46. В кампании 1907 г.

46. В кампании 1907 г.

Обстоятельные экзамены по пяти предметам перед представительной из 47 человек комиссией во главе с контр-адмиралом Н. А. Матусевичем (1852-1912) обнаружили в большинстве ответственное отношение гардемаринов к задачам возрождения флота. Только 9 из 151 человека советом командиров были признаны недостойными звания офицера, но и из них большинству было позднее предоставлена возможность искупить грехи молодости. 16 апреля 1907 г. приказом № 311 А.И. Русина было объявлено о состоявшемся императорском повелении произвести в первый офицерский чин 97 мичманов флота, 31 подпоручика корпуса инженер-механиков флота и 5 подпоручиков корпуса корабельных инженеров флота. В соответствии с прежним ходатайством И.Ф Бострема и по рекомендации экзаменационной комиссии лучшие по своим успехам на экзаменах получили назначение на корабли, на которых они плавали в отряде. Вместе с поощрением за успехи в учебе и службе это позволяло укрепить дух товарищества в кают-компании, улучшить обучение и воспитание новой смены гардемаринов. 1 мая вновь произведенные офицеры были командированы со своих кораблей в Кронштадт, где получили новые назначения.

В.А. Белли, например, попал на миноносец, где с изумлением обнаружил, что его командир капитан 2 ранга П.М. Плен (1875-1918), герой порт-артурской обороны, не проявлял ни малейших намерений приобщить мичмана к службе, поделиться своим богатым опытом, ознакомить с картами, научить управлению стрельбой. Не утруждал себя командир и плаванием по створам, предпочитал ориентироваться в море по вешкам. А когда выяснилось, что не склонный к спиртному мичман совсем не способен поддерживать регулярно устраиваемые командиром застолья и ресторанные загулы, то и вовсе начал третировать своего помощника . Спасаться от командира пришлось переводом по собственной инициативе на краткие артиллерийские курсы. Не все, конечно, были таковы, как герой-выпивоха П.М. Плен или легендарный порт-артурский командир ‘ Силача" С.З. Балк (1866-1913), "отличившийся" на "Вынос ливом" при спасении севшей в Риликс-фиорде на камни яхты "Штандарт" в 1908 г. Гораздо больше было прогрессивных командиров, всерьез озабоченных возрождением флота, таких как начальник 2-го отряда (в который входил "Прочный") капитан 2 ранга И.В. Студницкий (1857-1929) или командовавший первым отрядом миноносцев Н.О. фон Эссен.

С приходом в Россию гардемаринский отряд окунулся в атмосферу мало в чем изменившейся бюрократической рутины. Подобно ледоколу "Ермак", который в начале мая провел корабли в Кронштадт, отряд оказался перед необходимостью "пробивать льды" этой рутины. Во-первых, сразу же были сорваны планы предполагавшегося еще И.Ф. Бостремом скорого ухода отряда в новое плавание. Без промедления, проведя экзамены в Либаве или Ревеле, он рассчитывал с открытием навигации перейти в Кронштадт, подготовить там кораблик плаванию, к 10 июня разместить новые смены гардемаринов и не позднее 18 июня уйти в плавание к Мурманскому берегу. Там можно было бы пробыть до 15 сентября, то есть два месяца вместо одного.

Для полноценной практики гардемаринов надо было бы включить в отряд два минных крейсера или два миноносца. Немедленно по приходу в Кронштадт, между 7 и 12 мая, произошла замена командующего отрядом, что не могло не привести к потере преемственности в понимании задач плавания и подготовки к нему. Командующим стал заботливо продвигавшийся вверх правящими сферами и только что произведенный в контр- адмиралы А.А. Эбергард. После недолгого опыта фактического командования броненосцами "Император Александр 11" на Балтике и "Пантелеймон" в Черном море (было еще вошедшее в послужные списки, но не состоявшееся командование "Цесаревичем" в Порт- Артуре), новый командующий не мог взять на себя инициативу непременного плавания на Мурман. Слишком велики оказались препятствия, которые надо было заново преодолевать.

