1942 год. Кавказ

«Человек, которому повезло, – это человек, который делал то, что другие только собирались делать».

Жюль РЕНАР, французский писатель

Больше всего наше командование был обеспокоено тем, что немцы сумеют прорваться к Туапсе, окружив, таким образом, черноморскую группировку наших войск, отрезав ее на Тамани, и, кроме того, выйдут через перевалы к республикам Закавказья, а на востоке, преодолев реку Терек, попадут непосредственно к Грозному, захватят Моздок, Малгобек и Орджоникидзе. А там и до Баку рукой подать.

Германский министр вооружений и военной промышленности Альберт Шпеер был уверен: именно «потребность в нефти была основным мотивом» при принятии решения о вторжении в Россию. Так он утверждал и на допросе после войны.

В этом случае армия противника получала бы доступ к нашим нефтепромыслам, и исход войны во многом был бы уже предрешен.

Здесь проявлялась еще одна угроза. Географическое положение Кавказа определяет его стратегическое значение. В довоенный период через Кавказ и порты на Черном и Каспийском морях осуществлялся значительный внешнеторговый грузооборот Советского Союза. В годы войны торговые пути, идущие через Персидский залив, Иран, Каспийское море, занимали второе место после Северного морского пути в подвозе вооружения, стратегического сырья из Соединенных Штатов и стран Британской империи.

К лету 1942 г. с потерей Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей экономическая база Советского Союза резко сузилась: выплавка стали сократилась более чем на 10 млн. тонн в год; сбор зерновых – более чем в три раза; уменьшились мобилизационные ресурсы в связи с оккупацией врагом части советской территории. В создавшихся условиях оборона Кавказа приобретала для Советского государства жизненно важное значение.

Впрочем, последствия могли оказаться и более драматичными с геополитической точки зрения.

Если бы битва за Кавказ оказалась проигранной, немцы и их сателлиты соединялись бы с Турцией и угрожали проникновением через Иран южнее Каспийского моря в советские республики Средней Азии и Казахстана. В этом случае армии вермахта выходили к южным предгорьям Урала и расчленяли Советский Союз напополам. Турция непременно бы закрыла проливы Босфор и Дарданеллы.

Кавказ приковывал внимание не только советского руководства, но и Великобритании. Немцы, в случае неблагоприятного для Москвы исхода боев на Кавказе, угрожали английским колониям в Азии и Африке.

Обеспокоенный развивающимися событиями на Кавказе, в середине августа 1942 года в Москву прилетел премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль и встретился со Сталиным. Вот как впоследствии об этой встрече говорил сам английский премьер-министр: «Наконец я задал вопрос по поводу Кавказа. Намерен ли он защищать горную цепь и каким количеством дивизий? При обсуждении этого вопроса он (Сталин) послал за макетом хребта и совершенно откровенно и с явным знанием дела разъяснил прочность этого барьера, для защиты которого, по его словам, имеется 25 дивизий. Он указал на различные горные проходы и сказал, что они будут обороняться. Я спросил, укреплены ли они, и он ответил: «Да, конечно». Линия фронта русских, до которой враг ещё не дошёл, находилась севернее основного хребта. Он сказал, что им (русским) придётся держаться в течение двух месяцев, когда снег сделает горы непроходимыми. Он заявил, что вполне уверен в том, что они смогут это сделать».

Откровенно говоря, Сталин лишь успокоил британского премьера. До уверенности было так же далеко, как от Спасской башни до Вестминстера.

Арсен Мартиросян: «Должен отметить, что положением дел на этом, ещё только будущем, участке советско-германского фронта и Ставка, то есть, прежде всего, сам Сталин, озаботилась еще до начала битвы под Москвой.

2 октября 1941 года командованию Северо-Кавказским фронтом была направлена директива Ставки о необходимости принятия соответствующих мер для укрепления возможных линий обороны. В дальнейшем Ставка уделяла громадное внимание этому же направлению. А вот то, что генералы напортачили уже по собственной инициативе, – это, как правило, даже и не рассматривается.

Дело в том, что и в 1942 г. генералы организовывали оборону Кавказа из рук вон плохо. На Кавказе они практически полностью проецировали ситуацию, приведшую к невероятной трагедии 22 июня, то есть опять вытягивали свои дивизии в тонкие линии, не понимая и не принимая в расчет сути специфики Кавказа. И если бы не Берия, «человек поистине броневой воли и могучего интеллекта», то Кавказ действительно был бы захвачен гитлеровцами. Естественно, что ни генералы, ни маршалы признавать свои ошибки, многие из которых были на грани преступлений (если не вообще за этой гранью), категорически не желали».

