Конец эпохи, или 100 дней без Сталина

«Несчастья начались – готовьтесь к новым!»

В. Шекспир, «Гамлет»

5 марта 1953 года умер Сталин. Впрочем, не так. Давайте по порядку. 1 марта 1953 года Сталина, лежащего на полу в малой столовой Ближней дачи в Кунцево, обнаружил сотрудник охраны Лозгачёв. Утром 2 марта на Ближнюю дачу прибыли врачи и диагностировали паралич правой стороны тела. 4 марта 1953 года было объявлено о болезни Сталина, опубликованы и передавались по радио бюллетени о состоянии его здоровья; упоминались такие признаки тяжелого состояния, как инсульт, потеря сознания, паралич тела, агональное дыхание Чейна-Стокса. 5 марта в 21 час 50 минут Сталин умер. О смерти Сталина было объявлено по радио 6 марта 1953 года в 6 часов утра. Согласно медицинскому заключению, смерть наступила в результате кровоизлияния в мозг. 6-9 марта советские люди прощались со Сталиным, по всей стране был объявлен траур. Гроб с телом покойного был установлен в Доме Союзов. Похороны состоялись 9 марта.

Этих «новостей», изложенных по радио полным трагизма голосом Левитана, было бы достаточно, если бы не… Если бы не…

…Рано утром 1 марта (по одной из версий убийства Сталина) после отъезда с дачи Сталина «четвертки» – Маленкова, Берия, Хрущева и Булганина – полковник госбезопасности Иван Хрусталев сообщил сослуживцам, что «хозяин» отправляет всех спать: «Ложитесь спать все, мне ничего не надо, вы не понадобитесь», – таковы, якобы, были его слова. Странно – подозрительный и опасающийся покушения Сталин поблажек охране не делал.

С 5 до 10 часов утра 1 марта бодрствовал только Хрусталев. Что происходило в те часы, никто уже не узнает, так как полковник неожиданно… умер вскоре после смерти Сталина. Впрочем, это может быть совпадением: скончался заместитель коменданта Кремля генерал-майор МГБ Косынкин, умер участвовавший во вскрытии тела вождя профессор Русаков, а министра здравоохранения Третьякова и начальника кремлевского лечебно-санитарного управления Куперина арестовали и отправили в Воркуту. Ну, это потом… А тогда, в начале марта?

Врачи в Кунцево прибыли только 2 марта в 9.30, т. е. спустя 11 часов после обнаружения охраной неподвижного, лишившегося речи Сталина… По версии офицеров МГБ, их министр Игнатьев проявил странную пассивность и робость. Когда ему по телефону сообщили о случившемся несчастье, он, якобы, рекомендовал связаться не то с Маленковым, не то с Берия. Рекомендация звонить Берия более чем удивительна – органы госбезопасности Лаврентий Павлович не курировал с 1946 года. У Игнатьева с ним добрых отношений не сложилось. Игнатьев, выходец из партийного аппарата, был ближе к Хрущеву.

Анализ имеющихся воспоминаний лиц, причастных к событиям марта 53-го, наводит на мысль, что все их авторы – каждый по-своему – так или иначе стараются указать на Берия, как человека, сосредоточившего в своих руках рычаги управления процессами «жизни и смерти» в стране, хотя он не был в начале 53-го таким уж всесильным и даже сам имел основания опасаться за свою жизнь.

Органы госбезопасности и внутренних дел были основательно очищены от его соратников и контролировались Маленковым и Игнатьевым, армию курировал Булганин, друживший с Хрущевым. Маршал Василевский симпатий к Берия тоже не испытывал.

Несколько строк о тех, кто не только мог, а просто обязан был знать, что случилось… или могло случиться с Вождем.

К концу февраля 53-го Игнатьев был не только министром, но и начальником Главного управления охраны и комендантом Кремля, что позволяло ему быть в курсе всех передвижений Сталина. Жизнь Вождя в Кунцево в те месяцы напоминала пребывание подопытного кролика в лаборатории: в мягкую мебель, размещенную во всех комнатах, были встроены – скорее всего, без ведома «хозяина», – специальные датчики, что позволяло охране круглосуточно отслеживать по лампочкам на пульте перемещения вождя.

Вся наиболее важная информация о Сталине, его передвижениях и встречах стекалась в кабинет министра госбезопасности, а через него – к Георгию Максимилиановичу. Поэтому Маленков в начале 1953 года стал самым информированным человеком в кремлевском руководстве.

Не так прост был и Никита Сергеевич Хрущев. Трех заместителей министра госбезопасности можно смело отнести к его «людям». Это генералы А. Епишев, курировавший в МГБ кадры (назначен с поста первого секретаря Одесского обкома), начальник 2-го главного управления В. Рясной (в 1943-1946 годах руководил НКВД Украины), начальник 1-го главного управления С. Савченко (в 1943-1949 годах нарком госбезопасности Украины), а генерал И. Серов (нарком внутренних дел Украины в 1939-1941 годах) был первым заместителем министра внутренних дел. Так что Хрущев тоже располагал основательной информацией…

Ну, а что же делали врачи 2 марта 1953 года? Они пытались «запустить сердце». Хотя, по свидетельству профессора Мясникова, «…врачи заметили на губах умирающего следы кровавой рвоты…» Но в медицинском заключении о болезни и смерти Сталина записали: «С первого дня болезни повысилась температура и стал отмечаться высокий лейкоцитоз, что могло указывать на развитие воспалительных очагов в лёгких» Однако во время неполного вскрытия Сталина выяснилось, что никаких «воспалительных очагов в лёгких» не было.

Зато «Акт патолого-анатомического исследования» желудочно-кишечного тракта явно свидетельствовал об отравлении. Как и анализ крови с избыточным содержанием лейкоцитов, боровшихся с ядом. Профессор Лукомский вспоминал: «…Во всех 4-х порциях мочи содержался белок в количестве 2,7 промилле. В осадке имелись эритроциты». То есть, попросту кровь.

«5 марта 1953 года у больного повторно наблюдались явления острой сердечно-сосудистой недостаточности (коллапс), которые, по словам Лукомского, «в значительной степени зависели от желудочного кровотечения»».

Скорее всего, подлинные причины болезни и смерти Сталина были понятны медикам еще до вскрытия. Вождя фактически не стало уже 2 марта.

По косвенным признакам завершение «эпохи Сталина» могли заметить и политики. 2 марта ведущие советские газеты прекратили писать о «врагах народа», хотя весь февраль и даже 1 марта, в соответствии с установками Сталина, передовицы призывали к бдительности и борьбе с наймитами империализма и шпионами. Значит, уже днем 1 марта кто-то был уверен, что вождю не подняться и, не опасаясь последствий для себя, дал указание прекратить кампанию в печати. Кто мог дать такое указание, если пресса была инструментом партии? Партия.

2 марта, когда вся (нет, конечно, были исключения) страна еще жила с именем Сталина в сердцах, в умах и на плакатах, в Кремле шло перераспределение портфелей.

Утром в сталинском кабинете собрались все члены бюро Президиума ЦК, а также выведенные осенью 1952-го из состава Президиума по инициативе Сталина Вячеслав Молотов, Анастас Микоян. Прибыли Николай Шверник (председатель Президиума Верховного Совета СССР) и Матвей Шкирятов (председатель Комитета партийного контроля при ЦК КПСС).

Обратите внимание: дележ власти происходил еще при живом вожде – если все же считать, что Сталин не умер 1 марта. Инсульт в Кунцево предоставлял «единомышленникам» вождя удобный случай закрыть «сталинскую страницу» советской истории. При этом никто никому не верил. Хрущев с Булганиным уже думали о том, как минимизировать возможный рост влияния Берия – для «подстраховки» министр обороны СССР Булганин еще 2 марта распорядился ввести в столицу дополнительные воинские части.

Совместное заседание ЦК КПСС, Совета Министров СССР и Президиума Верховного Совета СССР провели вечером 5 марта в течение сорока минут. Оно, как планировалось, «проштамповало» выработанные 2 марта в Кремле решения. Состав Президиума ЦК, расширенный незадолго до этого Сталиным, сократили до одиннадцати членов – одним из них, приличия ради, избрали «дорогого товарища Сталина».

Интересно, что на заседании председательствовал Хрущев, что говорит (партийным языком) о его ведущей и направляющей роли в тех событиях. А дежурил в эти решающие часы у постели умирающего (или уже покойного) Сталина ближайший соратник Никиты Сергеевича – Николай Булганин. Именно Никита Сергеевич предоставил слово Берия, предложившему «по поручению бюро Президиума ЦК» избрать Маленкова председателем Совета министров СССР. Затем слово получил новый глава правительства, который огласил согласованные ранее кадровые перестановки. Первыми заместителями предсовмина становятся Берия, Молотов, Булганин, Каганович (консенсус соблюден: двое из «молодых», двое – из «старой гвардии»). Ворошилов возглавляет Президиум Верховного Совета СССР. МГБ включается в состав МВД, во главе его становится Берия (его первыми заместителями вскоре назначаются протеже Маленкова и Хрущева – Круглов и Серов). Министерство иностранных дел вновь получает Молотов, а военное ведомство – Булганин. Непосредственно на совместном заседании первыми заместителями военного министра становятся маршалы Василевский и Жукова (для первого – это незаслуженное понижение, для второго – возвращение из опалы).

Принимается также решение о целесообразности для Хрущева сосредоточиться на работе в ЦК партии и в связи с этим его освобождении от обязанностей первого секретаря МК партии. Уже бывшего министра госбезопасности Игнатьева избирают секретарем ЦК.

Очень интересный и важный момент: Сталин был еще жив, а решение, оправдывающее чистку архивов (на бюрократическом языке «упорядочение») было принято 5 марта 1953 года:

«Из протокола совместного заседания ЦК КПСС, Совета министров и Президиума Верховного Совета О документах и бумагах товарища Сталина И. В.

Поручить т.т. Маленкову Г. М., Берия Л. П., Хрущёву Н. С. принять меры к тому, чтобы документы и бумаги товарища Сталина как действующие, так и архивные, были приведены в должный порядок».

Так состоялась первая, политическая смерть Сталина. А спустя семьдесят минут после исторического заседания в Кремле, когда вождь де-юре лишился власти, врачи, в присутствии приехавших новых правителей, официально констатируют и его вторую, уже физическую смерть.

Для миллионов советских людей, победивших в Великой войне под знаменем Сталина, начавших восстанавливать разрушенный жизненный уклад с именем Сталина, связывавших не только дальнейший рост державного могущества, но и каждый свой прожитый и завтрашний день с образом Сталина, – кончина Вождя стала личной утратой. Горе пришло в каждый дом.

Впрочем, для кого-то трагедия обернулась торжеством. Спустя 30 лет эти люди заявят о себе в голос, присвоят небольшой, но вездесущей группке единомышленников право говорить «от имени народа» и трактовать историю страны, жонглируя некогда святыми понятиями.

«Правозащитник и публицист» Елена Боннэр (это имя, похоже, стало уже забываться), называла сообщение о состоянии здоровья Сталина «чейнстоксовым дыханием весны».

Гибель Сталина в кругах так называемых диссидентов было принято отмечать как праздник. «Когда три года спустя после смерти Сталина Хрущев объяснил нам, что Иосиф Джугашвили был массовым убийцей, тираном и деспотом, мало кто возмущался, разоблачения эти восприняли все как должное», – пишет один из основателей диссидентского движения в Советском Союзе Владимир Буковский.

Смерть Сталина вызвала «прилив энтузиазма» у заключённых ГУЛАГа. В то время там отбывал наказание популярный в перестроечные годы писатель Лев Разгон. За что сидел? Да, наверное, было, за что. Лев Менделевич три года проработал в спецотделе ОГПУ/НКВДВ. Еще при Ежове получил 5 лет исправительно-трудовых лагерей. Попал под «бериевскую» амнистию – выпустили. А летом 1950 года вновь арестовали, обвинив в антисоветской агитации. Разгон получил десять лет лагерей и пять лет поражения в правах. Ждал смерти Сталина, как манны небесной.

«Я уж не помню, после этого ли бюллетеня или после второго, в общем, после того, в котором было сказано: «дыхание Чейн-Стокса» – мы кинулись в санчасть. Мы потребовали от нашего главврача Бориса Петровича, чтобы он собрал консилиум и – на основании переданных в бюллетене сведений – сообщил нам, на что мы можем надеяться… Мы сидели в коридоре больнички и молчали. Меня била дрожь, и я не мог унять этот идиотский, не зависящий от меня стук зубов. Потом дверь, с которой мы не сводили глаз, раскрылась, оттуда вышел Борис Петрович. Он весь сиял, и нам стало всё понятно ещё до того, как он сказал: «Ребята! Никакой надежды!!!»

К слову, Лев Разгон был зятем большого начальника – Глеба Бокия, с марта 1918 года стоявшего у руля Петроградской ЧК, ЧК Союза коммун Северной области. Бокия, который считается одним из организаторов «красного террора» в Петрограде и Северном регионе, создателем и куратором Соловецких лагерей.

Сталин тогда был очень далек от массовых казней… Но львы разгоны топтали именно память Сталина, умело «забывая» Бокия и компанию.

Эдуард Хруцкий отмечал: «Воровской мир ликовал. „Усатый, – говорили блатные, – одел деревянный бушлат. Жди амнистии!“ Так оно и случилось: в 1953 году на свободу выпустили сотни тысяч заключенных».

Мы еще вернемся к этому «празднику». А пока – в горе.

Пережившая арест в 1938 году Ольга Берггольц, в марте 1953-го писала в газете «Правда»:

Обливается сердце кровью…

Наш любимый, наш дорогой!

Обхватив твоё изголовье,

Плачет Родина над Тобой.

