Парадоксы отечественного танкостроения
Парадоксы отечественного танкостроения
Современный отечественный танк по-прежнему незаменим в нынешних и грядущих войнах. В нем сосредоточены многие последние достижения отечественной и мировой науки, техники, военного искусства. И хотя сегодня иногда приходится снова слышать высказывания, в том числе из уст нынешнего министра обороны России Сергея Иванова, о том, что «время танковых клиньев ушло», однако все последние военные конфликты упрямо опровергают этот тезис. Не случайно количество танков коалиционных сил в операции «Буря в пустыне» в 1991 г. превысило количество танков, задействованных в крупнейших операциях Второй мировой войны. «Ни сейчас, ни в обозримой перспективе альтернативы танкам и танковым войскам не будет», — таково компетентное мнение бывшего начальника Генерального штаба ВС РФ генерала армии Анатолия Квашнина («Оружие и технологии России, Энциклопедия. XXI век», т. VII, стр. 11, Москва, 2003).
Отечественный танк — сгусток энергии, воплощение боевого могущества. Когда движется колонна танков, ты чувствуешь, как дрожит земля. Когда танки, развернутые в боевой порядок. устремляются в атаку и, не сбавляя хода, открывают мощный артиллерийский огонь, они сокрушительны, как божья кара.
Отечественный танк красив. Он одновременно и монументален и экспрессивен. Он символизирует неукротимый порыв, богатырскую мощь, волю к победе. Кода он установлен на пьедестал, архитектору и скульптору больше ничего не нужно додумывать.
В то же время современный основной отечественный танк не поддается однозначной идентификации. У него три ипостаси, как у древнею шумеро-аккадского верховного божества.
Главный абсурд
Все танки, составляющие сегодня основу нашего танкового парка, создавались еще в доперестроечные времена, до распада Советского Союза.
То был период безраздельного господства плановой системы государственного управления экономикой с жестким централизованным административным регулированием. Другими словами, решения о разработке новых танков, принятии их на вооружение армии и постановке на серийное производство, а также о выделении необходимых для этого бюджетных средств принимались из одного командного центра.
Оговоримся, что сам этот центр в 1960-1970-е гг. уже не был столь монолитен, как в сталинские 1940- 1950-е гг. Его структура включала в себя несколько относительно самостоятельных звеньев: Центральный Комитет КПСС (с его оборонно-промышленным отделом). Совет Министров СССР (имевший в своем составе специализированное подразделение — Военно-Промышленную Комиссию, а в своем подчинении — министерства оборонных и других отраслей промышленности), Госплан СССР (с его специализированными оборонными отделами и бюджетными полномочиями). И хотя точки зрения ответственных представителей этих ведомств не всегда совпадали, между ними все еще оставалась прежняя иерархия. Ее вершиной был Центральный Комитет КПСС, точнее, Политбюро ЦК КПСС. В его состав входили руководители всех трех упомянутых выше звеньев. Решения этого руководящего центра являлись законом для всех остальных ведомств. Никакие другие государственные, общественные или иные организации не имели ни права, ни бюджетных, ни внебюджетных средств для самостоятельной выработки и реализации каких- либо альтернатив в этой области. Временно поколебала этот принцип передача функций управления промышленностью местным хрущевским совнархозам. Однако они оказались недолговечными. и после их ликвидации внешне все вернулось на круги своя, хотя и не без некоторого ослабления могущества союзных министерств.
Правда, министру обороны и Главнокомандующим видами Вооруженных Сил дозволялось самостоятельно заказывать промышленности разработку некоторых изделий военного назначения и своими приказами принимать их на вооружение или снабжение Советской Армии или видов Вооруженных Сил. Однако предельная сумма бюджетных средств, которые им разрешалось расходовать на эти цели, не позволяла особенно разгуляться. Во всяком случае, программа разработки нового танка и создания производственных мощностей для его серийного производства была им не по зубам.
Казалось бы, что такая система должна была обеспечить единство действий и полностью исключил, возможность принятия нескольких различных решений по наиболее важным проблемам танкостроения. И тут мы сталкиваемся с парадоксальной ситуацией.
