Из грязи в князи

Из грязи в князи

Разгром под Нарвой стал своеобразным катализатором петровских реформ. Благодаря ему получили возможность проверить себя в деле множество наиболее одаренных личностей Московии. Такого количества «безродных» и «черных людишек», поднявшихся до верхних ступенек власти во вновь создаваемых царем военных и гражданских структурах, никогда не знала ни одна «перестройка». Ни во времена Московской Руси, ни в период будущей Российской империи.

Некоторые из этих людей не только обогнали многочисленных представителей мелкого и среднего дворянства, но заставили потесниться на узком пространстве монаршей прихожей даже заоблачных «небожителей» — выходцев из княжеских кланов Рюриковичей и Гедеминовичей, чье право на высокие посты прежде обеспечивалось просто-напросто фактом рождения.

Дерзкие выскочки заняли ведущие позиции во всех жизненных сферах по сути заново сформированного общества. В качестве примера достаточно вспомнить такие знаковые фигуры петровской эпохи, как братьев Демидовых, Петра Шафирова, Павла Ягужинского, Феофана Прокоповича, царицу Екатерину. Перечисление этих людей можно продолжать долго, однако первым и самым узнаваемым из них навсегда останется только один. Тот, который сумел стать «полудержавным властелином» — следующим по значимости после самого Петра российским вельможей.

Меншиков Александр Данилович (1673—1729), граф (1702 г.), князь Священной Римской империи (1706 г.), светлейший князь Ижорский (1707 г.), генералиссимус (1727 г.). Северную войну начал поручиком гвардии, закончил генерал-фельдмаршалом. Руководил стратегическими группировками. Командовал русскими войсками в сражениях у Калита (1706 г.) и Опошни (1709 г.). Возглавлял осады Батурина (1708 г.), Штральзунда (1712 г.) и Штеттина (1713 г.).

Происхождение Меншикова точно неизвестно. Можно лишь утверждать, что он не был выходцем из сколько-нибудь привилегированной семьи. Согласно самым распространенным версиям, его отец служил придворным конюхом или капралом петровского «потешного» войска. Разногласия имеются даже в дате рождения будущего всесильного фаворита. Временной диапазон этого события колеблется между 1670 и 1674 гг., но наиболее вероятной считается информация, где речь идет о 1673 г.

Существует множество различных мнений и о том, как Александр Данилович сумел оказаться в ближнем окружении Петра. Однако чаще всего авторы придерживаются того варианта, где он попал к царю от Лефорта, который несколько ранее обратил внимание на смышленого и бойкого паренька, когда тот торговал на московских улицах пирогами. Так или иначе, но в 1686 г. Меншиков уже состоял кем-то вроде денщика при царской особе.

Очень быстро он завоевал доверие, а затем и искреннюю дружбу своего хозяина, после чего столь же стремительно стал приобретать вес и положение при дворе. Военная карьера молодого парвеню началась с Азовских походов, в которых он участвовал в звании бомбардира-преображенца. Под бастионами этой крепости в рядах одной из штурмовых колонн «Алексашка» и получил боевое крещение. Очевидцы свидетельствуют о несомненной храбрости, с которой он карабкался по шатким лестницам и дрался на стенах в рукопашной.

Сопровождал Меншиков царя и во время его первого европейского путешествия, официально числясь в составе «Великого посольства» уже в качестве дворянина. Вместе с Петром он обучался за границей корабельному делу и всему остальному, чем интересовался государь в течение полутора лет подробного знакомства с Западом. Но по возвращении в Россию Александр Данилович «был пожалован» всего лишь скромным званием сержанта гвардии. Его настоящий взлет произошел только после неожиданной смерти Лефорта в 1699 г.

Веселый швейцарец навсегда остался лучшим другом и наставником русского монарха. Именно он разбудил подлинный интерес Петра к Европе, а затем направлял его дальше ненавязчивыми, но умными советами. Уход из жизни этого человека огромным горем обрушился на царя, оставив печать острейшего одиночества. В такой момент он особенно нуждался в ком-то, кто бы заполнил образовавшуюся в его душе пустоту. Роль подобного утешителя каким-то образом и удалось сыграть Меншикову.

Его прыжок из грязных московских задворок к самому трону вызывает ощущение ирреальности произошедшего, которое нельзя объяснить даже нестандартностью личности Петра I. Впрочем, монархическая структура общества всегда чревата повышенной вероятностью алогичных случайностей. И любые объяснения причин возвышения Александра Даниловича останутся лишь более или менее правдоподобными предположениями. Поэтому детально останавливаться на них бессмысленно.