В другой работе, «Пять обращений к трагедии», Берггольц так отозвалась о смерти Сталина:

О, не твои ли трубы рыдали

Четыре ночи, четыре дня

С пятого марта в Колонном зале

Над прахом, при жизни кромсавшим меня…

Первым стихотворением Владимира Высоцкого стало стихотворение «Моя клятва», которое он, восьмиклассник, написал на смерть Сталина 8 марта 1953 года:

Опоясана трауром лент,

Погрузилась в молчанье Москва,

Глубока её скорбь о вожде,

Сердце болью сжимает тоска.

Я иду средь потока людей,

Горе сердце сковало моё,

Я иду, чтоб взглянуть поскорей

На вождя дорогого чело…

Малоизвестный факт: 6 марта 1953 г., когда штаб Корейской Народной Армии и китайских добровольцев обратился к командованию американо-южнокорейских войск с просьбой о трехдневном перемирии (до 23:59 8 марта) из-за траура в связи с кончиной И. В. Сталина, командующий этими войсками (с 1952 г.) генерал Риджуэй, с согласия президента США Г. Трумэна, выполнил эту просьбу, отметив в своём приказе, что «генералиссимус Сталин и СССР были нашими главными союзниками в войне с Германией и Японией. Поэтому мы, как солдаты, равны друг перед другом, и должны воздать уважение памяти генералиссимуса Сталина…».

А в это время с Ближней дачи, где еще вчера было слышно дыхание Сталина, вывозили имущество «диктатора», нажитое за 30 лет управления коммунистической империей. Вот официальный документ:

«Я, комендант Ближней дачи Орлов, старший прикрепленный Старостин, помощник Туков, сотрудник Бутусова составили опись л/имущества товарища Сталина И. В.

1. Блокнот для записей, в обложке из кожи серого цвета;

2. Записная книжка, кожаная, красного цвета;

3. Личные записи, пометки, составленные на отдельных листках и отрывных листках. Пронумеровано всего 67 листов (шестьдесят семь);

4. Общая тетрадь с записями, обложка красного цвета;

5. Трубки курительные – 5 шт. К ним: 4 коробки и спец. приспособления, табак. В кабинете товарища Сталина: книги, настольные принадлежности. Спальня и гардероб:

6. Китель белого цвета – 2 шт. (На обоих прикреплена звезда Героя Социалистического Труда).

7. Китель серый, п/дневной – 2 шт.;

8. Китель темно-зеленого цвета – 2 шт.;

9. Брюки – 10;

10. Нижнее белье сложено в коробку под № 2.

В коробку под № 3 уложены: 6 кителей, 10 брюк, 4 шинели, 4 фуражки. В коробку под № 1 сложены блокноты, записные книжки, личные записи. Ванно-душевые принадлежности уложены в коробку № 4. В спальне была обнаружена сберегательная книжка, в ней записано 900 рублей».

900 рублей… Копилка «тирана», одно слово которого могло изменить судьбы континентов… И меняло!.. Переведем дух… Отвлечемся от эмоций. Есть и более существенные «посмертные» обстоятельства. Это судьба «упорядоченного» архива Вождя.

Дочь Сталина Светлана признавалась: 7 марта какая-то спецгруппа вывезла с Ближней дачи всю мебель. Позднее мебель на дачу вернули, но уже без бумаг. Исчезли и все документы из кремлевского кабинета и даже из сейфа вождя. Где они и что с ними случилось – до сих пор неизвестно. Кто-то решил сохранить в тайне свои неприглядные поступки в прошлом? Пустое. Натура проявит себя в будущем. А может, надумали воспользоваться секретами мудрого управления? Напрасно.

«Великие империи и ничтожные умы плохо сочетаются друг с другом», – сказал англичанин Бёрк в XVIII веке.

А мы, перед тем как оказаться в скорбящей массе людей и услышать прощальные речи с облаченной в траур трибуны Мавзолея, на котором уже успели подновить надпись, добавив к имени «ЛЕНИН» имя «СТАЛИН», в который раз попытаемся отыскать среди множества разнообразных версий наиболее вероятные мотивы трагедии, случившейся на Ближней даче в Кунцево в ночь на 1 марта 1953 года.

Причины скорее политические, нежели медико-биологические, хотя, может оказаться, что грань между ними – почти незримая. Начнем с анализа международного положения.

Почему Западу было выгодно уничтожить Сталина? Экономика СССР имела тенденцию ускоренного роста. В книге «140 бесед с Молотовым» Феликса Чуева приводятся такие слова: «Когда с маршалом Головановым мы сидели за столом на даче у Молотова, Александр Евгеньевич сказал: «Поживи Сталин еще лет десять, мировому капитализму пришел бы конец».

Американцы рассчитали, что если темпы производства в сталинской России сохранятся, то к 1970 г. советский объем производства в 3-4 раза превысит американский, а в 70-х СССР превзойдет США по потреблению. В 1954 году американцы расценивали колоссальный промышленный и технический прогресс послевоенного сталинского СССР как «самое опасное событие второй половины XX века».

За всем этим стоял Сталин!

Вот что пишет Сергей Кремлев:

«К началу весны 1953 года Сталин уже полностью сложил с себя все элементы политической «мозаики» – как внешние, так и внутренние – в нечто единое целое.

Он убедился в том, что «холодная война», провозглашенная Черчиллем и непрерывно расширяемая Трумэном, начинает достигать своего системного пика. Причем своеобразие ситуации заключалось в том, что впервые в мировой истории, несмотря на все более обостряющуюся ситуацию, ни одна из сторон не могла перевести войну двух мировых лагерей из «холодной» фазы в «горячую» без риска получить – говоря языком более поздних времен – неприемлемый для себя ущерб.

Обе стороны уже имели атомное оружие, а США 1 ноября 1952 года испытали в Тихом океане первое в мире термоядерное устройство «Майк» с мощностью в 10 мегатонн, то есть, в 10 миллионов тонн тротилового эквивалента. Правда, это было сооружение весом в десятки тонн, но Сталин знал о возможности создания транспортабельного термоядерного заряда – работы по советской термоядерной бомбе РДС-6с уже подходили к концу.

Возникал ядерный «пат», и тут могло быть два варианта развития ситуации на планете.

Первый – все же «горячий». Сталин знал, что по количеству и суммарной мощности ядерного арсенала Россия сильно уступает Америке. Три с половиной месяца назад – 16 ноября 1952 года – США в испытании «Кинг» успешно взорвали бомбу с тротиловым эквивалентом в несколько тысяч тонн, то есть, уже имели атомные бомбы такой мощности, которую и Курчатов, и Берия обещали обеспечить только в термоядерной бомбе.

И Запад под рукой США мог решиться на «горячий» крестовый поход против СССР и социализма – пока Запад еще имел реальные шансы на успех».

Дополним выводы С. Кремлева:

По приказанию комитета начальников штабов к середине 1948 года был составлен план «Чариотир». Война должна была начаться «с концентрированных налетов с использованием атомных бомб против правительственных, политических и административных центров, промышленных городов и избранных предприятий нефтеочистительной промышленности с баз в западном полушарии и Англии».

В первый период войны – тридцать дней – намечалось сбросить 133 атомные бомбы на 70 советских городов. Из них 8 атомных бомб на Москву с разрушением примерно 40 квадратных миль города и 7 атомных бомб на Ленинград с соответствующим разрушением 35 квадратных миль. В последующие за этим два года войны предполагалось сбросить еще 200 атомных бомб и 250 тысяч тонн обычных бомб. Командование стратегической авиации предполагало, что где-то в ходе этих бомбардировок или после них Советский Союз капитулирует.

Но!..

К 1 сентября 1948 года по штабам соединений вооруженных сил США был разослан план «Флитвуд» – руководство к составлению соответствующих оперативных планов. Как в наметках «Чариотира», так и в плане «Флитвуд» признавалось, что с началом войны Советский Союз сможет занять Европу. Как было, например, отмечено в плане «Флитвуд» применительно к Средиземноморью:

«К исходу шестого месяца боевых действий Советы смогут оккупировать и укрепиться на всем северном побережье Средиземного моря, от Пиренеев до Сирии, и подвергнуть линии коммуникаций в море сосредоточенным ударам с воздуха. Кроме того, СССР через шесть месяцев после начала войны сможет оккупировать Испанию и подвергнуть артиллерийскому обстрелу коммуникации (через Гибралтарский пролив)». Объединенный разведывательный комитет в приложении к плану «Флитвуд» заключил:

«СССР в борьбе с вероятными противниками – США, Англией и союзными с ними странами – сможет овладеть ключевыми районами Европы и Азии».

И кому она нужна, такая «победная война»?..

Командование американской стратегической авиацией предлагало временно закрыть на это глаза, ибо, пока Красная Армия будет продвигаться по Европе и Азии, атомные бомбардировки территории Советского Союза якобы подорвут основной элемент советской мощи – политический, каковой, по заключению объединенного разведывательного комитета в приложении к плану «Флитвуд», состоял в следующем…

ВНИМАНИЕ! Это цитата из официального документа американского военного командования, отнестись к которому надо со всей серьезность. Итак, что сдерживало заокеанскую военщину, обладавшую бесспорным, по тем временам, преимуществом в летальных вооружениях:

«1) прирожденное мужество, выдержка и патриотизм русского населения;

2) отлаженный и четкий механизм централизованного контроля Кремля в советской орбите;

3) доказанная способность советского режима мобилизовать прирожденный русский патриотизм в поддержку советских военных усилий;

4) способность русского народа и правительства вести войну в условиях крайней дезорганизации, как случилось в первые годы Второй мировой войны».

Поэтому в плане «Флитвуд», в разделе «Психологическое воздействие» американские штабисты откровенно указали: «Атомное наступление само по себе не вызовет капитуляции, не уничтожит корней коммунизма и фатально не ослабит советское руководство народом.

Для большинства советского народа атомные бомбардировки подтвердят правильность советской пропаганды против иностранных держав, вызовут гнев против Соединенных Штатов, объединят народ и приумножат его волю к борьбе».

С учетом этого непредвзятого анализа «наиболее выигрышным и вероятным для Запада – и Сталин понимал это – был все же «холодный» вариант постепенного разрушения социализма за счет внутренней разрушительной работы в лагере социализма, направляемой и координируемой извне.

Бомбы не атомные и водородные, а идеологические, пропагандистские.

Плюс – «пятая колонна».

Кстати, об особой роли предательства в истории России писал еще Карл Клаузевиц, выдающийся военный теоретик XIX века: «Россия не такая страна, которую можно действительно завоевать, то есть оккупировать… Такая страна может быть побеждена лишь внутренней слабостью и действием внутренних раздоров».

7 апреля 1950 г. президенту Г. Трумэну была представлена директива Совета национальной безопасности США – СНБ-68, ставшая основой американской внешней политики на многие годы вперед и действующая в своих принципиальных положениях по сей день: «Запад не должен довольствоваться защитой своих основных ценностей и стремиться воплотить их в жизнь только на своей территории. Запад должен поставить своей целью оказание влияния на естественные процессы изменений, происходящие в «третьем» и коммунистическом мире… в направлении не благоприятном для их ценностей…»

Довольно витиевато, как и в большинстве документов, рожденных за океаном и переведенных на Смоленской площади. Но, если вчитаться – все просто и очевидно.

Итак, по мнению С. Кремлева, «предстояла борьба Мирового Добра и Мирового Зла за умы и души люде на планете, и первый серьезный Сталинский удар в этой войне Сталин уже обдумал и был готов его нанести. Лишить врага народов и свободы – империализм – его внутренней агентуры в СССР, и лишить ее не путем чисток по образцу 1937-1948 годов, а путем скорого и решительного избавления советского общества от переродившейся и шкурной части руководства, лишая ее возможности влиять на общество, – вот таким был замысел этого сталинского удара»

Но и враг не дремал…

В 2006 году журнал «Вопросы истории» опубликовал довольно откровенную статью трудящегося на ниве американской науки профессора истории Бориса Самуиловича Клейна (США). Вот о чем он поведал.

Ранее неизвестные исследователям документы имеются в Библиотеке президента Д. Эйзенхауэра (25 из них рассекречены по моему запросу). Они исходили от руководства и сотрудников аппарата Совета по психологической стратегии (Psychological Strategy Board, PSB). Совет был образован президентом Г. Трумэном в июне 1951 г. в Вашингтоне в составе зам. министра обороны, помощника госсекретаря США и директора ЦРУ.

Исполнительный директор СПС Дж. Морган возглавлял и тот орган, который, кажется, еще не фигурировал в специальной литературе: рабочую группу «Сталин» (кодовое обозначение PSB D-40). Эта группа ставила целью изучение возможности отхода (или отстранения) Сталина от власти.

СПС действовал согласованно со специальным помощником президента по психологической войне с Советским Союзом.

Помимо сугубо диверсионно-террористического решения проблемы «Сталин» (операция «Моцарт»), рассматривался ряд иных подходов, среди которых не последнее место занимал «медицинский». Нет, без цианистого калия и прочей шпионско-фармакологической атрибутики. Они проходили по другому ведомству. СПС предпочитало более изощренные, многоходовые комбинации.

«Медицинский заговор» («Дело врачей» в СССР) говорилось в меморандуме от 16 января 1953 г. для директора СПС Моргана его помощником Тэйлором, содержит (с западной точки зрения) бредовый элемент, пригодный для дискредитации самого диктатора. Общественное сознание может воспринять идею о его параноидальных галлюцинациях, если продемонстрировать миру, что Сталин, как и Гитлер до него, шагнул через край и что все его слова и действия с настоящего момента должны рассматриваться как поступки сумасшедшего. Таким образом, ситуация в СССР создает благоприятную атмосферу для психологических операций, направленных на реализацию «Плана по отстранению Сталина от власти» («Plan for Stalin's passing from power»). Версия объявления Сталина умалишенным рассматривалась, как подтверждает этот и ряд других документов, с разных сторон. Как считали вашингтонские политики, она могла выглядеть правдоподобной и убедительной для масс.