В упомянутый выше административно-командный период единовластия в стране на вооружение Советской Армии были приняты три основных боевых танка — Т-64А 11968), Т-72 (1973) и Т-80 (1976) — с весьма близкими показателями боевой эффективности, но существенно различающиеся по конструкции и некоторым эксплуатационным характеристикам. На их базе возникли три параллельных семейства боевых и вспомогательных бронированных гусеничных машин. Неизбежным следствием этого явились три параллельных танковых производства, тройная номенклатура предметов материалы ю-технического обеспечения войск, три параллельные группы военно-учетных специальностей танкистов и соответствующих учебных частей лля их подготовки, три параллельные специализации военных ремонтных органов.
Ситуация, когда в боевом парке одновременно эксплуатируются танки двух или трех разных поколений, естественна и неизбежна. Одномоментно переоснастить весь наш огромный танковый парк машинами только последнего поколения. изъяв танки предыдущих поколений, невозможно. Этого не выдержит никакая экономика. Однако в нашем случае речь идет о поступлении в войска трех разновидностей танка одного поколения. Совершенно очевидно, что такая ситуация противоречит здравому смыслу, неоправданно затратна и не выдерживает критики в мобилизационном отношении.
Что это? Результат неумелого руководства? Самоуправство исполнителей? Или. не дай бог. злой умысел? Кто является конкретным виновником этого абсурда? Кто должен за него отвечать?
Об авторах
Кириченко Петр Ильич
Родился 20 декабря 1923 г. в г. Таганроге Ростовской области.
16 июля 1941 г призван в Красную Армию. В рядах Вооруженных Сил прослужил 45 календарных лет.
В звании старшего сержанта участвовал в Воронежско-Ворошиловградской и Великолукской операциях 1942 г в должности радиста-пулеметчика танка Т-34 в составе 116-й отдельной танковой бригады Брянского фронта и 240-й отдельной танковой бригады Калининского фронта.
После окончания Челябинского танко-технического училища в 1943 г. в звании техника-лейтенанта участвовал в Белорусской и Прибалтийской операциях 1944 г., Восточно-Прусской операции 1945 г в должности техника по ремонту танков в 159-й танковой Полоцкой ордена Ленина Краснознаменной орденов Суворова и Кутузова бригаде 1 — го танкового Инстербургского Краснознаменного корпуса, действовавшего в составе 1 — го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов
В период с июня 1945 по апрель 1951 г. — слушатель инженерного факультета Военной академии бронетанковых и механизированных войск, которую окончил с золотой медалью.
После академии — служба в войсковых танкоремонтных органах, аппарате военных представительств на предприятиях танковой промышленности и в танковых опытно-конструкторских бюро.
С 1959 г. проходил службу в центральном аппарате Министерства обороны в должностях старшего офицера зам начальника отдела и начальника отдела Управления производства и заказов бронетанковой техники ГБТУ, начальника отдела- заместителя председателя Научно-технического комитета ГБТУ. Принимал участие в отработке, испытаниях и освоении серийного производства большинства послевоенных образцов бронетанковой техники.
Уволен в отставку в возрасте 62 лет в октябре 1986 г. После увольнения в течение 12 лет служил на гражданских должностях в ГЛАВТУ (позднее ГАБТУ) МО. С 1999 г. — председатель совета московских ветеранов 1 — го танкового Инстербургского Краснознамённого корпуса
Награжден шестью орденами, 20 отечественными и тремя зарубежными медалями.
Пастернак Геннадий Борисович
Родился в 1934 г. в семье кадрового военного.
В 1957 г закончил Военную ордена Ленина Академию бронетанковых войск им. Сталина (военный инженер-механик) и до июля 1966 г. проходил службу в войсках (Кубинка). Параллельно в связи со специфичностью выполняемых работ в 1959–1960 гг. прошел обучение на вечернем факультете усовершенствования инженеров Всесоюзного заочного энергетического института по радиотехнической специализации.
