Глава восьмая «СОНЯ»

Рихард Зорге познакомился с Урсулой Кучински в Шанхае. Произошло это вечером в середине ноября 1930 года. Этому контакту предшествовали некоторые события, о которых необходимо упомянуть.

Урсула родилась 15 мая 1907 года в Целлендорфе, одном из районов Берлина. Ее отец — доктор Кучински, по профессии — экономист, мать — художник. В семье было шестеро детей. Пять дочерей и один сын. В возрасте от 9 до 28 лет. Самым старшим был сын Юрген Кучински, как и отец, экономист, работавший в отделе иностранной прессы ЦК Компартии Германии. Вместе с отцом он издавал небольшой журнал «Финас-политише корресподенс».

Старшей среди пяти сестер была Урсула. В своей автобиографии, которую она писала для Разведуправления Красной армии 13 июня 1933 года, Урсула сообщала: «…Я училась в лицее Берлин-Целендорф с 6 до 16лет. После этого училась в торговой школе, где осваивала машинопись, стенографию, бухгалтерское дело и другие науки… В семнадцать лет поступила работать ученицей в книжный магазин Р. Л. Прагера. Через 2,5 года получила свидетельство на право работы помощницей продавца книжного магазина. Я всесторонне изучила эту профессию— издательства, антикварные книги, торговые вопросы, управления… Фирма Р. Л. Прагер известна как торговая организация, которая специализируется на правовой и государственно-научной литературе. Она также является крупнейшим в Германии антикварным книжным магазином. Однако по существу — это чисто капиталистическое немецкое малое предприятие, служащие которого работали по 9,5 часа, имели 3 дня отпуска за год работы и одну неделю за два года непрерывного стажа…»

Далее в своей автобиографии Урсула сообщала:«…После окончания учебы, то есть в 1926 году, я поступила на городские курсы библиотекарей и одновременно работала в Берлинской народной библиотеке. Завершив обучение на городских курсах, я получила место в издательстве Уллштейн».

В это время Урсула увлеклась книгами, которые помогали ей ориентироваться в сложных событиях, происходивших в те годы в Германии. После нелегких размышлений Урсула в 1924 году вступила в комсомольскую организацию[110] района Целендорф и стала членом профсоюза служащих. Так был сделан выбор жизненного курса: самостоятельно, ответственно и, как оказалось, навсегда.

В декабре 1926 года Урсула уже возглавляла отдел. агитации и пропаганды 10-го района Компартии Германии.

Ей приходилось организовывать массовые мероприятия и выполнять другие поручения.

Партийная работа занимала много времени. Но не изза этого Урсулу в 1928 году уволили из книжного магазина. Хозяин магазина сказал ей, что «на демократическом предприятии коммунисты лишены возможности продвижения по службе». Иными словами, предусмотрительные владельцы магазина, который принадлежал братьям Уллштейн, от нее просто избавились.

Отец девушки — Рене Роберт Кучински, известный в Германии ученый-статист, рекомендовал дочери поехать в Америку, где уже проживала ее сестра. Урсула отправилась в США. Первое время она проживала в Филадельфии, где давала уроки немецкого языка детям одной богатой семьи. Одновременно любознательная Урсула настойчиво изучала английский язык. Способности к иностранным языкам у нее, несомненно, были хорошие, и дело с изучением английского продвигалось значительно быстрее, чем у американских детишек, которых она обучала немецкому. С ними Урсула вскоре рассталась и переехала в Нью-Йорк. В этом городе, который не имеет ни вертикальных, ни горизонтальных пределов, Урсула устроилась горничной в гостинице «Пенсильвания», а затем стала работать продавцом в одном большом книжном магазине.

Все складывалось хорошо. Но это было так только на первый взгляд. Существовало две проблемы, которые не позволяли Урсуле привыкать к американской жизни. Первая состояла в том, что, прибыв а США, Урсула временно потеряла связь с Компартией Германии, с активной общественной работой, без которой она уже не могла существовать. Нужно было возвращаться в Германию, где в это время, как писали американские газеты, происходили важные события во внутриполитической жизни страны. Левые и умеренные силы Германии вели активную борьбу с правыми, которые хотели предложить германскому народу новый путь для возрождения.

Вторая причина состояла в том, что друг Урсулы, студент архитектурного факультета Берлинского университета Рольф Гамбургер, завершал обучение. А это означало, что приближался заветный день, о котором они с Рольфом мечтали с 1926 года, — день их свадьбы.

Через десять месяцев, когда истек срок американской визы, Урсула не стала ее продлевать и возвратилась в Берлин. В 1929 году Урсула Кучински вышла замуж и стала носить фамилию Гамбургер.

В 1930 году экономика Германии была в кризисном состоянии. Урсула, которой только что исполнилось 23 года[111], и ее муж инженер-архитектор Рольф Гамбургер не могли найти работу в Берлине. Они попросили своего хорошего друга «доктора Вальтера[112], который представлял в Шанхае «один большой германский концерн», помочь им устроиться в Китае». Так Урсула Кучински, верная конспирации, которая стала ее «второй натурой», писала в своей книге «Соня» рапортует», изданной в Берлине в 1977 году. На самом деле «Вальтера» звали Гельмут Войдт. В Китае он работал коммерческим директором представительства крупнейшей в те годы в Германии электротехнической фирмы «AFG».

Некоторое время Урсула пыталась сотрудничать с газетами левого направления. Но журналиста из нее не получилось. Однако журналистский и писательский талант у нее все же был, и он в полной мере развился через двадцать лет.

Вскоре доктор Г. Войдт сообщил Рольфу, что в городское управление Шанхая требуется архитектор. Во главе управления, которое называлось «Шанхай Муниципал Каунсил», была английская администрация, управлявшая значительной частью Шанхая.

Предложение было за!манчивым. Рольф послал в шанхайский муниципалитет телеграмму, в которой сообщил, что он окончил Берлинский университет, имеет диплом архитектора и хотел бы получить работу по специальноети. Из далекого Шанхая пришел положительный ответ: господину Гамбургеру вместе с женой предлагалось выехать в Китай.