Согласно меморандуму, версия о сумасшествии сделала бы более понятным раскрытие «медицинского заговора». Если один из девяти докторов (участников процесса по делу врачей) пришел к выводу, что Сталин душевнобольной, он мог обсуждать этот диагноз с другими медиками или с партийными функционерами. И если Сталин прослышал об этом, он должен был впасть в ярость, особенно, если он действительно не в своем уме.

Что касается практической стороны намечаемого плана, то возлагалась серьезная надежда на разведку, включая ее методы «черной пропаганды». Предполагалось, что Сталин сам будет подогревать «кампанию ненависти к коммунизму», раскручивая показательную чистку. Но дело нельзя было пускать на самотек. В дни, когда отсутствуют новости из Москвы, мировая пресса должна быть снабжена короткими заявлениями Альберта Эйнштейна, на следующий день должно быть «что-нибудь» от Элеоноры Рузвельт, еще днем позже пусть пройдет бурная демонстрация еврейских ветеранов перед советским посольством в Париже и т. п. В развитие, должен был хлынуть поток заявлений от психиатров со всего мира, изучивших сталинские речи разных периодов в сопоставлении их с гитлеровскими. Пригодились бы и анекдоты.

Что же не давало покоя заокеанским «ястребам»? Растущая ядерная мощь СССР? Присутствие вооруженных сил Союза в Восточной Европе и попытки Москвы распространить свое политико-экономическое влияние в сторону Атлантики и на Восток?

18 декабря 1952 г. зам. министра обороны США В. С. Фостер обратился к СПС с письмом, в котором говорилось, что разведка нащупала по ряду направлений «болевые точки» СССР, но вопрос в том, как эффективнее использовать эти сведения. Желательно, чтобы директор СПС привлек свой аппарат и соответствующие агентства для изучения: какие конкретно акции США за последние полтора года затронули чувствительные места коммунистической системы. Результатом объединенных усилий спецслужб явился датированный 9 февраля 1953 г. секретный отчет «Советская уязвимость». Раздел «Подрывная политика США» описывает две акции, вызвавших особенно острую реакцию советских властей.

Во-первых, это принятый Конгрессом в октябре 1951 г. «Закон об обеспечении взаимной безопасности», в соответствии с которым выделялось до 100 млн. долларов на поддержку лиц, проживающих в коммунистических странах, или перебежчиков из СССР и его сателлитов, которые захотят участвовать в действиях вооруженных сил НАТО или в обеспечении безопасности США. Во-вторых, это предвыборная речь Эйзенхауэра 25 августа 1952 г., в которой он призвал к поддержке полного «освобождения» всех советских сателлитов.

Комментируя речь Эйзенхауэра, «Правда» 29 августа 1952 г. нарисовала алармистскую картину будущей американской политики, в случае если он будет избран. Перечислив территории, которые он запланировал «освободить», газета предупредила, что такая установка может продиктовать советскому народу «военное решение».

17 февраля 1953 года Сталин пригласил на беседу третьестепенного индийского политика, д-ра Сайфутдина Китчлу. Через неделю тот передал детальную информацию об этой встрече московскому корреспонденту «New York Times» Г. Солсбери, включая и те сведения, которые не появились в советской печати. Но они имеются в книге Солсбери «Московский журнал. Конец Сталина». Сталин на встрече, в частности, заявил: «Если разразится война, Англия будет сметена. В случае войны будет плохо и России, и Соединенным Штатам, в самом деле, очень плохо. Но она окажется фатальной для Англии. Если действительно дойдет до дела, англичане не сумеют поддержать США в войне… То же самое и Франция. Они, Англия и Франция, не могут вести себя по-прежнему неопределенно, поддерживая США. Им предстоит разрыв». Надо думать, такая «утечка информации» входила в намерения Кремля. Это был способ оказать дополнительное давление на западных «ястребов». (Б. Клейн)

Кто-то пытался расценить сказанное как фанаберию Сталина. Они ошибались!

Еще задолго до этого «демарша» главы СССР, 1 апреля 1950 года в докладе начальника оперативного управления ВВС США генерал-майора С. Андерсона министру авиации С. Саймингтону указывалось, что ВВС США в случае войны не в состоянии выполнить план атомных бомбардировок СССР («Тройан») и обеспечить противовоздушную оборону территории США, включая Аляску.

Поэтому вопрос о войне с СССР был отодвинут, и ему на смену была выдвинута идея подготовки коалиционной войны с участием всех стран НАТО.

Но уместнее искать эпицентр раздражения вчерашних союзников не в коридорах военного ведомства США, а на Уолл-Стрите. Сталин посягнул на «святое» – источники доходов Запада. ДЕНЬГИ!

С начала 1950-х гг. СССР использовал любые возможности для всестороннего развития взаимного сотрудничества со странами «второго и третьего мира». Причем не только пресса, но и некоторые советские дипломаты и чиновники того времени подчеркивали, что Аргентина под руководством «признанного национального лидера – Х. Д. Перона – может не только ликвидировать свою неоколониальную зависимость от империализма, но и организовать подлинную, равноправную интеграцию Южной Америки»

Такие мнения и публикации фактически были приурочены к одному из последних внешнеполитических мероприятий И. В. Сталина – его беседе с послом Аргентины в СССР Леопольдом Браво, состоявшейся 7 февраля 1953 года. Некоторые её фрагменты нелишне воспроизвести с сохранением речевой стилистики и особенностей перевода того времени:

«…Браво говорит, что во всех странах Латинской Америки развивается движение за экономическую независимость.

Сталин говорит, что для того, чтобы стать самостоятельными, надо иметь свою индустрию.

Браво полностью соглашается с этим. Говорит, что поэтому они борются в Аргентине за экономическую независимость, и имеют в этом деле некоторые успехи. И сообщает, что в текущем году аргентинские заводы впервые дали сельскому хозяйству страны качественные тракторы и грузовики собственного производства.

Сталин отвечает, что этот факт отражает линию Аргентины на достижение технологической и общеэкономической самостоятельности.

…Браво сообщает, что долгое время Англия ела аргентинское мясо бесплатно, так как мясохладобойни, железные дороги и флот принадлежали Англии, и что Аргентине даже приходилось часто доплачивать за экспортируемое в Англию мясо, чтобы там оно было дешевым.

Сталин спрашивает: «Будет ли так продолжаться в дальнейшем?»

Браво отвечает, что впредь этого не будет и… отмечает, что Аргентина испытывает нехватку вагонов и железнодорожного оборудования.

Сталин говорит, что «у нас найдутся и вагоны, и машины для Аргентины». И просит передать наилучшие пожелания национальному лидеру – Хуану Доминго Перону.

Браво горячо благодарит, сообщает об аналогичных пожеланиях г-на Перона генералиссимусу и премьер-министру И. В. Сталину и в его лице – Советскому Союзу.

…Сталин говорит, что латиноамериканским странам надо бы объединиться. Замечает, что, «может быть, латиноамериканским странам следовало бы образовать что-нибудь вроде Соединенных Штатов Южной Америки?»

Браво говорит, что в латиноамериканских странах происходит объединение движения против иностранного империализма, и что Аргентина показывает пример в деле завоевания экономической независимости.

Сталин говорит, что надо создать какой-нибудь союз латиноамериканских стран для позитивных целей, т. е. для экономического строительства, а не только для организации сопротивления США. Спрашивает, захотят ли латиноамериканские страны образовать именно такой союз?

Браво говорит, что у латиноамериканских стран существует такое желание, но, как только какая-либо страна начинает бороться за экономическую независимость, США поднимают против неё враждебную кампанию, обвиняя её в приверженности к коммунизму и в зависимости от СССР.

Сталин говорит, что «это лишь выдаёт бедность ума руководителей США…»

Но, как говорится на Руси – сила есть, ума не надо.

(Национально ориентированное руководство Аргентины во главе с Х. Д. Пероном было в 1955 г. свергнуто аргентинскими военными не без помощи ЦРУ и почти на 20 лет Перон стал эмигрантом во «франкистской» Испании… А США и позже мешали как развитию аргентино-советских отношений, так и созданию южноамериканского экономического союза).

Идею «антидолларового» межгосударственного блока СССР обсуждал в тот период и с Индией. Здесь, прежде всего, следует отметить переговоры И. В. Сталина с послами Индии в СССР – 5 марта 1952 г. с С. Радхакришнаном и 17 февраля 1953 г. – с К. Меноном: это было последнее внешнеполитическое мероприятие И. В. Сталина…

В апреле 1952 года в Москве состоялось международное экономическое совещание, на котором СССР, страны Восточной Европы и Китай предложили создать зону торговли, альтернативную долларовой зоне. Причём громадный интерес к этому плану проявили также: Иран, Эфиопия, Аргентина, Мексика, Уругвай, Австрия, Швеция, Финляндия, Ирландия, Исландия. На совещании Сталин предложил создать свой «общий рынок». Более того, на совещании была озвучена идея введения межгосударственной расчётной валюты. Учитывая, что инициатором замысла создания альтернативного долларовой зоне торговли фактически трансконтинентального «общего рынка» был СССР, то и межгосударственной расчётной валютой в таком «общем рынке» все шансы имел стать именно советский рубль, определение курса которого уже было переведено на золотую основу.

Советский рубль с 1937 года был привязан к американскому доллару. Курс рубля исчислялся к иностранным валютам на основе доллара США. В феврале 1950 года Центральное статистическое управление СССР по срочному заданию И. Сталина пересчитало валютный курс нового рубля. Советские специалисты, ориентируясь на покупательную способность рубля и доллара (сравнивали цены на товары) и вывели цифру 14 рублей за 1 доллар. Ранее (до 1947) года за доллар давали 53 рубля. Однако, по словам главы Минфина Зверева и главы Госплана Сабурова, а также присутствовавших при этом событии, китайского премьера Чжоу Эньлая и руководителя Албании Энвера Ходжи, Сталин 27 февраля перечеркнул эту цифру и написал: «Самое большее – 4 рубля».

Постановление Совета министров СССР от 28 февраля 1950 г. перевело рубль на постоянную золотую основу, привязка к доллару была отменена. Золотое содержание рубля устанавливалось на уровне в 0,222168 грамма чистого золота. С 1 марта 1950 года была установлена покупная цена Госбанка СССР на золото в 4 руб. 45 коп. за 1 грамм чистого золота. Как отметил Сталин, СССР, таким образом, был защищен от доллара. США после войны имели долларовые излишки, которые хотели сбросить на другие страны, переложив свои финансовые проблемы на других.

Но и это не все! Сталин стал требовать назад залоговое золото, которое Англия и Франция присвоили себе после 1914 г. Россия держала залоговое золото в западных банках накануне Первой мировой войны. 1 августа был введен мораторий на операции с русским золотом. Именно этот золотой запас позволил в годы Второй мировой войны обеспечить «бескорыстную», а на деле весьма высоко оплаченную помощь союзников, которые в противном случае вполне могли оказаться союзниками Германии. Реально помощь союзников обошлась СССР в 216 тонн золота, не считая обеспечения кредитов.

Нетрудно догадаться, что тысячи тонн – фактически украденного – золота, вместе со всем прочим «бесхозным золотом» (германско-нацистским, еврейским и т. д.), перешло в уставной капитал МВФ и МБРР. Перспектива возврата Сталину украденного у России золота дружеских чувств к нему не прибавила (Ю. Мухин).

В 1964 году французский министр финансов рассказал президенту Франции генералу де Голлю историю о том, как сложилась довоенная, а затем и послевоенная международная финансовая система. Он привел такой пример: «Представьте, на аукционе продается картина Рафаэля, идет битва за нее между немцем Фридрихом, арабом Абдуллой, русским Иваном и янки Джоном. Каждый из них предлагает за картину свои товары: араб – нефть, немец – технику, Иван – золото, а янки Джон с веселой улыбкой предложил двойную цену, вынул кошелек с пачкой новеньких стодолларовых банкнот, отсчитал, забрал картину и ушел».

«Где же трюк?» – спросил де Голль.

«Трюк в том, – ответствовал его министр финансов, – что янки выложил сто стодолларовок, а фактически заплатил 3 доллара, потому что стоимость бумаги на одну банкноту в 100 долларов – 3 цента…». То есть все богатство мира, все его золота текло в обмен на зеленые бумажки! Ранее, до войны такую же роль играл английский фунт стерлингов.

Де Голль рассвирепел, собрал по всей Франции 750 млн. бумажных долларов и в 1967 году во время официального визита в США с диким скандалом, но обменял бумажки на золото, благо тогда в США сохранялся золотой стандарт. В Париж де Голль вернулся, имея на борту, образно говоря, своего самолета почти 66,5 тонн золота (в 1967 г. средняя цена одной тройской унции золота составляла 35,23 доллара). После этого он прожил всего два года, причем на следующий год, в мае 1968-го ему устроили, как теперь говорят, знаменитые студенческие волнения, в результате которых он вынужден был уйти в отставку. А уже в 1969 году Франция со слезами на глазах прощалась с великим французом ХХ века.

Хотя «великому французу» не лишне было бы заглянуть в анналы мировой истории. Может быть, пожил бы еще немного.

Совокупность подобных событий в СССР конца 40-х – начала 50-х и подтолкнула мировую «закулису» к идее поскорее избавиться от Сталина. На худой конец, объявить его сумасшедшим. «Дело врачей» подвернулось весьма кстати (как и студенческие волнения во Франции, между прочим…)

Детали этого процесса описаны в десятке энциклопедических справочников, но мы ограничимся версией аналитика СПС. Так сказать, взгляд изнутри.

Меморандум, подготовленный в этот день для помощника директора СПС Тэйлора ответственным сотрудником его ведомства Норбергом, является первым по времени, и начинался он так:

«Информация по безопасности. Секретно.

13 января 1953 года.

Вопрос: Советский медицинский заговор.