«Где глупость – образец, там разум – безумие» (Гете).

Кавказская операция современной историографией отнесена чуть ли к разряду второстепенных. Настолько велика ненависть номенклатуры к Лаврентию Павловичу Берия. Готовы переписать историю Мировой войны, лишь бы вычеркнуть из списка творцов Победы человека, пытавшегося сократить в СССР количество предателей, изменников, дураков и негодяев на душу населения…

Враг сосредоточил на кавказском направлении мощную ударную группировку в составе 22 дивизий, 9 (41 %) из которых были танковыми и моторизованными. Вполне естественно, что на начало операции превосходство врага в технике и личном составе было выше, чем на Сталинградском направлении. Ситуация усугублялась тем, что основная группировка Северо-Кавказского фронта имела задачу оборонять побережья Азовского моря, Керченского пролива и Черного моря до Лазаревской (командующий – маршал Советского Союза С. М. Будённый). От Лазаревской вдоль черноморского побережья начиналась полоса обороны Закавказского фронта (командующий – генерал армии И. В. Тюленев). Значительное удаление Кавказа от западных границ страны давало основание советскому командованию предполагать вторжение противника на Кавказ, вероятнее всего посредством морских и воздушных десантов. Поэтому обороне Кавказа с севера, то есть со стороны Дона, внимания уделялось мало. Основная часть группировки двух фронтов была предназначена к противодесантной и приграничной (с Турцией и Ираном) обороне. По сути, выход немецких армий от Ростова на юг приходился в неприкрытый тыл и фланг этих фронтов, в чем и был самый крупный стратегический просчёт Ставки и Генерального штаба в летней кампании 1941 г., а в дальнейшем – и 1942 г. Ожесточенные бои за Ростов в конце 1941 г., как за «ворота Кавказа», по всей вероятности, не дали советскому командованию уверенности в истинных намерениях врага. После поражения наших войск в районе Донбасса летом 1942 г. времени на оперативное и стратегическое перестроение враг не оставил, путь ему на Кавказ был открыт.

И если немцы всерьез и загодя готовились к захвату Кавказа, то руководство РККА не помышляло даже об адекватной обороне.

В Красной Армии фактически не было горнострелковых войск, хотя некоторые дивизии и назывались горно-стрелковыми, но все их отличие от обычной пехоты заключалось в том, что в штате горно-стрелковых дивизий были вьючные животные. Советские пехотинцы не были подготовлены к боевым действиям в горах, не имели необходимого снаряжения и вооружения, альпинистской подготовки.

В районных центрах и важных в военном отношении населенных пунктах на территории Северо-Кавказского военного округа (с 19 мая 1942 г. – Северо-Кавказского фронта) было сформировано 138 истребительных батальонов в основном из военнообязанных, получивших отсрочку от призыва. Основная задача батальонов состояла в том, чтобы во взаимодействии с частями и подразделениями войск НКВД и милиции ликвидировать возможные воздушные десанты и диверсионные группы противника.

Мы специально выделили этот абзац. Вчитайтесь! Истребительные батальоны были наспех сколочены из «получивших отсрочку от призыва». Это что за «кадры»? Больные, хромые или «блатные» из промкооперации? И это «воинство», при условии, что его удастся собрать в шеренгу по тревоге, собирались бросить на ликвидацию «десантно-диверсионных групп противника». Элитных спецподразделений рейха?! Здесь даже куры не улыбнутся…

Но и это не все.

В целях создания глубоко эшелонированной обороны с севера в мае началось строительство оборонительных рубежей между Доном и Кубанью, по Тереку и на внешних оборонительных обводах вокруг Тихорецка, Ворошиловска (Ставрополя), Грозного, Минеральных Вод и Краснодара. Военный совет Северо-Кавказского фронта 16 июня принял решение оборудовать на этих рубежах 580 батальонных районов обороны. Однако к началу боевых действий на Северном Кавказе их было менее одной трети от намеченного количества. Существенными недостатками оборонительных рубежей являлись их слабая подготовка в противотанковом отношении и недостаточная маскировка.

Стоит перевести на понятный язык? Отсутствие «маскировки» и «слабая подготовка в противотанковом отношении» означают попросту… отсутствие оборонительных рубежей. Чем же там занимался член ГКО Л. Каганович? Проводил собрания?

