ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ТРЕТИЙ Суббота, 9 августа

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ТРЕТИЙ

Суббота, 9 августа

Похвальный отзыв Жукова о действиях командира полка в бою за деревню Выдрино был приятен и командарму Ракутину, и члену Военного совета Иванову, и начальнику политотдела Абрамову. Их реакция на похвалу была незамедлительной: широко показать в газете опыт боев 19-й дивизии. Абрамов тотчас приказал редактору Ильину срочно командировать туда корреспондента.

И вот политрук Василий Величко в редакционном броневике трясется по фронтовой дороге, держа путь в штаб комдива майора Утвенко, который располагался в районе Покровских хуторов. В полночь был на месте. Майор Утвенко со своими штабистами занимался подведением итогов минувшего дня и определением задач полков и их подразделений в новом бою.

Старые знакомые, в шутку называвшие себя земляками, встретились тепло, но времени даром не теряли. Поздравив майора с успехом, Величко сразу сообщил, что ему приказано широко осветить в газете опыт боев лучшего стрелкового полка. Утвенко широко улыбнулся.

— У нас все полки воюют отлично, — сказал он.

— Мне рекомендовали рассказать читателям, как сражаются политбойцы.

— Что ж, политбойцы народ надежный, — согласился майор Утвенко и посоветовал: — В полку Шитова их немало, отличные хлопцы. Они всегда там, где нужнее. Повести в атаку особую ударную группу, по-пластунски, в полном молчании перейти фронт врага, подавить вражеское пулеметное гнездо, доставить хлеб нашим бойцам, попавшим во временное окружение — на любое задание политбоец откликнется: «Я здесь, товарищ командир».

— Кто из политбойцов запомнился вам лично? — спросил Величко.

— Вот, например, Орлов. Ему всего двадцать один год. На днях я получил от него письмо из лазарета. Он ранен, а думает о своей части, о победе.

Василий Величко выписал из письма слова: «Задание выполнено. Желаю победы. Скоро буду сам» и попросил рассказать об Орлове что-нибудь конкретнее.

— Безотказный, инициативный боец. Много у него разных хороших дел, — отвечал Утвенко. — Он и в атаках действовал решительно, и в штабе помогал писарю срочные дела готовить, читал бойцам газеты, учил их метать гранаты, ползал в тыл врага впереди своего отделения…

Майор Шитов, к которому связной проводил корреспондента, был еще лаконичнее.

— Наши политбойцы — это стальные люди, гроза фашистов, — сказал он. — Они творят чудеса. Они — костяк нашей части.

Далее пошел разговор о конкретных, героических и будничных, делах красноармейцев-политбойцов. Секретарь комсомольского бюро Д. Наумов рассказал о комсомольце Мертикове, который первый пошел в штыковую атаку, уничтожил пятнадцать фашистов… Шитов вспомнил, как во время боя к нему приполз разведчик-артиллерист Черкасов, потерявший связь со своей батареей, и попросил майора заказать артогонь по обнаруженным им целям… Красноармеец А. Карташев поведал, как однажды, доставляя пакет, сам оказался в фашистской засаде, но задание выполнил… Примеров и в самом деле оказалось очень много. Больше всех рассказали старший политрук И. Гольчинский и секретарь партбюро, политрук М. Баранов. Политбоец пулеметчик Семенихин в момент решительной схватки с врагом выдвинул свой пулемет вперед и все время наступления вел прицельный огонь по врагу, прокладывая путь наступающим. Комсомолец Иосиф Меломут однажды прошел через сплошной минометный огонь противника. Казалось, что он погиб. И вдруг все наступающие увидели, как он ползет уже далеко за линией разрывов.

И как о чем-то будничном Гольчинский и Баранов сказали корреспонденту о двадцати семи комсомольцах, которые целый день сдерживали натиск фашистской пехоты, сопровождаемой танками и поддерживаемой минометным и пулеметным огнем, пали все до одного, но задачу выполнили.

— Кто они, эти комсомольцы? — взволнованно спросил Величко. Оказалось, что имена их ни старший политрук, ни секретарь партбюро не знают.

— Наблюдал ли кто за этим боем? Какая задача им была поставлена? — допытывался Величко.

Выяснилось, что этим двадцати семи было приказано принять огонь противника на себя, чтобы отвлечь его внимание и позволить другому подразделению в обход нанести по нему, противнику, неожиданный решающий удар. С помощью других собеседников удалось выяснить и имена некоторых из двадцати семи.

Страница о славных делах политбойцов 32-го полка майора Шитова вышла под общей «шапкой»: «Богатыри сталинской эпохи», гвоздевым материалом в ней был очерк политрука Величко «Двадцать семь». Он постарался как можно подробнее описать подвиг этих героев, воссоздать картину боя и сделать это так, чтобы вызвать к ним у читателей добрые чувства.