Из анализа 1. Ситуация. Сегодня в обзоре международных новостей CBS содержалось изложение передачи московского радио о том, что 9 советских врачей арестованы за участие в медицинском заговоре, созданном для ликвидации ключевого аппарата в советской иерархии. Еще неясно, все ли врачи евреи, но их достаточно, чтобы заговор был объявлен антикоммунистическим, буржуазным, сионистским, националистическим. Ясно, что в обвинении проступают сильные антисемитские ноты. Врачей обвиняют в том, что они умертвили Жданова наряду с некоторыми другими представителями советских верхов и составили список других руководителей, намеченных к ликвидации. Техническая сторона, очевидно, заключалась в постановке неправильных диагнозов заболеваний, а затем в применении неподходящего лечения».

Из ситуации следовало, что факты указывают на слабость, которую можно использовать к выгоде Америки.

Для Запада ситуация с «врачами-вредителями» была лишь поводом разыграть антисталинскую карту. Сами по себе томящиеся в «сталинских застенках» эскулапы и их национальная принадлежность мало волновали политические круги Вашингтона и Лондона.

В бумагах Госдепартамента США имеются документы, раскрывающие первую реакцию внешнеполитических ведомств западных стран на события в Москве. 14 января 1953 г. в Госдепартамент поступила депеша поверенного в делах США в Москве Дж. Бима. Обвинение нескольких докторов в террористической деятельности, писал он, напоминает методы 1930-х годов. Нельзя полностью исключить, что имел место какой-то вид тайной деятельности.

То есть, американский дипломат фактически признавал, что «Дело врачей» имело реальное основание в виде закулисного антисоветского заговора.

Мы не собирались излагать подробности «Дела», но пара деталей помогут внести некоторую ясность в этот раздутый Западом процесс. Вначале – несколько слов о профессоре В. Н. Виноградове. Кстати, на протяжении значительного времени лечившем Сталина.

Мог ли этот Главный терапевт Лечебно-санитарного управления Кремля качественно заботиться о здоровье руководства страны, если он параллельно заведовал кафедрой в 1-м Московском медицинском институте, был главным редактором журнала «Терапевтический архив», заведующим электрографическим отделением Института терапии АМН СССР и занимал ряд других должностей, не связанных с практической медициной? При этом даже автор монографии «Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм» Г. Костырченко признает: «В знаменитой «Кремлевке»… витал мертвый дух чиновной иерархичности, корпоративности, круговой поруки».

Когда 4 ноября 1952 года оперативники МГБ пришли за Виноградовым, их поразило богатое убранство его квартиры, которую можно было спутать со средней руки музеем. Виноградов происходил из семьи мелкого харьковского служащего, но еще до революции успел стать состоятельным человеком, держал собственных призовых лошадей на ипподроме, коллекционировал живопись, антиквариат.

Чекисты описывали картины Репина, Шишкина, Брюллова и других первоклассных русских мастеров. При обыске были обнаружены золотые монеты, бриллианты, другие драгоценности и солидная сумма в американской валюте.

Забегая вперед, сообщу, что когда «врачей» после смерти Сталина «реабилитировали», то никто почему-то не вспомнил, что Виноградов-то был однозначно виновен в ряде вульгарных уголовно наказуемых деяний, тайно храня золото, драгоценности, валюту. Никто не задался и другим резонным вопросом: зачем профессор Виноградов тайно хранил «камешки» и доллары? (С. Кремлев)

Пожалуй, достаточно. Уместно лишь добавить, что на Западе об этом не писали.

Между тем от аналитиков в европейских центрах поступали противоречивые сообщения. 23 января госсекретарь США получил официальную депешу из Бонна. После совместного изучения вопроса британской Форин оффис и специалистами по Востоку Социал-демократической партии Германии они склонны теперь рассматривать московский «заговор врачей» в первую очередь как внутреннюю меру безопасности…»

Иными словами, пусть не было высказано одобрения, но просматривалось понимание. И никакого антисемитизма? Мало того…

По мнению Форин оффис, слухам о пошатнувшейся власти диктатора верить нельзя: нет никаких признаков того, что он утратил часть контроля.

Вот как? Вдруг вопрос о неадекватности Сталина оказался… неактуальным? Что случилось?

В Вашингтоне распространилась строго секретная информация, которая, как можно заключить, и сделала неактуальной глубоко продуманную, по сути уже начавшуюся, операцию.

Ее довел до сведения Тэйлора другой ответственный сотрудник СПС Норберг: «Одно предостережение насчет темы с изображением Сталина как потерявшего рассудок. Получены данные, что Черчилль одобряет проведение в ближайшее время встречи Черчилль-Эйзенхауэр-Сталин и, если новая администрация (США) разделяет этот подход, то мы будем не в состоянии преподнести публике итоги этой встречи в случае, если одного из ее участников мы сами до этого объявим сумасшедшим».

И врачи также «скоропостижно» перестали волновать Запад, как и начали.

Вот что писал в воспоминаниях Эйзенхауэр: «Накануне моего вступления в должность (то есть до 19 января 1953 года. – Б.К.) Сталин намекнул в одном из своих редких интервью, что он хотел бы встретиться со мною… Я не был уверен, может ли принести что-нибудь полезное встреча с таким человеком. Тем не менее, на пресс-конференции 25 февраля, когда один из репортеров задал вопрос, соглашусь ли я покинуть Соединенные Штаты, чтобы встретиться со Сталиным, мой ответ был таким: «Я готов встретиться с кем угодно и где угодно, если при этом, на мой взгляд, будет малейший шанс сделать что-нибудь хорошее, и коль скоро это отвечало бы тому, чего американский народ ожидает от своего главы исполнительной власти».

Итак, президент дал согласие на встречу, не выдвинув Сталину каких-либо предварительных условий. Не только об «освобождении» угнетенных народов Восточный Европы, но даже о «вызволении из застенков» врачей не было сказано ни слова.

А ведь поддержи Запад «врачей» из Лечсанупра, события 1953 года могли развиваться по иному сценарию. Но история не знает сослагательного наклонения…Так что партийной и армейской верхушке в СССР, опасавшейся радикальных кадровых решений Сталина, оставалось надеяться только на себя.

А опасаться было чего…

Как ни странно, но Победа СССР над гитлеровцами дала мощный толчок расцвету коррупции в верхних эшелонах власти и армии

Советская номенклатура начала жить на европейский манер после Победы над Германией, благодаря немецким трофеям.

8 октября 1952 года Берия записал в дневнике:

«…Я Кобе говорил в 1945 г., что трофейное барахольство опасно. Коба тогда сказал, знаю, а что сделаешь. Сказал: «Приказывай, не приказывай, все равно тащить будут. Кто по бедности, кто по жадности. Самых зарвавшихся расстреляем, а так что же».

Давайте начистоту: как не понять охоту за трофейными добычами рядовых советских солдат в Германии?

И кто это осудит? Волею войны простые парни и мужики из городов и весей СССР очутились в центре Европы.

Нетрудно представить, какой шок получили выходцы из Тулы или Караганды, Рязани или Чимкента, увидев воочию, как жили простые люди в этой распроклятой для них, но довольно зажиточной Германии.

Советский быт 1930-1940-х годов был чуть ли не самым дремучим в мире. Простые люди обыкновенные часы считали роскошью. Уж не говоря о драгоценностях и всяких мелочах по хозяйству вроде настольных ламп, фонариков, ножичков, зажигалок и другой домашней утвари.

Один из ведущих британских историков Макс Гастингс написал книгу «Армагеддон: битва за Германию, 1944-1945 годы».

Он отмечал, что погоня за трофеями «приобрела эпический размах. Этому способствовал существовавший в Красной армии порядок, согласно которому каждый солдат раз в месяц мог отправлять домой посылку с трофеями. В СССР отправлялось все: еда, напитки, скот, одежда…».

Информация об общем регламентировании посылок разная.

По некоторым данным, военнослужащему разрешалось отправить на родину восьмикилограммовую посылку. Понятно, корова туда не войдет. И даже поросенок.

Вот тут-то и начиналась великая советская «справедливость». Она распространялась только на солдат.

Офицеры уже имели другую разнарядку. Им разрешали посылать ящики. Причем вес ящика не ограничивался. Командование определяло только размеры ящиков. Чтоб не вошла корова?..

Что касается высшего офицерства и другого штабного прифронтового чиновничества, то тут вопрос ограничений практически не стоял.

В результате на оккупированных Советской армией территориях возникла отдельная трофейная экономика. В конце войны были организованы целые подразделения госчиновников, занимающихся вопросами трофеев.

Российские исследователи Михаил Семиряга и Борис Кнышевский наткнулись в 1990-е годы на официальные данные Главного трофейного управления СССР. Одни только государственные трофеи уместились в 400 тысяч вагонов.

Отдельной графой «в пользу советского государства»: «Из Германии вывезено 60 тысяч роялей, 460 тысяч радиоприемников, 190 тысяч ковров, 940 тысяч предметов мебели, 265 тысяч настенных и настольных часов». Заметим, что они так и не попали в «закрома» государства. Их распихали по символическим ценам среди советской номенклатуры и старших офицерских чинов.

Видимо, к этой статье «распределения» относились 1 миллион 200 тысяч мужских и женских пальто, 1 миллион головных уборов и 186 вагонов вина. Неизвестно, какая часть этого фашистского добра осела в центре, а какую развезли по разным городам: в Киев, Алма-Ату и другие национальные столицы.

Если государственные репарации хотя бы приблизительно представлены в цифрах, то о частных трофеях можно иметь лишь весьма смутное представление.

К Дню Победы 1945 года в Советской армии было 11,5 миллиона военнослужащих. Сами трофеи были узаконены сталинским приказом уже вдогонку – 9 июня 1945 года. В момент демобилизации воинам-победителям разрешалось увезти всё, что они смогли бы натянуть на себя и взять с собой в дорогу.

Иначе обстояло в случае с генералами. Им бесплатно разрешался автомобиль «Мерседес» или «Опель». Офицеры ниже званием довольствовались мотоциклом или велосипедом. Им предлагали также по бросовым прейскурантам ковры, меха, сервизы, фотоаппараты всемирно известной германской фирмы «Цейс». Полковникам за «смешные деньги» отдавали автомобили.

Не обходилось без забавных историй. Волокли домой часто по принципу – в хозяйстве все пригодится. Понятно, жизнь на разоренной войной родине была не сладкой. Приукрашивали ее чем угодно. Один прихватил мешок германских велосипедных звонков. Нередко офицерские жены появлялись в театрах в ночных рубашках с воланами, приняв их за выходные вечерние платья.

Другой полковник привез целый чемодан полуботиночек. Почему-то они разваливались после часа ходьбы. Выяснилось, что это была обувь для… покойников, не предназначенная для хождений. Урвал, видать, по дешевке в магазине похоронных принадлежностей что-то красивое, толком не поняв, что урвал, из-за незнания немецкого.

Генералы и другое высокое начальство СССР разгулялось в конце войны и в первые месяцы после Победы, что называется, «во всю ивановскую». Дошло до того, что трофейное имущество для этой категории советского общества вывозилось вагонами и даже эшелонами.

Впереди всех шествовал легендарный маршал Георгий Жуков. Когда Георгий Константинович попал в немилость к Иосифу Виссарионовичу, – это случилось в 1948 году, – следователи госбезопасности обыскали квартиру и дачу «несчастного». Там было обнаружено то, что как-то позволит читателю представить типичные аппетиты главных советских военно-бюрократических «тузов»:

«Среди прочего конфискованы 194 предмета ценной несоветской мебели, 483 шкурки пушных зверей, 4 тысячи метров ткани, 44 ковра и гобелена, 55 музейных картин, 7 ящиков с хрусталем и фарфором и многое другое.»

Но были замечены и такие, которые переплюнули самого маршала!

К ним можно отнести члена Военного совета Группы советских войск в Германии генерал-лейтенанта Константина Телегина. Его осудили на 25 лет лагерей за отправку на родину в личное пользование целого эшелона трофеев. Правда, в 1953 – оправдали и реабилитировали.

Начальник госбезопасности в советской оккупационной зоне, будущий председатель КГБ Иван Серов облюбовал для своего пребывания в фашистском логове не меньше и не больше, а бывший особняк Геббельса.

И не икалось будущему председателю КГБ СССР. Совсем даже наоборот. Жил лихо, припеваючи и без всякого финансового стеснения. Выяснилось, что растратил он на свои нужды 77 миллионов марок. Оплату «красивой жизни» оформили по статье «оперативные расходы».

Попался на «трофейной ниве» и генерал-лейтенант Владимир Крюков со своей женой, знаменитой певицей Лидией Руслановой. У них конфисковали два «Мерседеса» и «Хорьх-951». На таком «Хорьхе» ездили Геринг и Розенберг. Список трофеев оказался, пожалуй, разнообразней, чем у Жукова:

«132 картины русских художников, ранее похищенные нацистами из советских музеев, 107 килограммов серебряных изделий, 35 старинных ковров, бриллианты, гобелены, антикварные сервизы, меха, мраморные и бронзовые скульптуры, 312 пар обуви, 87 костюмов, а также… 78 оконных шпингалетов, 16 дверных замков и 44 велосипедных насоса!»

Впрочем, на нескольких дружках Георгия Жукова по оккупации расследование остановилось. Что стало с самим Г. Жуковым?

31 мая 1946 года состоялся Высший военный совет, где против Жукова были выдвинуты обвинения, которые основывались на материалах допросов органами госбезопасности по «делу авиаторов».

Жуков был обвинён в незаконном присвоении трофеев и раздувании своих заслуг в деле Победы над фашистской Германией с личной формулировкой И. В. Сталина «присваивал себе разработку операций, к которым не имел никакого отношения».

Жуков написал объяснительную записку на имя Жданова: «Я признаю себя очень виновным в том, что не сдал всё это ненужное мне барахло куда-либо на склад, надеясь на то, что оно никому не нужно».

И впрямь, «утиль» да и только, пусть у меня поваляется, чтоб не загораживать массам дорогу к светлому будущему… Напомним: 194 предмета мебели, 44 ковра и гобелена, 7 ящиков с хрусталем, 55 музейных картин, 4000 метров ткани, 323 меховых шкурки, – «хлам»!

