ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ПЯТЫЙ Понедельник, 11 августа

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ПЯТЫЙ

Понедельник, 11 августа

Надо отдать должное пунктуальности генерал-майора Ракутина. Несмотря на огромную напряженность боевого дня, несмотря на то, что этот день затянулся далеко за полночь, он издал необходимые приказы о перемещении подполковника Соловьева и полковника Груздева. При этом В.П. Соловьев не был смещен в комбаты, а назначен командиром мотострелкового полка в 102-ю танковую дивизию. Груздев временно назначен командиром 85-го стрелкового полка, майору Карташеву Ивану Ивановичу доверили батальон в этом же полку.

На должность командира 103-й мотострелковой дивизии Жуков выдвинул генерал-майора Биричева Ивана Ивановича. Перед войной он служил в должности старшего помощника инспектора пехоты Московского военного округа. На войну убыл начальником штаба 61-го Тульского стрелкового корпуса, после упразднения корпусной системы находился в распоряжении штаба Резервного фронта, и вот в нужный момент Жуков вспомнил сорокашестилетнего генерала, получившего это звание в мае 1940 года и имевшего солидный опыт работы в войсках, выходца из бедной крестьянской семьи Приводинской волости бывшей Вологодской губернии, затем Архангельской области.

При вступлении Биричева в новую должность, т. е. 11 августа, дивизия занимала оборону по фронту от Быкова (исключительно) до Лаврова протяженностью около восьми километров. Передний край в районе Ушакова охватывал деревню с трех сторон, выступом на север. Само Ушаково, занятое гитлеровцами, господствовало над окружающей местностью и поэтому являлось их важным опорным пунктом. Как правый, так и левый фланги дивизии не были тактически выгодными. Севернее Семешина и Лаврова ее передовая линия проходила по большой низине, а немцы находились на гребне над этой низиной. Противник располагал на всем участке фронта хорошими возможностями для наблюдения и прицельного обстрела, подступы к его позициям были затруднены.

Дивизия состояла из двух мотополков. Танковый полк был расформирован, оставшиеся от него два неисправных танка были вкопаны в землю и служили бронеточками. 271-й гаубичный артиллерийский полк дивизии славился своими боевыми качествами. Зенитный дивизион имел четыре счетверенных пулеметных установки на машинах. Дивизион противотанковых орудий, разведывательный и саперный батальоны находились на позициях в качестве стрелковых подразделений, за исключением одной саперной роты, создававшей минные поля. В мотополках насчитывалось по 500–600 человек.

Этими силами, включавшими свежее пополнение, полученное в последние дни, генерал-майор Биричев продолжил выполнение задачи: нанести удар с рубежа Ушаково — Лаврово в направлении Петрянино, Софиевка и далее на Ельню. Он понимал, что суровая ответственность, обещанная другим комдивам, в случае невыполнения приказа не обойдет и его, новичка.

Жуков же надеялся, что сегодня дела пойдут лучше, что этому должно послужить более четкое взаимодействие всех родов войск. А к операции кроме артиллерии привлекалась авиация. Ее командирам он предложил обратить особое внимание на непрерывное прикрытие от воздушных атак 102-й, 107-й, 100-й и 103-й дивизий и на уничтожение скопления живой силы, танков и артиллерии противника. Казалось, что для разгрома врага у опергруппы достаточно сил. Но не тут-то было…

На командный пункт Ракутина, откуда Жуков стал управлять войсками, из штабов дивизий поступала неутешительная информация. Лишь из 107-й сообщили, что в ночь с 10 на 11 августа 586-й стрелковый полк Некрасова решительным ударом выбил противника из деревни Малое и занял ее. Командир полка и военный комиссар старший политрук Алтухов лично вели бойцов и командиров в атаку на врага и нанесли ему сокрушительный удар. На других же участках после мощных ударов артиллерии, в том числе батарей PC, после налетов нашей авиации на позиции противника наша пехота, пытавшаяся атаковать, оказалась под сильным ответным огнем, не позволявшим продвигаться вперед.

— Сколько можно оправдываться трудностями боя! — вспылил Жуков, разговаривавший по телефону с Руссияновым. — Сейчас приеду и разберусь, что вам мешает…

Руссиянов, встретив Жукова, начал рапортовать, как положено по уставу:

— Товарищ командующий фронтом…

Жуков не стал слушать комдива, который уже имел немалый боевой опыт участия в войне с немцами.