19 июля Генеральный штаб указал штабам Северо-Кавказского и Закавказского фронтов на недостатки в организации обороны, на отсутствие должного руководства инженерными работами и низкое качество подготовленных рубежей. В директиве отмечалось, что войска медленно восстанавливают затопленные сооружения на Нижнем Дону, части и соединения не имеют тесных контактов с местными органами власти, что также тормозит ведение оборонительных работ.

Ну, как указал, так они исполнили…

19 августа 1942 года Берия открыл дневник:

«Уезжаю на Кавказ! Георгий уже уехал. Положение тяжелое, Коба сказал: «Особыми полномочиями тебя не наделяю, у тебя прав как члена ГКО хватает, да тебе и без того в Тифлисе все права вся твоя жизнь дает. Не спрашиваю у тебя, Лаврентий, сдашь Кавказ или нет, потому что знаю, не сдашь. Прошу одно, на Центр особенно не надейся. Что сможем, дадим, но обходись сам. Ты на Кавказе каждую дырку знаешь, и тебя все знают. Так что искать людей и резервы тебе не придется, все знаешь. Езжай, воюй, побеждай».

Вот так и еду. Может, сложу голову, война есть война…»

А «сложить голову» нельзя: у боев за Кавказ был особый негласный статус.

На перевалах Главного Кавказского хребта решалась тогда судьба народов Ближнего Востока и Азии.

А опыт первого противостояния дал понять, что командующие на Кавказе «полководцы» могут лишь повторить «харьковский позор».

Вот только беглый перечень проблем, не связанных с «пушками, танками» и командой «вперед, за Родину, за Сталина», которые в короткий срок нужно было разрешить на Кавказе.

Тыловые части и учреждения Южного фронта при отходе из Донбасса и переправе через Дон понесли большие потери в автотранспорте. Осложнилось снабжение войск из тыла страны. Железнодорожные пути, связывающие Кавказ с центром страны, были перерезаны противником. По железнодорожным коммуникациям сталинградского направления осуществлялись подвоз резервов в район Сталинграда и эвакуация материальных ценностей с Северного Кавказа. Порты на Каспийском море не были приспособлены для погрузки и разгрузки военной техники. Все это замедляло перевозки из Астрахани, Гурьева, Красноводска в порты западного побережья Каспия более чем в 1,5-2 раза.

Подвоз к фронту необходимых средств затруднялся скоплением на шоссейных и железных дорогах, мостах и переправах, на железнодорожных станциях Северного Кавказа огромного количества населения, а также промышленного оборудования, сельскохозяйственной продукции и скота, эвакуируемых вглубь Кавказа из районов Дона, Кубани и Ставрополья. Недостаточно эффективно использовался для перевозки грузов автомобильный и гужевой транспорт, мобилизованный из народного хозяйства.

Пожалуй, достаточно… И кто сумел бы «разгрести» этот ворох? Командовавший направлением маршал Буденный?.. Начальник Госплана Вознесенский?.. Представитель Ставки Каганович?.. Полистайте начало нашей книги.

Успешную оборону Кавказа и последующее его освобождение мог возглавить не амбициозный вояка в галифе с лампасами, а гениальный организатор экономики с опытом разведывательной работы, стратегическим мышлением и непререкаемым авторитетом. В СССР таким был только Лаврентий Павлович Берия!

23 августа самолет из Москвы приземлился на аэродроме близ Тбилиси.

Правда, лететь пришлось почти как Молотову до Вашингтона, долго и с пересадками: через Среднюю Азию, минуя зону боевых действий.

Вместе с членом ГКО Лаврентием Берия на фронт прилетели его давние соратники, хорошо знавшие кавказскую специфику: Меркулов, Кобулов, Судоплатов, Мамулов, Мильштейн, Цанава, Рухадзе, Влодзимерский, Каранадзе, Какучая и сын Леврентия Берия Серго.

В 1942 году Серго участвовал в боевых действиях на Кавказе. Напомним, что было ему тогда 18 лет. Он входил в состав погрангрупп НКВД, которые противостояли немецким разведкомандам, обеспечивающим продвижение вражеских войск к горным перевалам. Дело непростое, опасное, требующее специальной подготовки. У сына наркома она была. И первой боевой наградой Берия-младшего стала медаль «За оборону Кавказа». На гимнастерке разведчика она появилась в 1944-м, когда награду учредили.