С 1966 г. проходил службу в Центральном аппарате МО на различных должностях. В связи с резким ухудшением обстановки в промышленности по возможности дальнейшего проведения и реализации ОКР в области БТТ в начале 1986 г подал рапорт об увольнении и в конце 1987 г. уволен.
В последующем работал в НИИ прикладной физики Миноборонпрома, Институте машиноведения и Институте прикладной механики Российской академии наук
С 2004 г. на пенсии.
Кто виноват?
Так кто же, все-таки, в этом виноват?
Проще всего ответить: «Никто. Так уж получилось. Хотели как лучше…»
Но это не ответ. Давайте попробуем разобраться. Проследим развитие этой, прямо скажем, идиотской ситуации, реальные факты ее поэтапного возникновения.
Первая предпосылка
Для четкости рассуждения позволим себе начать с некоторых азбучных истин.
Как известно со школьной скамьи, всякое развитие предполагает наличие некоего исходного качественного состояния. его частичных изменений, критическое накопление которых завершается появлением и закреплением нового, наиболее устойчивого и жизнеспособного качественного состояния. Биологи для зтих понятий применили очень удачные термины — «наследственность», «изменчивость» и «естественный отбор».
Какой наследственностью располагали нынешние танки?
Начнем от послевоенного рубежа 1950- 1960-х гг.
В то время наш танковый парк стал оснащаться машинами послевоенного поколения Т-55 (1957) и Т-62 (1961), разработанными конструкторским бюро Уральского вагоностроительного завода (главный конструктор Леонид Николаевич Карцев). Это были для своего времени вполне конкурентоспособные танки, превосходящие современные им зарубежные аналоги. В них были воплощены лучшие традиции российского танкостроения. восходящие к легендарному Т-34, — оптимальное сочетание необходимого для своего времени уровня боевой эффективности, технологичности, простоты и надежности в эксплуатации. Их полюбили не только в наших войсках, но и во многих зарубежных армиях. Их опасались наши военно-политические оппоненты. Именно эти танки они назвали «красным катком», который, по их мнению, грозил прокатиться до Ла-Манша для установления во всей Европе коммунистических режимов.
Важным качеством этих танков было наличие заложенных в них технических ресурсов для дальнейшего совершенствования с сохранением необходимой для накопленного парка наследственности. Подтверждением этого явилось создание на их базе целого ряда усовершенствованных модификаций, в том числе танков Т-62А (1962), Т-55А (1963), Т-55АМ (1983), Т-62Д (1983), Т-62М (1983), Т-55АМВ (1985), Т-62МВ (1985). Они впитали в себя все то новое, что к этому времени было в арсенале конструкторов танков и их основных составных частей лля повышения боевой эффективности этих машин, в том числе:
— повышение эффективности комплекса вооружения за счет установки взамен 100-мм нарезных пушек более мощных 115-мм гладкоствольных пушек с теплозащитными кожухами и инжекционной очисткой канаа ствола, комплекса управления огнем с двухплоскостным стабилизатором вооружения, с оптическим, а позднее с лазерным прицелом-дальномером. баллистическим вычислителем, приборов ночного наблюдения и прицеливания, механизма выброса стреляных гильз;
— повышение уровня защиты танка от современных средств поражения за счет введения усиленной противоснарядной защиты башни, корпуса, противоминной защиты днища, автоматической системы противоатомной защиты, антинейтронного подбоя, автоматической системы пожаротушения, аппаратуры для постановки маскировочных дымовых завес.
В отдельных образцах этих семейств была продемонстрирована возможность оснащения танков ракетным оружием, автоматической системой активной защиты от поражения противотанковыми снарядами, навигационной аппаратурой.
И хотя развитие этих танков в части базового шасси шло путем, близким к эволюционному, тем не менее в их боевой эффективности был достигнут качественный скачок.
При этом особенно важны два обстоятельства:
— внедрением перечисленных мероприятий технические возможности дальнейшего совершенствования танков Уралвагонзавода далеко не были исчерпаны;
— конструкторское бюро и производственный персонал Уралвагонзавода доказали свою способность, объединяя вокруг себя специалистов смежных отраслей, быстро осваивать и реализовывать в крупносерийном производстве последние достижения научно-технического прогресса.
