со стороны авиации для борьбы с наземными целями.

Некоторое время товарищ Сталин обсуждал с Жуковым вопросы, не относящиеся к корпусу. В это время товарищ Молотов стал меня расспрашивать о боях, которые мне приходилось вести.

Вячеславу Михайловичу понравилось мое замечание, что пленные немцы уж очень похожи на французов в 1812 г., как их изображали наши художники.

Я чувствую, что моей группе придается большое значение. Товарищ Сталин сказал, что даже целая армия за успешную операцию может получить звание гвардейской, и многозначительно посмотрел на меня. Я держался скромно. Отвечал только на поставленные мне вопросы. Начало действий корпуса товарищ Сталин отложил на сутки позже с той целью, чтобы и армия Рокоссовского успела принять участие в операции фронта.

Я в душе думал, что группа получает блестящую возможность для выполнения крупной операции. Из обстановки видно, что если группа получит успех, то это будет началом разгрома немцев под Москвой. А потом может наступить разгром противника на всем советском фронте. «Еще несколько месяцев, еще полгода, может быть, годик – и гитлеровская Германия должна лопнуть под тяжестью своих преступлений». Вот на что была ориентировка Сталина в его недавней речи¹²⁹.

Мне казалось, что моя сильная группа должна открыть путь к победе над сильным врагом. Этого более чем достаточно, чтобы я принял все меры к обеспечению успеха. «Или грудь в крестах, или голова в кустах».

На приеме товарищ Сталин затрагивал ряд вопросов. В числе этих вопросов было новое оружие. Я попросил товарища Сталина дать для корпуса наших советских автоматов. Мотивировал эту просьбу тем, что во время боев в Бессарабии и на Украине немецкая пехота имела преимущество над спешенной конницей в автоматическом огне. Немецкие автоматчики просачивались через нашу оборону и навязывали нам ближний бой. Я указывал, что в корпусе имеется много трофейных автоматов, и что каждый боец и офицер стараются вооружиться автоматом, предпочитая его винтовке. Что хорошо было бы получить советские автоматы.

Товарищ Сталин спросил, как я предполагаю использовать автоматы в смысле организационно-тактическом. Я ответил, что считаю целесообразным вооружить автоматами три взвода в каждом пулеметном эскадроне кавалерийских полков. Я исходил из тех соображений, что, во-первых, – пулеметные эскадроны имеют по штату больше людей, чем сабельные эскадроны. Во-вторых, пулеметные эскадроны могут перевозить автоматчиков на тачанках, что при спешивании даст большее количество людей для боя и меньше останется коноводами, чем это было бы в сабельном эскадроне.

В-третьих, мы много потеряли станковых пулеметов в предыдущих боях, и поэтому пулеметчики с винтовками часто использовались как стрелки.

В-четвертых, при моем предложении командир кавалерийского полка мог бы использовать автоматчиков централизованно.

Товарищ Сталин не дал оценки моему предложению, но, наведя справки по телефону у товарища Яковлева¹³⁰, обещал дать около полутора тысяч советских автоматов (ИНД или ППШ).

Товарищ Сталин меня спросил, не хочу ли я получить пушки ЗИС (ныне называются УСВ-76)¹³¹. Я ответил, что не знаю, что это за пушки.

Товарищ Сталин с оживлением мне ответил, что это новая советская пушка, равной которой нет в других армиях, и стал рассказывать о тактико-технических качествах пушки. Я ответил, что если пушки так хороши, то я очень прошу отдать мне их. Товарищ Сталин обещал дать две батареи.

Из Кремля я поехал к товарищу Хрулеву но его не застал. Оставил записку. Говорил по телефону с генералом Яковлевым по поводу оружия. Ночевал в гостинице ЦДКА. Послал телеграмму молнию домой.