Приказано выйти на море

Во второй половине дня 1 мая майор Н. Ф. Васильев, докладывавший телеграммы и донесения, появился со своей папкой и предупредил: «Вне всякой очереди!»

Нарком ВМФ адмирал Н. Г. Кузнецов объявлял своим приказом решение Верховного Главнокомандования — Днепровскую военную флотилию передать в оперативное подчинение командующему 2-м Белорусским фронтом для действий на Балтийском море в районе острова Рюген и предписывал немедленно начать перебазирование в Штеттин (Щецин). Едва успел прочесть телеграмму, как пришла вторая: о том же самом — от Военного совета 1-го Белорусского фронта.

Итак, поворот на 180 градусов! Пушки, не разряженные до конца по Берлину, может быть, разрядим на Балтике!

Возможность выйти на море вообще-то виделась давно. В январе я докладывал наркому соображения об использовании части сил флотилии в Данцигской бухте, об этом велась переписка с Главным морским штабом. Тогда кончилось тем, что у нас забрали и передали на Балтику шесть бронекатеров. А теперь сразу подумалось, что идея переразвернуть на Балтику всю флотилию исходит именно от К. К. Рокоссовского, и при встрече на следующий день он это подтвердил.

Войска 2-го Белорусского вышли широким фронтом к морю, надо было очищать от гитлеровцев острова, косы. Балтийским кораблям преграждали путь в этот район минные поля. Маршал Рокоссовский был в курсе наших предложений об использовании в прибрежных водах речных кораблей. И когда днепровцы чуть не остались напоследок без боевой работы, он с помощью Генерального штаба еще раз получил нашу флотилию в оперативное подчинение.

Действовать требовалось быстро. Между тем член Военного совета Боярченко и начштаба Балакирев находились в Фюрстенберге. В штабе флотилии очень недоставало Колчина (Евгений Семенович лежал в госпитале, подорвавшись с машиной на мине). Но уже через час после получения приказа, поставившего перед днепровцами новые задачи, бригады, пробившиеся к Берлину по каналу Гогенцоллернов, начали поворачивать на обратный курс.

3-я бригада подошла к Берлину по каналу Одер — Шпрее настолько близко, что не было смысла ее возвращать. (Принять участие в последних боях в городе ей, правда, тоже не пришлось. Бригаду оставили в подчинении 1-му Белорусскому фронту для противоминной обороны на реках и перевозки войск.)

За боевыми бригадами должны были двинуться в Штеттинский залив и Померанскую (Поморскую) бухту тыловые службы: долго ли, коротко ли там воевать, а без них не обойтись. Все корабли требовалось буквально на ходу подготовить к плаванию по морю (а как серьезно следует к этому отнестись, я помнил еще по переходу дунайцев в Одессу). Но больше всего заботило, как бы не слишком задержаться у низководных переправ. До устья Одера их было около тридцати.

На исходе ночи подоспели из Фюрстенберга Боярченко и Балакирев, и через час мы с членом Военного совета были уже в пути в Дамбург, где находился КП 2-го Белорусского фронта.

Константин Константинович Рокоссовский спросил, уверены ли мы, что корабли флотилии и их личный состав способны действовать на море — конечно, вблизи берегов, между островами. Я ответил, что за людей спокоен: почти все старослужащие на морях плавали, да и молодые не подведут, а офицеры кончали военно-морские училища. Речным кораблям на морской волне придется трудно, но делаем все возможное, чтобы выдержали. Доложил также, что у нас практически нет средств борьбы с морскими минами. Поделился опасениями насчет задержек у одерских переправ. Маршал обещал, что начальник инженерных войск позаботится, чтобы нас пропускали побыстрее.

Начальник штаба фронта генерал-полковник А. Н. Боголюбов (с ним мы познакомились еще в ноябре сорок третьего под Киевом) подготовил краткую директиву. Нам приказывалось к утру 6 мая перебазировать флотилию в небольшой порт Пелитц (Полице) к северу от Штеттина.

— Остальное уточним, когда придут корабли, — сказал Рокоссовский. — К тому времени станет виднее, чем сможете помочь фронту.

Вечером вернулись на ФКП, где до завершения переразвертывания оставлялась оперативная группа. Две бригады кораблей, выйдя из канала Гогенцоллернов, ждали, пока разведут для них переправу у Фиддихова.

За полчаса до полуночи в Москве прогремел салют в честь взятия Берлина — его гарнизон капитулировал. В приказе Верховного Главнокомандующего, который особенно торжественно прочел Юрий Левитан, в перечне отличившихся войск, были вновь названы днепровцы — и флотилия в целом, и бригада Лялько, представленная в боях на Шпрее отрядом Калинина.

Берлин пал, не существовало уже Гитлера, но это еще не означало конца войны. Остатки фашистской армии удерживали разобщенные территории на севере и юге Германии. В северной приморской полосе с развитой системой береговой обороны и укрепленными островами было достаточно мест, пригодных для длительного очагового сопротивления (не без расчета, может быть, и на какую-то помощь извне). И днепровцам на кораблях, спускавшихся по Одеру, говорилось: не рассчитывайте, что нас встретят белыми флагами, идем туда, где еще возможны упорные бои и любые неожиданности.

