6.1. Начало войны. Первая минная постановка

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

6.1. Начало войны. Первая минная постановка

Накануне Великой Отечественной войны крупные надводные корабли Черноморского флота были объединены в эскадру, включавшую линейный корабль, отряд легких сил (ОЛС) и бригаду крейсеров. В состав ОЛС входили новые корабли, построенные в годы советских пятилеток,- крейсера «Ворошилов» и «Молотов», лидеры эскадренных миноносцев «Москва» и «Харьков», эсминцы типа «Сторожевой» («Смышленый», «Сообразительный», «Способный», «Свободный») [373] Лидеры и эсминцы составляли 3-й дивизнон эскадренных миноносцев.

В бригаду крейсеров входили крейсера «Красный Крым», «Красный Кавказ» и «Червона Украина», 1-й дивизион эскадренных миноносцев типа «Новик» («Дзержинский», «Железняков», «Незаможник», «Фрунзе», «Шаумян») и 2-й дивизион эскадренных миноносцев типа «Гневный» во главе с лидером «Ташкент» («Быстрый», «Бодрый», «Бойкий», «Безупречный», «Бдительный», «Беспощадный») [374].

Фашистская Германия не имела на Черном море своих военно-морских сил, но рассчитывала привлечь к боевым действиям флот королевской Румынии, состоявший из семи миноносцев, двух вспомогательных крейсеров, которые могли использоваться как минные заградители, трех канлодок, трех торпедных катеров, двенадцати тральщиков и одной подводной лодки. Таким образом, Черноморский флот во всех отношениях значительно превосходил военно-морские силы вероятного противника [375].

В начале второго часа ночи 22 июня 1941 г. в штабе Черноморского флота была принята телеграмма наркома ВМФ Н. Г. Кузнецова. Она содержала приказ всем флотам, кроме Тихоокеанского, немедленно перейти на оперативную готовность № 1. О получении телеграммы НК ВМФ стало известно от дежурного шифровальщика, который сразу же позвонил ком флоту на квартиру и сообщил, что «из Москвы пришла важная шифротелеграмма» [376] Прибыв в штаб флота, командующий Черноморским флотом в 1 ч 15 мин объявил по флоту оперативную готовность № 1. В 1 ч 55 мин в главной базе был сыгран сигнал «Большой сбор» и отдано приказание произвести затемнение всех объектов базы и города [377] Глухо ударила пушка с Константиновской батареи, взлетели в ночное небо сигнальные ракеты.

В ту тревожную предвоенную ночь командир «Красного Кавказа» капитан 2 ранга А. М. Гущин не сходил на берег. Жена с сыном уехали в Москву к родственникам, квартира в доме на улице Ленина пустовала. А. М. Гущин вышел из каюты на верхнюю палубу. В полной темноте слабо различались очертания крейсера, в бухте едва заметно светились синие огни дежурных кораблей. Дождавшись доклада дежурного по кораблю о прибытии увольнявшихся на берег краснофлотцев и старшин, он вернулся в каюту и прилег на диван. Но долго спать не пришлось около двух часов ночи в каюту вошел дежурный по кораблю и доложил; «Товарищ командир, в главной базе объявлен „Большой сбор”». А. М. Гущин приказал играть боевую тревогу. Зазвенели колокола громкого боя, по корабельной трансляции объявили: «Боевая тревога! Корабль к бою и походу изготовить!» Минуты через две-три старший помощник командира капитан-лейтенант К. И. Агарков уже встречал А. М. Гущина у боевой рубки с докладом: «Корабль к бою [378] готов» .