— Пусть мне и вам дадут винтовки! — жестким приказным тоном сказал Жуков. — Мы с вами поведем пехоту в атаку.

Руссиянов, неплохо знавший Жукова, понял, что возражать бесполезно. Он приказал принести две винтовки. Передав одну командующему, пошел впереди на наблюдательный пункт полка, наступавшего на Ушаково. Прошли относительно безопасное место. Дальше с большой группой комсостава, сопровождавшего командующего фронтом, идти было невозможно: противник заметит и накроет артиллерией. Руссиянов остановился и сказал:

— Прикажите, товарищ генерал армии, вашим сопровождающим остаться.

— Что, струсил?

— Нет, я не струсил, не хочу, чтобы нас демаскировали. Пошли вдвоем. Через некоторое время Руссиянов остановился, сказал:

— А теперь прошу выслушать мой доклад. Жуков хмуро возразил:

— Кто тут командует: ты или я?

— Согласно проекту полевого устава, я, — набравшись духу, ответил Руссиянов. — Я ответствен за боевой участок, и поэтому здесь командую я. Дальше мы не пойдем. И дело совсем не в моей жизни.

— Что ты хочешь?

— Хочу доложить обстановку, хотя бы в течение пятнадцати минут.

— Что ж, докладывай, — согласился Жуков.

Зашли в блиндаж оперативного отделения дивизии, и Руссиянов прежде всего охарактеризовал положение противника: позиции его глубоко в земле, наша артиллерия их не поражает, от авиации результат невелик. Наши полки понесли большие потери. В подразделениях мало бойцов, ротами и взводами командуют сержанты.

Выслушав молча командира дивизии, Жуков уже не так грозно спросил:

— Что предлагаешь?

— На участке нашей дивизии необходимо нанести удар батареями PC, — сказал Руссиянов.

Командующий тяжело вздохнул, строго посмотрел на подчиненного генерала. В распоряжении опергруппы имелось девять установок PC («катюш»), объединенных в 42-й дивизион М-13. Находился он в районе 19-й стрелковой дивизии. Одна установка была отправлена на ремонт в Москву, другие — в распоряжении 43-й армии.

— Посмотрим, — ответил Жуков и, уточнив положение позиций противника, удалился.

В полдень, как и перед первым днем наступления, на командном пункте в Волочке, в лесу, состоялось совещание командиров и комиссаров дивизий, артиллерийских полков и командующих родами войск 24-й армии.

— Так что же мешает вам, товарищи командиры, решительно продвигаться вперед, окружить и уничтожить ельнинскую группировку противника? — Жуков жестко поставил свой вопрос, на который искал ответ все эти дни. В ответ он услышал такие же мотивировки, которые приводил Руссиянов — хорошие укрепленные позиции противника, малочисленность наших стрелковых подразделений, недостаток артиллерийских боеприпасов… Предлагалось прервать наступление и лучше подготовиться. И все же Жуков, как считают историки, поставил опергруппе непосильную задачу: 11 и 12 августа завершить окончательное окружение и уничтожение ельнинской группировки противника.

Жуков был непреклонен. Как вспоминает Яранцев, во время совещания немцы открыли артиллерийский огонь по Волочку, возможно даже, что они заметили, что сюда съезжались командирские машины. Снаряды стали рваться в районе собравшейся группы командиров. Жуков не прервал разговора, не реагировал на предложение Ракутина перейти в укрытие. Он продолжал говорить уверенно, твердо, и его спокойствие передавалось присутствующим. Они внимательно слушали боевой приказ № 015, отмечая на картах задачи своих ослабленных соединений и частей.

107-я стрелковая и 102-я танковая дивизии к исходу дня должны были выйти к железнодорожному полотну, что в 1,25 километра южнее хутора Волосково, в течение ночи на 12 августа двумя особыми отрядами силой до батальона атаковать и уничтожить противника в районе деревни Лысовка — хутора Подмошье. Их должны были поддержать 275-й корпусной артиллерийский полк, 573-й пушечный артиллерийский полк без третьего дивизиона, но с первой и третьей батареями 42-го дивизиона ракетных установок М-13, сводный батальон танков (KB, Т-34, БТ, Т-26), два самолета-бомбардировщика и шесть истребителей.