4 мая был получен приказ наркома: всемерно ускорить движение к Штеттину с ближайшей задачей поддержать войска 2-го Белорусского фронта в захвате военно-морской базы Свинемюнде (Свиноуйсьце) и острова Рюген.

Бригады Лялько и Комарова сосредоточились в Пелитце почти на сутки раньше назначенного срока — к полудню 5 мая. Но прав был маршал Рокоссовский, сказав, что задачи будем уточнять, когда корабли придут. Гарнизоны Свинемюнде и острова Рюген уже капитулировали. Боевые действия на побережье в районе Штеттина также закончились.

Зато уже здесь, у Штеттина, еще до выхода в залив дала о себе знать подстерегавшая корабли минная опасность. От мощного взрыва донной мины погиб, мгновенно скрывшись под водой, катер-тральщик № 140.

На следующий день, по согласованию со штабом фронта, корабли перешли в более удобные пункты базирования у впадения Одера в залив. Здесь бригаду Лялько догнали ее полуглиссеры, действовавшие на Шпрее. Вновь погруженные на «студебеккеры», они были по приказанию генерал-полковника Берзарина, ставшего военным комендантом Берлина, прямо оттуда доставлены к устью Одера. Километрах в двух от стоянки бригады их спустили на воду, и славные катерки кильватерной колонной прошли мимо всех кораблей, экипажи которых построились на верхних палубах, как положено при торжественной встрече отличившихся в бою.

Даже в тех высоких военных инстанциях, где принималось решение направить флотилию в Померанскую бухту, не могли точно знать, сколько дней еще продлится война. Не могли знать и мы, спеша к Штеттину, что ни высаживать десанты, ни поддерживать войска огнем уже не потребуется.

Потребовалось другое — помочь войскам обследовать, прочесать, освоить и взять под контроль обширный приморский и островной район, где еще скрывались мелкие и не очень мелкие группы гитлеровцев; где можно было внезапно попасть не только под пулеметную очередь, но и под огонь замаскированных орудий; где надо было разоружать брошенные огневые точки, обезвреживать мины и фугасы, обнаруживать и брать под охрану склады боеприпасов и делать еще многое другое.

Едва ли не главной формой конкретной помощи армейцам стала разведка таких мест, куда легче подобраться по воде, чем по суше, или вообще можно попасть только с моря. В разведку иногда посылались целые группы кораблей, готовые, если понадобится, вступить в бой. Серьезных столкновений с остатками сил противника, впрочем, не происходило. А вот всякого рода неожиданностей было немало.

Командиру 2-й бригады было приказано обстоятельно обследовать район порта Свинемюнде, где оставалось еще много неизвестного и откуда по ночам пытались прорываться на мелких плавсредствах прятавшиеся где-то гитлеровцы. Разведотряд в составе трех бронекатеров и двух тральщиков возглавил капитан 3 ранга И. П. Михайлов, а в качестве представителя политотдела бригады с ним пошел капитан-лейтенант В. В. Шеляг.

Тральщики шли одним маршрутом, бронекатера — другим, с тем чтобы потом соединиться при входе в небольшой, еще не обследованный канал, ведущий из Штеттинского залива в море. Внезапно тральщики были обстреляны с берега — к счастью, безрезультатно. Однако огневую позицию, откуда било орудие крупного калибра, засечь не удалось. А затем в том же канале моряки, едва веря своим глазам, обнаружили огромный боевой корабль.

Изготовив к бою пулеметы (оружия посильнее на борту не было), головной тральщик приблизился к стальной громадине, на которой не замечалось никакого движения. Капитан-лейтенант Шеляг с группой матросов поднялся на борт немецкого корабля, заглянул во внутренние помещения, в боевую рубку. Людей на корабле не оказалось. Это был недостроенный тяжелый крейсер «Лютцов», местонахождение которого до того оставалось неизвестным.

А на внешнем рейде Свинемюнде стоял еще один большой корабль, которого накануне вечером там не было. Капитан 3 ранга Михайлов опознал по силуэту старый линкор «Шлезиен», числившийся в гитлеровском флоте учебным, но сохранявший все вооружение. Имелись сведения, что днем раньше он был атакован балтийскими летчиками, получил прямое попадание крупной бомбы и, возможно, лишился потом хода. В бинокль различался поднятый на линкоре фашистский флаг. Но находилась ли на борту команда? А если находилась, то намеревалась ли открывать огонь? Посовещавшись, Михайлов и Шеляг решили, что первый продолжит разведку в районе порта, а второй — на ближайшем участке побережья.