Наиболее многочисленная вражеская разведывательно-диверсионная группа в количестве 30 парашютистов была заброшена 25 августа 1942 года на территорию Атагинского района близ села Чешки. Возглавлявший её обер-лейтенант Ланге намеревался поднять массовое вооружённое восстание в горных районах Чечни. Для этого он установил связь с Хасаном Исраиловым, а также с предателем Эльмурзаевым, который, будучи начальником Старо-Юртовского райотдела НКВД, в августе 1942 года перешёл на нелегальное положение вместе с районным уполномоченным заготовительной конторы Гайтиевым и четырьмя милиционерами, забрав 8 винтовок и несколько миллионов рублей денег.

Однако в этом начинании Ланге постигла неудача. Не выполнив намеченного и преследуемый чекистско-войсковыми подразделениями, обер-лейтенант с остатками своей группы (6 человек, все немцы) сумел с помощью проводников-чеченцев во главе с Хамчиевым и Бельтоевым перейти через линию фронта обратно к немцам. Не оправдал надежд и Исраилов, которого Ланге охарактеризовал как фантазёра, а написанную им программу «кавказских братьев» назвал глупой.

Одновременно с отрядом Ланге 25 августа 1942 года на территорию Галанчожского района была заброшена и группа Османа Губе.

На Османа Губе немцы возлагали особые надежды, планируя сделать его своим наместником на Северном Кавказе. Для поднятия авторитета в глазах местного населения ему даже разрешили выдавать себя за немецкого полковника. Однако планам этим не суждено было сбыться – в начале января 1943 года Осман Губе и его группа были арестованы органами госбезопасности. Во время допроса несостоявшийся кавказский гауляйтер сделал красноречивое признание:

«Среди чеченцев и ингушей я без труда находил нужных людей, готовых предать, перейти на сторону немцев и служить им. Меня удивляло: чем недовольны эти люди? Чеченцы и ингуши при Советской власти жили зажиточно, в достатке, гораздо лучше, чем в дореволюционное время, в чем я лично убедился после 4-х месяцев с лишним нахождения на территории Чечено-Ингушетии».

Вот таких диверсантов и их пособников приходилось выдавливать спецгруппам НКВД. Серго Берия начал военную карьеру осенью 1941-го. Не без помощи отца, едва ему исполнилось 17 лет, он стал курсантом разведшколы НКВД.

«Готовили нас тогда для заброски в Германию. Дважды в 1941 году пытались забросить в район Пенемюнде, где находился институт, разрабатывавший ракетные двигатели. Затем от парашютной выброски отказались, предпочтя длительный путь из Ирана в Турцию, Болгарию и далее – до Германии. В конце концов, меня так и не взяли. Никто о причинах происходящего не сказал, но в Иране мне пришлось пробыть в общей сложности около четырех месяцев. Затем нашу группу отозвали в Москву, а потом отправили на Кавказ. Буквально на один час мне удалось заехать домой, повидать мать. Она и сказала мне, что отец тоже выезжает на Кавказ», – вспоминал Серго Берия.

Сын наркома НКВД – в разведке. Явление по тем временам нормальное. Между прочим, дети Сталина – Яков и Василий, дети Микояна – Степан, Владимир и Алексей, сын Фрунзе – Тимур, сын Щербакова – Александр и другие ребята – друзья Серго – тоже пошли воевать. Правда, им повезло больше: они на два-три года были старше Серго, к тому времени закончили военные училища и ушли на фронт. Все они, как известно, были летчиками, за исключением Якова – он был артиллеристом. Серго был разведчиком. Это дело ему нравилось давно. Отец поддерживал его в этом. Серго вспоминал:

«Отец вообще оказал на мое формирование колоссальное влияние. Например, когда мне было всего двенадцать лет, он давал мне военно-технические бюллетени и просил сделать подборки материалов на заданную тему. В Москве задачу он мне усложнил – предлагал делать такие же подборки уже из иностранных журналов. Он вгонял меня в определенное русло, чтобы я учился думать и анализировать. Только потом я понял, как много он мне дал».

В конце 1942 года по распоряжению Ставки Верховного Главнокомандования военные академии были пополнены новыми слушателями: армии нужны были грамотные военные кадры. Серго отозвали с фронта и предложили разведывательный факультет Военной академии им. Фрунзе. Он готовил тогда и готовит сейчас офицеров – командиров войсковой разведки.