Урсула и Рольф быстро собрались в дальнюю дорогу. Молодость имеет легкие крылья: хочется и мир посмотреть, и себя показать.

В Шанхай Гамбургеры прибыли в июле 1930 года. В дороге они изрядно поистратились. Денег на аренду приличного для европейцев жилья не было, первую зарплату Рольф мог получить только после некоторого испытательного срока, поэтому Урсула и Рольф приняли предложение Гельмута пожить некоторое время в его коттедже, который он занимал со своей женой. Коттедж был большой и просторный, имел много комнат, которые, по сути, просто пустовали.

Рольф занял в городском управлении Шанхая видное положение. Через некоторое время Урсула тоже нашла работу. Она стала секретарем некоего Плаута, руководителя телеграфной трансокеанской службы «Киомин». Плаут был одним из крупнейших знатоков Азии и Китая. Через Плаута Урсула познакомилась со многими журналистами и ахмериканской писательницей Агнес Смедли. Книгу Смедли «Одинокая женщина» Урсула прочитала еще в Берлине. Они подружились. Этому способствовало то, что их политические взгляды совпадали.

В своей книге «Соня» рапортует», Урсула писала:

«… Агнес знала, с каким нетерпением я ожидала связи с партией, сколь велико было мое стремление быть активной и полезной.

Вскоре после нашего знакомства она сказала мне, что в случае моего согласия меня мог бы навестить один коммунист, которому я могу полностью доверять. Товарищ пришел ко мне домой…»[113] Это произошло в конце ноября 1930 года.

…В дверь квартиры, которую занимали Урсула с мужем Рольфом Гамбургером, кто-то простучал. Когда Урсула открыла входную дверь, то на пороге увидела высокого симпатичного европейца, который, улыбаясь, обратился к ней на немецком языке. Урсула сразу же почувствовала в речи иностранца берлинский колорит. Сомнений не было — перед ней стоял немец, земляк, который пришел познакомиться с ней по рекомендации Агнес Смедли.

Вспоминая этот вечер, в 1977 году Урсула писала: «…Это был Рихард Зорге. Учитывая взгляды Агнес, было понятно, что она оказывала содействие доктору Зорге, который также писал корреспонденции для немецкой прессы и в этом качестве был с ней знаком не только по журналистской работе. Я встретилась с ним не вместе с Агнес, а одна…»[114]

Незнакомец поздоровался. В его голубых глазах Урсула заметила и любопытство, и желание понравиться молодой женщине. Он не представился, но сказал:

— Ваше имя я знаю. Вы с мужем недавно прибыли из Германии. Слышал о вас много хорошего и хотел бы обсудить одно предложение.

Урсула хотела бы узнать имя нового знакомого, но поняла, что это произойдет несколько позже. Она пригласила его войти.

После коротких воспоминаний о Берлине незнакомец сказал:

— Слышал о вашей готовности помочь китайским товарищам в их борьбе. Но это ответственная и опасная работа. Подумайте, сможете ли вы принять в ней участие. Вы можете отказаться от моего предложения. О нем никто не знает и никто никогда не будет вас упрекать.

Урсула, которая уже не один раз принимала самостоятельные серьезные решения, не сразу ответила на вопрос нового знакомого. Переведя разговор на другую тему, она думала над предложением человека, которого совсем еще не знала. В конце концов она пришла к однозначному выводу: «Если он пришел ко мне с таким предложением, значит, он уже был уверен в том, что я дам ему положительный ответ. Иначе бы не пришел».

Урсула была беременна и ожидала рождение своего первого ребенка. Несмотря на это, она приняла предложение незнакомца, которого прислала к ней Агнес Смедли. Вскоре она узнала его имя и фамилию. Этим человеком был Рихард Зорге.

В 1977 году Урсула так вспоминала об этой встрече: «…? течение получаса, пока Рихард оставался у меня после моего согласия, он обстоятельно обсудил со мной вопрос о возможности организации встреч с китайскими товарищами в нашей квартире. Я должна была лишь предоставить комнату у но не принимать участия в беседах…»[115]

Так познакомились Урсула Кучински и Рихард Зорге. Знакомство это действительно состоялось не случайно. Агнес Смедли рассказала об Урсуле Рихарду Зорге и дала новой знакомой положительную политическую характеристику. Писатели — народ наблюдательный и проницательный, они подмечают в людях самое важное, то, что составляет сущность личности того или иного человека. Писатели-женщины еще более проницательны, они ошибаются в людях редко.

Выполняла ли Агнес Смедли задание Рихарда Зорге, не берусь утверждать. Но то, что Р. Зорге и А. Смедли доверяли друг другу, в этом нет сомнения. Рекомендации А. Смедли были важны, и Зорге воспользовался ими для установления знакомства с Урсулой Гамбургер, женой нового архитектора Шанхая.

Урсула Кучински стала «хозяйкой конспиративной квартиры». Она не знала, что после этой встречи Р. Зорге доложил в Центр о состоявшейся с ней беседе и предложил присвоить своему новому помощнику псевдоним «Соня».

В военной разведке обязанности строго распределены — каждый занимается только своим делом. Обязанности Урсулы на первый взгляд были просты — предоставлять свою квартиру для встреч Рихарда Зорге с некоторыми европейцами и китайцами. Для встреч с этими знакомыми Зорге всегда просил Урсулу готовить свежий чай и не мешать его разговорам с незнакомыми ей людьми. Это обижало Урсулу, но она понимала, что Рихард так поступает неслучайно.

Тем временем в семье Гамбургеров родился сын. Они назвали его Мишей. Урсула стала заботливой матерью и домохозяйкой и… продолжала принимать участие в нелегальной разведывательной работе, которой занимался Рихард Зорге. Продолжая изредка видеться с Агнес Смедли, Урсула никогда не обсуждала с ней вопросы, связанные с Р. Зорге или его друзьями.

«Рихард не учил меня теории и правилам конспиративной работы, — вспоминала разведчица после выполнения всех заданий Разведуправления Красной армии. — Когда несешь ответственность за жизнь товарищей, опыт других может, конечно, оказаться полезным, но ответственность за собственную жизнь учит особенно основательно думать о других и своей собственной судьбе и соответственно действовать…»[116].