«… Засветились в небе звезды. Ярко мерцали они над окопами, как чьи-то ясные, полные любви глаза. Пришли в окоп девушки санитарки. Они нашли Леонова и склонились над ним. Смертельно раненный Александр открыл глаза и еле слышно прошептал: “Не прошли”».

Так заканчивается забытый, как и сами герои, фронтовой очерк. Кроме Леонова названы в нем еще трое: красноармеец Усупов, киргиз, пулеметчик Андрей Васильев и младший сержант Чернецкий. Четверо из двадцати семи! О них так и говорили в армии — подвиг двадцати семи, — не пытаясь выявить имена остальных.

Известна популярная песня со словами: «Нас оставалось только трое из восемнадцати ребят». Есть книга о двадцати восьми панфиловцах, из которых погибли не все. Василий Величко написал после войны хорошие книги о мужественных людях, защищавших Родину… Память же о 27-ми, павших под Ельней, хранят лишь пожелтевшие газетные страницы.

Политрук Василий Величко закончил собирать материал для газетной страницы к утру. С рассветом бой за деревни Выдрино и Клемятино возобновился с новой силой: фашисты решили вернуть утраченные позиции. Корреспондент тоже оказался там, где решалось, кто кого. С передней линии он передал по телефону в редакцию информацию, в которой были такие слова: «Вчера и сегодня часть майора Утвенко ведет упорные бои… Исключительное упорство проявило в бою подразделение старшего лейтенанта Полякова. Удачной операцией бойцы подразделения отвлекли врага, в то время как основные силы развивали успех на главном направлении».

Возможно, что бойцы подразделения, отвлекшие врага, это и были те двадцать семь, возможно, это были уже другие люди, ставшие на место тех, кто пал, и сражавшиеся так же мужественно, как те герои.

Сквозной мыслью газетных материалов о политбойцах полка майора Шитова была мысль о том, что эти люди презирают смерть. Как понимать презрение к смерти, каковы истоки этого презрения, газета разъяснила в передовой статье:

«Презрение к смерти — неотъемлемое качество советского бойца. Оно продиктовано высоким сознанием воинского долга перед Родиной, горячим желанием обеспечить победу над фашистскими варварами, посягнувшими на нашу землю, на нашу свободу. К этому обязывает его священная клятва перед народом — воинская присяга».

Это чувство, эта жизненная позиция с каждым днем боев под Ельней обретали все большую массовость. Примеры самопожертвования людей, презревших смерть, возникали каждый день и каждый час.

9 августа политрук Чистяков, исполнявший обязанности начальника политотдела 19-й дивизии, закончил работу над донесением политотделу армии о бойцах, командирах и политработниках, отличившихся за время боев с 19 июля по 9 августа 1941 года. В документе, подготовленном по подсказке Абрамова комдиву Утвенко, нашли отражение многочисленные примеры геройства, храбрости, самопожертвования. Те из них, которые относились к первому бою, когда фашистам удалось захватить Ельню, были помечены 19 июля. Датированы были и подвиги, совершенные в бою 20 июля. Они подтверждали, что под командованием генерал-майора Котельникова красноармейцы и командиры бесстрашно сражались с врагом. Другие примеры свидетельствовали об упорстве воинов соединения в последующие дни, когда командиром его был назначен майор Утвенко.

В дополнение к политдонесению корреспондент Величко из этой поездки доставил в политотдел армии еще один прекрасный материал: почасовые записи о боевых действиях полка майора Шитова 19 июля, сделанные заместителем политрука М. Фаттаевым. В них рассказывалось о всех перипетиях того трудного дня, когда полк принял на себя массированный танковый удар противника, рвавшегося в Ельню, подтверждалось, что майор Шитов до последней минуты не покинул поля боя, а оказавшись с группой бойцов в окружении, проявил максимум выдержки, решительности и вывел их к своим.

Эти записки, опубликованные потом в газете под заголовком «Испытание», подтверждали: 19-я дивизия сдала Ельню не потому, что сражалась плохо, а потому, что противник имел значительное превосходство в технике и рвался напролом.

Новый день наступления выдался горячим и на участке 102-й танковой дивизии полковника И.Д. Илларионова, действовавшей на правом фланге опергруппы. Ее 102-й мотострелковый полк наступал на противника, занимавшего оборону у деревни Лейкино, Новобрыкинского сельсовета, Глинковского района. Немцы не растерялись, встретили наступающих организованным огнем, вызвали на помощь авиацию. Положение осложнялось, а Ракутин требовал от Илларионова продвижения вперед. И тогда комдив поставил задачу танкистам: ударить по противнику, засевшему в населенном пункте Лейкино, сломить его сопротивление, подавить огнем его огневые точки и дать возможность нашей пехоте продвинуться вперед.