Вторая батарея 42-го дивизиона ракетных установок М-13 придавалась 100-й стрелковой дивизии генерал-майора Руссиянова, которой ставилась задача сегодня же выйти на рубеж Чанцово, в ночь с 11 на 12 августа особыми отрядами силой от роты до батальона произвести поиск противника в районе деревни Погибелка и закрепиться там до прихода основных сил, а к исходу 12 августа овладеть северо-западной окраиной Ельни.

103-й мотодивизии теперь уже генерал-майора Биричева с 3-м дивизионом 573-го артполка сегодня выйти на рубеж Мойтево, завтра к исходу дня овладеть северной окраиной Ельни.

19-я дивизия должна была сегодня выйти на рубеж деревни Ярославль, 12 августа к исходу дня овладеть северо-восточной окраиной Ельни.

120-й дивизии с 488-м корпусным артиллерийским полком предлагалось выйти на рубеж деревень Лозинки и Рябинки, а к исходу дня 12 августа овладеть северо-восточной окраиной Ельни.

105-й и 106-й дивизиям оставались прежние задачи. Одна из них должна была наступать со 120-й дивизией, другая в первый день, т. е. 11 августа, достигнуть Битяковки, во второй овладеть Леонидовом.

Свое выступление Жуков закончил предложением развернуть в каждой части, в каждом подразделении боевое социалистическое соревнование среди бойцов и командиров за быстрейшее овладение городом Ельней, за право поднять там красное знамя.

Озадаченные (в обоих понятиях) командиры разъезжались на свои командные пункты, сознавая, что все строгие меры, названные в предыдущем приказе, остаются в силе, что и им дано право жестко спрашивать с подчиненных.

Но, но, но… Чем закончился этот день?

Мотострелковый полк 102-й танковой дивизии, являвшийся единственным боеспособным полком соединения, понеся большие потери, отошел на северную окраину Лейкина, не предпринимая новых атак. Так говорилось в вечернем оперативном сообщении штаба армии, не объясняя, что предшествовало отходу. А было так. В атаке, начавшейся утром, пехотинцев поддерживали танкисты. Машины подразделения орденоносца т. Михелысина в течение четырех часов «утюжили» огневые точки противника. Появились над полем боя наши бомбардировщики, сбросившие свой груз на вражеские позиции. Но пехоте не только не удалось продвинуться вперед, но и пришлось отступить, понеся большие потери.

Более успешно наступала 107-я дивизия полковника Миронова. К 13 часам она овладела деревней Кусаловка, вышла южнее деревни Митино и хуторов Иваневских, продолжала двигаться вперед.

100-я дивизия Руссиянова весь день сражалась за Быково и Устиново, 103-я — за Ушаково. Как говорится в донесении из 85-го полка, происходили интенсивные бои.

В результате нанесенного по противнику еще одного удара батареями PC 19-я дивизия майора Утвенко заметно продвинулась вперед, овладев хутором Гречаным. Наголову были разгромлены первый и второй батальоны 88-го полка 15-й дивизии, сменившей дивизию СС. Немцы оставили поле боя, сплошь заваленное трупами фашистов. Только двумя подразделениями было подобрано 350 убитых немцев. Взяты пленные, которые признавали:

— Огонь и атака Красной Армии невыносимы. Самое главное, о чем мы думали, — это жизнь.

Кроме пленных наступающие захватили трофеи: два тяжелых и два средних орудия, 26 ручных пулеметов, минометы, автомашины, автоматы, большое количество ящиков с патронами, минами и снарядами, велосипеды, телефоны, запасы кабеля… Значительная часть трофейного вооружения была обращена против немцев тотчас, как только была захвачена.

Особенную доблесть и геройство, как писала газета «За честь Родины», проявил в бою командир 282-го стрелкового полка майор Константин Сергеевич Монахов, который лично повел своих бойцов в атаку и опрокинул врага. Попытка фашистов перейти в танковую контратаку также была сокрушена.

К исходу дня 282-й полк окопался северо-западнее хутора Клемятин, 315-й — на высоте юго-западнее деревни Клемятино, 32-й полк достиг безымянного хутора.

И еще одна приятная весть из 19-й дивизии: на пополнение своих рядов она получила 1600 красноармейцев и десять человек командного состава.

120-я, 105-я и 106-я дивизии, как сказано в оперативной сводке на 22 часа, медленно продвигались вперед (ЦАМО РФ. Ф. 1087. Оп. 1. Д. 5. Л. 76, 87).

Бои и тут были кровопролитные, упорство и волю к победе показывали и красноармейцы, и командиры.