Шеляг не встретил там ни одной живой души. А когда возвращался с берега на рейд, еще издали увидел, как три бронекатера строем фронта шли полным ходом к линкору — шли как в атаку, хотя их трехдюймовки были бесполезны против его брони, а линкор мог разнести их одним залпом. Но Иван Платонович Михайлов по наблюдениям, которые все время вел, да, очевидно, и по интуиции уверился, что линкор безлюден. И горячий характером командир не стал ждать…

Как потом выяснилось, команда покинула линкор ночью, уйдя на катерах и шлюпках к лежащим западнее островам. Михайлов построил на палубе «Шлезиена» своих катерников, сорвал с флагштока фашистский флаг и торжественно поднял на трофейном корабле наш советский. Кстати сказать, этот эпизод запечатлел на пленке известный кинооператор Роман Кармен — он выходил с бронекатерами Михайлова в разведку.

Происходило это 8 мая. А в ночь на 9-е по кораблям, рассредоточенным в районе Штеттинского залива, прокатилась стихийная эстафета неурочной побудки. Моряков подняла на ноги не команда с вахты, не сигнал тревоги, а переданное всеми средствами связи известие о безоговорочной капитуляции гитлеровской Германии. В ночное небо взметнулись ракеты и трассы пулеметных очередей, где-то ударили и орудия. Никто не приказывал открывать эту пальбу, но никто и не останавливал ее — надо было дать разрядиться людям.

Многое вспомнилось в День Победы. Потоком пошли поздравления. Одним из самых дорогих была для меня телеграмма с Дальнего Востока — от капитана 2 ранга в отставке Петра Андреевича Сюбаева, первого моего командира.

10 мая моряки Днепровской флотилии продолжили боевую работу по наведению порядка в Померанской бухте — эта работа не могла прекратиться сразу с окончанием войны. И не обходилась без потерь. В первый день мира подорвался — опять на донной мине — тральщик, на котором шел командир дивизиона капитан-лейтенант Алексей Михайлович Королев, погибший вместе со всем экипажем.

Советская Родина отмечала своих сынов, отстоявших ее свободу и независимость. Удостаивались наград армии и дивизии, полки и корабли, бойцы и командиры. За боевое содействие войскам 1-го Белорусского фронта в Берлинской операции Краснознаменная Днепровская флотилия была награждена орденом Ушакова I степени. 1-я Краснознаменная бригада речных кораблей стала именоваться Бобруйско-Берлинской, дивизион бронекатеров капитана 3 ранга И. П. Михайлова был преобразован в гвардейский. Более чем тысячу днепровцев, отличившихся в последних боях, ждали боевые ордена, многих — повышение в званиях. К тому, что уже известно читателю о дальнейших судьбах героев этой книги, могу добавить, что в недалеком будущем стали контр-адмиралами К. М. Балакирев, С. М. Лялько, Е. С. Колчин, И. Г. Блинков, а затем и А. А. Комаров.

В июне взвод днепровцев — сорок матросов и старшин, имевших по нескольку боевых наград, отбыл в Москву для участия в Параде Победы. Присутствовать на параде были приглашены мы с Петром Васильевичем Боярченко.

То, что я пережил 24 июня 1945 года на Красной площади, слилось воедино с самым незабываемым за всю войну. Появление на площади командовавшего парадом маршала К. К. Рокоссовского и принимавшего парад маршала Г. К. Жукова высветило в памяти все встречи с ними, переполняя гордостью за то, что посчастливилось воевать под началом таких полководцев. А в первых шеренгах сводных полков 1-го и 2-го Белорусских фронтов шли командармы, командиры корпусов и дивизий, с частями которых плечо к плечу сражалась наша флотилия. Всколыхнули и потрясли душу трубы гигантского оркестра, грянувшего глинковское «Славься, русский народ!». И непередаваемо было ощущение того, как у тебя на глазах входят в историю грозным предостережением всем врагам Родины те минуты, когда под барабанную дробь падали к подножию Ленинского Мавзолея знамена разгромленных фашистских полчищ…

Взвод днепровцев — командовал им ветеран боев на Березине и Припяти в сорок первом и под Берлином в сорок пятом капитан 3 ранга Максименко — прошел под волнующий ритм «Варяга» в составе сводного полка Военно-Морского Флота вместе с балтийцами, североморцами, черноморцами, дунайцами. Парад отразил то, что было незыблемым на войне: флот — в едином строю наших Вооруженных Сил, речные флотилии — в строю флота.

Закончить воспоминания хочется строками из передовой статьи, появившейся вскоре после Победа в нашей военно-морской газете «Красный Флот». Статья озаглавлена: «Краснознаменная Днепровская флотилия». С той поры она мною хранится.

«…Днепровцы сознавали, что в битве за последнюю фашистскую твердыню они представляли весь наш флот, и показали себя достойными выпавшей на их долю чести. Они доблестно пронесли советский Военно-морской флаг к самому центру Германии. Впервые в истории военные корабли нашей Родины появились на Шпрее… В боях за Берлин днепровцы использовали весь накопленный ранее опыт, сочетая доблесть и отвагу с высоким воинским мастерством. Нынешняя война показала и со всей силой подтвердила, что корабли могут оказать весьма значительную помощь сухопутным войскам, действующим в приречных районах. И опыт днепровцев — лучшее тому свидетельство»[8].