Журналист Василий Песков весной 1970 года брал у Жукова интервью для «Комсомолки».

«Беседовали долго. Я спрашивал, Жуков отвечал, иногда уточняя вопрос. В одном месте, помню, он вдруг поднял брови: «Василий Михайлович, но это вопрос для ротного командира…»

И как тут не съязвить: «Ваш ответ Жданову, Георгий Константинович, похож на оправдания вороватого взводного старшины перед поймавшим его на жидких щах ротным капитаном: а я-то думал, что мясо там и ни к чему…»

9 июня 1946 года маршала Жукова снимают с должности Главкома сухопутных войск и отправляют фактически в ссылку – командовать Одесским военным округом.

Редактор издательства «АПН» Миркина Анна Давидовна, работавшая с Жуковым над рукописью его будущей книги, спросила у маршала:

– Георгий Константинович, как могло получиться, что после всего, что вы сделали, Сталин отправил вас в Одессу, а затем в Свердловск?

Жуков спокойно ответил:

– Зависть к моей славе. А Берия всячески это чувство подогревал. Припомнили и мою способность возражать Сталину.

Подозревать «в зависти» к чужой славе Сталина, которому с избытком хватало своей? Ну-у… Здесь «маршал Победы», кажется, перегнул палку самомнения. К тому же, откуда на его груди ордена и медали? Партия награждала? СТАЛИН! (Роль Жукова как в поражениях 1941-го, так и в успехах на завершающем этапе войны, непредвзято рассматривает А. Мартиросян в двухтомнике «22 июня, блицкриг предательства.)

Несмотря на скромный объем книги, хотим предложить читателю один документ:

Товарищу ХРУЩЕВУ Н.С.

Посылаю Вам проект моего выступления на предстоящем Пленуме ЦК КПСС.

Прошу просмотреть и дать свои замечания. Г. Жуков 19 мая 1956 года Разослано: тов. тов. Булганину Н. А. и Шепилову Д. Т.

СОСТОЯНИЕ И ЗАДАЧИ ВОЕННО-ИДЕОЛОГИЧЕСКОЙ РАБОТЫ

Вот пара абзацев из этого опуса:

«Был ли Сталин творцом вообще каких-либо операций?

Да, к сожалению, был. Об одной такой операции на XX съезде доложил тов. Н. С. Хрущев. По замыслу Сталина также планировалась и проводилась операция в Прибалтике в районе Либавы, которая безрезультатно повторялась несколько раз и, кроме тяжелых жертв, ничего не дала. За неудачи этой операции Сталин сменил трех командующих фронтами.

Исключительно безграмотно проводились операции севернее Варшавы, в результате которых погибли многие десятки тысяч наших людей. Сталину неоднократно докладывали о том, что по условиям местности там нельзя проводить операцию, однако такие доводы отвергались как «незрелые», и операция многократно повторялась с одними и теми же результатами».

Но куда девать признание Жукова в интервью Василию Пескову: «Сталин так войну понимал, что даже я иногда склонял перед ним голову». Правда, это признание было сделано в 1970-м, когда «бесстрашному» маршалу не надо было склонять голову перед Хрущевым. Поэтому заметим только одно: к друзьям Лаврентия Берия Георгия Жукова отнести было никак нельзя еще в годы Великой Отечественной. Как, впрочем, и многих его соратников в штанах с лампасами.

В 1948 году Телегина, Крюкова, Русланову посадили. Сидели они с комфортом. Пианистка Т. Барышникова рассказала о появлении Руслановой в лагерном бараке: «В обезьяньей шубе с черно-бурыми манжетами, в сапогах из тончайшего шевро, в огромной пуховой белой шали». («Русская мысль», 8 февраля 2001) В таком облачении сибирские морозы не страшны. З-к Русланова щеголяла по лагерям и пересылкам в таких нарядах (вывезенных из освобожденной Германии), которые не снились не то, что жене начальника Озерлага, но и жене первого секретаря Иркутского обкома коммунистической партии. Понятно, что з-к Русланова стояла на специальном довольствии и имела множество привилегий. По крайней мере, рельсы она на себе не таскала и тачку не катала.

(Сразу после убийства Л. П. Берия всех высокопоставленных «барахольщиков» освободили и… реабилитировали.)

Десятки тысяч чиновников от армии и государства, их дети и внуки стали обладателями гигантских сокровищ, вывезенных из Германии.

В течении несколько месяцев советская государственная и военная элита получила баснословные богатства, от которых она не хотела никогда отрекаться.

А тут начали сгущаться тучи.

Сначала на 19 съезде ВКП(б), завершившимся переименованием партии в КПСС. Это был серьезный политический шаг.

По мнению писателя Ю. Мухина, Сталин тем самым желал подчеркнуть подчиненное положение партии по отношению к Советскому государству. Название «Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков)» менялось на «Коммунистическая партия Советского Союза». Как пишет Мухин, первое название объявляло всем о независимости партии от государства, от Советской власти. Слово «Всесоюзная» обозначало просто территорию, на которой действует эта часть всемирного коммунистического Интернационала.

Политбюро было упразднено не только фактически (в начале 50-х годов оно уже и так выполняло чисто номинальную функцию – большинство вопросов Сталин, как глава правительства, решал со своими заместителями), но и юридически – вместо компактного всесильного органа партии оно превратилось в Президиум ЦК КПСС, орган, состоящий из двух десятков человек и поэтому не способный к оперативному руководству страной. Ю. Мухин отмечает: «И эта замена Политбюро на Президиум означала, что партия лишается органа, непосредственно руководящего всей страной, и ей создается орган, который руководит только партией, и то – в перерывах между пленумами ЦК».

«Элита», а точнее, ее часть, сумевшая разгадать этот политический гамбит Сталина, насторожилась. Но ее успокаивало то, что справиться с этой головоломкой стареющего Вождя в погружающемся в коррупцию СССР просто некому. Маленков?.. Хрущев?.. Микоян?.. Каганович?.. Не соперники. Да что там, вообще не игроки! Кто еще?.. «Элита» по-настоящему опасалась живущего всю жизнь на зарплату Лаврентия Берия.

Хочу напомнить один документ.

Фамилия, имя, отчество (кличка): Берия Лаврентий Павлович.

Год и место рождения: 1899 г., г. Сухуми.

Происхождение: крестьянин.

Гражданство (Ваше и родителей): русско-подданные.

Семейное положение: холост.

Когда стали жить самостоятельным трудом: с 1915 г., с 17-летнего возраста.

На Вашем иждивении: мать Берия Марта Ивановна – 54 года. Сестра Анна Павловна – 16 лет, племянница Сусанна Капитоновна – 6 лет.

Не на Вашем иждивении: отец Павел Хухаевич – 50 лет.

Имущественное положение до революции: ничего не имел и не имею.

Из анкеты Л. П. Берия, сотрудника АзЧК, от 10 февраля 1922 года.

То же самое он с чистой совестью мог написать о себе и осенью 1952-го: не имел и не имею…

«…Коба нервничает, но настроен решительно. После Съезда проведем Пленум. Коба сказал, что хочет отойти от формального руководства, мы с Георгием его отговариваем. Коба ясно дает понять, что в будущем расчет на меня и Георгия. В ночь перед началом Съезда вызвал нас, очень крепкий был разговор. Потом еще раз. Если он не передумает, будет хорошо», – записал в дневнике накануне съезда Л. Берия.

5 октября 1952 года в Большом Кремлёвском дворце открылось первое заседание съезда.

Отчетный доклад, подготовленный аппаратом ЦК, зачитал Г. М. Маленков.

Мы приведем лишь несколько фрагментов из стенограммы съезда, которые могли насторожить присутствовавшую в зале партийно-советскую элиту. Причем, насторожить всерьез, минуя привычное: «поговорят – споют «Жить стало лучше» под музыку Александрова на стихи Лебедева-Кумача – и забудут».

Не была, конечно, инициативой Маленкова его открытая атака на коррупцию. В качестве примера была приведена Ульяновская партийная организация, где, как сообщал доклад ЦК, «часть хозяйственных, советских и партийных работников из руководящей верхушки областной организации морально разложилась, встала на путь казнокрадства растаскивания и разворовывания государственного добра».

Доклад констатировал: «Создалась известная опасность отрыва партийных органов от масс и превращения их из органов политического руководства… в своеобразные административно-распорядительные учреждения…

Партии нужны не заскорузлые и равнодушные чиновники, предпочитающие личное спокойствие интересам дела, а неутомимые и самоотверженные борцы за выполнение директив партии и правительства, ставящие государственные интересы превыше всего…»

Далее Маленков заявлял: «У руля руководства в промышленности и сельском хозяйстве, в партийном и государственном аппарате должны стоять люди культурные, знатоки своего дела».

И некоторым показалось, что повеяло тревожным ветерком 1936 года, накануне принятия Сталинской Конституции… Дуновение «ветерка» доносилось с того времени не раз и не два. Но партноменклатуре раз за разом удавалось восстановить комфортную для нее погоду.

В январе 1944 года, по распоряжению Сталина, Г. М. Маленков составил проект постановления ЦК «Об улучшении государственных органов на местах». В нем предлагалось: «а) покончить с установившейся вредной практикой дублирования и параллелизма в руководстве хозяйственным и культурным строительством со стороны местных партийных и государственных органов… и полностью сосредоточить оперативное управление хозяйственным и культурным строительством в одном месте – в государственных органах… б) укрепить государственные органы наиболее авторитетными и опытными кадрами… в) повернуть внимание партийных организаций к всемерному укреплению государственных органов, поднятию их роли и авторитетности, освободив партийные органы от несвойственных им административно-хозяйственных функций и установить правильное разделение и разграничение обязанностей между партийными и государственными органами; г) обязать руководящие партийные органы на местах, проводя перестройку взаимоотношений с советскими органами…» (Ю. Н. Жуков. «Сталин: тайны власти»).

Предполагалось, что будет собран Пленум ЦК, которые и решит судьбу проекта. Однако Политбюро отвергло предложения Сталина и Маленкова – настолько велико было сопротивление партноменклатуры. И далеко не всесилен «диктатор» Сталин.

Уже после войны Сталин дал задание Жданову подготовить проект новой программы ВКП(б), которую планировали принять на партийном съезде в 1947 году. Проект предусматривал осуществление целого комплекса мер, призванных радикально преобразовать жизнь в стране. Предполагалось включить в управление СССР всех его граждан (само управление планировалось постепенно свести к регулированию хозяйственной жизни). Все они должны были по очереди выполнять государственные функции (одновременно не прекращая трудиться в собственной профессиональной сфере).

По мысли разработчиков проекта, любая государственная должность в СССР могла быть только выборной, причем следовало проводить всенародное голосование по всем важнейшим вопросам политики, экономики, культуры и быта.

Гражданам и общественным организациям планировалось предоставить право непосредственного запроса в Верховный Совет (Данилов А. А., Пыжиков А. В. «Рождение сверхдержавы: СССР в первые послевоенные годы»).

В 1947 году съезд так и не состоялся, а реформы были отложены. Но из содержания проекта хорошо видно желание Сталина изменить строй в СССР.

…Екатерина Фурцева – тогда секретарь Московского горкома партии – выступила на съезде партии ярко: «О какой критике и самокритике может идти речь, скажем, в Физическом институте Академии наук СССР, где 102 работника состоят в родственных отношениях, причем часть из них находится в непосредственном подчинении друг у друга?»

Фурцева же рассказала о таком случае: 31 мая 1952 года в Министерство речного флота СССР поступило письмо из Госснаба СССР с просьбой о продвижении важного груза. 5 июня соответствующий главк подготовил ответ и передал его на подпись заместителю министра Вахтурову. Через шесть дней ответ вернулся в главк с визой Вахтурова «Освежите»…

Под смех зала Фурцева рассказывала:

– Письмо «освежили», поставили 4 новые визы и вновь направили к замминистра…

Однако Вахтуров вновь вернул его, теперь уже через восемь дней, с припиской: «Написано слабо».

– Письмо «усилили», – продолжала рассказ Фурцева, – поставили 5 новых виз, но через пять дней письмо вернулось перечеркнутым.

А 30 июня на новом варианте появилась виза Вахтурова: «Заместителю начальника главка т. Соловьеву. Мною сообщено о принятых мерах в Госснаб по телефону и письмо посылать не будем».

– Таким образом, – резюмировала Фурцева, – понадобилось тридцать дней бесплодной переписки, в то время как вопрос можно было решить в течение нескольких минут…»

Такие пассажи с трибуны заставляли задуматься.

Формально Сталин на съезде выступил один раз – 14 октября. Однако съезд еще до этого услышал фактически сталинскую речь в исполнении его многолетнего помощника и секретаря А. Н. Поскребышева:

«Есть у нас, к сожалению, среди партийных и советских работников (заметим, что хозяйственные работники здесь не упомянуты. – С.К.) такие, которые почему-то уверены в том, что законы обязаны исполнять не они, а кто-то другой, а что они сами могут обходить законы, нарушать или применять их по своему усмотрению по принципу: «Закон что дышло, куда повернул, туда и вышло». От такого весьма странного понимания законов всего один шаг к… преступлению… Иные руководители почему-то считают, что критиковать дозволено только своих подчиненных, а подчиненные, видите ли, не вправе критиковать свое начальство. Это… ничего общего не имеет с партийностью. Руководитель… ограждающий себя от критики, заведомо роет пропасть между собой и массами.

Далее следовали еще более грозные, весомые и значимые слова: «Имеются… случаи, когда некоторые вельможные чиновники, злоупотребляя своей властью, учиняют расправу за критику, прямо или косвенно подвергают подчиненных репрессиям и преследованиям. Но всем известно, как строго карает таких вельмож наша партия и ее Центральный Комитет, не считаясь при этом ни с чинами, ни со званиями, ни с прошлыми заслугами…»

Мог ли это сказать Поскребышев – всегда подчеркнуто скромный, подчеркнуто незаметный и подчеркнуто несамостоятельный человек – в публичной обстановке в зале, где во всем блеске и великолепии чинов, мундиров и наград был собран весь партийный цвет страны?