Серго отказался и подал рапорт о приеме в Ленинградскую военно-электротехническую академию (позже Академия связи) на факультет радиолокации. Во время учебы Серго привлекается и для выполнения спецзаданий. В частности, как он пишет, во время Тегеранской конференции в 1943 году в составе спецгруппы он обеспечивал получение информации о «неформальной обстановке» союзников. Попросту говоря, прослушивал их разговоры и сообщал «наверх». По этому поводу его доклады принимал сам Сталин. Работой разведчиков тогда Сталин остался доволен. Вообще-то, Сталин относился к Серго хорошо. Однажды, увидев Серго вместе со своим сыном Василием, он сказал с укором сыну, находившемуся в не очень трезвом состоянии:

«– Бери пример с Серго. Он академию закончил, адъюнктуру!

Василий на это недовольно пробурчал:

– А ты-то у нас что закончил?» – вспоминал Берия-младший.

…О старшем сыне Никиты Хрущева Леониде сегодня стараются не вспоминать. Неприглядная история, правдивость которой на протяжение многих лет пытаются подвергнуть сомнению, но появляются новые свидетели и свидетельства.

«Из гнезда коршуна редко вылетает сокол» (Вальтер Скотт.)

Вот выдержка из журнала «Советский воин» № 1 за 2010 год.

Леонида Хрущева судил трибунал по законам военного времени. Он был разжалован в рядовые и отправлен в штрафбат в Белоруссию.

В первом же бою Леонид умышленно сдается в плен фашистам. Тут же потребовал встречи с немецким командиром и настоял организовать для себя соответствующие своему рангу условия жизни. Фашистский начальник караула ответил, что он уведомлен о том, что отец Леонида – член Политбюро Н. Хрущев. И они согласны создать ему соответствующие условия жизни, но только если он будет работать на немцев. Леонид согласился с предложением. На автомашине с мощными громкоговорителями он ездил вдоль линии фронта и агитировал наших бойцов сдаваться, постоянно напоминая, что он знает, что война проиграна, так как он сын члена Политбюро Н. Хрущева. А в плену им гарантируется хорошая жизнь. Кроме того, он выложил немцам все известные ему военные секреты.

Что греха таить, начало войны было для нас нелегким. И от слов такого агитатора у некоторых солдат дрогнуло сердце. О таких предательских поездках Леонида доложили Сталину. Естественно, оставить такую «мину» без внимания было нельзя. Но здесь нужно отметить, что в Белоруссии уже воевало много партизанских отрядов. Были районы в лесу, где советская власть сохранялась весь период войны. Ее надежно охраняли партизаны. Одним таким отрядом в то время командовал Дмитрий Матвеевич Коркин, впоследствии партизанский комбриг. Он до недавнего времени жил в одной из деревень Белоруссии. Я с ним встречался и разговаривал, и могу ручаться за подлинность здесь сказанного.

Вот этому самому командиру отряда Коркину пришло радиораспоряжение, подписанное И. Сталиным, приказывающее «выкрасть у фашистов предателя Леонида Хрущева». Изловчившись, с использованием нескольких отвлекающих маневров партизаны выкрали сына Хрущева. Фашисты скоро обнаружили «пропажу» и послали вдогонку большой отряд моторизованной пехоты. Очень скоро они настигли пеших партизан. Завязалась кровавая битва. Вот, что пишет о ней П. Лебедев в книге «Мы Алексеевцы», 1979 г. на с. 146.: «В двух направлениях ударили партизаны. Завязался упорный бой, перешедший в рукопашную схватку. Дрались не на жизнь, а насмерть. Партизаны вырвались из окружения. В бою было убито много карателей. Но в этом бою был тяжело ранен и комиссар отряда Шерстнев. Как дирижер руководил боем Д. Коркин».

По рации командир отряда Д. Коркин дал И. Сталину телеграмму о том, что задание выполнено и за Леонидом можно посылать самолет. У них даже был подготовлен временный партизанский аэродром.

Радиограмму Сталину принес его секретарь в тот момент, когда шло заседание Политбюро. Прочитав текст, Сталин огласил его присутствующим (из воспоминаний Молотова). Подумав, он сказал, что вряд ли целесообразно рисковать самолетом, посылая его через линию фронта, и самим экипажем честных воинов, чтобы вывезти одного предателя для свершения правосудия. В этой связи он предложил поручить командиру отряда Д. Коркину организовать у них военно-полевой суд, и так как там, в тылу врага – часть нашего государства, то их решение и будет государственным. Это решение было принято единогласно всеми членами Политбюро (Н. Хрущев находился в Харькове у Ватутина). Такая телеграмма была получена Д. Коркиным.