Новая смена гардемаринов прибыла на отряд 15 июня. Их начали "занимать службой" и совсем не по нх прямому учебно-строевому назначению. Огромных усилий, в частности, требовал надзор за переполнявшими корабли портовыми мастеровыми. Корабли буквально удушал огромный некомплект их экипажей, который даже к началу октября составлял 350 человек, в том числе 250 матросов-специалистов. Как докладывал А. А. Эбсргард, "полный комплект необходим как для пользы практики нижних чинов, так и в целях поддержания судового и боевого порядка на отряде". С неполными командами невозможно обеспечить полноценную практику гардемаринов и учеников строевых квартирмейстеров старшего выпуска". Без перемен сохранилась и укоренившаяся с давних пор система "сплавливания" портовыми структурами на корабли неподходящих для службы на них матросов. Из молодых матросов только 150 человек-гораздо меньше потребности, и среди них – 10 негодных по состоянию здоровья ("Грыжи", "Глухари"). На 75 человек меньше ожидавшегося было пополнение учеников с "Герцога Эдинбургского", которые должны были восполнить списание учеников, прошедших курс плавания на отряде. Значительно менялся и офицерский состав, нехватка которого заставляла последовательно "вытягивать" тех же гардемаринов, кто не выдержал экзамены в Либаве, после плавания и тех, кто неудовлетворительно держал проверочные испытания. Таких еще 31 августа на "Цесаревиче" было 37, на "Славе" 29, на "Богатыре" 24 человека.

Одновременно приходилось вести обширные ремонтные работы, включавшие не только устранение повреждений по корпусу, переборку механизмов, но и усовершенствование артиллерии. На всех трех кораблях требовалось установить новые оптические прицелы (вот когда дошла до них очередь!). Для всех кораблей предстояла замена фугасных снарядов с новой взрывчаткой, а у бронебойных снарядов, имевших пироксилиновую иачинку, – заменить трубки. Эти работы начали еще в Либаве, сразу по окончании гардемаринских экзаменов. На "Цесаревиче" меняли лопасти гребного винта, поврежденного еще при взрыве 26 января 1904 г. в Порт- Артуре. На "Богатыре" требовалось (также в доке) полностью демонтировать подводные минные аппараты, заменить проржавевшие места в клинкетных коробках, азатем – установить новые станки 6-дм орудий.

Но замшелые портовые порядки, далеко ушедшие от заветов Петра Великого, продолжали создавать препятствия для флота. Пришлось вернуть на склады принятую было на корабли солонину. Годным для работ оказался лишь один Александровский док. К осени предстояло принять ожидавшиеся для отряда новые фугасные снаряды, снабженные тринитротолуолом, вместо прежнего пироксилина. Не к месту был и высочайший смотр, проведенный в угоду императору 10 мая.

Процедура была проведена по всей форме, а "Слава", получив изъявления императорской признательности за блестящий смотровой вид (стоит только представить, чего это могло стоить в разгар ремонтных работ) и боеготовность, должна была после этой никчемной процедуры войти в док для ремонта днища, скуловых килей и окраски подводной части.

Только 5 июля "Слава" и "Богатырь" вышли в море для уничтожения девиации. "Цесаревичу", шедшему на буксире на малый рейд, "повезло" боком сесть на отмель, которая при углублении рейда осталась незамеченной. Таким было "глубокое" реформирование ведомства после войны. По счастью, дело обошлось 20 минутами страхов и возни на фарватере, после чего, придя в себя, "Цесаревич" отправился в море для проверки данных технологических формуляров и уничтожения девиации. Собравшись в Биорке-Зунде, корабли 17 июля вышли на совместное маневрирование.

Все лето 1907 г. отряд вместо похода на Мурман провел в учебно-демонстрационных плаваниях в Финском заливе. Бюрократия, по-видимому, все еще не решалась для единственной своей реальной силы избрать подходящий маршрут. Конфуз с бездумно подписанным при участии А.А. Бирилева в 1906 г. договором с Вильгельмом II в Биорке заставлял императора быть осмотрительнее. Отряд же тем временем, не ведая о предстоящих здесь через 10 лет событиях, в очередном плавании до Усть-Нарвы занимался простейшими эволюциями, побывал в Рижском заливе, с 8 по 14 августа занимался рейдовыми учениями в оказавшейся весьма удобной для этого бухте Тагалахт на севере острова Эзель. Шли северные ветры, разводили здесь крупную волну, отчего шлюпки с гардемаринами приходилось целые сутки держать на берегу. Весьма неустроенной, не соответствующей значению бухты на краю империи, была и телефонная связь. Ближайший телефон располагался в поселке Кильконд, отчего от него в Аренсбург удавалось позвонить два раза в неделю. Радиосвязь с Либавой из-за возвышенного берега удавалась только через Гельсингфорс. Негостеприимно принимали отряд и в Либаве, куда за углем пришли 14 августа. Здесь чрезвычайно медленным подвозом сорвали акцию отдела заготовлений ГУКиС по недопоставке на кораблях донецкого угля, отчего на "Славе" и "Богатыре" успели получить только по 100 т.