Крейсер «Червона Украина» стоял на бочках в Северной бухте между Алексеевским равелином и Инженерной пристанью носом к выходу в море. Командир крейсера Н. Е. Басистый и военком В. А. Мартынов в этот день тоже не сходили на берег и были на корабле. Быстро одевшись по сигналу боевой тревоги и выскочив на верхнюю палубу, В. А, Мартынов догнал спешившего на мостик Н. Е. Басистого. На вопрос, чем вызвана боевая тревога, он отделался одной фразой; «Получено приказание от оперативного дежурного флота – всем кораблям боевая готовность № 1», Было видно, что другой информацией он не располагает. У правого борта крейсера уже тарахтели моторы катеров и баркасов, стоявших под выстрелами. Краснофлотцы-оповестители спускались вниз по штормтрапам и шкентелям на плавсредства, чтобы вызвать на корабль командиров и сверхсрочнослужащих, сошедших вечером на берег.

Было около двух часов ночи, когда на квартиру командира бригады крейсеров С. Г. Горшкова прибыл краснофлотец-оповеститель с приказанием немедленно явиться на свой флагманский корабль. На Графской пристани С. Г. Горшкова ожидал командирский катер с «Червоной Украины;». Прибыв на крейсер, комбриг принял доклад начштаба бригады В. А. Андреева о том, что по приказанию наркома ВМФ флот переведен на оперативную готовность № 1.

Около трех часов ночи поступило сообщение от постов службы наблюдения и связи (СНиС) в Евпатории и с мыса Сарыч о шуме моторов неизвестных самолетов. Самолеты приближались к Севастополю со стороны моря. В городе завыли сирены воздушной тревоги, на Корабельной стороне заревел гудок Морзавода. Но у всех еще живо было в памяти недавнее заявлении ТАСС от 14 июня 1941 г., и в атмосфере постоянных напоминаний «не поддаваться на провокации», созданной Сталиным и его окружением, трудно было сразу перестроиться на то, что война стала уже неотвратимой реальностью, что нужно не выжидать, пока фашистские самолеты сбросят бомбы на город, а стрелять и уничтожать их.

Из Исторического журнала штаба Черноморского флота: «3 ч 07 мин Константиновский пост СНиС донес оперативному дежурному штаба ЧФ, что слышен гул моторов самолетов. С гЗ ч 15 мин до 3 ч 50 мин к оперативному дежурному штаба ЧФ поступило несколько донесений с постов СНиС о сбрасывании с самолетов бомб в различных пунктах главной базы. В 3 ч 13 мин зенитная батарея 61-го артиллерийского полка открыла огонь по самолетам. В 3 ч 48 мин в городе разорвались 2 бомбы, в 3 ч 52 мин в районе водной станции разорвалась третья. В 4 ч 12 мин 59-й батареей сбит самолет противника. В 4 ч 13 мин над главной военно-морской базой установлен барраж истребителей» [379].

Тот, кто фиксировал эти события, еще не знал, что фашистские самолеты сбрасывали не бомбы, а донные неконтактные мины, стремясь закупорить эскадру Черноморского флота в главной базе. Мины сбрасывались на парашютах, чем было вызвано также подозрение в высадке воздушного десанта.

Получив указание оперативного дежурного, С. Г. Горшков также отдал приказание всем кораблям бригады открыть огонь по самолетам [380], которые шли со стороны моря на небольшой высоте, то появляясь в лучах прожекторов, скользивших над бухтой, то опять исчезая в непроглядной тьме.

Командир «Красного Кавказа» А. М. Гущин вместе с командиром артиллерийской боевой части В. А. Коровкиным находились в боевой рубке крейсера. Они вышли на открытый мостик. Лучи прожекторов, попадая в узкие прорези амбразур, проделанных в толстой броне, слепили глаза. Басовитый гул самолетов то пропадал, то слышался снова. Прожекторные лучи, перекрещиваясь над головой, неожиданно выхватывали из тьмы яркие точки – самолеты врага, и сразу к ним устремлялись светящиеся трассы очередей зенитных пулеметов и автоматов. На мостик «Красного Кавказа» поднялся исполнявший тогда обязанности командира зенитного дивизиона корабля лейтенант П. И. Машенин. «Алексей Михайлович,- обратился он к командиру,- это война?» «По-видимому, да,- ответил Гущин,- готовьте дивизион к отражению атак самолетов противника».