Начало Северной войны Меншиков встретил поручиком лейб-гвардии, но фактически в первые два года боевых действий исполнял обязанности царского генерал-адъютанта, неотступно сопутствуя Петру во всех его передвижениях. Отчего и непосредственно в боевую реляцию его имя впервые попало только под занавес 3-й кампании — во время осады крепости Нотеборг. Штурм ее получился чрезвычайно трудным и кровавым. Шведы отбивались 13 часов. И в то, что приступ в итоге завершился успехом, внес свою лепту и будущий генералиссимус, поскольку именно он возглавил резервный отряд, брошенный на помощь уже сильно поредевшим колоннам передовых эшелонов.

«Алексашка» во главе ободренных подмогой солдат все-таки забрался на стену, после чего скандинавы дрогнули и прекратили сопротивление. А царь назначил своего любимца комендантом взятой цитадели. Таким образом, со шпагой в руке Меншиков добыл себе первый самостоятельный руководящий пост. В следующую кампанию он еще несколько раз побывал в огне, но затем рисковать жизнью на поле боя от него перестало требоваться столь часто, так как уже в 1703 г. бывший денщик превратился в графа Священной Римской империи, кавалера ордена святого Андрея Первозванного, генерал-майора и губернатора только что завоеванной Ингрии.

И хотя вся эта впечатляющая коллекция наград явно не подтверждалась соответствующим количеством и качеством побед, одержанных в сражениях под его непосредственным руководством, петровский фаворит в это время все же приобрел первый опыт командования крупными стратегическими группировками. В 1704 г. в период осады Нарвы и обороны Петербурга именно он координировал взаимодействие разбросанных по берегам Финского залива войск.

Тем же летом Меншиков получил чин генерал-лейтенанта, а спустя год стал первым в России полным генералом от кавалерии. Этому предшествовал дерзкий успешный рейд в район Варшавы конного русско-саксонско-польского корпуса, руководимого Александром Даниловичем, за который король-курфюрст Август наградил его своим высшим отличием — орденом Белого Орла.

Правда, затем последовала очень неудачная гродненская операция, где наряду с Огильви и Репниным русской армией командовал и Меншиков. Но в те зимне-весенние месяцы их противником был сам Карл XII. А встреча с ним на поле боя приводила в смущение и более авторитетных военачальников. К тому же уже осенью 1706 г. царский любимец вполне реабилитировался фактом калишского триумфа. Этот успех знаменателен тем, что он стал, в сущности, первой полноценной победой петровской армии, так как был одержан не над второстепенными ливонскими и финскими войсками Стокгольма, а над природными скандинавами, составлявшими часть главных королевских сил, действовавших на европейском театре.

В эту же кампанию Александр Данилович путем разнообразных интриг сумел вынудить шотландца Огильви уехать из России, после чего его фактический вес в армии стал уступать лишь авторитету самого Петра. Впрочем, здесь необходимо оговориться, что не только закулисной борьбой и эксплуатацией царской дружбы Меншиков обеспечил свое генеральское возвышение. Он на самом деле являлся талантливым самородком, легко и быстро усваивавшим новое и, что самое главное, способным применить полученные знания на практике. Поэтому именно ему удалось стать единственным сколько-нибудь реальным конкурентом для иностранцев в петровской армии первой половины Северной войны.

В данной связи уместно вспомнить одного из лучших отечественных дореволюционных военных историков — профессора Николаевской академии генерального штаба Александра Мышлаевского. Он в конце XIX — начале XX вв. специально занимался исследованием полководческой деятельности «полудержавного властелина» и пришел к выводу, что его герой в период 1704—1709 гг. являлся наиболее одаренным военачальником из российского окружения Петра I («…широтой военного взгляда после царя обладал только князь Меншиков…»)[133].

Действительно, сравнивая полководческие решения Меншикова и, к примеру, Шереметева (также по отношению к российскому среднему уровню представлявшего собой далеко не последнюю личность), нельзя не увидеть превосходства первого. Особенно оно стало заметно во время отражения в 1708—1709 гг. похода Карла XII на Москву. Так, уже после отступления за Березину фельдмаршал в течение трех месяцев упрямо продолжал твердить на совещаниях о псковском направлении как наиболее опасном. А Александр Данилович, наоборот, высказывался в том духе, что вероятность движения шведов в Прибалтику минимальна. И оказался прав.

То же самое повторилось и в сражении у Головчино. Шереметев легко поддался на ложные демонстрации короля. Потому и удар скандинавов по корпусу Репнина получился столь удачным. Между тем находившийся рядом с фельдмаршалом Меншиков, по едва уловимым признакам быстро разгадал маневр Карла и заговорил о необходимости оказания помощи соседу еще до того, как от него прискакали гонцы с подобными просьбами. Однако Шереметев продолжал ожидать атаки на собственные позиции и упустил время.