Получив от Сталина телеграмму, Коркин организовал военно-полевой суд из девяти человек. Суд признал Леонида Хрущева виновным в измене Родины и приговорил его к высшей мере наказания. Да и сам Леонид не отрицал своей вины. В этот же день и расстреляли преступника.

Это, так сказать, штрихи к политическому портрету антипода.

Но мы отвлеклись, вернемся на Кавказ 1942 года.

С 8 августа команду Берия в Тбилиси готовился встретить Иван Иванович Масленников – Герой Советского Союза, зам. наркома НКВД по войскам, один из руководителей погранвойск НКВД СССР, герой битв за Смоленск и Москву, а теперь командующий Северной группой войск Закавказского фронта (с 1943 года – командующий фронтом).

О Масленникове хочется сказать особо. Это тот самый генерал, который был заместителем Главнокомандующего Дальневосточными фронтами маршала Василевского во время войны с Японией в конце лета – начале осени 1945 года. Это тот генерал, который в 1953 году отказался клеветать на Берия, и после кулуарного разговора с Генеральным прокурором СССР, ставленником Н. Хрущева Руденко, пришёл в свой кабинет и застрелился…

Начальник кафедры внутренних войск Военного университета, кандидат исторических наук полковник Павел Смирнов, указывает, что, прибыв на фронт, Л. П. Берия с присущей ему энергией довольно быстро разобрался в сложной ситуации. Более того, направляясь туда, он добился назначения на ключевые должности своих надежных и проверенных генералов и офицеров, что не могло не породить недовольства со стороны некоторых армейских военачальников и тогда, и после войны. Кстати говоря, это вечная склока между органами госбезопасности и армейскими, в том числе и на генеральском уровне. По представлению Л. П. Берия не у дел остались маршал С. М. Будённый и член Военного совета фронта Л. М. Каганович. Генерал-майор В. Ф. Сергацков (до войны – старший преподаватель Академии Генштаба) был освобожден от должности командующего 46-й армией и назначен с понижением командиром дивизии. Армию принял давний соратник Берия, 39-летний генерал-майор Константин Николаевич Леселидзе (четыре брата Леселидзе с первых дней войны были в действующей армии.)

«Мне довелось воевать вместе с одним из талантливых советских полководцев – командующим 18-й армией генерал-полковником К. Н. Леселидзе. На фронте люди раскрываются быстро, там сразу узнаешь, кто чего стоит. Константин Леселидзе запомнился мне как олицетворение лучших национальных черт грузинского народа. Это был жизнелюб и храбрец, суровый к врагам и щедрый к друзьям, человек чести, человек слова, человек острого ума и горячего сердца» – вспоминал Л. Брежнев.

К управлению войсками пришли люди дела, способные принимать решения и нести за это ответственность.

Авиация фронта получила задачу вести ежедневную разведку с воздуха всех перевалов через Главный Кавказский хребет и дорог, ведущих к ним с севера. Были приняты меры и по устройству заграждений на важнейших перевальных маршрутах, выводящих к побережью Чёрного моря. На Военно-Осетинской и Военно-Грузинской дорогах начались работы по подготовке обрушения скал, разрушению дорог и их затоплению. Кроме системы заграждений, вдоль этих дорог строилась система оборонительных сооружений – узлов обороны, опорных пунктов, дотов и дзотов, окопов и противотанковых рвов.

Архитектор Берия в течение нескольких дней развернул масштабное строительство в условиях реального фронта! За два месяца (август-сентябрь) на подступах к Орджоникидзе, Грозному и Махачкале было возведено по 5-6 оборонительных полос, а на подступах к Баку – более 10. На это строительство ежедневно было мобилизовано 90 тысяч человек!

К началу сентября фронт уже имел 146 инженерных и саперных батальонов, то есть в шесть раз больше, чем к 1 августа 1942 г. В этих частях насчитывалось 63686 человек – в семь раз больше, чем было на 1 августа.

И что, все эти батальоны прибыли из Москвы вместе с наркомом НКВД Л. Берия? Конечно, нет!

Количество инженерных частей возросло за счет укомплектования отходивших инженерных войск Южного и Северо-Кавказского фронтов.

Значит, были резервы! Их надо было только заметить и суметь мобилизовать! Так что же там, на Кавказе, делали кагановичи и буденные?

Ждали, когда Ставка (Сталин) пришлет милости? Но приехал Берия. Как потом оказалось – всего на 28 дней.