Командир танкового полка выделил танковый взвод лейтенанта Квасова, состоявший из трех боевых машин, являвшихся последним резервом комдива. В экипаже Квасова механиком-водителем был Саркисов, башенным стрелком — Соловьев. В таком составе они не раз ходили в атаку на врага и всегда действовали умело и отважно.

На исходе дня танковый взвод вышел на рубеж атаки. И в это время противник бросает в наступление свои танки: из-за кустарника неторопливо выползли одиннадцать боевых машин с фашистскими крестами. Квасов дает сигнал «к бою» и первым же снарядом вывел из строя головной вражеский танк.

Видя свое численное превосходство, враг втягивается в бой. В одном из наших танков тяжело ранен механик-водитель, в другом повреждено орудие, но огневая дуэль продолжается. Вот выведены из строя второй, третий немецкие танки, загорелся четвертый. Другие стали поворачивать назад. И тогда лейтенант Квасов на своем Т-34 пошел в атаку. Он уничтожил еще два немецких танка, несколько огневых точек противника, рассеял примерно полную роту вражеской пехоты. Взбодрились красные пехотинцы. Они бросились на неприятеля, уничтожали его фанатами, штыками, выстрелами в упор.

Поздним вечером подразделения 102-го мотострелкового полка заняли Лейкино. Экипаж лейтенанта Квасова вернулся на сборный пункт с раненным в ногу командиром, который, несмотря на ранение, довел бой до победного конца.

В районе Лейкина, как сообщалось в сводке штаба опергруппы, 102-я танковая дивизия захватила находившиеся там бронемашины, противотанковые орудия и мотоциклы противника, взяла в плен большую группу фашистских вояк, среди которых оказались два унтер-офицера и один офицер.

Полковник Илларионов в числе других представил лейтенанта Бориса Ефимовича Квасова к награждению орденом Красного Знамени. Герою в то время исполнилось двадцать лет. В Красной Армии он служил с 1939 года. В документах он значится украинцем, а его домашний адрес перед войной был такой: Орловская область, Володарский район, Невитский сельсовет, станция Отрада.

107-я стрелковая дивизия полковника Миронова весь день вела бои за населенные пункты Вязовка и Митино, овладев ими, к исходу дня вышла на рубеж реки Ужа. Ее наступающим частям удалось отразить танковую контратаку противника, уничтожить часть его боевых машин.

Особенное упорство проявили командиры и красноармейцы 630-го стрелкового полка подполковника В.Д. Муратова, освобождавшего деревню Митино.

Второму батальону этого полка ставилась задача взять высоту севернее деревни Митино и обеспечить успех продвижения первому батальону. Учитывая сложность обстановки и силу врага, военный комиссар полка батальонный комиссар И.В. Райцев сам повел второй батальон в наступление. В это время из-за высоты вышли четыре вражеских танка, за ними бросилась в контратаку фашистская пехота. Бойцы и командиры, воодушевляемые своим комиссаром, не дрогнули. Боец Фисенко сжег два танка, остальные разбила артиллерия. Немецкая пехота начала беспорядочно отступать, оставляя убитых и раненых.

В ходе преследования отступающего противника в пятой роте получил ранение один из командиров взводов. Произошло замешательство. Но вот среди бойцов появился ротный комсомольский вожак Негода. Он рванулся вперед и скомандовал: «Взвод, слушай мою команду. Вперед, за Родину! Ура!» Бойцы устремились за ним.

В первом батальоне третья рота, попав под сильный пулеметный и минометный огонь противника, начала отходить. Исполняющий обязанности комбата младший лейтенант Снегуров, увидев это, немедленно принял командование ротой на себя. В результате рота во главе со Снегуровым значительно продвинулась вперед.

Неоднократно появлялся в цепях атакующих командир полка подполковник Муратов. Получив на поле боя тяжелое ранение, он выбыл из строя. Его заменил начальник штаба некрасовского полка майор Алексей Павлович Меттэ, уроженец города Смоленска.

Так в результате умелых и решительных действий командиров и политработников и подчиненных им красноармейцев сначала была взята высота на подступах к Митину, а потом и сама деревня.

Решительно действовал и 586-й полк Некрасова, взявший в плен несколько фашистских вояк. Военный корреспондент П. Белявский, находившийся в боевых порядках этого полка, обратил внимание на захваченные немецкие документы — приказ по пехотному полку для защиты города Ельни, дневник фельдфебеля Дитера Хаппига, письмо ему от отца и его письмо сестрам в Дармштадт, повседневные записки ефрейтора из этой же роты, в которых были такие вот слова: «Находимся мы в жестоком бою. Мы прорвались назад и бежали, отбиваясь гранатами… Что будет, если я буду в плену?»