Первые задания Зорге по организации конспиративных встреч Урсула выполняла, проживая в коттедже Вальтера. Видимо, имя Вальтера, упоминаемое в книге Рут Вернер «Соня» рапортует», было придумано бывшей разведчицей, верной до конца своей жизни строгим правилам конспирации, для того, чтобы скрыть настоящую фамилию человека, приютившего их в Шанхае и в коттедже которого Урсула обеспечивала проведение тайных встреч Зорге.

Дом доктора Г. Войдта и его репутация в Шанхае действительно служили хорошим прикрытием для нелегальной работы. Тем не менее были и факторы, которые ограничивали эту работу. Дело в том, что ни доктор Г. Войдт, ни ее муж Рольф Гамбургер не знали о том, что Урсула оказывает Зорге помощь в нелегальной работе. Не знала о подпольной работе Урсулы и жена Г. Войдта, которая не работала и поэтому почти всегда была дома.

Изучив подробнее жизненный уклад гостеприимной семьи Войдта, Зорге порекомендовал своей новой помощнице попросить мужа арендовать в городе квартиру для их семьи. Урсула и Рольф, который уже положительно зарекомендовал себя в муниципалитете, тоже планировали снять для себя приличный дом.

Рольф по рекомендации коллег из муниципалитета подобрал несколько вариантов. Урсула осматривала эти дома с учетом требований, о которых ей говорил Зорге. Многие варианты она отвергала. Они не нравились ей по разным причинам. Но среди причин была и одна тайная — эти дома не соответствовали требованиям конспиративного их использования для решения разведывательных задач.

Наконец Гамбургеры подобрали подходящий дом. Он находился во французском секторе Шанхая. Это было двухэтажное строение, располагавшееся в парковой зоне города на авеню Жофра, 1464. Комнаты в доме были изолированными. На второй этаж вела единственная лестница. В доме все было сделано аккуратно. Со вкусом подобранная мебель дополняла уют, создавая тепло семейного очага и различные удобства для возможных гостей. Дом имел два входа — парадный и так называемый черный. В дом можно было войти с одной улицы, а выйти на другую. Для конспиративной работы это было важным обстоятельством. Когда Урсула осмотрела этот дом, она согласилась на предложение Рольфа. 1 апреля 1931 года семья Тамбургеров переехала на новое место жительства.

Урсула сама занималась «обеспечением безопасности» своего дома. Она постоянно наблюдала, нет ли слежки за домом, не проявляет ли к ней интерес местная китайская полиция. В дни, когда кто-то из друзей Зорге должен был посетить ее дом, Урсула выходила на прогулку со своим сыном, чтобы убедиться в отсутствии слежки за домом.

Для прикрытия встреч, которые изредка проходили в ее коттедже, Урсула просила мужа приглашать гостей из именитой буржуазной среды. Такие посещения, коктейли и вечеринки делали практически незаметными появления в доме Урсулы «нелегальных гостей».

Условия, в которых Урсула училась разведывательной работе, были для нее экстремальными. Шанхай — не Париж и не Лондон. В китайских городах все европейцы всегда, везде и в любое время суток как светлячки — видны издалека. Несмотря на то, что во времена правления Чан Кайши в Китае не были запрещены демократические или умеренные левые организации, как это уже было в фашистской Германии, китайская контрразведка была сильна и многочисленна.

В Шанхае, который находился под английским и французским управлением, европейцам жилось легче, однако секретная полиция Гоминьдана и в Шанхае успешно делала свое дело. Ее сотрудники тайно и жестко следили за всеми китайцами, которые подозревались в связях с коммунистами. Подозрительных арестовывали, сажали в тюрьмы, пытали и часто казнили путем обезглавливания. Урсула знала, что в некоторых китайских провинциальных городах головы непокорных выставлялись на кольях у городских стен для устрашения населения.

Рольф настойчиво просил Урсулу не связываться с партийной работой, он говорил, что она неправильно оценивает свои силы и ошибочно считает себя сильнее, чем она была на самом деле.

Однажды вечером Рольф, возвратившись с работы, попросил Урсулу присесть около камина. Они разместились в мягких креслах. Внимательно посмотрев в глаза жены, которую он действительно сильно любил, Рольф сказал:

Я никогда тебе ничего не запрещал, ни в чем не ограничивал твою свободу, но теперь вынужден настоять на своем…

Помолчав несколько секунд, как будто давая Урсуле время для осмысления серьезности проблемы, о которой он говорит, Рольф продолжал:

— Я занимаюсь созданием материальной основы для нашей семьи. Для нашей жизни здесь — в Китае и в будущем — в Германии. Я несу ответственность за тебя и за нашего ребенка. Поэтому я прошу тебя, прошу, — он повторил еще раз это слово, — отказаться от твоей партийной работы в условиях Китая…

Урсула внимательно слушала мужа. Она понимала, что его беспокойство вполне оправдано. Но она не могла согласиться с ним, с его доводами, которые были правильны относительно их семьи, так как касались только Рольфа, Миши и ее — Урсулы. Этого было мало. Благополучие одной семьи, как считала она, не может быть прочным и долговечным, если эта семья живет в мире, организованном по законам, не обеспечивающим равные условия для всех людей. Она сказала об этом Рольфу. Она хотела, чтобы Рольф поддержал ее точку зрения о необходимости участия в партийной работе, но он ее не поддержал. Спор получился острым. Но каждый остался при своем мнении.

Урсула рассказала Рихарду об этом разговоре с мужем. Зорге был удивлен. Он был другого мнения о Рольфе. Выслушав Урсулу, Рихард посоветовал ей не осложнять отношениях с мужем и проявлять в работе осторожность.