В 120-й стрелковой дивизии генерал-майора Петрова, медленно продвигавшейся вперед, батальону капитана Пантюхова 401-го стрелкового полка пришлось восемь раз атаковать неприятеля, старавшегося удержать небольшую высоту в направлении деревни Лозинки. Фашистские солдаты и офицеры переходили в контратаки, однажды предприняли психическую атаку. Под прикрытием артиллерийского и минометного огня они шли строем, во весь рост. Но бойцы Пантюхова не дрогнули, дружным огнем в упор расстреливали атакующих фашистов. Понеся большие потери, уцелевшие отползли назад на животах. Капитан Пантюхов объяснил свой успех отличной слаженностью действий пехоты, артиллерии и авиации. Слаженного взаимодействия постоянно требовало командование. Вот как, например, писала газета «За честь Родины»:

«Взаимодействие — это значит, что одно отделение стреляет, а другое под прикрытием огня соседа продвигается вперед, это значит, что снаряд артиллериста выгоняет врага из укрытия, а пуля и штык пехотинца добивают его, это значит, наконец, что танки расчищают путь пехоте, а стрелки и пулеметчики уничтожают прислугу вражеских противотанковых орудий и крупнокалиберных пулеметов, помогая продвижению танков».

В батальоне Пантюхова такое взаимодействие становилось постоянным, крепло. Вот что рассказывали корреспонденту газеты о взаимной выручке участники боев.

Сержант В. Тараканников:

— Ночью с группой бойцов я пошел в «гости» к врагу. В нашу задачу входило отыскать и уничтожить немецкую огневую точку, сильно мешавшую продвижению бойцов. Целый час мы пробирались по кустарнику, разыскивая гнездо врага. Все же разыскали и уничтожили. У немца поднялась паника. Началась беспорядочная пальба трассирующими пулями, в воздух взлетели одна за другой ракеты. Но это была бесполезная трата боеприпасов. Мы уже сделали свое дело и затаились во ржи.

Красноармеец-пулеметчик Б. Писарев:

— Когда немцы шли в контратаку, на меня выскочил офицер, за ним — несколько солдат. Я дал очередь и свалил офицера. Солдаты бросились наутек. Но тут, как из-под земли, вырос на их дороге другой офицер. Размахивает на своих пистолетом и кричит:

— Хальт! Хальт!

Но и он свалился от моих пуль.

Когда контратака была отбита, мы снова пошли в наступление. Нас вел сам товарищ Пантюхов. Перед атакой он обеспечил нам крепкую поддержку — заградительный огонь наших артиллерийских батарей и минометов.

Политрук М. Дуруханов:

— Каждый метр высоты мы брали с боем. Особенно в этих боях отличились пулеметчики. Лично мой пулеметный расчет уничтожил шестнадцать вражеских огневых точек. После нашей атаки противник попытался нащупать у нас слабое место и пошел на прорыв. Эту уловку угадал наблюдатель Тараканников и сообщил командиру. Тот дал мне боевую задачу: приостановить наступление врага.

Я выдвинулся навстречу фашистам, выбрал огневую позицию и открыл прицельный огонь. Добрая половина немцев была уничтожена. В этом бою отличились также пулеметчик Неженцев, уничтоживший пять огневых точек, и красноармеец Карасев, снявший с деревьев восемь вражеских «кукушек».

Так сражались красные воины, соединения которых медленно продвигались вперед, не выполнив задачу дня, поставленную им командующим фронтом генералом армии Жуковым.

Командующий, конечно, опять был недоволен. Не знал он, правда, что недовольны и немецкие военачальники. Его ближайший противник Гудериан 11 августа сообщал своему командованию: «На участке 46-го моторизованного корпуса противник продолжает свое наступление севернее и северо-западнее Ельня». А Гальдер в этот день записал в своем дневнике: «Общая обстановка показывает все очевиднее и яснее, что колосс Россия был недооценен нами. Это утверждение распространяется на все хозяйственные и организационные стороны, на средства сообщения и в особенности на чисто военные моменты».

У фашистского командования, как говорится, началось просветление мозгов. «11 августа, — пишет Гудериан, — ОКХ отклонило мой план наступления на Москву посредством нанесения огневого удара из Рославля на Вязьму».

Жукову, конечно, это не было известно. Он продолжал анализировать действия противника, чтобы разгадать его планы, надеялся на свою победу под Ельней, на освобождение города.