Положение в городе резко ухудшилось

Вскоре началось такое, что всем стало уже не до наград. 8 сентября 1941 года (эту дату запомнили все ленинградцы) таким же образом мы сидели на крыше и наблюдали за очередным немецким налетом. Рядом с нами в этот раз сидело несколько взрослых.

Город был виден как на ладони. Картина была феерическая: летали фашистские самолеты, то там, то здесь раздавались взрывы бомб, выстрелы зенитных орудий, пулеметов. Наших самолетов в небе в тот день мы не видели.

Вдруг мы заметили вдалеке столб дыма. Постепенно он разрастался и поднялся высоко к небу. Кто-то из взрослых с тяжелым вздохом сказал:

– Горят Бадаевские склады.

Всех охватило тяжелое чувство, поскольку было известно, что на этих складах – продовольственные запасы города. И если действительно разбомбили именно их, то последствия для города представлялись ужасными. К большому сожалению, после того, как ветер принес запахи жженого сахара, масла, зерна, все сомнения на этот счет рассеялись.

Действительно, вскоре после этого события положение в городе резко ухудшилось. Катастрофически быстро сокращались запасы продовольствия. В дома перестали подавать свет, тепло и воду. Вначале мы с мамой ходили за водой к военным, у которых была колонка. Но в этот год наступила очень ранняя зима, уже в октябре выпал снег, грянули морозы. Воду брать стало негде.

В нашей комнате стало очень холодно и темно по ночам. Много усилий мы приложили для утепления окон и дверей, но это никак не спасало от холода. Наконец, мама с кем-то договорилась, и нам установили маленькую железную печку, которую в народе называли буржуйкой. Ее устройство было весьма простым: небольшой бак размером чуть больше полуметра в диаметре и около метра в высоту, с отверстием для дверцы внизу. Вся эта конструкция устанавливалась на несколько кирпичей с тем, чтобы исключить контакт с полом и возникновение пожара. Помимо днища, сверху был приварен такой же лист железа с отверстием для трубы, которая выходила через окно прямо во двор.

Проблема состояла в том, чтобы максимально сократить поступление холодного воздуха в помещение через место, где труба выходила на улицу. Мы решали эту задачу тем, что обмазывали место сочленения железного листа и оконной рамы глиной. Особенностью этой печки было то, что она при топке моментально раскалялась, давая много тепла.

Через несколько минут в комнате становилось жарко. Но зато, когда топка прекращалась, печь так же быстро остывала, соответственно быстро падала температура в помещении. Эти самодельные печи были очень опасны в противопожарном отношении, бывали случаи, когда они даже взрывались. Так что за печкой надо было очень внимательно следить, чтобы не случилось беды.

Возникла новая, еще более серьезная проблема. Для этой печки нужно было много топлива, которого у нас, конечно, не было. Поначалу мы пытались собирать в окрестностях хворост, но поскольку этим занимались многие, результат был мизерным. Пришлось искать другие источники.

В одной из заколоченных комнат мы нашли остатки старого делопроизводства. Там было много завязанных шнурками папок с какими-то отчетами, толстых бухгалтерских книг, которые дружно отправились в печь.

Затем мы сожгли стеллажи, на которых это добро лежало. Постепенно начали выламывать доски из пола в коридоре. И все же основными поставщиками топлива для нас стали разрушенные дома.

Из подручных материалов соорудили так называемую коптилку – примитивный светильник, который представлял собой плоскую консервную банку, залитую маслом. Туда одним концом был погружен кусок бельевой веревки. Другой конец этой веревки, будучи подожженным, давал скудный свет, освещавший с наступлением темноты нашу бедную обитель. Этот светильник отчаянно коптил. Так что все стены нашей комнатки быстро почернели, да и сами мы ходили закопченные, как чертенята.

Но главная проблема была с продовольствием. Постоянно уменьшалась норма выдачи хлеба. В сентябре, вскоре после разгрома Бадаевских складов, норму выдачи хлеба уменьшили до 250 граммов в сутки на иждивенцев и детей.

Таким образом, на нашу семью в пять человек мы получали немногим больше буханки. На глазах быстро начало ухудшаться качество хлеба.

Правда, некоторое время еще выдавали в мизерных количествах мясо, масло, макароны.

Но очень скоро их выдавать перестали. Постепенно и норма выдачи хлеба на иждивенцев и детей стала уменьшаться и дошла до 125 граммов на человека. Кроме этого кусочка хлеба нам есть было нечего.