По здравому смыслу следовало использовать эти возможности для дальнейшего последовательного развития наших танков в соответствии с изменяющимися требованиями современного боя при максимальном сохранении производственной и эксплуатационной преемственности новых образцов.
Переход к ультрареволюционным конструкторским решениям, создание принципиально новой танковой базы, полная потеря производственной преемственности могли быть оправданы лишь для достижения существенного прорыва в боевой эффективности танков, недостижимого традиционным путем. Это подразумевает не только значительное опережение современного уровня их традиционных боевых свойств — огневой мощи, защищенности от современных и перспективных средств поражения, подвижности, проходимости, боеготовности. Это означает также необходимость придания танкам неких качественно новых боевых свойств, которыми не располагают танки предыдущего поколения. Кроме того, в новой танковой базе должны быть заложены технические ресурсы для дальнейшего развития танка на обозримое будущее. Только тогда ломка существующего производства, создание новых производственных и мобилизационных мощностей, требующее весьма крупных капиталовложений. были бы обоснованы, а бюджетные затраты, организационные и технические сложности, связанные с изменениями в укомплектовании, обучении и снабжении войск, оправданы. Разумеется, при условии соблюдения оптимального соотношения «эффективность-стоимость» в пользу нового поколения.
Назрела ли такая ультрареволюционная ситуация к концу 1960 — началу 1970-х гг.?
Очевидно, что нет. Как следует из сказанного ранее, возможности для дальнейшего развития танков Уралвагонзавода адекватно требованиям современного боя были налицо. Означает ли это, что вообще не нужны были поиски новых, радикальных технических решений в области танкостроения?
Отнюдь. Интересы перспектив развития нашего бронетанкового вооружения и техники, сохранения мирового первенства в этой области требовали интенсивных научных и технических поисков. Нужен был технический плюрализм, нужны были свежие идеи, новые, не похожие друг на друга варианты технических решений или, выражаясь языком биологов, новые мутации. Но не для того, чтобы плодить многочисленные «танки-мутанты» в серийном производстве и в войсках, а для того, чтобы по результатам их конкурсной отработки и испытаний прийти к единому, наиболее оптимальному варианту, обеспечивающему необходимый качественный отрыв нового поколения танков от своих предшественников и зарубежных аналогов и в то же время требующему наименьших затрат при перестройке производства и переоснащении войск.
Возник вопрос о том, кто и какими путями способен обеспечить решение этой задачи. Делать ли однозначную ставку на одного из старых авторитетов либо широко привлекать к соревнованию, или, как теперь принято выражаться, к «тендеру», молодые силы.
Конечно, прежде всего на роль главного разработчика нового танка рассматривались тогда претенденты из числа действующих главных конструкторов танков.
Среди них были две знаковые фигуры:
— Александр Александрович Морозов, 56-летний генерал-майор-инженер, Герой Социалистического Труда, трижды лауреат Государственной премии СССР, участник разработки танков БТ-2, БТ-5, БТ-7, один из авторов лучшего танка Второй мировой войны — легендарной «тридцатьчетверки»;
— Жозеф Яковлевич Котин, 52-летний генерал-лейтенант-инженер. Герой Социалистического Труда, четырежды лауреат Государственной премии СССР, разработчик тяжелых танков КВ. КВ-1 с, КВ-85, ИС-1, ИС-2, ряда САУ, послевоенного легкого плавающего танка ПТ-76, тракторов КТ-12 и К-700.
Это были лица, широко известные в стране и признанные во всем мире как родоначальники советской школы танкостроения.
Я.Н. Карцев — главный конструктор ОКБ Уралвагонзавода с 1953 г.
Жозеф Яковлевич Котин.