Когда крейсер «Червона Украина» открыл стрельбу по самолетам, военком корабля В. А. Мартынов спросил у командира корабля Н. Е. Басистого: «В чем дело, почему стреляем?» Н. Е. Басистый ответил: «Приказано вести огонь из малокалиберных зениток по самолетам, появляющимся в непосредственной близости от корабля, из 100-мм установок пока огня приказано не открывать» [381].

В 3 ч 50 мин налет фашистской авиации закончился. Военные объекты главной базы не пострадали, попытка противника полностью заминировать выход из бухты, как выяснилось позже, закончилась безрезультатно. Но все же несколько мин упало в воду, и места их приводнения были неизвестны. Это свидетельствовало о том, что командование флота, переводя корабли на повышенную боевую готовность, совершило непростительную ошибку – не предусмотрело рассредоточения кораблей на случай нападения противника с воздуха. Нетрудно было догадаться и о замыслах гитлеровцев минировать выход из бухты, а затем бомбовыми ударами пикировщиков уничтожить запертые там корабли, Ситуация осложнялась тем, что выставленные противником магнитные мины имели приборы кратности, что сильно затрудняло борьбу с ними, Мины срабатывали под воздействием магнитного поля корабля, а ни один корабль Черноморского флота не был оборудован размагничивающим устройством. Отсутствовали и тралы для траления магнитных мин [382].

В 4 ч 35 мин командующий флотом приказал произвести траление от мин опасных районов. По фарватерам и местам попадания мин начали ходить быстроходные катера, сбрасывая глубинные бомбы, которые вызывали детонацию магнитных мин.

В течение дня 22 июня все соединения и части Черноморского флота перешли на оперативную готовность № 1 [383] На минах, выставленных противником в первый день войны, подорвались буксир СП-12 и позже эсминец «Быстрый», выходивший на испытания после ремонта.

С 23 июня по 21 июля 1941 г. на Черноморском флоте производилась постановка оборонительных минных заграждений. Мины ставились в районах Севастополя, Одессы, Керчинского пролива, Новороссийска, Туапсе и Батуми [384] В районе Севастополя мины ставились в соответствии с планом обороны главной военно-морской базы, разработанным до начала войны. Поскольку в сжатые сроки необходимо было выставить большое количество мин и минных защитников, кроме кораблей охраны водного района к постановке мин были привлечены крупные корабли.

Постановка мин в районе главной базы в период 23-27 июня была возложена на бригаду крейсеров в составе «Красного Кавказа», «Червоной Украины», эсминцев «Бойкий», «Беспощадный» и «Безупречный», а также на минный заградитель «Коминтерн» В связи с ремонтом крейсер «Красный Крым» к постановке мин в районе Севастополя не привлекался. Управлял отрядом заградителей командир бригады крейсеров капитан 1 ранга С. Г. Горшков [385].

Для обеспечения безопасности кораблей-постановщиков мин в западной части Черного моря вели периодическую разведку самолеты МБР-2 с заданием своевременно обнаружить надводные корабли и подводные лодки противника. К западу от острова Змеиный был развернут дальний дозор в составе нескольких подводных лодок. Для противолодочной и лротивокатерной обороны постановщиков мин мористее районов постановки минных заграждений были высланы тральщики и катера МО. Непосредственная охрана крейсеров на переходе к месту постановки возлагалась на эскадренные миноносцы. На случай обнаружения дозорами кораблей противника в главной базе в трехчасовой готовности к выходу дежурил отряд прикрытия в составе одного из новых крейсеров и трех эскадренных миноносцев.