Нет, конечно! Говорил это Сталин. Но говорил так, чтобы при всей грозности и серьезности предупреждения оно не было воспринято как предвестие новых крупных чисток в партийно-государственном руководстве и аппарате.

Устами Поскребышева Сталин не угрожал, не пугал. Он предупреждал. Но предупреждал всерьез и, как всегда, по-сталински. То есть, во-первых, предельно сдержанно – потому он и поручил сказать то, что было сказано, другому. Во-вторых, весомо.

Наконец, 6 ноября 1952 г. в докладе на торжественном собрании, посвященном Великому Октябрю, Первухин сказал, что плохие руководители будут заменены.

И можно было не сомневаться, что вся шкурная «партоплазма» – и сидящая в зале, и орудующая вне его стен – поняла Сталина верно, – оценивал выступления на съезде писатель С. Кремлев.

Но еще до съезда у чиновничества и региональных партийных боссов был повод затаить злобу на Сталина, славословя его на людных митингах и собраниях.

Именно Сталин начал борьбу с привилегиями. Особенно важным шагом, который автоматически увеличивал количество недругов на всех уровнях номенклатуры и сплачивал ее в ненависти к И. В. Сталину, явилось снижение зарплат партийному и советскому аппарату.

В ноябре 1947 года по поручению И. В. Сталина была создана комиссия по упорядочению и ограничению выдачи бесплатных пайков по продовольствию и промышленным товарам руководящим работникам. 9 декабря 1947 г. были установлены денежные оклады Председателям ВС и СМ по 10 тыс. рублей (что составляло около двенадцати средних зарплат), замам и секретарям ЦК ВКП(б) – по 8 тыс. Кроме того, 29 декабря 1947 г. была прекращена продажа промышленных товаров через закрытую сеть для членов и кандидатов в члены ПБ, секретарей ЦК и других ответственных работников.

Именно Сталин начал ликвидацию «конвертов». В январе 1951 г. Сталин отдал распоряжение: сократить доплаты высшей партноменклатуре с 25 тысяч рублей до 8 тысяч.

С 1952 г. и далее шло дальнейшее постепенное сокращение привилегий партаппарата. Берия и Маленков поддерживали борьбу Сталина с привилегиями партноменклатуры. Приведем лишь один документ.

«Протокол № 88/87оп заседания Политбюро.

Особая папка.

От 5.VII.52 г.

О ВРЕМЕННОМ ДЕНЕЖНОМ ДОВОЛЬСТВИИ

В связи с тем, что за последние годы произошло серьезное снижение цен на товары массового потребления ЦК ВКП(б) постановляет:

1. Принять предложение членов Политбюро о сокращении с 1 августа 1952 года денежного довольствия членам Политбюро, секретарям ЦК ВКП(б), заместителям председателя Совета Министров СССР и установить вместо ныне получаемого денежного довольствия в сумме 20000 рублей ежемесячное денежное довольствие в размере 8-12 тысяч рублей, в зависимости от количества членов семьи.

2. Сократить денежное довольствие членам ЦК ВКП(б), министрам союзных министерств и другим работникам центрального аппарата, получающим денежное довольствие в сумме 15000 рублей ежемесячно, и установить им денежное довольствие в размере от 6 до 9 тысяч рублей, в зависимости от количества членов семьи.

3. Сократить денежное довольствие кандидатам в члены ЦК ВКП(б), первым заместителям министров союзных министерств и другим работникам центрального аппарата, получающим довольствие в сумме 10000 рублей, и установить им ежемесячное денежное довольствие в размере от 5 до 7 тысяч рублей в зависимости от количества членов семьи.

4. Сократить руководящим работникам центрального аппарата, республиканских и местных партийных и советских органов размер денежного довольствия по сравнению с ныне получаемым по следующей шкале:

– получающим от 6000 до 4000 рублей – на 33 %;

– получающим от 4000 до 3000 рублей – на 25 %;

– получающим от 3000 до 2000 рублей – на 20 %;

– получающим от 2000 до 1000 рублей – на 15 %.

5. Работникам, получающим денежное довольствие в размере от 1000 рублей и ниже – выплату денежного довольствия сохранить на прежнем уровне.

6. Установить с 1 августа 1952 года министрам военному, военно-морскому, госбезопасности, внутренних дел и Госконтроля СССР их заместителям должностные оклады независимо от звания на уровне, установленном для министерств и заместителей министров других министерств.

Выписки посланы: тт. Маленкову, Звереву, Помазневу».

После таких постановлений количество врагов или, во всяком случае, недоброжелателей у Сталина увеличилось кратно количеству руководящих работников, членов семей и их родственников, которых оторвали от «кормушки».

После смерти Сталина глава правительства СССР Маленков… отменил все льготы для партийной номенклатуры. Например, ежемесячную выдачу денег («конверты»), сумма которых в два-три, а то и в пять раз превышала зарплату и не учитывалась даже при уплате партвзносов, Лечсанупр, санатории, персональные машины, «вертушки». И поднял зарплату сотрудникам госорганов в 2-3 раза. Партработники по общепринятой шкале ценностей (и в собственных глазах) стали намного ниже работников государственных.

Наступление на скрытые от посторонних глаз права партийной номенклатуры продлилось три месяца. Партийные кадры объединились, стали жаловаться на ущемление «прав» секретарю ЦК Хрущёву. Просили оставить хоть что-то, чего нет у других.

Тот добился отмены решения, все «потери» номенклатуре с лихвой возвратили. И Хрущёв на сентябрьском пленуме ЦК был единогласно избран первым секретарём. Хотя на мартовском пленуме решили отменить эту должность, перейти к коллективному руководству. (Ю. Жуков).

Но наиболее опасным всегда был и оставался «ближний круг». Полудрузья… А «наполовину друг – предатель наполовину», – подметил Виктор Гюго.

Последовавший за съездом Пленум ЦК КПСС, похоже, включил часы, отмеряющие уходящее время Сталина. Сразу, после первой фразы Вождя.

«Итак, мы провели съезд партии. Он прошел хорошо, и многим может показаться, что у нас существует полное единство. Однако у нас нет такого единства, – начал Сталин.

Спрашивают, почему мы освободили от важных постов министров видных партийных и государственных деятелей. Что можно сказать на этот счет? Мы освободили от обязанностей министров Молотова, Кагановича, Ворошилова и других и заменили их новыми работниками. Почему? На каком основании? Работа министра – это мужицкая работа. Она требует больших сил, конкретных знаний и здоровья. Вот почему мы освободили некоторых заслуженных товарищей от занимаемых постов и назначили на их место новых, более квалифицированных, инициативных работников. Они молодые люди, полны сил и энергии. Мы их должны поддержать в ответственной работе, – сделал дипломатический реверанс Сталин.

А потом перешел к фактам:

Нельзя не коснуться неправильного поведения некоторых видных политических деятелей, если мы говорим о единстве в наших делах. Я имею в виду товарищей Молотова и Микояна.

Молотов – преданный нашему делу человек. Позови, и, не сомневаюсь, он, не колеблясь, отдаст жизнь за партию. Но нельзя пройти мимо его недостойных поступков. Товарищ Молотов, наш министр иностранных дел, находясь под «шартрезом» на дипломатическом приеме, дал согласие английскому послу издавать в нашей стране буржуазные газеты и журналы. Почему? На каком основании потребовалось давать такое согласие? Разве не ясно, что буржуазия – наш классовый враг и распространять буржуазную печать среди советских людей – это, кроме вреда, ничего не принесет. Такой неверный шаг, если его допустить, будет оказывать вредное, отрицательное влияние на умы и мировоззрение советских людей, приведет к ослаблению нашей, коммунистической идеологии и усилению идеологии буржуазной. Это первая политическая ошибка товарища Молотова.

А чего стоит предложение товарища Молотова передать Крым евреям? Это – грубая ошибка товарища Молотова. Для чего это ему потребовалось? Как это можно допустить? На каком основании товарищ Молотов высказал такое предложение? У нас есть Еврейская автономия – Биробиджан. Разве этого недостаточно? Пусть развивается эта республика. А товарищу Молотову не следует быть адвокатом незаконных еврейских претензий на наш Советский Крым. Это – вторая политическая ошибка товарища Молотова. Товарищ Молотов неправильно ведет себя как член Политбюро. И мы категорически отклонили его надуманные предложения.

Товарищ Молотов так сильно уважает свою супругу, что не успеем мы принять решение Политбюро по тому или иному важному политическому вопросу, как это быстро становится известным товарищу Жемчужиной. Получается, будто какая-то невидимая нить соединяет Политбюро с супругой Молотова, Жемчужиной, и ее друзьями. А ее окружают друзья, которым нельзя доверять. Ясно, что такое поведение члена Политбюро недопустимо.

Стоит заметить, что с начала 50-х все большие подозрения у Сталина начал вызывать его давнишний соратник и друг Вячеслав Молотов. Абакумов все чаще напоминал Сталину, что, начиная с 1939 года, жена Молотова Полина Жемчужина имеет подозрительные связи с антисоветскими элементами. Особенно раздражало Сталина, что в покаянных письмах Шахурина, Новикова и Шиманова утверждалось, что Молотов знал о крупных недостатках в работе авиационной промышленности и покрывал их.

В связи с «делом авиаторов» Сталин вспомнил слова простодушного наркома Военно-морского флота адмирала Кузнецова, неискушенного в политических интригах, который на одном из приемов рассказал ему, что когда он пожаловался Молотову: мол, ему крепко порой достается от Сталина за допущенные ошибки, промахи в работе и прямоту суждений, то Молотов сказал: «Только “шляпа” высказывает то, что думает». Иными словами, то, о чем на самом деле думал Молотов, Сталину было невдомек.

Неожиданно Жемчужина дала повод для своего ареста, открыто установив дружеские отношения с послом государства Израиль в СССР Голдой Меир.

После нескольких зафиксированных встреч с Голдой Меир, пытавшейся вести провокационную работу среди евреев – представителей советской интеллигенции, агитируя их за отъезд из СССР, Полина Жемчужина, по приказу Сталина, в феврале 1949 года была арестована. Голда Меир, как нежелательная персона, была выслана из страны. В кулуарах ООН поведение Голды Меир назвали «неуместным». Такое поведение евреев показало Сталину, что на них нельзя опираться в строительстве социализма в СССР, особенно при наличии вражеского окружения.

Досталось на Пленуме и Микояну, мастеру аппаратного маневра, не допускавшему политических проколов даже в переломные времена.

Именно Микоян выступал от имени Политбюро ЦК ВКП(б) на торжественном активе НКВД, посвящённом 20-летию органов ВЧК-ГПУ-НКВД. После восхваления деятельности Ежова, оправдания массовых репрессий Микоян закончил свой доклад словами: «Славно поработало НКВД за это время!», – имея в виду 1937 год. Знал, когда сказать. В январе 1939 было уже не к месту…

Но вот, о чем в своих «Воспоминаниях» писал Н. Хрущев:

«На первом же Пленуме после съезда он (Сталин) предложил создать вместо Политбюро Президиум ЦК партии в составе 25 человек и назвал поименно многих новых людей.

Я и другие прежние члены Политбюро были удивлены, как и кем составлялся этот список? Ведь Сталин не знал этих людей, кто же ему помогал? Я и сейчас толком не знаю. Спрашивал Маленкова, он ответил, что сам не знает. По своему положению Маленков должен был принимать участие в формировании Президиума, подборе людей и составлении списка, но не был к этому допущен. Может быть, это сделал сам Сталин? Сейчас я по некоторым признакам предполагаю, что он при подборе новых кадров воспользовался помощью Кагановича. Внутри Президиума действовало более узкое Бюро. Президиум фактически и не собирался, все вопросы решало Бюро. Это Сталин выдумал такую, совершенно неуставную форму: никакое Бюро не было предусмотрено в Уставе.

Для чего Сталин создал Бюро Президиума? Ему было, видимо, неудобно сразу вышибать Молотова и Микояна, и он сделал расширенный Президиум, а потом выбрал Бюро узкого состава. Как он сказал, для оперативного руководства. И туда ни Молотова, ни Микояна не ввел, то есть «подвесил» их. Я убежден, что если бы Сталин прожил еще какое-то время, то катастрофой кончилась бы жизнь и Молотова, и Микояна. Вообще же сразу после XIX съезда партии Сталин повел политику изоляции Молотова и Микояна, не приглашал их никуда – ни на дачу, ни на квартиру, ни в кино, куда мы прежде ходили вместе».

А. И. Микоян утверждал, что расширенный состав Президиума ЦК КПСС был создан И. В. Сталиным для того, чтобы легче было кого-либо убирать из Президиума ЦК: мол, никто не заметит исчезновения того или иного руководителя партии. Другие писали, что расширение состава Президиума ЦК КПСС ослабляло позиции этого руководящего органа партии, поскольку де «утрачивались» мнения ветеранов партийно-государственного руководства и «не сложились» взгляды новых деятелей партии.

Однако если посмотреть состав расширенного Президиума ЦК, то станет ясно, что в него введены И. В. Сталиным новые руководящие кадры, вынесшие на своих плечах всю тяжесть войны с фашистской Германией и выросшие за годы нового этапа социалистического строительства.

На первом заседании Президиума ЦК КПСС 18 октября 1952 года было принято решение освободить Кагановича, Молотова, Микояна от высоких постов.

17 октября 1952 года Берия записал в дневнике: «Все закончилось и все начинается. Провели Пленум. Коба все-таки попросил его заменить. Сказал нам, если Пленум колебнется, передаю ЦК тебе Георгий, а Совмин тебе Лаврентий. Мы сказали, этого делать не надо. Он сказал: «Я знаю, что не надо. А надо».