В 1953 г. среди них появилась новая фигура — уже упомянутый выше Леонид Николаевич Карцев, сменивший на должности главного конструктора ОКБ Уралвагонзавода А. А. Морозова. 31 — летний подполковник-инженер Л. Н. Карцев вто время не имел громких титулов. Однако, в отличие от первых двух, он был молод, имел практический опыт боевого использования, войсковой эксплуатации и ремонта отечественной и союзнической бронетанковой техники во фронтовых условиях. В послевоенный период, окончив с отличием инженерный факультет Бронетанковой академии, он получил систематические знания в ряде новых областей науки и техники. После выдвижения на должность главного конструктора Уралвагонзавода он вначале проявил себя в работах по созданию усовершенствованных модификаций танка Т-54 — Т-54А, Т-54 Б. Следующим его самостоятельным шагом, как уже было сказано, явилась разработка танка Т-55, принятого на вооружение Советской Армии в 1957 г. С 1958 г. под его руководством создавался «объект 166» со 115-мм гладкоствольной пушкой (будущий Т-62). Все перечисленные работы, как правило, начинались Л.М. Карцевым в инициативном порядке.
Решающая роль в выборе главного разработчика нового танка принадлежала Дмитрию Федоровичу Устинову. Сталинский нарком вооружения с 1941 г., генерал-полковник с 1944 г., член ЦК КПСС с 1952 г., заместитель Председателя Совета Министров СССР с 1957 г., он был центральной фигурой в руководстве военно-промышленным комплексом страны.
И вот ставка была сделана. Выбор пал на А.А. Морозова. Здесь играют немалую роль особое отношение Д.Ф. Устинова к А.А. Морозову. Их связывало некое родство душ, общность биографии. Оба они сумели еще в довоенный период проявить себя как незаурядные конструкторы оборонной техники: А.А. Морозов — с 1931 г. в КБ на Харьковском паровозостроительном заводе, Д.Ф. Устинов — с 1937 г. в КБ на ленинградском заводе «Большевик» (бывшем Обуховском). Оба почти одновременно возглавили свои конструкторские бюро. Оба в 1942 г. были в первый раз удостоены звания Героя Социалистического Труда. Работая в период Великой Отечественной войны в оборонной промышленности, оба, будучи гражданскими лицами, удостоены генеральских званий. Как нарком вооружения СССР военного времени Д.Ф. Устинов хорошо знал и высоко ценил заслуги А. А. Морозова в области танкостроения.
В создавшейся ситуации руководящий центр решил, что, возглавляя высококвалифицированное Харьковское конструкторское бюро тяжелого машиностроения (ХКБТМ) и не будучи скованным узами крупносерийного танкового и моторного производства, А.А. Морозов сможет сказать новое слово в танкостроении, найти некие революционные технические решения, которые позволят уйти в отрыв от существующего уровня боевой эффективности танков. Получив carte blanche, Александр Александрович со своим коллективом принялся задело.
Первоначальная концепция нового харьковского танка была им разработана в 1953 г., т. е. еще до появления на свет нижнетагильских Т-55 и Т-62. Поэтому заявленные А.А. Морозовым тактико-технические характеристики нового танка сопоставлялись с устаревшими характеристиками танка Т-54, принятого на вооружение в 1946 г. Суть первоначальной концепции состояла в том, чтобы без изменения калибра пушки (100 мм) повысить ее огневую мощь, а также усилить на 10 % броневую защиту и подвижность танка, не увеличивая его массу (36 т). Особо отметим, что неотъемлемой частью этой концепции являлась разработка для танка двигателя совершенно новой конструкции. Уже из этих данных можно было заключить, что первоначальная концепция нового танка была не слишком амбициозна, что никакого чудесного скачка уровня тактико-технических характеристик танков она не содержала, хотя была сопряжена с серьезной ломкой производства. Тем не менее провозглашенная в ней заманчивая возможность повышения огневой мощи и броневой защиты танка без увеличения его массы подействовала на многих завораживающим образом.
