Новая роль

Новая роль

Споры о постройке новых ударных авианосцев и их машинных установках оставили в тени происшедшее изменение роли ударных авианосцев. Начиная с того дня, когда в феврале 1951 года на авианосцах в Средиземном море появились AJ-1 «Сэведжи» и P2V-3C «Нептуны», флот формировал вокруг авианосцев соединения для нанесения ядерных ударов. К началу 60-х годов 14 – 15 ударных авианосцев имели около 700 штурмовиков, способных нести ядерное оружие. На какое-то время даже истребители были подготовлены к несению атомного оружия. Однако лишь 5 авианосцев, имеющих 250 штурмовиков, находились постоянно у берегов Евразии. При этом периодически 2 или 3 из них заходили в порт, что еще больше сокращало потенциал немедленной ядерной атаки возмездия. До сих пор именно эта роль авианосца в американских ядерных сдерживающих силах была тем фактором, благодаря которому в конце 50-х и начале 60-х годов в составе флота имелось 14 – 16 ударных авианосцев.

Переход ударных авианосцев от роли «стратегических наступательных сил» к роли сил «общего назначения» имел в основном психологическое значение. Хотя именно защита ударного авианосца как оружия ядерных атак позволила ему выжить в эпоху «массированного возмездия», теперь флот признал, что ударный авианосец является в основном не-ядерным оружием.

Одно из ранних заявлений высокопоставленного офицера об этой роли авианосца было сделано во время дебатов вокруг В-36 в 1949 году, когда адмирал Рэдфорд заявил: «Сегодня ВМФ нужно создавать не для того, чтобы встретить вражеский флот. Флот должен обеспечить нам наличие воздушной мощи на тех театрах и в тех районах земного шара, где у нас нет возможности иметь какую-то иную авиацию, хотя эту идею все-таки следует проверить».

Адмирал Г.Д. Фелт, в то время заместитель начальника штаба ВМФ, кратко выразил эту мысль в октябре 1957 года на приеме в честь дня ВМФ:

«Есть тенденция ассоциировать авианосцы типа «Форрестол» и атомные авианосцы исключительно с ядерным возмездием. В действительности ударные авианосцы – это экономичное и безотказное средство применения американской тактической воздушной мощи в локальных войнах. Они могут быстро передвигаться по морю вокруг угрожаемых пунктов. Таким образом, они избегнут опасности и решат проблему баз на чужой территории».

Но если роль авианосца в неядерных конфликтах была признана флотом, ее нельзя было принять в качестве лозунга. Симпатии политиков оставались на стороне скоростных ядерных сил большого радиуса действия. Поэтому самолеты 60-х годов и комплектация авиагрупп все еще были отражением политики ядерного сдерживания 50-х годов. Они не отвечали стратегии ограниченных войн Кеннеди-МакНамары. Исключением здесь были «Скайрейдеры» и «Скайхоки». Ряд модификаций A4D/А-4 «Скайхока» сделали его хорошим многоцелевым штурмовиком, несмотря на то, что он был спроектирован для доставки к цели 1 ядерной бомбы в условиях хорошей видимости. Нет сомнений, что «Скайрейдер» был выдающимся многоцелевым штурмовиком послевоенной эпохи. Но если качества этих самолетов удовлетворяли требованиям ограниченных войн, то их количество к середине 60-х годов резко упало. В ходе Корейской войны каждый авианосец имел эскадрилью «Скайрейдеров» (14 самолетов) и 2 эскадрильи поршневых «Корсаров» (28 самолетов). К 1964 году «Скайрейдеры» сохранились лишь в 13 авианосных эскадрильях, а к 1967 году это количество упало до 5 (из 50 эскадрилий штурмовиков, базирующихся на авианосцы). Как ни странно, американские ВВС признали потребность в дозвуковом штурмовике и приобрели у флота 60 списанных А-1Е (AD-5) «Скайрейдеров» для комплектования создаваемых эскадрилий штурмовиков сил коммандос.

Высокий процент истребителей на борту авианосцев тоже не отражал их роли в ограниченных войнах. Соотношение истребителей к штурмовикам как 5 : 8 выглядело слишком оборонительным, особенно когда этими истребителями были «Крусейдеры» (М = 1,7) и «Фантомы» (М = 2,4), вооруженные ракетами «Спарроу» и «Сайдуинтер», а их действиями управляли сверхсовершенные корабельные и бортовые системы управления. «Крусейдеры» и «Фантомы» могли действовать в роли штурмовиков, но это обходилось слишком дорого. Зато «Скайхоки» – и даже винтовые «Скайрейдеры»! – могли добиться определенных успехов в роли истребителей.

Первый реактивный самолет, специально спроектированный для нужд ограниченных войн, был результатом работы секции изучения атак морских самолетов, проведенной в 1963 году. Флот желал получить самолет для замены А-4 на борту ударных авианосцев. Чтобы как можно скорее получить такой самолет, флот предложил рассмотреть модернизацию 4 уже существующих машин: Дуглас A4D/А-4 «Скайхок», Норт Америкен FJ/F-1 «Фьюри», Грумман A2F/А-6 «Интрудер», Линг-Темко-Воут (ранее Чанс Воут) F8U/F-8 «Крусейдер». Последняя компания и выиграла конкурс. 19 мая 1964 года был подписан контракт на создание нового легкого штурмовика А-7А. Это был укороченный дозвуковой вариант «Крусейдера». А-7А имел больший радиус действия, больший выбор вариантов вооружения и большую боевую нагрузку, чем А-4Е «Скайхок».

А-7А имел полетное время на 60 % больше, чем А-4Е. На самолете имелись 6 подкрыльевых пилонов и 2 фюзеляжных замка для ракет «воздух – воздух», вместо 5 пилонов А-4Е. А-7А имел боевую нагрузку 15000 фунтов против 11800 фунтов у А-4Е. На 4 внешних пилона можно было подвесить по 3500 фунтов, на 2 внутренних – по 2500 фунтов. Фюзеляжные замки держали по 500 фунтов. Как и другие штурмовики, А-7А мог нести бак с топливом для заправки других самолетов и имел систему дозаправки в воздухе.

А-7 получил популярное имя «Корсар II». Он совершил первый полет 27 сентября 1965 года, через 2 года после того, как был выдан заказ! В эскадрильи ВМФ он впервые поступил в 1967 году. Корпус морской пехоты и ВВС тоже заказали этот самолет в больших количествах для замены А-4 «Скайхока» и F-105 «Тандерчифа» (истребитель-бомбардировщик, М = 2).