«В течение трех лет нашей жизни в Шанхае, — вспоминала после войны Урсула Кучински, — Рольф не знал, что наша квартира использовалась для нелегальных встреч и что длительное время в шкафах были спрятаны чемоданы с информационными материалами. Он не знал ряд товарищей, бывших моими близкими друзьями, и если они с ним встречались, то лишь под видом коммерсантов— в его отсутствии я также должна была обращаться с ними как с коммерсантами. Я не могла с ними говорить ни о людях, которые были мне дороги, ни о работе, составлявшей содержание моей жизни…»[117]

В конце 1931 года Урсула предложила Р. Зорге привлечь к нелегальной работе доктора Гельмута Войдта. Того самого Войдта, в коттедже которого семья Гамбургеров проживала первое время в Шанхае.

Зорге был удивлен, но внимательно выслушал Урсулу, которая сообщила о своих наблюдениях за Войдтом. Рихард попросил Урсулу составить ему письменное донесение, в котором подробно доложить, почему она считает Войдта пригодным к нелегальной работе.

Характеризуя Войдта, Урсула писала: «…Он был школьным товарищем моего мужа. Я его знаю 11 лет. Гельмут очень интеллигентный человек, обладает ясным логическим мышлением. Хладнокровен, спокоен, уверен в себе и в своих силах, происходит из мелкобуржуазной семьи. Обучение Войдта в университете стоило его родителям больших жертв. Гельмут поставил перед собой цель — выбраться из невзрачной и бедной среды, в которой проживали его родители, и стать самостоятельным, обеспеченным человеком. Благодаря своим хорошим способностям, упорству, трудолюбию и самолюбию он в полной мере достиг своей цели. Проживая в Шанхае и имея свободное от работы время, Гельмут стал интересоваться экономическими и политическими вопросами. Я часто беседовала с ним по многим из них. Мне кажется, что он понял ничтожность своих юношеских идеалов и невозможность их осуществления в капиталистическом обществе. Он стал тайно изучать марксистскую литературу…»[118]

В конце 1931 горда Рихард Зорге привлек Гельмута Войдта к разведывательной работе. В Разведуправлении Красной армии ему был присвоен псевдоним «Коммерсайт». Это соответствовало его действительному положению. Коммерсантов из Германии, США и Великобритании в Шанхае было много.

Войдт занимал должность коммерческого директора представительства концерна «AFG». Задания Зорге выподнял добросовестно, с желанием и бескорыстно. Копии чертежей многих промышленных «товаров» военного и гражданского предназначения, которые ведущий германский электротехнический концерн поставлял на китайский рынок, «Коммерсант» передавал Зорге.

Урсула Кучински не ошиблась, давая положительную политическую и деловую характеристику Г. Войдту.

В 1930–1933 годах, когда У. Кучински только начинала свое сотрудничество с военной разведкой, Разведуправлением РККА руководил Ян Берзин. Человек исключительно одаренный и дальновидный, Берзин организовывал работу резидентур военной разведки так, чтобы они заблаговременно оказывались в тех странах, откуда могла исходить угроза военного нападения на СССР, — в Германии, Польше, в прибалтийских государствах, в Китае, Маньчжурии. В 1932 году настало время для активизации разведывательной работы в Японии. К этому времени крупные контингенты японской армии вторглись в Северо-Восточный Китай и в Маньчжурию, блокировали Китайско-Восточную железную дорогу. Японские войска выдвинулись к самой советской границе.

В марте 1933 года Япония вышла из Лиги Наций и по объему военных расходов вышла на пятое место в мире вслед за США, Великобританией, Францией и Италией[119]. Берзин имел все основания обратить особое внимание на усиление разведки Японии и ее вооруженных сил. Выполнение этой сложной задачи начальник Разведуправления поручил Рихарду Зорге.

Прежде чем отправиться в Токио, Зорге побывал в Москве, встретился с Яном Берзиным и другими товарищами из Разведуправления. Во время беседы с Я. Берзиным Зорге дал положительную характеристику Урсуле и порекомендовал привлечь ее к серьезной разведывательной работе.

Берзин принял предложение Р. Зорге и дал указание Паулю, который был заместителем Зорге в Шанхае, провести беседу с «Соней». Такая беседа состоялась. Урсуле было предложено на полгода выехать в Москву на учебу. В ходе беседы возникли две проблемы, решение которых зависело только от самой Урсулы. Пауль сказал «Соне», что не может дать ей гарантию того, что после обучения в Москве она вновь будет направлена на работу в Шанхай, где оставался ее муж.

Вторая проблема была еще сложней, чем первая, — Урсула не могла взять с собой в Москву сына Мишу, которому уже шел третий год. Находясь в советской столице, мальчик неизбежно запомнил бы немало русских слов, что в будущем затруднило бы работу Урсулы в разведке.

Эти две сложные проблемы Урсула должна была решить сама. Она сама вновь должна была сделать исключительно трудный выбор…

Изучая многочисленные материалы о судьбах советских разведчиков или разведчиков других государств, мне ни разу не приходилось встречать такой трудной ситуации, в которой оказалась Урсула Кучински. Близким по сложности может быть судьба Марии Поляковой, которая после обучения на спецкурсах работала в 1932–1934 гг. на нелегальном положении в Германии. В Москве Марию Полякову ждала ее маленькая дочь Златана. Муж Марии — Иосиф Дицка, работник КИМа[120], знал, что его жена — сотрудник военной разведки, и не возражал против этого. Позже он тоже стал сотрудником Разведуправления.

Как же поступила Урсула Кучински? Какое она приняла решение? На эти вопросы можно найти ответ в ее книге: «…Это предложение было абсолютно неожиданным и означало коренной поворот в моей жизни. Я согласилась…»[121]

Я согласилась…

Два слова. За ними — напряженная борьба женской души, человека, который должен был сделать выбор из двух взаимоисключающих друг друга дорог.

Одна — обеспеченная жизнь с мужем в буржуазной среде, спокойная семейная обстановка, возможность ежедневно общаться с Мишей, единственным сыном, которого, как и каждая нормальная мать, она беззаветно любила.

Вторая — отказ от «нормальной» жизни и исключительно трудное, опасное и непредсказуемое будущее, участие в борьбе против фашизма.