Правда, отмечая дарования «Данилыча», нельзя забывать, что сильно выделялись они лишь на фоне общей убогости, доставшегося Петру интеллектуального наследства Московии. В сравнении с потенциалом европейских военачальников отсутствие у царского фаворита хорошей школы зачастую давало о себе знать в самое неподходящее время. Подобный срыв произошел и в Полтавском бою, чуть было не приведя к катастрофе. Заключался он в следующем.

В самом начале битвы Меншиков повел на подмогу к выдвинутым вперед русским редутам большую часть из имевшихся в тот момент у Петра драгунских полков и вопреки предварительному плану втянулся там в серьезное сражение, проходившее с переменным успехом. Видя, что весь его замысел грозит рухнуть, царь неоднократно направлял к «Алексашке» гонцов с требованием отойти, и тому в конце концов пришлось повиноваться.

Но правильное отступление Александр Данилович организовать не сумел. Услышав сигнал к отходу, уже порядком расстроенные в схватке эскадроны окончательно сломали ряды и кинулись наутек — прямо к длинному и глубокому оврагу. Петр в ужасе наблюдал за разворачивавшейся на его глазах трагедией. Ударь шведы вдогонку, и злосчастная ложбина с обрывистыми склонами неминуемо превратилась бы в могилу всей русской кавалерии. Без конницы же оставшаяся армия обрекалась на бессмысленное сидение за валами лагеря в ожидании голодной смерти.

Но скандинавы не знали об овраге, а потому не стали дробить свои и без того малочисленные полки ради «бесперспективной» погони, потеряв, таким образом, один из последних шансов на победу и спася Меншикова от вполне заслуженной царской кары. А спустя еще несколько часов о недавних ошибках и просчетах в русском стане уже никто не вспоминал. Там шел победный пир, и награды щедрым потоком сыпались направо и налево. Этот сказочный дождь, естественно, не обошел стороной и фаворита. За минувшие 10 лет он получил множество моральных и материальных поощрений, но данное ему за Полтаву — генерал-фельдмаршальский жезл, а также города Почеп и Ямполь вместе с проживавшими в них 43 362 душами только мужского пола — стало вообще самым крупным петровским «пожалованием» за годы Северной войны. Во всяком случае, даже без учета предыдущих подарков, таким числом крепостных в России не обладал никто, исключая, разумеется, самого монарха.

В 1711 г. в период Прутского похода Меншиков фактически замещал царя «на хозяйстве», руководя оставленными в Прибалтике для сдерживания шведов силами. К этому времени он уже давно стал одной из самых титулованных особ в мире, имея кроме уже упоминавшихся выше отличий статус князя Священной Римской империи и светлейшего князя Ижорского, к которым датский король присовокупил свою высшую награду — орден Слона. Впрочем, во время недолгой войны с турками борьба против шведов практически не велась, и поэтому реально отдельный театр боевых действий Александр Данилович впервые возглавил годом позже, когда царь назначил его командующим экспедиционной армией в Померании.

В ее состав вошло большинство лучших русских полков, а главная задача заключалась в том, чтобы совместно с союзниками отобрать у скандинавов их последние опорные пункты на германском побережье Балтийского моря. Но пик генеральской удачливости «полудержавного властелина» был уже позади, и кампания 1712 г. не добавила ему полководческой славы. Меншиков не смог взять ни Штеттин, ни Штральзунд, которые осаждались подчиненными ему силами. А к зиме после неожиданного контрудара Стенбока и вообще утратил контроль над фронтовой ситуацией.

От крупных последствий этого поражения Северную коалицию спасли лишь морские победы датчан (нарушивших снабжение противника) и экстренное возвращение на театр боевых действий Петра I, сразу же взявшего бразды правления в свои руки и решительными мерами разрядившего обстановку. После чего «светлейший» опять возглавил российские экспедиционные войска и вместе с союзниками «дожал» загнанную в ловушку последнюю шведскую полевую армию на территории континентальной Европы.

А когда Стенбок капитулировал, Александр Данилович вновь занялся осадой Штеттина. На сей раз помешать ему овладеть крепостью уже никто не мог, и к концу сентября 1713 г. город сдался. Право владения столь важным портом Балтийского моря передали Пруссии, уже давно склонявшейся к мысли о том, чтобы пополнить ряды антишведского союза, и сим актом окончательно вовлеченной в его лоно. Вследствие чего грудь Меншикова украсил орден Черного Орла, являвшийся высшей наградой этого немецкого королевства. Больше регалий такого уровня за боевые отличия царский фаворит не получал, так как взятие Штеттина оказалось последним полководческим достижением «Данилыча» в ходе Северной войны. Начиная с 1714 г., царь вывел своего любимца из состава действующей армии и использовал его с той поры только в качестве тылового функционера.