Авиационное прикрытие кораблей осуществлялось морской истребительной авиацией методом «дежурства на аэродроме». Кроме того, в районах постановки мин в состояние боевой готовности была приведена береговая артиллерия. В систему наблюдения за противником были также включены посты СниС и КП береговых батарей [386] Впервые для дальнего обнаружения самолетов противника использовалась радиолокационная станция крейсера «Молотов» [387] Приемка мин на борт крейсеров производилась на рейде Северной бухты при стоянке на бочке. Мины доставлялись на баржах и грузились на палубу крейсеров корабельными кран-балками и стрелами. Мины доставлялись из минных арсеналов предварительно подготовленными к постановке и окончательно готовились корабельными запальными партиями на переходе к месту постановки.

Чтобы избежать опасности быть атакованными самолетами противника в акватории бухты с минами на борту, крейсера сразу же после погрузки выходили в море и следовали в район минных постановок.

Утро первого дня войны в Севастополе выдалось солнечным, на море был полный штиль. Над трубами кораблей, стоявших на рейде, колыхалось едва заметное марево – все держали котлы под парами и были готовы к немедленной съемке с якоря. В 12 ч на кораблях эскадры началась трансляция выступления наркома иностранных дел В. М. Молотова, затем состоялись митинги.

Сразу после окончания митинга на «Червоной Украине» С. Г. Горшков получил приказание из штаба флота принять мины и приготовиться к постановке минных заграждений в районе Севастополя.

Остаток дня потратили на изучение документов – карты минной постановки, доставленной из штаба флота, наставления минной службы. Одновременно уточнили обязанности командиров по приемке и постановке мин, определили конкретный состав запальных партий и команд сбрасывания.

Первым в ночь с 22 на 23 июня приступил к приемке мин крейсер «Червона Украина». Мины принимали с баржи, подошедшей к борту, с помощью своих стрел и лебедок. Одна за другой мины опускались на палубу и по минным дорожкам откатывались в корму, ближе к минному срезу. С помощью специальных тросов с талрепами они надежно крепились к минным рельсам. За ночь приняли на борт более 100 мин типа КБ. С рассветом на крейсере сыграли боевую тревогу.

Корабль быстро снялся с бочек и вышел в море. Фарватер уже протралили, но опасность подрыва на сброшенных накануне вражеских минах была велика. Впереди шел эскадренный миноносец, который должен был ставить минные защитники [388] Наконец штурман доложил командиру корабля, что «Червона Украина» вышла в точку начала постановки минного заграждения. По корабельной трансляции раздалась команда: «По местам стоять, мины ставить!» Экипаж занял свои места по минному расписанию. Главное в постановке минных заграждений – это соблюсти точность расположения в соответствии с заданными координатами, выдержать заданные углубления мин и интервалы между ними. Об этом хорошо помнили все краснофлотцы и командиры, занятые в проведении минной постановки. Командир минно-торпедной боевой части, находившейся по расписанию на юте, пустил секундомер и скомандовал; «Правая!» Одну за другой через равные интервалы времени краснофлотцы подкатывали полуторатонные мины к кормовому срезу и сбрасывали их за борт. На черных корпусах мин виднелись надписи; «Смерть фашизму!», «Смерть Гитлеру!», «Фашистские корабли – на дно!». «Червона Украина» успешно выполнила первое боевое задание, на картах минной обстановки появилось первое фактически выставленное минное заграждение.

В этот же день в 5 ч 17 мин вместе с эсминцем «Бойкий» вышел на минную постановку у главной базы и минный заградитель «Коминтерн». Он принял на борт 120 мин и успешно выставил их, затратив на это около 20 мин [389] Крейсер «Красный Кавказ» приступил к погрузке мин утром 23 июня. В течение двух часов на борт было принято 110 мин [390] Мины закрепили по-походному, выставили часовых. За один день изменился облик крейсера – верхняя палуба загромождена минами, шаровой краской закрашена вся «медяшка», краснофлотцы открытых боевых постов надели каски. На мостик поднялся командир минноторпедной боевой части старший лейтенант А. Е. Герасимов и доложил командиру корабля: «Мины приняты. Запальная партия готовит мины к постановке». Через несколько минут поступил доклад и от инженер-капитана 3 ранга Г. И. Купца о готовности машин.