Она выбрала второй путь…

«…Я знала, что буду очень страдать вдали от Миши, — писала Урсула, —и не знала, где он будет жить без меня…»

Дом родителей Урсулы Кучински находился в Берлине на Шлахтензее. Она знала, что штурмовики уже несколько раз обыскивали этот дом и пытались узнать, где находится старшая дочь профессора Рене Кучински.

Отправлять Мишу в Германию было опасно. Более того, отец Урсулы уже покинул Берлин, опасаясь преследований. Мать вместе с младшими дочерьми тоже собиралась тайно выехать в соседнюю страну.

Рольф настоял, чтобы Урсула отвезла Мишу к его родителям. Они проживали в Чехословакии, недалеко от германской границы, имели маленький дом и в любом случае согласились бы взять к себе внука. У них Миша находился бы под присмотром и в относительной безопасности.

В Шанхае своим друзьям Рольф сказал, что его жена с сыном отправились на некоторое время в Германию. Так было принято — жены коммерсантов в период отпусков часто отправлялись на родину вместе со своими детьми…

Через некоторое время Урсула совершила длительное путешествие через Китай до Владивостока, от Владивостока до Москвы и от Москвы до Чехословакии. В Ризенгебирге, где жили родители Рольфа, Урсула встретилась и со своей матерью, которая тоже выехала из Германии и оказалась в Чехословакии.

Встреча была радостной, короткой и запомнилась всем на долгие годы…

Решение Урсулы Кучински оставить Рольфа в Китае, отвезти сына к родителям мужа в Чехословакию и отправиться в Москву для обучения премудростям разведывательной работы, до сих пор не имеет однозначной оценки. Но право давать такую оценку прежде всего принадлежит самой Урсуле Кучински.

«…Мысль о том, чтобы оставить работу[122] и зажить «нормальной» жизнью, — писала У. Кучински, — никогда не приходила мне в голову. К тому же учеба могла бы мне помочь еще лучше делать то, чем я уже занималась. На мое немедленное решение повлияли военные действия Японии, свидетельницей которых я повседневно была, а также выоказывания товарищей о том, что «Гитлер — это война», понимание того, против кого в один прекрасный день обратятся оба агрессора»:[123]

И далее: «…Возможно, сегодня это кажется мало реальным или пропагандистски приукрашенным, но я приняла такие решения в своей личной жизни исходя из международного положения. Я отвечу на это следующим вопросом: почему спустя три года тысячи товарищей поехали в Испанию, чтобы бороться там против фашизма и войны?»[124]

Урсула писала эти строки, когда ей уже было семьдесят лет. Свое решение поехать в Москву на учебу она принимала, когда ей едва исполнилось двадцать пять. Это разные точки для измерения одного и того же решения.

Что же еще могло повлиять на решение Урсулы Кучински, матери и верной жены, в 1933 году?

Несомненно, когда Урсуле было предложено отправиться в Москву на учебу, в душе ее царило смятение. Разлука с мужем ее не страшила. Она уже поняла, что ее увлечение Рольфом, женой которого она была, по существу, с 1926 года, то есть еще до официального замужества, ослабло. Ее тянуло к общественной работе, к борьбе, к активным действия политического характера.

Рольф был человеком иного склада, иного темперамента, иных политических взглядов. Спокойный, обремененный заботой о своей семье и о своем положении в обществе, он мало интересовался событиями, которые не влияли на его работу.

Политические споры в семье Гамбургеров были нечастыми, но острыми. В этих дискуссиях Рольф отстаивал свою точку зрения, не соглашался с женой, требовал от нее прекратить партийную работу. Но в душе он, видимо, все же постепенно изменял свои оценки происходящего и свои цели в жизни.

Однако Рольф от своих принципов и взглядов на жизнь отступал очень медленно. Свои ошибки он признает значительно позже, когда Урсула уедет в Москву, когда в Германии окрепнет фашистская диктатура. Понимая, что в клетке нельзя чувствовать себя счастливым, он согласится сотрудничать с Разведывательным управлением Красной армии и станет выполнять задания советской военной разведки не только в Китае, но и в других странах и вновь встретится с Урсулой.

Как мы помним, в 1930 году Урсула по рекомендации писательницы Агнес Смедли встретилась с Рихардом Зорге. Несомненно, он произвел на молодую женщину сильное впечатление. Рихарду было тридцать пять. Урсуле — двадцать три.

«Я нашла его обаятельным и красивым, — писала Урсула много лет спустя, — таким, каким его описывали другие…»[125]

Эта фраза говорит о многом. Во-первых, что Урсула, как молодая и красивая женщина, несомненно, обратила внимание на Рихарда, который выделялся среди ее шанхайских знакомых. Во-вторых, персона Зорге привлекала внимание женской части немецкой колонии в Шанхае, о нем говорили, и его «описывали другие» женщины в разговорах с Урсулой. Феномен всегда привлекает внимание и пользуется популярностью.

«Продолговатое лицо, густые, вьющиеся волосы, глубокие уже тогда морщины на лице, ярко-голубые глаза, обрамленные темными ресницами, красиво очерченный рот, — так описывала Рихарда Зорге спустя почти что сорок лет Урсула Кучински и признавалась: — Я описываю Рихарда только потому, что, видимо, о нем нельзя думать, не видя его перед собой…»[126]

Рихард руководил работой Урсулы недолго. Тем не менее он оставил в ее душе заметный след. Деловые отнотения, окруженные романтикой нелегальной работы, готовность Рихарда всегда объяснить Урсуле самые сложные политические вопросы и вопросы, которые были связаны с ее личными отношениями с Рольфом, делали Рихарда Зорге в глазах его помощницы умным, обаятельным и смелым человеком, готовым рисковать во имя тех же идеалов, которым была верна и Урсула. Это их сближало. Они хорошо понимали друг друга и безошибочно вели трудную нелегальную работу в исключительно сложных условиях Шанхая. Такое взаимодействие окрыляет, наполняет душу теплым светом, укрепляет готовность и дальше активно участвовать в совместной борьбе за справедливое дело.

Решение отправиться в Москву на учебу Урсула принимала самостоятельно. Где был в это время Рихард Зорге, она не знала. Но понимание того, что он где-то был, гдето вел свою нелегальную работу — полезную и опасную, которая была намного интереснее, чем «нормальная» жизнь в обеспеченной семье, позволило ей принять трудное решение.