23 августа совершили плавание к входу в Пиллау, предполагая остров Готланд обойти с запада. Но от этого намерения заставили отказаться разогревшиеся на "Цесаревиче" мотылевые подшипники. В походе отличился "Богатырь" (командир капитан 1 ранга В. К. Гире 2-й, уверенно справившийся с задачей на заданной ему скорости обнаружить отряд.

За время плавания продолжали изучать присланную для отзыва и проверки на отряде "Организацию артиллерии в бою", которая, как видно из названия, должна была стать русским вариантом существовавшего до войны подобного документа в японском флоте. Оказалось, что документ, подготовленный в комиссии З.П. Рожественского, нуждался в основательной доработке.

В плавании с ‘Цесаревичем"

25 августа, придя в бухту Тагалахт, подвели итоги первого периода походного обучения гардемарин. В советах офицеров кораблей, проверив их подготовку, констатировали "слабый уровень практической подготовки по специальным отраслям службы, а равно и служебной тренированности молодых людей до выхода из Морского корпуса". Это значило, что в корпусе еще не успели должным образом обновить и расширить программы обучения. Пока что, в противоположность опыту прошлого года, с кораблей решили никого не списывать. Только четверо, убоявшихся строгости плавания, просили произвести в подпоручики по адмиралтейству и тем избавить от сомнительной перспективы провала на экзаменах для получения лейтенантского чина после плавания.

Очень долго, чуть ли не до момента выхода, утрясали в верхах маршрут плавания отряда и связанные с ним расходы. Из-за этого нельзя было дать ответ отделу заготовлений ГУКиС, предполагавшему для уменьшения расходов на оплату дорогого кардифского угля, приход отряда в Бизерту, для того чтобы прислать из Черного моря пароход с донецким углем. Маршрут получался с заходами в 19 портов с 10 погрузками (включая Либаву и Кронштадт).

Неготовность и нежелание бюрократии к действенным реформам проявились в откровенном пренебрежении к созданию береговых радиостанций и к станциям гардемаринского отряда. Документы (выявленные в работе о минных крейсерах класса "доброволец") свидетельствуют о том, что в меру своих амбиций весомые препоны начальнику 1-го отряда минных судов Н.О. Эссену в те же годы умело создавали командиры порта императора Александра III – сначала контр-адмирал А. А. Ирецкой, затем состоявший в этой должности с 28 декабря 1906 г. по 1 октября 1908 г. контр-адмирал И.К. Григорович.

В рапорте новому морскому министру из Нарвской губы о деятельности отряда с 10 мая А. А. Эбергард признавался в том, что ему приходится завидовать привилегированному положению царских яхт. Им, оказывается, в обеспечении радиосвязи постоянно предоставлялось предпочтение перед единственным на Балтике соединением больших боевых кораблей. Всем сообщениям отряда по радио постоянно создавали помехи во множестве переполнявшие эфир частные депеши "к лицам свиты их величеств", шедшие из ГМШ, форта Меншиков, Гельсингфорса и Ревеля. Правила радиотелеграфирования, установленные приказом Главного командира флота и портов и начальника морской обороны Балтийского моря, все названные береговые радиостанции полностью игнорировали. Хотя они располагали обычным телеграфом. Всем, видимо, хотелось воспользоваться только что утвердившейся, не примененной должным образом в войне, новомодной радиосвязью. В результате этой вакханалии в эфире береговые станции, всецело занятые частными депешами, отказывались отвечать на вызовы станций отряда, не принимали его радиограмм (даже не зная о степени их важности) и просили "не мешать их переговорам".

Особенно трогательно было слышать, с какой завидной правильностью совершались отправления службы флаг-капитана его императорского величества. В перерывах между застольями ему регулярно доставляли пустейшие по содержанию телеграммы дажес яхт, стоявших в Котке. Все они, включая ежедневные рапорты о числе больных и воде в трюме, без малейших ограничений транслировались на центральную станцию адмиралу К.Д. Нилову (1856-1919). Командующему же отрядом, даже стоя в Биорке, в своей радиосвязи приходилось полагаться лишь на добрую волю береговых телеграфистов.