«Красный Кавказ» снялся с бочки и дал ход. Миновав мелководную часть фарватера, все облегченно вздохнули, но минная опасность сохранялась. Как только вышли в море, сигнальщики доложили: «Группа самолетов, справа шестьдесят, высота три тысячи!» А. М. Гущин приказал увеличить ход и начал маневрировать курсами. Вражеские бомбардировщики ложились на боевой курс, открыли стрельбу 100-мм зенитные пушки мичмана И. М. Гойлова. Он только что закончил Черноморское ВВМУ и проходил стажировку на «Красном Кавказе», дублируя командира батареи. Разрывы ложились на высоте точно и кучно, но все время отставали от вражеских бомбардировщиков по курсу, несмотря на введение максимальных поправок, предусмотренных таблицами стрельбы. С такой высокой скоростью бомбардировщиков зенитчики сталкивались впервые. Л. М. Гущин приказал управляющему огнем лейтенанту П. И. Машенину ввести поправку на скорость, превышавшую табличную. Когда фашистские самолеты начали атаку, войдя в пологое пикирование, снаряды стали рваться точно в их боевых порядках. Не выдержав меткого огня зенитчиков, самолеты круто развернулись и скоро пропали из вида.

Штурман корабля капитан-лейтенант Н. П. Елисеенко вскоре доложил: «Подходим к месту постановки». А. М. Гущин еще раз проверил частоту вращения турбин по тахометрам. Командир боевой части номер три старший лейтенант А. И. Герасимов занял свое место на юте и убедился в исправности телефонной связи с мостиком. Капитан-лейтенант Н. П. Елисеенко начал отсчет времени, оставшегося до постановки мин. На юте с поднятой рукой стоял А. И. Герасимов, краснофлотцы уже приготовились столкнуть первую мину за борт. Время, оставшееся до постановки, близилось к нулю. А. М. Гущин взял микрофон и громко скомандовал: «Начать постановку мин!» До мостика донеслась команда А. И. Герасимова: «Левая!» и послышался всплеск упавшей за борт мины. Крейсер «Красный Кавказ» приступил к выполнению первого боевого задания.

«Выставлены все 110 мин»,- доложил через 15 мин на мостик А. И. Герасимов. Крейсер лег на обратный курс и пошел вдоль кромки минного поля, устанавливая минные защитники. Первая постановка прошла успешно – ни одна мина не всплыла, все мины и минные защитники прочно стали на якоря. Возвратившись в базу, экипаж «Красного Кавказа» получил возможность отдохнуть. Но в тот же день командиру крейсера А. М. Гущину был доставлен из штаба флота срочный пакет с планом следующей минной постановки. На этот раз предстояло ставить мины в ночь с 23 на 24 июня совместно с крейсером «Червона Украина» и эскадренным миноносцем «Безупречный». Руководство операцией возлагалось на командира бригады С. Г. Горшкова. Вечером, когда корабли принимали мины, комбриг провел с командирами крейсеров Н. Е, Басистым, А. М. Гущиным и командиром эсминца «Безупречный» тактическую игру на карте с целью уяснения задач и действий кораблей в предстоящей минной постановке.

С. Г. Горшков прежде всего обратил внимание командиров на точность постановки минного заграждения, на береговые навигационные ориентиры, по которым следует определять место корабля; на удержание расчетных курса и скорости при постановке, а также на строгое соблюдение временных интервалов при сбрасывании мин. Предполагалось ставить мины при маневрировании в строю фронта в две линии с расстоянием между минами в каждой линии, равным наименьшему минному интервалу (наименьшее расстояние между двумя соседними линиями в ряду.- И. Ц.).

«Мы затратили на это (игру на карте.-И, Ц.) около двух часов,- вспоминает А. М. Гущин,- С, Г. Горшков тщательно отработал с нами все маневры от съемки с бочки до возвращения в базу и отпустил, лишь убедившись, что задание усвоено до мельчайших подробностей» [391].