Возможно, Урсула была тайно влюблена в Рихарда. Ближе к истине то, что Зорге стал ее идеалом, с которого она стала брать пример.

Зорге считал Урсулу одним из своих верных помощников и соратников по опасной борьбе. Но не больше.

За два года работы с Зорге Урсула принимала участие в организации его восьмидесяти встреч с товарищами. Были ли все они агентами, в то время Урсула не знала. В 1977 году Урсула очень тепло описывала свои редкие встречи с Рихардом Зорге в Шанхае. К этому времени ему уже было присвоено звание Героя Советского Союза[127]. Но в глазах Урсулы Кучински Р. Зорге был героем уже в 1930 году. Она хотела быть рядом с такими, как он, — красивыми, правильными, верными и смелыми людьми, которые уже отчетливо понимали, что над человечеством нависает опасность. Черные тучи войны зарождались в фашистской Германии, где к власти пришли Гитлер и его сторонники, и в Японии, войска которой уже терзали Китай, Маньчжурию и готовы были переступить границы других государств, в том числе и Советского Союза.

Существовала еще одна причина, которая стала важнейшим обстоятельством, заставившим Урсулу в конце 1933 года покинуть Китай. Прибыв в Москву, она так писала в своем отчете: «По мере укрепления национал-социалистического режима в Германии в Шанхае тоже была создана группа НСДПА. Руководителем группы стал X. Газенерл[128]. Он получил из Берлина задачу выявить в Шанхае всех немцев, которые подозревались в связях с коммунистической партией Германии или были ее членами. Газенерл тщательно собирал сведения обо всех немцах, работавших в Шанхае и составил о них подробный отчет, с которым выехал в конце 1933 года в Берлин. В докладе, как мне сообщил друг нашей семьи, которого Газенерл оставил за себя на время его командировки в германскую столицу, в списке членов немецкой общины я упоминалась под двумя фамилиями — Кучински и Гамбургер. В Берлине Газенерлу было достаточно и 10 минут, чтобы установить мои истинные политические взгляды. Опасность возникла неожиданно. Она была близка и усиливалась еще и тем, что я — выходец из еврейской семьи…»[129]

Вскоре список Газенерла начал работать. Первым был арестован секретарь Агнес Смедли китайский товарищ Ом Фонга. Это уже был сигнал приближавшейся опасности. Именно после этого ареста Урсула и получила указание нового резидента полностью прекратить нелегальную работу и предложение выехать на учебу в Москву. Она выбрала второй путь…

В начале 1934 года У. Кучински, оставив сына у родителей Рольфа в Чехословакии, прибыла в Москву. Цель прибытия в советскую столицу — обучение в разведывательной школе. Начальник Разведывательного управления РККА Ян Берзин лично интересовался судьбой молодой разведчицы. Он принял решение о том, где и в качестве кого «Соня» будет сотрудничать с советской военной разведкой. По распоряжению Я. Берзина «Соня» должна была стать разведчиком-радистом, изучить шифровальное дело, устройство радиостанции, порядок организации радиосвязи с Центром, меры безопасности. И самое сложное — порядок комплектования специальной радиостанции из приборов, которые можно было закупить в магазинах радиотоваров.

В то время, когда «Соня» обучалась в разведшколе, специальных радиостанций советские институты еще не производили. История специальной радиосвязи началась только в 1927 году, после того как один из пионеров коротковолновой связи Э. Кренкель организовал радиолинию между Новой Землей и Москвой, Ленинградом и Баку. Считается, что именно после этих сеансов родилась и оформилась в научное изобретение коротковолновая радиосвязь[130].

Изобретение Э. Кренкеля вскоре было использовано в военной разведке и стало быстро внедряться для связи Центра с нелегальными резидентурами, которые под руководством Яна Берзина создавались в странах Западной Европы. Одна из таких нелегальных радиофицированных резидентур была создана в те годы в Германии. Нелегальные работники Разведуправления РККА, действовавшие в Берлине, приобрели радиолавку и мастерскую по ремонту радиоприемников. Следуя указаниям из Центра, они смогли собрать радиоприемник и радиопередатчик и установили новое устройство на пригородной вилле, принадлежавшей одному из агентов. Радиосвязь с Центром из Германии начала работать.

В 1929 году Центр установил радиосвязь с харбинской и шанхайскими резидентурами. В Харбине действовал советский разведчик-радист Макс Клаузен. В период вооруженного конфликта на КВЖД радиолиния М. Клаузена сыграла важную роль в своевременном обеспечении советского командования важными сведениями. Каждую ночь в течение двух месяцев Клаузен, в последующем радиет Р. Зорге в Японии, передавал важные сведения о противнике в штаб В. К. Блюхера, командующего советскими войсками на Дальнем Востоке.

Успешная работа Макса Клаузена открыла новую перспективу в работе разведки — использование радиотехнических средств для оперативной связи Центра с зарубежными резидентурами. Эта связь осуществлялась с быстротой молнии, и ее не могли задержать строгие пограничники или сотрудники таможни на контрольно-пропускных пунктах. Радиоволнам не мешали строгие правила пересечения государственных границ и многое другое, чего всегда опасались курьеры, доставлявшие сведения из далеких и близких столиц иностранных государств.

События на КВЖД свидетельствовали, что в случае обострения обстановки на границе курьерская связь резидентур с Центром могла поддерживаться только окольными путями, была ненадежной и медленной. Успех М. Клаузена был оценен правильно — агентурная сеть, оснащенная радиосвязью в виде портативных КВ?радиостанций, позволит командованию быть своевременно осведомленным обо всех планах противника…

Но таких типовых радиостанций в распоряжении Разведуправления еще не было. Они создавались умельцами, такими как Макс Клаузен.