Но связываться с царской свитой или беспокоить государя жалобой новоназначенный министр не решался, и радиовакханалия над Финским заливом могла бы стать великолепным озвучанием какого-нибудь театра абсурда.

Архив сохранил эти свидетельства вольготной жизни беззаботных тунеядцев, сидевших на шее армнии флота. В выписках из журнала станции искрового телеграфа "Цесаревича" теснились запросы в Гельсингфорс из-под адмиралтейского шпица. 30 и 31 августа на потерпевшую аварию яхту "Штандарт", обгоняя одна другую, сыпались адресованные свите Его величества генерал-майору А.Н. Орлову (1867-1916) поздравления с днем ангела: "Пьем дружно жбанчик до дна за здоровье именинника и от души желаем здоровья своему дорогому командиру". Доблестный корнет Скрупенский 2-й был лаконичен: "Полк от души поздравляет. Пьем здоровье". Полковник В.А. Комаров телеграммой № 31 умолял также обретавшего на "Штандарте" флигель- адъютанта А.А.Дрентельна: "Ради бога узнай, задержано Военным министерством или у вас мое назначение. Телеграфируй". В ряд с этими государственной важности свитскими депешами летели на "Штандарт" изъявления чувств княжне Оболенской: "Шлем сердечный привет" от княжны Надежды Эшарап и "Сердечно поздравляю, шлю привет" от Марии Сперанской. И все это – лишь малая доля депеш и только за время с 8 по 31 июля и с 30 августа по 2 сентября 1907 г.

Немудрено, что при таком уровне служебной этики и таких понятиях о служебном долге произошла позорная. едва не кончившаяся катастрофой авария у Або 25 августа 1908 г. императорской яхты "Штандарт’". Как писал участник того происшествия С.Н. Тимирев (1875- 1932, Шанхай), немедленно подлетевший к борту яхты охранный миноносец "Выносливый" снес о се рангоут свою радиосеть (а по воспоминаниям В.А. Белли, сломал себе и рею, которая, рухнув на палубу яхты, усилила панику среди придворной челяди). Командир миноносца С.3. Балк без промедления, не считаясь с присутствием на борту императора и флаг-капитана, вознамерился тут же повесить на своей рее виновного, как он решил, лоцмана. По счастью, яхта, сама себя посадившая днищем на никому не известную скалу, сидела на ней прочно. Ее 16° крен несколько уменьшился, и она "лишь продолжала немного оседать носом, своей тяжестью все более и более, прорывая и уминая себе днище, лежавшее на каменной гряде".

В обстоятельнейшем рассказе С.Н. Тимирева "Шхерное плавание 1907 г.", помешенном в журнале "Военная быль" (1966, № 82), говорилось о благостных образах императора и его семейства, о рыцарском долге адмирала К.Д. Нилова, о царившей на яхте обстановке всеобщего "обожания" царской семьи. Трогательными были подробности о развлечении детей на "детском острове" на рейде Питконас (с 1908 г. – рейд Штандарт), непременных приглашениях свободных офицеров яхты к любимым императором играм в "буль", в лото и в домино, катаниям с детьми на роликах, занятиям особенно любимым императором гребным спортом (императрица всегда на руле), "паровым экскурсиям" по близлежащим островам рейда, охота (в загонщики брали матросов) и прочим видам практиковавшимся на яхте мероприятиям. Не оставалось только места для размышлений о Цусиме и о том пути, куда вел Россию такой доступный ("любил и понимал простую, не показную судовую жизнь"), уже впадавший в религиозный мистицизм император.

Начальник главной квартиры императорского двора генерал В.Н. Орлов (слева) и флаг-капитан императора Николая II контр-адмирал К.Д. Нилов. Фото 1907-1910 гг.

Для большинст ва офицеров, привычно шагавших протоптанными путями карьеры, эти размышления оставались недоступны. И вот тот же С.Н. Тимирев, сам от них безмерно далекий, уже в 1917 году изумлялся поведению сослуживцев относительно созревавших в стране событий. Так же далеки были от них и плававшие на гардемаринском отряде.