На тысячекилометровом фронте закипела напряженная работа. Под сильной бомбежкой возводились укрепления, строились каменные барьеры на дорогах и тропах высокогорных перевалов, саперы готовили завалы в лесистых предгорьях, рыли окопы на берегах Уруха и Терека.

На основных направлениях и дорогах создавались комендатуры, имевшие резервы сапёрных сил, средств и снабжённые радиостанциями.

Для противодействия обходам противника формировались специальные отряды силой до роты с сапёрным отделением, которые выдвигались на возможные направления обходного манёвра. С этой же целью подрывались тропы, которые не прикрывались войсками. Срочно создавались отдельные горнострелковые отряды, каждый в составе роты – батальона. Эти отряды, куда входили альпинисты-инструкторы, направлялись на самые труднодоступные участки.

И выходили не с голыми руками.

«В крайне тяжелой обстановке, при дефиците квалифицированных рабочих и инженерно-технических работ ников и эвакуации многих промышленных предприятий военного назначения, городские комитеты обороны Северного Кавказа сумели организовать перевод предприятий гражданской промышленности на изготовление военной продукции. В предельно краткие сроки был налажен выпуск вооружения и боеприпасов на предприятиях Ставрополя, Пятигорска, Нальчика, Махачкалы, Грозного, Орджоникидзе, Майкопа, Сталинграда. Промышленность Ставрополья уже с лета 1942 г. стала поставлять Красной Армии пулеметы, минометы, бое припасы, снаряжение, ремонтировать боевую технику. На промышленных предприятиях была развернута борьба за строжайшую экономию сырья, материалов, электроэнергии, перевыполнение сменных заданий. Рабочий коллектив завода «Красный металлист» за 4 месяца войны выдал продукции по сравнению с I полугодием на 398 %, выполнив за июль-октябрь план на 250 %; в целом выработка продукции повысилась в 2,5 раза, с увеличением количества рабочих только на 27 %. Себестоимость продукции завода за это время снизилась на 36,4 %» (Тугушева В. А. Роль комитетов обороны в перестройке народного хозяйства в экстремальных условиях войны // Молодой ученый, 2009, № 5).

Давайте оставим для архивов ссылки на парткомы и завкомы, как организующую силу Победы. Собрания и митинги не останавливали танковые колонны Гота и Клейста. И директивами из Центра мало что решалось. Все сводилось к наличию или отсутствию ресурсов и мобилизующей воли, способной повести за собой людей. На труд, а то и на смерть. В распоряжении Буденного и Кагановича были и партсобрания, и трибуны с призывами. Не было только победы. Она пришла с Лаврентием Берия и его людьми. Потом ему это припомнят… А после припомнят и тем, кто «припомнил» вначале….

К середине августа 1942 года войска Закавказского фронта перегруппировали свои силы и организовали оборону Кавказа с севера. Была создана вторая линия обороны по рекам Терек и Урух, на перевалах Главного Кавказского хребта. Особое внимание уделялось прикрытию бакинского направления и подступов к Грозному. Но предложенных руководством направления и фронта «мероприятий» оказалось мало. Это было очевидно в первую очередь врагу.

С выходом немецко-фашистских войск к предгорьям западной части Главного Кавказского хребта командование группы армий «А» сообщало в ставку Гитлера, что советские войска уже не способны оказывать упорное сопротивление. «Командование группы армий придерживается того мнения, что и это сопротивление [в районе Новороссийска] можно сломить при сильном натиске. Также и сильные части противника в излучине Терека могут оказать только временное сопротивление массированному наступлению немецких соединений». И далее: «Кажется, что противник по всему фронту выставил на передовой линии все имеющиеся в его распоряжении силы и что после прорыва этой линии сопротивление противника будет сломлено».

Немцы просчитались, как и в 1941-м, когда малочисленные, но хорошо вооруженные и подготовленные пограничные войска НКВД сорвали план молниеносной войны против СССР.

На Кавказе ситуация почти повторялась.

Но ее отражение в исторической науке обретало весьма «оригинальные» контуры, подмеченные даже учеными. Операция по освобождению Кавказа «отличалась наличием в отечественных и зарубежных исследованиях различного рода искажений, умалчиваний, прямой фальсификации обстановки и неточностей, в освещении боевых действий советских войск в Северо-Кавказском регионе в годы Великой Отечественной войны, а также вводом в научный оборот новых архивных документов, ранее не использованных исследователями…» Вот так!