Ночью корабли вышли в море. Первой снялась с бочки и дала ход «Червона Украина» флагманский корабль отряда. С флагмана передали сигнал: «„Красному Кавказу” и „Безупречному” следовать за мной». Благополучно миновав опасный участок фарватера, корабли взяли курс в район минной постановки. По сигналу флагмана на подходе к точке начала постановки корабли перестроились в строй фронта. Рядом с «Червоной Украиной» шел «Красный Кавказ», а еще мористее – эсминец «Безупречный», устанавливавший минные защитники [392] Противник не оказывал противодействия минной постановке, Личный состав, уже получив ший необходимый опыт в предыдущий выход, действовал более четко и слаженно. Скрытно закончив постановку мин, корабли легли на обратный курс. Уже рассвело, когда отряд подходил к Севастополю. Не сбавляя хода, корабли сделали поворот и легли на открывшийся Инкерманский створ, строго придерживаясь оси входного фарватера. Линия бонового заграждения быстро приближалась. На расстоянии двух кабельтовых в кильватер «Червоной Украине» следовал «Красный Кавказ», а за ним – эскадренный миноносец «Безупречный». Неожиданно справа по курсу, когда «Червона Украина» уже находилась примерно в полутора кабельтовых от боковых заграждений, в воротах показался дымивший буксир, который тянул за собой громоздкий 25-т плавкран. На буксире тоже увидели быстро приближавшиеся корабли и изо всех сил старались побыстрее освободить дорогу. Миновав ворота боновых заграждений, буксир с краном сразу же свернул влево. А. М. Гущин с мостика «Красного Кавказа» по привычке оценил расстояние между «Червоной Украиной» и буксиром – достаточно ли оно для расхождения.

Когда буксир, поравнявшись с носом крейсера, пересек кромку фарватера, перед «Червоной Украиной» встал огромный столб воды, в воздух взлетели обломки плавкрана, затем донесся глухой звук мощного подводного взрыва. Н. Е. Басистый сам бросился к машинному телеграфу и перевел стрелки на «средний назад». Внезапная остановка могла привести к столкновению с «Красным Кавказом», но А. М. Гущин, заметив, что шары на флагмане поднялись на «Стоп», быстро оценил обстановку и тоже дал задний ход. Плавкран, накренившись на правый борт, быстро погружался в воду. Оставшиеся в живых после взрыва краснофлотцы плыли к буксиру. Но на нем заклинило руль, и он беспомощно описывал циркуляцию перед носом «Червоной Украины». Буксир наконец застопорил ход и стал подбирать краснофлотцев. Корабли задним ходом отходили от места взрыва. Вдруг флагман застопорил ход, и на фале его фок-мачты взвился флаг «Покой», означавший «поворачиваю вправо». Корабли продублировали сигнал и тоже начали поворот вправо, хотя маневр вызывал у командиров некоторое недоумение – приходилось снова пересекать опасное место. Но С. Г. Горшков, предположив, что взрыв одной мины обязательно привел бы к детонации других мин в этом месте, решил сделать поворот на обратный курс именно здесь. Закончив поворот, корабли в течение 10 мин шли обратным курсом, а затем, выйдя на чистую воду, легли в дрейф.

Было ясно, что взорвалась одна из магнитных мин, сброшенных фашистскими самолетами. Сработал прибор кратности, установленный на никому не известное число крат. Только счастливая случайность спасла от гибели «Червону Украину», Через несколько дней, 1 июля, на такой же магнитной мине подорвался эсминец «Быстрый».

С. Г. Горшков запросил оперативного дежурного штаба флота: «Открыт ли входной фарватер?» Ответ затянулся. Подоспевшие катера МО бомбили фарватер глубинными бомбами. Наконец получено «Добро» на вход в базу, и корабли, вытянувшись в кильватерную колонну, снова легли на Инкерманский створ.