Узнав об аварии "Штандарта", А.А. Эбергард немедленно с отрядом вечером 29 августа снялся с якоря и вслед за броненосцем "Император Александр II" перешел в Ганге. Помощь яхте ограничилась лишь ролью ретранслятора в Гельсингфорс радиограмм яхты (ее сеть, видимо, вместе со своей снес при подходе к борту неуравновешенный Балк). Тогда-то корабли и окунулись в придворную радиовакханалию с "сердечными приветами" и "жбанчиком до дна". Бюрократия опять оказалась у разбитого корыта из-за отсутствия организованной спасательной службы и вынуждена была обратиться за помощью к частной фирме Горста. Вопреки всем сомнениям, она за восемь дней сумела, заделав пробоину, снять яхту со скалы. В Рилакс-фиорд под Ганге прибыла из Дании присланная вдовствующей императрицей Марией Федоровной вторая (традиционно предоставлявшаяся ей для путешествия) императорская яхта "Полярная звезда". На ней августейшие туристы вернулись на рейд Питконас, и детские игры на острове возобновились.

1 сентября, ввиду выяснившейся обстановки, получили разрешение перейти в Кронштадт для приемки новых 12-дм и 6-дм снарядов. Через две недели перешли в Бнорке для погрузки полных запасов угля. (В Кронштадте для этого пришлось бы входить в его тесную мелководную гавань). 23 сентября к походу были готовы. Теперь предстояло счастье лицезреть императора во время устроенного им смотра.

Дабы не отвлекать государя от страстно излюбленных им прогулок на байдарке ("урвался на часок" – записывал он в дневнике), смотр собирались устроить чуть ли не на рейде Питконас. 23 сентября министр И.М. Диков докладывал адмиралу К.Д. Нилову, что суда гардемаринского отряда сидят 29 фут и что ближайшие порты к Питконасу – Трапезунд или Биорке. От императора ожидали повеления – куда отряду следует прибыть для смотра. Представление было назначено в ближайшем от Питконаса (где стояла "Полярная звезда") 8-мильном удалении по его меридиану на шхерном фарватере, шедшем от о. Нерви.

В 9 ч утра 24 сентября корабли снялись с якорей на Большом рейде Кронштадта. Из-за густого тумана скорость с 12 уз уменьшили до 6. Миновали в 10 милях остров Сескар. В 1,5 милях от маяка Нарви, где следовало повернуть на шхерный фарватер, стали в тумане на якорь. Чтобы обозначить свое присутствие для проходивших судов, осветились на ночь дуговыми фонарями. В час ночи после проливного дождя прояснило, что позволило убедиться в правильности своего места по счислению относительно маяков Соммерс и Нерви.

В 2 ч 30 мин 25 сентября снялись с якоря и, обогнув Нерви с запада, легли на шхерный фарватер. Августейшая чета высадилась на "Цесаревич" в 10 ч утра с борта явившегося из шхер с большим конвоем посыльного судна "Дозорный". На остальные корабли ес доставлял адмиральский паровой катер "Цесаревича", под конвоем парового катера "Славы". В остальном все прошло по издавна заведенному ритуалу: брейд-вымпел государя, поднятый на очередном из посещаемых кораблей, строй матросов и офицеров, милостивые слова тем, кто как-то мог запечатлеться в памяти императора, изъявление признательности за службу. Уже в 11 ч 30 мин "Дозорный" в сопровождении конвоирующих эсминцев (еще одно утешение государя после Цусимы) "Пограничник", "Забайкалец", "Стерегущий", "Украина", "Эмир Бухарский", "Трухменец" и миноносец "Бурный" удалился в Питконас. Как докладывал министру адмирал Нилов, "Его величество изволил остаться довольным как отменным состоянием судов, так и бодрым видом команд, и после смотра отряд отправился по назначению".

В 2 ч по личному разрешению царя (сигнал с ‘Полярной звезды") отряд снялся с якорей и утром 27 сентября подошел к Либаве. Четыре часа ожидали, пока разойдется туман, чтобы войти в порт. Здесь приняли 700т донецкого угля для продолжения испытаний его пригодности для водотрубных котлов. Запас этого угля предстояло получить в предстоявшем плавании доставкой пароходом из Черного моря в Средиземное. Пока что уголь проявлял себя повышенной температурой в угольных ямах. На "Славе" она доходила до 70° R, отчего пришлось его сжечь в первую очередь. В полдень 30 сентября после молебна и обеда команды начали, не боясь тумана, выходить из гавани. О проходе ворот с кораблей докладывали командующему по радио. Все обошлось благополучно. Отряд проложил курс на запад.