Что крылось за сталинской фразой «если Пленум колебнется»? Нет ответа. Можно только предположить, что «Пленум» остался неколебим…

В октябре 1952 года, на пленуме ЦК, Сталин предложил освободить его от обязанностей секретаря ЦК и Председателя Совмина. Но участники пленума отвергли это предложение, обставив свой отказ как проявление верности вождю.

Стареющий, но живой Сталин, умеющий долго терпеть даже самых отпетых негодяев, был, в представлении «элиты», меньшим злом рядом с неподкупным Лаврентием Берия, который мог занять ведущее место в Правительстве СССР.

А вот теперь – о «неуставном» Бюро. Все началось с письма некоего военнослужащего Ф. Филькина из Бежецка.

25 октября 1952 г.

Товарищу Маленкову Г. М.

Дорогой Георгий Максимилианович, обращаюсь к Вам, как к депутату Верховного Совета СССР. Я три раза участвовал в выборах в Верховные органы государственной власти за Вашу кандидатуру и прошу Вас ответить мне на несколько вопросов.

Я нахожусь в г. Бежецке Калининской области. В городе очень неблагополучно обстоит дело с продовольственным обеспечением населения. В магазинах нет никаких продовольственных продуктов, кроме вин, водки, консервов и дорогих сортов конфет. Белый хлеб и хлебобулочные изделия совершенно отсутствуют. Сахара нет, круп нет, жиров и колбасных изделий тоже нет, а иногда даже трудно достать черного хлеба (24-25 октября 1952 г.).

Местные городские органы отвечают, что нет фондов. Нет фондов продовольствия, но в городе есть живые люди, рабочие, интеллигенция, которые отдают свой труд на благо общества.

В городе плохо обстоит с электроэнергией. Городская электростанция стро ится четыре года и не может окончить строительство. Нет средств, и средства нужны небольшие, чтобы окончить строительство электростанции. В городе имеется хороший колхозный рынок, но на рынке имеется только мясо, лук, картофель. Муки, сахара не бывает. Георгий Максимилианович, окажите помощь в обеспечении снабжения продовольствием г. Бежецка и средств для окончания строительства городской электростанции 1.

Ф. Филькин. г. Бежецк Калининской обл. в/ч 78756(к) Филькин Ф. М.

ГА РФ. Ф. Р-5446. Оп. 86. Д. 2167. Л. 56. Заверенная машинописная копия.

(На документе резолюции: «Т. Жаворонкову В. Г. Обратите внимание на это дело. [Примите меры.] О результатах сообщите. 30/Х–52 г. Г. Маленков»; «т. Помазневу. 30/Х–52 г. Г. Маленков».)

Маленков показал письмо Берия и они вместе зашли к Сталину.

«Он прочитал, ничего не говорит. Потом выругался. Мы молчим. Потом говорит Георгию: «По конкретному случаю сам решай как депутат. А явление надо рубить под корень».

И сам спрашивает: «А где корень?»

Я ему говорю: «В [идиотах]».

Он прищурился, согласился. Потом начали говорить. У Кобы есть крепкое желание устроить большую чистку, но уже без большой крови. Говорит: «Раньше против нас были внутренние враги, которые готовили форменные заговоры. А сейчас основной враг бюрократ и разложившийся шкурник. Этих к стенке ставить незачем, этих просто уволить, а самых злостных по суд».

Мы согласились, он говорит, это надо хорошо обдумать и хорошо подготовить. Сказал, что разговор пока между нами, больше ни с кем. Сказал, он тоже ни с кем пока говорить не будет.

Мне тоже надо подумать. Тут надо МГБ чистить. Игнатьев насажал заср…нцев из ЦК, а тут нужны профессионалы…», – из дневника Л. Берия от 27 октября 1952 года.

В октябрьско-ноябрьской сводке обращений граждан за 1952 год, направленных Сталину, помимо писем из Молотовской, Вологодской, Московской областей о тяжелом положении в кол хозах, выделялось одно, датированное 1 ноября. Его прислал ветеринар из Орехово-Зуевского района Московской области Н. И. Холодов. Он писал:

«Согласно нашей прессы, в сельском хозяйстве мы имеем гро мадные достижения […] Посмотрим же на самом деле, как обстоит дело в действительности. Рожь кое-как скошена, кое-как потому, что при уборке были колоссальные потери […] Колхозы района не получают на трудодни вот уже 3-4 года. Только и слыхать: “За палочки я работать не буду” […] Картофель вроде убран, но что это за уборка? Его убирали мобилизованные рабочие с фабрик и заводов, у которых на этот период сохраняется зарплата на 50 %, и они не старались собрать весь картофель, потому что они в этом не заинтересованы, они старались побыстрее освободиться и со бирали только то, что было наверху […]

Теперь перейдем и посмотрим на животноводство. О нем даже совестно говорить – годовые удои молока из года в год не превы шают 1200-1400 литров на фуражную корову. Это смешно – это дает средняя коза […]

Сперва я думал, что такое положение вещей только в несколь ких районах промышленного значения, а оказывается нет – такая же картина, как я узнал, и в ряде районов Владимирской, Рязанской, Курской и Воронежской областей, не говоря уже о других, о которых я не знаю […]

Как бы ни старались руководители заставлять работать кол хозников, последние под всеми соусами работать не хотят, так как из года в год трудодень не оплачивается. В виде меры пресечения этого у плохо работающих отрезают усадьбы, последние уходят на производство, а сдвига в работе нет. В связи с таким положением вещей колхозы несут колоссальные убытки в сельском хозяйстве из-за несвоевременной и, надо сказать, плохой уборки урожая, не радивого отношения к животноводству. И все это потому, что при работе с угрозами, из-под палки, работают все нехотя, колхозное добро считают не своим и все работают кое-как […]

Предстоящая зимовка будет одной из труднейших зимовок, которые были в последние годы […] потому что план накопле ния грубых кормов выполнен всего на 50-60 % […] Вот придет февраль-март месяц, начнется отход слабых, падеж молодняка и на этом многие работники сельского хозяйства дорого поплатят ся, многие заработают выговора, кое-кого снимут с работы, а не которых будут и судить. Не в лучшем положении животноводство и у колхозников. Корма колхозные хозяйства почти не накосили никто. Начинается массовая сброска скота».

Холодов утверждал, что спасти положение может только мате риальное стимулирование колхозников, оплата их труда натурой, а не пустыми трудоднями. Так считал, кстати, и Берия. 3 декабря 1952 года Бюро Президиума ЦК КПСС поручило Хрущеву, возглавлявшему партийные организации Москвы и Московской области, рассмотреть факты, изложенные в пись ме Холодова. В записке от 11 декабря 1952 года на имя Сталина Хру щев признавал справедливость ряда утверждений Холодова, однако доказывал, что Холодов пишет только о плохих колхозах и не знает, как работают передовые хозяйства. В заключении Хрущев сообщал, что вопросы повышения личной заинтересованности колхозников будут учтены при разработке соответствующих постановлений.

Таких и им подобных «новаторских» постановлений, вышедших из-под пера Хрущева, архивы ЦК хранят до сих пор целые тома.

4 марта 1951 г. в «Правде» было опубликовано выступление Хрущева о создании агрогородов, о необходимости укрупнения колхозов. На следующий день «Правда» напечатала, что по недосмотру редакции выпало примечание, где говорилось, что статья т. Хрущева печатается в дискуссионном порядке.

А 2 апреля было разослано закрытое письмо ЦК ВКП(б), осуждающее хрущевское новаторство. Для реализации хрущевских идей требовались огромные капиталовложения. Сталин раскритиковал статью, и Хрущев написал покаянное письмо Сталину.

На XIX съезде Хрущев был раскритикован Маленковым. Не называя имен, Маленков в отчетном докладе упрекал некоторых руководящих работников, которые «предлагали снести дома колхозников, форсированно осуществить массовое переселение деревень в крупные колхозные поселки, тем самым создавая агрогорода». Однако Хрущев не был наказан.

29 декабря 1952 года Берия открыл свой дневник: «…С сельским хозяйством хреново. Мартын Беруля (Никита Хрущев) с Анастасом (Микоян) заседают, а толку нет. Коба сказал, что подключит меня и Георгия в комиссию по письму Холодова. Наживу я у Мартына врага. И у Анастаса тоже. Что им надо? Дела по горло, а они все амбицию гонят. Кто им виноват?..»

«Элите», в том числе и хозяйственной, было напрямую сказано: время уговоров прошло.

А Лаврентий Павлович в дневнике 23 января 1953-го размышлял:

«…Старости не чувствую, могу горы своротить, но вокруг много болота. Обросли жиром, чинами. Вячеслав (Молотов) и Анастас (Микоян) постарели и откровенно не тянут, Коба прав.

Георгий (Маленков) сейчас тянет хорошо, но как верил в силу бумажки, так и верит в силу бумажки. Аппаратный человек, далеко не смотрит. Но если припрет, он хорошо тянет. Помню по войне. Так что и сейчас потянет.

Мыкыта Беруля активничает, но зря старается. Теперь речами много не добьешься. А толку с него мало. Все крутится вокруг меня. Дружбы ищет».

Почему, станет понятно буквально через несколько страниц.

23 января 1953 года Берия записал в дневнике:

«Коба сегодня провел непонятный разговор. Позвонил, немного поговорил, потом говорит: «На Президиуме рассмотрим вопрос о контроле за специальными работами». Я говорю: А зачем? Все идет нормально.

Он говорит: «Ты Председателем хочешь быть?»

Я говорю: «Я и не знаю, как все успеть». Он говорит: «Это успеешь». Помолчал. Потом сказал: «Когда предложу Тройку по специальным работам, поддержишь». Я спрашиваю: «А кто в тройке?»

Он говорит: «Ты, Маленков и Булганин». И повесил трубку.

Потом снова позвонил, сказал, чтоб завтра зашел.

Через три дня Президиум».

27 января Берия записал:

«Вчера Коба организовал Тройку. Я председатель, члены Георгий и Булганин. Сегодня стало окончательно понятно, зачем. Он вчера сказал при всех, что соберет Тройку после разговора по «Беркуту» еще обсудить (в 1951 г. Постановлением Совета Министров СССР вокруг Москвы начато сооружение объектов ракетной системы ПВО «Беркут» (С-25). Сказал громко при всех, а сегодня пригласил только нас троих и объяснил. Сказал, что Хрущев Хрущевым, а в МГБ непорядки, это ему надоело, и он перебросит меня на МГБ и надо объединить с МВД. Сказал, готовься Лаврентий, снова придется тянуть ЧК.

Мне с Георгием надо разобраться по сельскому хозяйству, по комиссии по Холодову. Сказал, надо самого этого парня пригласить, присмотреться. Может, выдвинем.

Сказал: «Нам предстоит тяжелая весна, надо крепко поработать». Берулю он из секретарей ЦК выведет, поедет снова на Украину поднимать село министром сельского хозяйства. Сказал, если к концу года не выправит, он его выгонит на учебу. Шутит, конечно. Беруле на пенсию пора. Но что решил Коба, не угадаешь. Посмотрим».

По мнению С. Кремлева, Тройка создавалась Сталиным с вполне определенными и очень решительными политическими целями. «…это действительно была не тройка, призванная решать комплекс военно-технических задач, а Тройка, задуманная Сталиным как временный оперативный орган по проведению комплекса неотложных государственных мер по реформированию политической системы СССР весной 1953 года.

Формально это был тот же Спецкомитет Берия с целями чисто «технократическими», почему Хрущев из «компании» логически выпадал. Но фактически главной системной чертой Тройки было то, что Тройка позволяла вполне легально, не вызывая ничьих подозрений, собираться наедине трем членам высшего руководства: Берия, Маленкову и Булганину.

Похоже, для Хрущева не были тайной «секретные» посиделки Сталина, Маленкова, Булганина и Берия. Аппарат МГБ, который курировал Хрущев (!), работал даже в стенах кремлевских кабинетов, и агентуру не надо было привлекать.

Хрущев поддерживал союз с Булганиным и Маленковым. Истоки этого альянса уходили в прошлое. В 1934-1938 годах молодой Хрущев занимал пост лидера московской партийной организации и уже тогда сблизился с Булганиным, который с 1931 года возглавлял Московский городской исполнительный комитет.

Вспомним военный провал под Харьковом в 1942 году. В сотнях тысяч смертей советских солдат и офицеров были виноваты Тимошенко и Хрущев. Как рассказывал Булганин, Сталин собирался поручить ему расследовать дело о Харьковской операции. А ведь Булганин и Хрущёв были приятели. С трудом удалось этот скандал замять. «Такой человек это Никита Сергеевич, – добавил Булганин. – Всё в его представлении всегда предельно просто – из невозможного сделать возможное». Дескать, что спрашивать с Хрущёва, он самоучка, но хороший организатор, смелый человек, не боящийся ответственности. М-да-а…

Незадолго до смерти Сталина, согласно диктовкам Хрущева, он предупреждал Булганина об опасности занятия Лаврентием Берия поста министра МВД. Вот характерное признание Хрущева:

«Я был более откровенен с Булганиным, чем с другими:

– Ты знаешь, какая ситуация сложится, если Сталин умрет? Ты знаешь, какой пост захочет занять Берия?

– Какой?

– Он хочет стать министром госбезопасности. Если он им станет, то это начало конца для всех нас… Что бы ни случилось, мы абсолютно не должны допустить этого.

Булганин сказал, что согласен со мною, и мы начали обсуждать, что мы отныне должны делать. Я сказал, что поговорю обо всем этом с Маленковым».

Конечно, Хрущев где-то, как всегда, привирает, но сам по себе факт конфиденциального обсуждения очень острого вопроса с Булганиным говорит о многом.

В последние годы, по словам Н. Зеньковича, Булганин и Хрущев держались вместе и в момент смерти Сталина, и в момент свержения Берия. Булганин, Маленков и Хрущев жили в одном доме. Булганин и Хрущев на 5-м этаже напротив друг друга, а Маленков на 4 м этаже.

