5

5

Черчилль хорошо понимал, что для выживания Британии необходимо сделать более дееспособным «внутренний фронт», и правительство произвело радикальные изменения в обществе, ассоциирующиеся обычно с чрезвычайным положением. Еще при Чемберлене была создана необходимая правовая основа: в апреле 1939 года была введена воинская повинность, а в августе парламент принял Закон о чрезвычайных полномочиях. В мае 1940 года Черчилль дополнил его подразделом 18В(1А), дающим ему право без суда и следствия на время войны интернировать фашистов, что равносильно введению в стране военного положения. Ему не нравились чрезвычайные меры, и он назвал отмену Хабеас корпус в высшей степени «гнусным актом», взяв тем не менее на себя полномочия, приближавшие Британию к временам Оливера Кромвеля.

В 1939 году Британия все еще импортировала 70 процентов продовольствия, поэтому лозунг «Копай для победы!» имел прямое отношение не только к фермерам, но и к морякам торгового флота (за годы войны их погибло 30 589). С того времени пахотной земли стало больше на 43 процента, около семи миллионов акров лугов и пастбищ пошли под плуг. Введя нормирование продуктов, фактически запретив расточительство и увеличив число земельных наделов до 1,7 миллиона, Британия смогла сократить продовольственный импорт до минимума. К концу войны страна обеспечивала за счет собственного производства до 50 процентов потребностей в сахаре и практически полностью удовлетворяла нужды населения в этом продукте[208].

Правительство Чемберлена почти ничего не сделало для подготовки британской экономики к войне. К маю 1940 года более миллиона британцев оставались без работы, а трудовые ресурсы выросли лишь на 11 процентов, и главным образом за счет притока женщин во все отрасли, кроме тяжелой промышленности. Восемьдесят тысяч женщин, вступив в Женскую земледельческую армию, занялись сельским хозяйством, садоводством и огородничеством, еще 160 000 представительниц слабого пола заменили мужчин на транспорте. «В продолжение всего периода воздушных налетов, — говорил Черчилль в палате общин в декабре 1943 года, — интенсивным бомбардировкам подвергались главные артерии страны, железные дороги со всеми их тупиками и запасными путями. Несмотря на бомбардировки, перевозки не прекращались, и поток вооружений и боеприпасов не иссякал. Все это был о достигнуто и кровью, и потом»[209]. Стоит добавить, что «кровь и пот» проливали и женщины.

Мобилизация трудовых ресурсов в таких масштабах возможна только в условиях тотальной войны, и она произвела революционные изменения в британском обществе. К июню 1944 года из шестнадцати миллионов женщин в возрасте от четырнадцати до пятидесяти девяти лет семь миллионов сто тысяч работали на войну. Они служили во вспомогательных войсках, в отрядах гражданской обороны, трудились на предприятиях, производивших боеприпасы и другое военное имущество. Один миллион шестьсот сорок четыре тысячи женщин заняли рабочие места мужчин в некоторых, «особо важных отраслях», высвободив их для фронта и тяжелой промышленности. Занятость мужчин в возрасте от четырнадцати до шестидесяти четырех лет к концу 1944 года была еще выше: 93,6 процента от общей численности 15,9 миллиона[210]. Один миллион семьсот пятьдесят тысяч мужчин служили в отрядах местной обороны, еще столько же были вовлечены в гражданскую оборону, многие поступили в пожарные команды. Несмотря на патриотический энтузиазм, служба в интересах национальной безопасности не была уж совсем добровольной. В декабре 1941 года, например, правительство ввело обязательный набор женщин в возрасте от восемнадцати до шестидесяти лет во вспомогательные рода вооруженных сил, на заводы и в сельское хозяйство. И они не получали равное жалованье или зарплату за равный труд.

Государство играло главную роль в эвакуации населения и в первые месяцы войны, и в период блица, и во время запусков «летающих бомб» «Фау-1» и ракет «Фау-2». В 1939—1944 годах более миллиона детей были вывезены из городов в сельскую местность, где в течение нескольких лет жили с совершенно незнакомыми людьми. Долгие разлуки с родителями, тоска по дому, скука, вши, писание в постель на нервной почве — трагическая судьба сложилась у многих британских детей в годы войны.

Запомнились британцам обязательное ношение противогазов, затемнения, крики стражей противоздушной обороны «Гасите свет!», ночные бдения на станциях метро, в бомбоубежищах, в подвалах и самодельных укрытиях на огородах. Не могли они забыть и нормирование продуктов: ограничения на масло, сахар, бекон и ветчину были введены в январе 1940 года, а на следующий год уже нормировались почти все продукты, кроме хлеба (конечно, некоторые люди и в годы военного нормирования ели лучше, чем во время Великой депрессии). Нормировались бензин, одежда, мыло и вода для мытья. Народ собирал металлолом для авиастроения. Для тех, кто всегда жил экономно и скромно, война стала, можно сказать, бедой; для тех же, кто привык к роскоши, дорогой косметике и колготкам, она сделалась настоящим бедствием.

Если первой жертвой всякой войны традиционно считается правда, то вторыми после нее страдают финансы. Военные расходы поставили экономику Британии на грань банкротства. Черчилль не жалел средств на национальную оборону, несмотря на предупреждения канцлера казначейства сэра Кингсли Вуда, скончавшегося в сентябре 1943 года, а затем и сэра Джона Андерсона. Подоходный налог вырос с семи шиллингов шести пенсов до десяти шиллингов, то есть с 37,5 до 50 процентов, и многие британцы покупали государственные сберегательные сертификаты по патриотическим низким процентным ставкам. Занятость во всех производительных отраслях экономики (то есть без учета вооруженных сил, здравоохранения, системы образования и других подобных сфер человеческой деятельности) за годы войны сократилась на 1,6 миллиона человек[211].[212] Поскольку больше половины производительных сил тратилось на вооружения, экспорт упал до такого уровня, что в 1945 году образовался отрицательный торговый баланс в размере 1,04 миллиарда фунтов стерлингов (перед войной он составлял всего лишь 387 миллионов фунтов). Выбытие из производительной сферы огромного числа людей, содержание вооруженных сил, приобретение и производство вооружений и военного снаряжения и снижение налоговых поступлений привели к тому, что Британия в период между 1939 и 1945 годами была вынуждена истратить большую часть финансовых резервов и продать почти все зарубежные активы.

К концу войны внешний долг Британии увеличился в пять раз, до 3,35 миллиарда фунтов стерлингов, и страна превратилась в самого главного должника в мире. Не договорился бы экономист Джон Мейнард Кейнс, предсказавший Британии «финансовый Дюнкерк», с Соединенными Штатами в декабре 1945 года о займе в размере 3,75 миллиарда долларов, страна вполне могла стать экономически несостоятельной. «Не будь займа, — писал финансовый редактор газеты «Гардиан» Ричард Фрай, — в стране мог начаться голод, пришлось бы отложить многие программы реконструкции и восстановления (жилья, электростанций, железных дорог и т.п.), а политические последствия могли приобрести революционный характер»[213]. Правительство Черчилля сознательно шло на финансовые риски, стремясь к тому, чтобы Британия вела войну в полную силу.