В то время, когда Урсула Кучински прибыла в Москву и была определена для подготовки в разведшколу, Отдельная радиолаборатория, находившаяся в Москве, была преобразована в Научно-исследовательский институт связи. Количество сотрудников института было увеличено, к исследованиям были привлечены лучшие кадры радиоспециалистов. Заместителем директора по науке был назначен доктор технических наук, профессор Борис Агеев. Лучшие выпускники Военно-инженерной академии связи в Москве и Электротехнической академии в Ленинграде были направлены в новый институт. Для этой же цели через военные комиссариаты были отобраны высококвалифицированные инженеры и техники, которые работали в отечественной радиопромышленности.

На работу в военную разведку были призваны лучшие в те годы радиолюбители-коротковолновники Л. Долгов, О. Туторский, С. Королев и другие.

Полковник Николай Шечков, который работал в военной разведке в 1932 году, так описывал этот начальный период в становлении специальной радиосвязи: «…Эти специалисты были привлечены для работы в разведке по рекомендации Сергея Павловича Павлова, который сам был не просто известным радиолюбителем-коротковолновиком, но и являлся в течение длительного времени одним из организаторов радиолюбительского движения в Советском Союзе. В тридцатые годы С. П. Павлов был секретарем цен тральной секции коротких волн общества «Друзей радио».

Радиолюбители-коротковолновики, пришедшие в разведку, заложили основы особой системы ведения радиосвязи, которой были присущи оперативность, умение обнаруживать работающие в эфире радиостанции при слабой слышимости, четкая работа на ключе Морзе, способность быстро ориентироваться при выборе наилучших по прохождению рабочихрадиоволн…»[131]

У. Кучински об этих упорных и настойчивых поисках ничего не знала. По профессии она была библиотекарем и продавцом книжного магазина. Неожиданно для «Сони», не имевшей технического образования, ей было предложено пройти курс специальной подготовки и освоить, если можно так сказать, профессию разведчика-радиста. Она согласилась. Урсулу всегда привлекали новое, необычное и трудное.

Вспоминая период обучения в разведшколе, где вместе с ней обучались еще восемь радистов, «Соня» писала: «…Я быстро освоилась с новой жизнью. Монтажом аппаратов я занималась с удовольствием, в передачах по азбуке Морзе добилась хорошей скорости, только теория мне в целом не нравилась. Мне кажется, что в этой области я была старательным, но неспособным учеником. Я собирала приемники, передатчики, переключатели постоянного тока, механизм настройки волн и изучала русский язык…»[132]

Так Урсула Кучински оказалась на одном из новых и важных направлений деятельности советской военной разведки.

Среди преподавателей «Сони» был и Николай Шечков, бывший матрос Балтийского флота, в 1932 году отобранный для работы в военной разведке.

Планы обучения «Сони» в разведшколе и ее дальнейшей работы в военной разведке утверждал Я. Берзин. Первоначально планировалось направить «Соню» на нелегальную работу в одну из европейских стран с целью сбора сведений о Германии, в которой укреплялся фашистский режим. «Соня» владела немецким и английским языками, и это создавало благоприятные возможности для ее устройства в любой европейской столице.

Однако когда «Соня» завершила подготовку в разведшколе, ей неожиданно предложили отправиться в спецкомандировку в Маньчжурию. Это было вызвано несколькими серьезными соображениями. Первая причина состояла в том, что в 1934 году сведения, поступавшие в Центр от разведчиков, работавших на Дальнем Востоке, свидетельствовали о нарастании угрозы со стороны Японии, которая накапливала в Маньжурии значительные силы. Эта подготовка к войне против СССР началась еще в 1931 году. 19 сентября 1931 года японцы устроили провокацию на арендованной ими у Китая Южно-Маньчжурской железной дороге, обвинив китайцев в разрушении железнодорожного полотна. Японские войска захватили ряд китайских городов вдоль ЮМЖД и разоружили многие китайские гарнизоны. К началу 1932 года японцы захватили всю Маньчжурию, создав марионеточное государство Маньчжоу-го. В Разведуправлении РККА эти японские акции оценивали как создание плацдарма для агрессии против СССР, Монголии и остальной части Китая.

Оценки Разведуправления оказались правильными. На Дальнем Востоке уже чувствовался запах пороха.

Вторая причина нового задания для «Сони» заключалась в том, что Разведуправление РККА испытывало острую нужду в специалистах, которые имели опыт работы в условиях Китая. «Соня» такой опыт имела. Она не отказалась от поездки в Мукден, от поездки в район, в котором фактически было военное положение.

Обучение в Москве закончилось не без курьезной ситуации. Вначале сотрудник Разведуправления предложил «Соне» выехать в Мукден в качестве жены одного немецкого товарища, который тоже направлялся в Маньчжурию для выполнения задания военной разведки. Работник Центра, майор, сообщил «Соне», что ей будет выдан «соответствующий паспорт» и что этот товарищ «будет одновременно ее руководителем».

— Я пыталась убедить майора в том, что это невозможно, — вспоминая этот случай, рассказывала Урсула. Она говорила сотруднику Центра, что ее и ее мужа Рольфа в Шанхае многие хорошо знают. И было бы нелепо вдруг появиться в Мукдене «с фальшивым паспортом в качестве чьей-то жены после того, как официально считалось, что я провожу свой отпуск в Европе…»[133]

Майор, предложение которого вызвало оправданный протест у «Сони», предложил ей еще раз подумать о состоявшемся разговоре. Но Урсула от своей оценки ситуации не отказалась.

Когда ее в очередной раз пригласили в Разведуправление, с ней беседовал новый сотрудник разведки, который представился ей как Андрей[134]. Под этим псевдонимом работал военный разведчик Гай Туманян. Он согласился с сомнениями «Сони» и предложил ей вместе с ним подумать о том, как и в качестве кого ей лучше всего было бы обосноваться в Мукдене.

«Соня» взяла инициативу в свои руки. Она предложила вполне реальный план своего появления в Мукдене. Она могла бы выехать в этот город не с фальшивыми документами, а с ее настоящим паспортом, вместе с сыном Мишей. В Мукдене она могла бы открыть свой частный книжный магазин или представительство какой-либо крупной книготорговой фирмы. Такое представительство не только бы скрыло истинные цели ее пребывания в этом городе, но и создавало бы благоприятные возможности для установления контактов с образованными и влиятельными китайцами, и с японцами.