В течение суток 25 июня крейсера «Красный Кавказ» и «Червона Украина» продолжали постановку оборонительных минных заграждений у главной базы совместно с эскадренными миноносцами 2-го дивизиона. Минный заградитель «Коминтерн» ежедневно выходил на постановку мин в течение 23-27 июня. Три выхода он сделал с эсминцами «Бойкий» и «Безупречный», а остальные самостоятельно. Привлечение к минным постановкам крейсеров, эскадренных миноносцев и минного заградителя «Коминтерн», способных принимать на борт 100-110 мин и обладавших высокой скоростью – до 29,5 уз (кроме «Коминтерна», имевшего скорость 12 уз), а также сравнительно сильным зенитным вооружением, позволили выставить мины в короткие сроки и без потерь в условиях уже начавшейся войны. Однако необходимость постановки оборонительных минных заграждений на подходах к военно-морским базам на Черноморском флоте представлялась весьма спорной. Бывший начштаба Черноморского флота И. Д. Елисеев в начале 70-х годов писал Н. Г. Кузнецову: «Когда выяснилось, что нашим врагом на Черном море будут румыны и немцы, следовало воздержаться от постановки мин, поскольку большой угрозы с моря не было, а постановка их принесла нам много горя. Основными потребителями моря были мы сами» [393] Н. Г. Кузнецов частично признавал это и не отрицал, что минные поля даже при точном знании своих фарватеров представляют некоторую опасность и создают неудобства для плавания своих боевых кораблей и транспортов. Но кто в то время мог взять на себя ответственность отменить постановку минных заграждений, заранее предусмотренных планом войны на Черноморском театре, не подвергая себя опасности быть обвиненным в измене. За все время войны на Черном море противник ни разу не предпринял попытки форсировать выставленные нами минные заграждения, и все военно-морские базы были захвачены немецко-фашистскими войсками с суши.

В последующие дни июня и в начале июля обстановка в Севастополе не менялась. Гитлеровская авиация продолжала ночные налеты, упорно стремясь заминировать выходы и гавань. Корабли эскадры были рассредоточены по бухте и в ночное время; чтобы не демаскировать себя, огня не открывали. Большие корабли фактически бездействовали и, находясь на якорных стоянках, постоянно подвергались угрозе атак фашистской авиации. В этих условиях командование флота приняло решение частично перебазировать корабли эскадры в Новороссийск.

В ночь на 5 июля крейсера «Червона Украина» под флагом комбрига капитана 1 ранга С. Г. Горшкова и «Красный Кавказ» в охранении эскадренных миноносцев «Смышленый», «Сообразительный» и «Способный» вышли в Новороссийск. Вечером следующего дня они ошвартовались у молов в Цемесской бухте. Но и здесь корабли не были в безопасности. Каждую ночь город и бухта подвергались налетам фашистской авиации. Обнаруживать приближавшиеся самолеты в Новороссийске было гораздо труднее – мешали горы, полукольцом охватывающие город. ПВО в Новороссийске была гораздо слабее, чем в Севастополе, поэтому корабли были включены в общую систему обороны Новороссийской военно-морской базы. В Цемесскую бухту немецкие самолеты сбросили много магнитных мин, и при выходах корабли подвергались большой опасности. В период июля – августа крейсера «Червона Украина» и «Красный Кавказ» довольно часто выходили в море для охраны конвоев в юго-восточной части Черного моря и для выполнения задач боевой подготовки. Минный заградитель «Коминтерн» был включен в отряд кораблей северо-западного района Черного моря [394] и базировался в Одессе.

В период с 22 июня по 22 августа крейсера «Красный Кавказ», «Красный Крым» и «Червона Украина» в боевых операциях, кроме постановки минных заграждений, не использовались. Это объяснялось отсутствием немецко-фашистского флота на Черном море, а также удаленностью боевых действий на суше от прибрежных районов.