Тут же к генералу Морозову как к головному разработчику были подключены все необходимые предприягия- смежники, весь интеллектуальный потенциал нашей фундаментальной и прикладной науки. Со стороны дисциплинированного руководства военного ведомства ему создали условия наибольшего благоприятствования. Государство не поскупилось на бюджетные ассигнования. Дополнительным стимулом был местный патриотизм ЦК Компартии Украины во главе с членом политбюро ЦК КПСС Владимиром Васильевичем Щербицким, взявшего харьковчан под свое мощное покровительство.
Была ли ориентировка на А.А. Морозова той самой искомой первоначальной ошибкой, которая привела к описанному выше абсурду?
Пока еще нет. Хотя безальтернативносгь такой ориентировки и ставка на новый двигатель содержали его первые предпосылки Правда, в последний момент по настоятельной инициативе Уралвагонзавода он был также включен в постановление ЦК КПСС и СМ СССР о создании нового танка. Имелась в виду параллельная разработка конструкторским бюроЛ.Н. Карцева предложенного им варианта нового танка с теми же выходными характеристиками, что и в Харькове, но с использованием более традиционных решений по конструкции составных частей и двигателя. Однако масштаб материальной, моральной и интеллектуальной поддержки Уралвагонзавода со стороны партийно-государственного руководящего центра был несравнимо скромнее, чем в отношении Харьковского завода им. В.А. Малышева и ХКБТМ. Да и сама инициатива Уралвагонзавода была в то время некоторым экспромтом, не подкрепленным необходимым конструкторским заделом. Ее подспудной целью наряду с созданием технического задела по новому танку было использование выделяемых средств для расширения КБ. прекращения утечки квалифицированных конструкторских кадров из Нижнего Тагила в Харьков вслед за А.А. Морозовым, а также для ускорения строительства современной экспериментальной базы.
И процесс пошел.
Танки Т-62.
Вторая предпосылка
Первым детищем харьковской концепции стал «объект 430».
В чем состояла его новизна?
Как уже упоминалось выше, идея заключалась в том, чтобы повысить уровень основных тактико-технических характеристик ганка без увеличения его массы. Для этой цели были найдены новые технические решения, в том числе:
— применение двухтактного Н-образного двигателя 5ТД вместо четырехтактного V-образного двигателя В-54. Расположение осей цилиндров оппозитного двигателя в горизонтальной плоскости снижало его габарит по высоте, что сулило возможность уменьшить высоту моторно-трансмиссионного отделения и в целом корпуса танка;
— использование двух малогабаритных пяти скоростных бортовых коробок передач (БКП) вместо центральной коробки передач и бортовых редукторов.
Эти технические решения позволили «ужать» объем МТО и в целом весь забронированный объем танка до беспрецедентно малых величин — соответственно 2,6 и 10 м3.
Дополнительным мероприятием, направленным на удержание массы танка в пределах 36 тонн, было облегчение ходовой части за счет введения опорных катков уменьшенного диаметра с внутренней амортизацией и алюминиевыми дисками и укороченных торсионов.
Полученная за счет этих новшеств экономия массы танка позволила усилить броневую защиту корпуса и башни.
В 1955 г. вышло Постановление ЦК КПСС и СМ СССР, которым применение в новом танке двухтактного Н-образного двигателя было окончательно узаконено на правительственном уровне. Разработка этого двигателя поручалась Харьковскому заводу им. В.А. Малышева. При заводе создавалось КБ по двигателям, главным конструктором которого был назначен Л.Д Чаромский. Этот шаг содержал в себе большой риск, так как опирался только на материалы ранее проводившихся, но так и не завершенных работ в ЦИАМе под руководством профессора А.Д. Чаромского по созданию авиационного двухтактного дизеля с противоположно движущимися поршнями мощностью 10000 л.с. (М-305). Используя задел по двигателю М-305, А.Д. Чаромский начал разработку танкового двигателя мощностью 580 л.с. (будущего 5ТД) по техническим требованиям, согласованным с А.А. Морозовым. При этом предполагалось, что серийное производство нового двигателя будет первоначально осваиваться на заводе им. В.А. Малышева. Это решение было второй предпосылкой возникновения в последующем упомянутой выше абсурдной ситуации.
Экспериментальный образец танка «объект 430» с двигателем 5ТД появился в 1957 г.