Да, он оказался в плену, и выяснилось, что он готовился к этому: за голенищами его сапог лежали листовки с речами Сталина и Молотова и два обращения политуправления фронта с призывом сдаваться в плен и пропусками для перехода на сторону Красной Армии. Они были страшно замусолены, так как побывали, видимо, у многих в руках, но ефрейтор не воспользовался ими. А рядовой солдат, баварец с пшеничными усами, сдался в плен, подняв вверх руки с одной из таких листовок.

У себя же командование 107-й дивизии, выполняя директиву Военсовета армии о борьбе с трусами и предателями, долго искало таковых и наконец нашло несколько разговорчивых парней.

«Отдельные бойцы и даже командиры, прибывшие в наши части на пополнение из отходящих частей, — говорится в записке политотдела дивизии, адресованной всем комиссарам частей, учреждений и политрукам отдельных рот, — будучи панически настроенными, ведут среди красноармейцев разговоры о том, что на германской стороне много авиации, восхваляют германское оружие и наоборот охаивают советское оружие, чем проявляют германофильские настроения, подвергают неустойчивости отдельные группы красноармейцев и командиров, подрывают боеспособность Красной Армии.

За подобные разговоры, — сообщалось далее в записке, — военным трибуналом уже осуждены к высшей мере наказания — расстрелу — лица, ведущие такие разговоры».

Политотдел приказывал довести до сведения красноармейцев и командиров, что подобные разговоры могут вести только трусы, предатели и изменники Родины, сознательно стремящиеся подорвать боеспособность Красной Армии, что они и впредь будут немедленно арестовываться и предаваться суду военного трибунала (ЦАМО РФ. Ф. 1054. Оп. 1.Д. 121. Л. 15).

В 100-й стрелковой дивизии генерал-майора Руссиянова наибольшего успеха достиг 331-й полк майора Солошенко Николая Яковлевича, который заменил погибшего под Минском полковника И.В. Бушуева. Начав бой утром, к 16 часам его первый батальон вышел на юго-восточную окраину Устинова, но был подвергнут противником сильному минометному огню и вдобавок обстрелян нашей артиллерией, в результате отошел на 150 метров и начал окапываться. В это время появились немецкие танки. Один из них был подбит, другие повернули назад. Второй батальон достиг пункта Артель и приступил к разведке в направлении Быкова. Третий батальон достиг передовыми подразделениями восточной окраины Устинова, но, оказавшись под минометным огнем противника и своим артиллерийским огнем, отошел и окопался у дороги на Картино, в 150 метрах южнее его.

85-й стрелковый полк майора Карташева, заменившего тяжело контуженного на Днепре подполковника М.В. Якимовича, выдвинулся в район Макаринки — Никифорове 355-й полк Шварева продолжал сражаться за Быково. Зенитчикам капитана Белоглазова пришлось несколько раз открывать огонь по самолетам противника, прилетевшим бомбить позиции дивизии. Умело руководил огнем командир батареи младший лейтенант В.П. Немонтов, сноровисто и четко действовали наводчик сержант Левченко, заряжающий младший сержант Заморенный, подносчик снарядов красноармеец Юхно.

Бои на выступе шли весь день. 103-я дивизия подполковника В. Соловьева сражалась на северной окраине Ушакова, неся большие потери. А деревня Чужумово без особых усилий была захвачена нашей разведкой. Подводя итоги, Ракутин отметил в своем приказе: «9 августа лучших результатов добились части 102-й, 107-й и 100-й дивизий. 19-я, 120-я, 105-я и 106-я дивизии топчутся на месте, ссылаясь на автоматический и минометный огонь противника» (ЦАМО РФ. Ф. 1087. Оп. 1. Д. 5. Л. 72).

Топтание на месте требовало немалых жертв. Гибли люди, проявляя при этом образцы самопожертвования, выходила из строя техника. Напрасные потери возмущали Жукова и командование армии, и они продолжали требовать смелых и решительных действий. Одновременно принимались меры по укреплению частей личным составом, боеприпасами и вооружением. Политотдел 9 августа направил в дивизии 1015 политбойцов, прибывших на пополнение армии. Жуков вручил пушку-самоходку понравившемуся ему артиллеристу. Начальник штаба армии генерал-майор Кондратьев направил в штабы дивизий записку об упорядочении конвоирования пленных на КП Волочек, обращая внимание на обеспечение сохранности документов, дневников, писем. (Это уже новая, хорошая проблема.) Пошло из штарма в войска приказание объявить личному составу постановление Президиума Верховного Совета СССР о назначении Сталина Верховным Главнокомандующим, подписанное Калининым и самим Сталиным, председателем Совнаркома и секретарем ЦКВКП(б).

Словом, шла спокойная и планомерная работа в условиях решительного наступления, хотя второй день его, на который планировалось вступление наших войск в Ельню, показал, что боевые дела отстают от намеченного плана.

Ракутин со штабом опергруппы продолжал свою работу на КП в Волочке далеко за полночь.