Такой оборот событий на первый взгляд может показаться необъяснимым капризом коронованного владыки, поскольку до окончательной победы было еще очень далеко, и проверенный в боях военачальник наверняка не оказался бы лишним на полях предстоящих сражений. Но на самом деле никакой тайны здесь нет. В русских вооруженных силах к тому времени на главные роли уже выдвигались молодые генералы, чей профессионализм вполне соответствовал требованиям момента, а у Меншикова начались проблемы со здоровьем — разнообразные болезни с той поры, периодически обостряясь, не оставляли его в покое вплоть до последних дней жизни. Кроме того «светлейший», видимо, в конце концов все же перегнул палку в воровстве и интригах, после чего у царя лопнуло терпение, и он перестал закрывать глаза на многочисленные неблаговидные проделки «сердешного дружка».

В первую очередь, конечно, на казнокрадство и мздоимство, которые в исполнении фаворита уже много лет имели вид необъяснимой алчности, принимавшей порой совершенно гипертрофированные формы[134]. Начиная с 1714 г. Александр Данилович почти не выходил из-под суда. Но, тем не менее, воровать не перестал. Многочисленные следственные комиссии то и дело раскрывали его новые грандиозные аферы. Поэтому только заступничество старой верной подруги — «государыни Катеринушки», помнившей о том, чьими стараниями она была вознесена к трону, спасало его от каторги или казни.

Впрочем, и Петр, во имя прошлых заслуг и былой дружбы, также не раз пытался «вернуть все на круги своя» — многократно прощал «светлейшего» — опять награждал и поручал важные государственные дела. Например, в 1715 г., не поучаствовав ни в одном морском сражении, он был пожалован шаутбенахтом российского флота, а в честь заключения Ништадтского мира получил чин вице-адмирала. В 1718 г. Меншиков даже стал президентом Военной коллегии, заняв, по современным понятиям, пост министра обороны. И, надо сказать, проявил себя на этой административной должности весьма неплохо. Однако после того, как Екатерина была уличена Петром в супружеской неверности и почти утратила возможность влиять на царя, над Александром Даниловичем начали сгущаться настоящие грозовые тучи.

В результате после очередного разоблачения в злоупотреблении служебным положением в 1724 г. он вылетел из кресла президента Военной коллегии и лишился последних остатков былого царского расположения, после чего вскоре наверняка бы последовал и окончательный жизненный крах недавнего всесильного фаворита. Но смерть Петра I спасла его от фиаско. А взошедшая на престол Екатерина не утратила благодарных чувств к своему первоначальному покровителю и позволила ему взлететь столь высоко, как он еще никогда прежде не был. По сути, именно Меншиков в период царствования этой женщины являлся настоящим правителем государства. Тогда среди прочих регалий ему достался и только, что учрежденный орден Александра Невского.

Ну а звание генералиссимуса «полудержавный властелин» получил уже после воцарения малолетнего императора Петра II, из-за спины которого он поначалу принялся властвовать так же, как это ему позволяла бывшая ливонская пленница. Но роль даже самого высокопоставленного придворного в России всегда являлась чрезвычайно опасным занятием. Плачевно она закончилась и для Александра Даниловича. Осенью 1727 г. он неожиданно попал в опалу, лишился чинов, наград и званий, а также всего состояния (исчислявшегося цифрой, равной нескольким годовым бюджетам государства), и в довершение всего отправился вместе со всей семьей в ссылку—в дальний северный поселок Березов.

Там и оборвалась жизнь человека, обладавшего первым и последним в России титулом герцога. Однако уход его в мир иной оплакивали только два сына и дочь, поскольку кроме них близких людей или сколько-нибудь верных друзей у Меншикова не было. Скорее всего, он и не стремился приобрести таковых, полагая главной своей целью в жизни сохранение того положения любимого царского раба, на которое его вознесла непредсказуемая удача. Именно поэтому «светлейший» с ожесточением профессионального убийцы набрасывался на каждого, кто в будущем мог стать с ним рядом и выступить хотя бы иллюзорным конкурентом, отвлекая на себя часть хозяйского благорасположения. Потому и число его врагов в конечном итоге превысило все возможные рамки.

По этой же причине практически никто из современников-мемуаристов не оставил в своих воспоминаниях ни одного доброго слова, адресованного Александру Даниловичу. И лишь через много лет, когда активные персонажи первой трети XVIII столетия полностью сошли с исторической сцены, и накал страстей угас, авторы различных работ о Северной войне начали отмечать несомненные заслуги Меншикова как военачальника[135]. Со временем он даже превратился в однозначно положительного народного героя[136]. Что тоже далеко от реальности, поскольку истинного величия «полудержавный властелин» сумел достичь только по части казнокрадства.