С самого начала стала выявляться ненадежность двигателя 5ТД. Заложенная в его конструкции высокая теплонапряженность цилиндро-порпшевой группы в сочетании с повышенным сопротивлением на выпуске из-за подсоединенной эжекционной системы охлаждения двигателя приводили к частым нарушениям нормального функционирования поршней и выходу из строя выпускных коллекторов. Кроме того, выяснилось, что при наиболее вероятных температурах окружающего воздуха (+25 °C и ниже) двигатель нельзя запустить без предварительного разогрева с помощью подогревателя. Всплыло немало конструктивных недостатков и других составных частей танка, в том числе крайне ненадежная работа облегченной ходовой части танка.
К тому же. еще находясь в стадии опытно-конструкторских работ, «объект 430» стал отставать по ряду характеристик от последних зарубежных образцов и от серийных танков Уралвагонзавода. Так, по огневой мощи он уступал появившемуся в 1960 г. американскому танку М60 со 105-мм пушкой, а также разрабатывавшемуся конструкторским бюро Л.И. Карцева с 1958 г. «объекту 166» (будущему Т-62) со 115-мм гладкоствольной пушкой.
Таким образом, первое детище новой концепции — «объект 430» — оказалось не на высоте как по надежности его основных составных частей, так и по перспективности ряда его тактико-технических характеристик. О принятии на вооружение Советской Армии такого танка не могло быть и речи.
Вариант нового танка, разработанный на Уралвагонзаводе и получивший название «объект 140», предусматривал сохранение компоновки танка Т-54 и использование V-образного четырехтактного дизеля типа В-2, форсированного по топливу до мощности 580 л.с. В техническом проекте «объекта 140» и изготовленных двух опытных заводских образцах был реализован ряд новых конструктивных решений, в том числе:
— вновь разработанная нарезная 100- мм пушка, ставшая базой для создания гладкоствольной 115-мм пушки, использованной позднее в танке Т-62;
— опорные катки из алюминиевого сплава с наружной амортизацией, внедренные в дальнейшем в танке Т-72;
— баки-стеллажи, позволившие выгодно использовать внутренний объем танка для увеличения боекомплекта пушки и возимого запаса топлива. Впоследствии подобные укладки были применены на всех серийных танках Уралвагонзавода, начиная с танка Т-55.
Опытный танк «объект 430» конструкции А.А. Морозова
Опытный танк «объект 140», разработанный под руководством Л.Н. Карцева.
Однако стремление во что бы то ни стало уложиться в заданную массу танка 36 т вынудило конструкторов принять ряд решений, неблагоприятно сказавшихся на технологичности изготовления некоторых составных частей танка, а также на трудоемкости и удобстве сборки и технического обслуживания танка. Так. для снижения высоты силового отделения конструкторы приняли решение повернуть двигатель набок, уложив его одним блоком цилиндров вниз. Наклонное положение двигателя делало невозможным доступ обычным способом к ряду деталей и узлов силового отделения. Подмоторную часть днища корпуса пришлось выполнить практически из одних люков. Кроме того, для облегчения бронекорпуса он был спроектирован с гнутыми бортами переменной толщины, изготовление которых оказалось возможным лишь на мощном прокатном оборудовании Ижорского завода. И, несмотря на все эти жертвы, заданная масса танка была превышена на полтонны.
Понимая необходимость кардинального пересмотра технических решений, заложенных в «объекте 140», Л.Н. Карцев, несмотря на понесенные Уралвагонзаводом затраты, нашел в себе решимость обратиться в адрес ЦК КПСС и СМ СССР с просьбой о снятии с завода работы по «объекту 140». Поскольку в руководящем центре преобладали сторонники харьковской концепции, они охотно, не без некоторого злорадства поспешили удовлетворить просьбу Л.Н. Карцева, расценив ее как полное поражение уральских оппонентов.
Вот тут мы и подошли к тому самому критическому моменту, который стал показателем компетентности представителей нашего руководящего центра.
Продолжение следует
Семен Федосеев