Объяснить это просто. В ситуацию на Кавказе вмешался Берия. И дело пошло! Но! О ходе операции написано достаточно мемуаров и эссе, в которых не хватило места даже на упоминание наркома НКВД и члена ГКО Берия и его людей. Пусть вскользь… Зато есть тома с описанием, кто, откуда и куда отступал, а кто, чем и как оборонялся…Что «слушали – постановили» на партсобраниях, к чему призвали на митингах. Даже список партработников, в числе которых и «один из организаторов победы» на Кавказе – М. А. Суслов… М-да…

По словам профессора МГИМО Михаила Мягкова, важную роль в Кавказской операции сыграла успешная оборона Грозного: враг так и не смог овладеть городом.

«Недавно были открыты архивные документы, согласно которым, когда Берия в конце августа – начале сентября появился на Кавказе, он стал готовить части НКВД, но прежде всего, собрал ответственных партийных деятелей и провел в Грозном короткое совещание об обороне города, где была сформулирована конкретная задача. Тогда было решено, что если бы немцы подошли к Грозному, где было три полосы нашей обороны, то реки Сунжа и Нефтянка, а также танковые рвы, были бы залиты нефтью, и немцы просто попали бы в огневой мешок. Тогда же 20 тысяч добровольцев из Грозного и Грозненской области вошли в состав Красной Армии. И Грозный немцы так и не смогли взять».

Помимо необходимых армейских мероприятий, составным элементом Кавказской операции стало, как бы сказали современным языком, «ноу-хау» от Берия.

«В спецлабораториях НКВД создавались рации, радиопеленгаторы, совершенные диверсионные мины, бесшумное оружие, инфракрасные прицелы. В период обороны Кавказа в 1942-1943 гг. применение специальных формирований из офицеров-пограничников, вооружённых бесшумными винтовками с ночными прицелами, сорвало наступательный порыв группы генерала Клейста – обычная тактика немцев оказалась невозможной вследствие истребления около 400 радистов и офицеров наведения авиации и артиллерии», – пишет историк А. Уралов.

Но этот успех стал только первым шагом к победе в одной из самых сложных и кровопролитных битв Великой Отечественной. И самой спорной!

Тысячи советских солдат были награждены медалью «За оборону Кавказа», учреждённой Указом Президиума Верховного Совета СССР 1 мая 1944.

Победители!

Но в то же время, за «умелое руководство войсками в ходе боёв за Кавказ и Кубань», 1 февраля 1943, командующий немецкими войсками на Кубани Э. фон Клейст был произведён в чин фельдмаршала.

Побежденных в званиях обычно не повышают. За что? Исключения, наверное, составляют поражения, понесенные в столкновении с достойным, сильным, самоотверженным противником, ведомым к победе умным и прозорливым стратегом.

Имя стратега и тактика мы называем в нашей книге.

Но как бы там ни было, в феврале 1943 года группой советских альпинистов из состава 46-й армии были сняты с вершин Эльбруса немецкие флаги и установлены флаги СССР (13 февраля 1943 года советский флаг был водружён на западной вершине группой под руководством Н. Гусака, а 17 февраля 1943 года – на восточной, группой под руководством А. Гусева).

Альпинисты были из формирований НКВД Лаврентия Павловича Берия.

О другом эпизоде войны вспоминают редко, но мы все же напомним в одном абзаце, потому что ответственность за операцию взял на себя Берия.

Это ввод советских войск в Иран. Немцев на главном Кавказском хребте удалось остановить, к бакинской нефти они не прорвались. Но это могли через Иран сделать турки. Чтобы предотвратить такой исход, надо было предпринять контрмеры. И Берия сумел убедить Сталина в необходимости ввода войск на персидский «север». Туда, откуда могла атаковать армия стамбульского режима. Иосиф Виссарионович прислушался к доводам наркома и дал приказ двинуть несколько советских дивизий в Иран, на границу с Турцией.

Мы заострили читательское внимание всего на нескольких эпизодах Великой Отечественной войны, где стратегическое мышление и организационный талант Лаврентия Павловича Берия проявились особенно ярко.

Но исход Второй мировой войны, а, следовательно, и судьба СССР-России могли оказаться иными, если бы не удивительная способность человека, управлявшего практически всей мобилизационной экономикой огромного государства, разглядеть за очевидной необходимостью оперативного решения текущих проблем – глобальные тенденции научно-технического развития. Именно эта прозорливость и сохранила державу, не позволив Западу спалить ее в ядерном пожаре.