Личные отношения Хрущева и Маленкова, по свидетельству очевидцев, до определенного момента тоже были достаточно дружелюбными. Как пишет сын Маленкова, наименее официальные отношения у его отца некоторое время были, пожалуй, именно с Хрущевым. Однажды Хрущев даже помог Маленкову выйти из затруднительного положения. В 1937 г. на Московской городской конференции ВКП(б) шло персональное обсуждение кандидатов в члены МГК ВКП(б). Хрущев к тому времени был уже первым секретарем МГК, а Маленков – заведующим отделом ЦК ВКП(б). Маленков во время обсуждения своей кандидатуры рассказывал о периоде Гражданской войны и упомянул город Оренбург, где он вступил в Красную Армию. И тогда из зала был задан вопрос: «В Оренбурге были белые?» – «Да, в Оренбурге были белые», – ответил Маленков и тут же услышал: «Значит, был с ними!» На помощь неожиданно пришел Хрущев: «Товарищи, я считаю, что такие вопросы могут ввести в заблуждение конференцию. На территории Оренбурга могли быть в то время белые, но т. Маленков был не на их стороне».

А разве не показателен тот факт, что после ареста Абакумова и многих его сослуживцев «освободившиеся» руководящие посты в МГБ занял, как установил историк Г. В. Костырченко, целый ряд «людей Хрущева», переведенных в Москву с Украины. Едва ли Хрущев смог бы внедрить в 1951 году на высокие посты в МГБ такое количество «своих людей» при жизни Сталина, если бы он не курировал это министерство.

Об этом свидетельствовал и П. А. Судоплатов: «Во время последних лет сталинского правления Хрущев… расставлял своих людей на влиятельных постах. Редко замечают, что Хрущев умудрился… внедрить четырех своих ставленников в руководство МГБ-МВД: заместителями министра стали Серов, Савченко, Рясной и Епишев».

Так что вряд ли от Хрущева могли ускользнуть детали «тайных» бдений малой Тройки, созданной Сталиным незадолго до гибели.

Но, что еще удивительно: по сути, Сталин и его ближайшие помощники в начале 50-х годов были вынуждены соблюдать конспирацию, вырабатывая в Кремле проекты государственного переустройства с демократическим вектором! Вот вам и «диктатор» Сталин…

17 февраля 1953 года Берия отметил в дневнике:

«Сегодня Коба снова вызывал. Уточняли детали, доложили о готовности. Николай переговорил с Василевским. Сразу после Президиума (заседание Президиума ЦК было намечено на 2 марта 1953 года) Коба считает необходимым созвать внеочередную Сессию Верховного Совета. Он возьмет на себя Советскую власть, Совмин на мне, ЦК на Георгии, а Николая в Заместители по Верховному Совету. Возможно, он возьмет и военное министерство на первых порах. Косыгу на Госплан, Первухина возьму в первые замы по Совмину. Насчет Лазаря надо подумать.

Коба сказал, больше собираться у него не будем, чтобы не было лишних разговоров. Ему надо еще раз все обдумать. Может, соберет за столом в конце месяца. Для отвода глаз с Мыкытой».

Больше тройка не собиралась. Ни с Мыкытой, ни без. И намеченное на 2 марта 1953 года заседание Президиума ЦК, который должен был круто повернуть государственный корабль в сторону подлинного народовластия, тоже не состоялось.

Так «совпало», что Сталин скончался буквально накануне…

Лаврентий Павлович Берия еще пару раз обратился к дневнику (23 и 26 февраля), а потом открыл страницу только 8 марта, где оставил короткую запись:

«Завтра хороним Кобу. Я не знаю».

Мы не ставили своей книгой цели отыскать подлинных организаторов и исполнителей убийства Иосифа Виссарионовича Сталина. Может быть, еще не пришло время назвать имена. Но вот, что удалось обнаружить на информационном поле современной, либерально-демократической России.

«Никита Хрущев в 50-е годы ХХ века использовал разоблачение культа личности, как своеобразную «шоковую терапию» для удержания и легитимизации своей собственной власти и ухода от ответственности за свой собственный вклад в репрессии.

В 60-70-е эта тема была использована против него самого, а в 80-е и 90-е годы XX века тема сталинских репрессий была раздута уже для свержения КПСС и полного уничтожения СССР».

Это мнение Дмитрия Анатольевича Медведева, на момент написания этой книги, главы Правительства РФ, которого при всем желании, трудно отнести к апологетам и даже симпатизантам Иосифа Виссарионовича Сталина…

Как, впрочем, и еще одного видного политического деятеля. Еще в конце 1970-х годов Збигнев Бжезинский недвусмысленно заметил:

«В настоящий момент есть две мощные идеологии, которые в состоянии разрушить морально-политическое единство советского общества: это, во-первых, национализм, и, во-вторых, антисталинизм. Сначала эти идеологии весьма грамотно внедрили в систему советского агитпропа, а потом сама верхушка КПСС довершила остальное».

Кто «внедрил», полагаем, не вызывает сомнений. Просто Бжезинский упустил местоимение «мы».

Но предложенная Медведевым последовательность событий, где последней инстанцией названо уничтожение СССР, подсказывает, кто был наиболее заинтересован в таком итоге. Промежуточном итоге, потому что конечный – стирание РОССИИ с цивилизационной карты мира. Многовековая цель Запада. Об этом политик умолчал. Как и о том, КТО мог предотвратить такой исход. Нужно было назвать лишь одно имя. БЕРИЯ…

Исследователи эпохи Сталина сходятся в одном – участии ЦРУ в событиях 1-5 марта и 26 июня 1953 г. В том, что заговором руководили агенты спецслужб США, Англии, используя советскую партноменклатуру, как слепых котят.

Писатель А. Мартиросян уверен: «Тут надо искать руку Запада. Потому как при ясном осознании того факта, что языком Марса (бога войны) со Сталиным лучше не разговаривать, тем более после 1949 года, когда СССР стал атомной державой, Запад по-настоящему испугался перспектив реального в скором времени экономического и политического доминирования СССР (тем более во главе целой системы стран народной демократии). Ведь темпы роста в 2-3 раза превышали американские. В сочетании же с мотивами, которые были указаны выше, именно это и послужило основанием для принятия решения об устранении Сталина самым подлым, самым коварным, но столь характерным для Запада образом: убийством!..И только Авторханов не заметил ЦРУ. Но его поведение понятно – как предатель он должен был сделать так, чтобы это выглядело абсурдом, как «держи вора», и указывать на Берию. Ему было важно отвести подозрения от своих спонсоров.

…Покушения на Сталина готовились. Гитлер правильно определил, кто главный виновник победы СССР, кто головной мозг СССР. Почему мы должны отказывать ЦРУ в праве быть не глупее Гитлера. Почему у Гитлера не получилось? Потому что тогда абверу противостояли два гения сыска: Берия и Абакумов. В 1953 г. после удаления Берии и Абакумова профессионализму ЦРУ противостоять было некому».

Гипотеза об убийстве Сталина с участием ЦРУ нашла косвенное подтверждение. Сравнительно недавно Центральное разведывательное управление США рассекретило свои архивы, которые относятся к периоду с 1953 по 1973 год. Среди прочего эти документы содержат отчет о смерти Сталина. Специалистам ЦРУ не удалось установить причину смерти Сталина: «невозможно определить, был ли Сталин уже мертв какое-то время до момента, когда о его гибели было объявлено официально, был ли он убит или умер таким образом, как об этом говорится в медицинских бюллетенях». При этом эксперты ЦРУ, которые готовили отчет, не исключали, что генералиссимус мог умереть насильственной смертью за несколько дней до официального объявления о его кончине.

Дополнительными доводами в пользу участия Запада в организации убийства Сталина могут быть:

– Абсолютное молчание Запада о возможных насильственных вариантах устранения Сталина и Берии;

– Судя по утечкам, сам хрущевский доклад на XX съезде мог быть написан за рубежом; а уж тот факт, что текст доклада немедленно появился на Западе, свидетельствует в пользу наличия «крота»;

– КГБ раскрыл шифр американских посольств, которыми они пользовались во время связи с Вашингтоном, это стало известно Хрущеву, и на переговорах с американцами он им буквально сказал: «Мы вас слушаем». После этого американцы сменили все шифры…

…9 марта 1953 года Красная Площадь была заполнена скорбящими людьми. С трибуны Мавзолея к пришедшим проводить в последний путь Вождя, ко всему советскому народу обратились видные государственные деятели – Г. Маленков, Л. Берия и В. Молотов.

Писатель Юрий Мухин заметил в траурных монологах «программные» ноты.

«Речи говорили три человека в такой последовательности: Маленков, Берия, Молотов. Опытным аппаратчикам-кремленологам стало сразу ясно, что Берия – второй человек в государстве. Тем более что на фото в газетах с подписью «Руководители Партии и Правительства выносят гроб с телом Иосифа Виссарионовича Сталина из Дома союзов» первыми идут Маленков и Берия, а Молотов во втором ряду за Маленковым, Хрущев – за Берия.

В речах Маленкова и Молотова во всех случаях, где по смыслу нельзя обойтись без правительства, оно упоминается только вместе с партией: «Коммунистическая партия Советского Союза, Советское Правительство считают, что самой…», «Коммунистическая партия, Советское Правительство стоят на том, что…», «Мы должны еще теснее сплотиться вокруг Центрального Комитета нашей партии, вокруг Советского Правительства». И, разумеется, ни тот, ни другой даже на похоронах Сталина не упомянули о Конституции, которая тогда практически официально называлась по имени своего автора – Сталина.

Как же так? А куда же девалась «верность заветам Сталину»? Ведь на недавнем Пленуме ЦК, в октябре, Сталин прямо говорил о главном системном преобразовании – передаче управленческих функций от Партии – Правительству и Советам. С возрастанием ответственности за принимаемые решения и результат, чем на деле не тяготилась Партия. Может быть, Молотов подзабыл, обидевшись на критику и отстранение от руководства министерством иностранных дел? Но уж Маленков-то должен был помнить, о чем шла речь на встречах Сталина с членами образованной им Тройки – Маленковым, Берия и Булганиным! Именно об этом! Это было первоочередным «наказом Вождя».

Похоже, история повторялась, когда после принятия в 1936 году новой Конституции и объявленной Сталиным реорганизации политического устройства страны с возвышением Советов, к нему в кабинет повалили малограмотные партийные секретари во главе с Эйхе, а потом грянул кровавый 1937 год?

Только теперь военно-партийная верхушка, ожиревшая от «трофеев» и безнаказанности, поступила иначе. Она не выстроилась в очередь на прием к Вождю. Она просто проводила Сталина из его кремлевского кабинета. Навсегда. С почетом. В Мавзолей…

А вот речь Берия на похоронах Сталина.

В ней в общих местах он тоже говорит о партии и правительстве, но когда доходит до знакового места, до сути речи, до того, как будем жить без Сталина, то Берия резко меняет акценты: «Рабочие, колхозное крестьянство, интеллигенция нашей страны могут работать спокойно и уверенно, зная, что Советское Правительство будет заботливо и неустанно охранять их права, записанные в Сталинской Конституции»; «И впредь внешней политикой Советского Правительства будет ленинско-сталинская политика сохранения и упрочнения мира…» и т. д.

Простой народ вряд ли понял, о чем это Берия говорит, но ведь для партноменклатуры это был удар током – Берия вознамерился вести страну дальше без партии, т. е. без них, он обещает народу беречь его права, которые дает народу не партия, а какая-то там Конституция!»

Микоян вспоминал:

«Я вначале ему говорил, зачем тебе НКВД (Микоян по старой привычке говорил «НКВД», имея в виду МВД. – С.К.)? А он отвечал: надо восстановить законность, нельзя терпеть такое положение в стране. У нас много арестованных, их надо освободить. НКВД надо сократить (при министре Игнатьеве штаты были весьма раздуты. – С.К.), охранников послать на Колыму и оставить по одному-два человека для охраны (членов правительства. – С.К.)…

Когда он выступил на Красной площади над гробом товарища Сталина, то после его речи я сказал: в твоей речи есть место, чтобы гарантировать каждому гражданину права и свободы, предусмотренные Конституцией. Это в речи простого оратора не пустая фраза, а в речи министра внутренних дел – это программа действий, ты должен ее выполнять. Он мне ответил: я и выполню ее…»

Судьба отвела Лаврентию Берия на решение этой задачи 100 дней. Почти как Наполеону после возвращения с Эльбы в марте 1815-го. И как схожи были цели – Конституция! В Париже она была принята 25 мая 1815-го на плебисците при подавляющем преимуществе голосов.

И в портфеле Берия лежала Конституция, принятая в 1936 году огромной страной, Конституция, согласно которой почти 20 лет не удавалось устроить жизнь.

Но Бонапарту было проще. За его спиной стояли примкнувшие к нему гусары и гренадеры, рядом – верные Фуше, Даву, Коленкур, Карно, Маре. А на противоположной стороне – предавшие полководца генералы и маршалы. И все готовы были сразиться в открытом бою. Пусть и под Ватерлоо…

Лаврентий Берия после смерти Сталина остался один, а товарищи по партии – Маленков, Молотов, Хрущев, Булганин, Каганович, – оказались за спиной и готовили удар, не стирая с руководящего лица «дружеской улыбки»…

Серго Берия вспоминал: «Когда не стало Иосифа Виссарионовича, мама при мне заявила отцу: «Лаврентий, как бы ты себя не утешал, твое время кончилось. Тебя терпели благодаря Сталину, а теперь – конец. Пока не поздно, подавай заявление об уходе в отставку, ссылайся на болезнь или придумай что угодно!..»

Отец не был самонадеянным человеком и прекрасно понимал всю сложность складывающейся расстановка сил. На уговоры мамы он ответил: «Нино, разве это изменит положение? Напишу ли я заявление, подам ли в отставку; они, если захотят, все равно добьются своего».