Разведчица попросила разрешить ей разыскать в Шанхае Рольфа, который, она не сомневалась, окажет ей помощь.

Предложение «Сони» было принято.

Г. Туманян подробно рассказал «Соне» о ее будущем коллеге и начальнике, с которым она направлялась в командировку в Мукден. Он прошел ту же подготовку, что и Урсула, по профессии — моряк, по национальности — немец, выходец из рабочей семьи. Звали его Иоган[135].

В начале апреля 1934 года Иоган и Урсула выехали в Прагу. Урсула отправилась к родителям Рольфа и наконец-то встретилась с сыном, который уже подрос и вначале не узнал свою мать.

Из Праги Урсула с Мишей и Иоган выехали на поезде в Триест. Ехали в разных купе. Встретиться они должны были на пароходе, где и должны были «познакомиться». Этот сценарий разрабатывала Урсула вместе с Г. Туманяном. Утверждал план спецкомандировки Я. Берзин.

Путь разведчиков Погана и Урсулы в Китай пролегал через Средиземное море, Суэцкий канал и Индию с остановками в Каире, Бомбее, Сингапуре и Гонконге.

Через три недели итальянский пароход «Конто Россо» прибыл в Шанхай. Радостный Рольф встретил жену и сына. Но эта встреча была короткой. Урсула сообщила мужу о том, что она хотела бы открыть в Мукдене свой книжный магазин.

Рольф понимал, что Урсула не случайно направляется в этот город. Зная характер жены, он не стал расспрашивать о подробностях ее поездки в Мукден. Рольф понимал, что Урсула никогда не скажет ему то, что ему не положено знать, однако обещал помочь ей устроиться в этом городе.

В первый же вечер пребывания в Шанхае Урсула сказала Рольфу о том, что в Мукдене она будет проживать не одна…

Это сообщение сильно расстроило Рольфа. Он все еще надеялся на то, что отношения с женой наладятся и их семейная жизнь будет такой же, как и в первые годы после брака.

Объяснение было тяжелым. Последнее слово произнес Рольф:

— Все равно, я ни в коем случае не хочу терять тебя и Мишу навсегда…

Официально Урсула и Рольф Гамбургеры не разводились. Урсула, собираясь в Мукден, посетила несколько книжных магазинов, расположенных в Шанхае. Ей удалось найти работу представителя книготорговой фирмы «Эванс и К.». По оптовым ценам за свои деньги Урсула закупила небольшую библиотечку, получила все каталоги и, самое главное, сертификат, удостоверяющий, что госпожа Урсула Гамбургер представляет фирму «Эванс и К.». Она заказала комплект визитных карточек и конвертов для переписки с будущими клиентами.

До Мукдена было около тысячи восемьсот километров. Сборы в это сложное путешествие были непростыми. Задача состояла в том, чтобы переправить через границу детали радиопередатчика, который «Соня» должна была собрать и «оживить» в городе, переполненном сотрудниками японской контрразведки.

Радиопередатчик тех времен был громоздким. Он был во много раз больше современного цифрового фотоаппарата, который помещается на ладони.

Большие трудности доставила «Соне» маскировка трансформатора радиостанции. Вначале этот прибор разведчики планировали купить в Мукдене. Но оказалось, что там такие электрические устройства не продаются. Пришлось покупать трансформатор в Шанхае. Но как доставить в Мукден этот тяжелый кусок железа? В чемодан с вещами его положить было невозможно — китайские таможенники обязательно обнаружили бы это специальное устройство. Не могли не заметить трансформатор и сотрудники японской таможни.

О том, как замаскировать трансформатор, «Соня» думала не один день. И нашла выход. Она попросила Рольфа «выделить» ей одно кресло, которое, как она сказала, было ей необходимо для придания офису торговой фирмы, представителем которой она являлась, особой респектабельности.

Рольф согласился. Кресло было огромным, зелено-коричневым чудищем. Разведчики извлекли из кресла набивку, заложили трансформатор под обшивку и прикрепили его проволокой к пружинам. После восстановления обивки, кресло потяжелело на несколько килограммов, но трансформатор был замаскирован. В таком виде он и был отправлен в Мукден в грузовом почтовом вагоне.

В мае 1934 года Иоган и Урсула с сыном прибыли в Мукден. На вокзале они получили кресло. Вместе с креслом и чемоданами, в которых тоже были замаскированы отдельные радиодетали и лампы для передатчика, добрались до гостиницы «Ямото», чистенького и уютного отеля для иностранцев.

В гостинице Иоган проверил «самочувствие» трансформатора. Когда он открепил обшивку кресла, Урсула ахнула. Проволока, которой прибор был прикреплен к пружинам кресла, обломалась, и он держался только на шпагате, которым предусмотрительный Иоган дополнительно закрепил тяжелый прибор к пружинам. Если бы этот шпагат не выдержал, трансформатор, прорвав обшивку кресла, вывалился бы или в почтовом вагоне, или во время доставки кресла в гостиницу.

Иоган предложил «Соне» снять виллу на троих — то есть виллу, где бы могли проживать «Соня» с сыном и он, Иоган. Однако «Соня» этот вариант не одобрила. Она понимала, что проживание под одной крышей неизбежно приведет ее к близким отношениям с Иоганом. Этого она опасалась, так как не была уверена в том, что хотела видеть Иогана в качестве своего мужа. Совместное проживание с Рольфом убедило ее в том, что узы семейного счастья не могут быть прочными, если они завязаны наскоро.

Разведчики восстановили связь с китайскими партизанами. «Соня» дважды в неделю выходила в эфир. Порой ей приходилось в течение одного радиосеанса передавать до пятисот групп зашифрованного текста. В каждой группе по пять цифр. Затем она принимала указания Центра. И так недели, месяцы…

Кроме сеансов связи с Центром, «Соня» проводила встречи с китайскими товарищами. Встречи проходили в ночное время, в разных районах города, бывало и около ворот городского кладбища. Иногда «Соня» выезжала для проведения встреч с китайскими источниками в Харбин. Когда она уезжала в этот города, Иоган оставался с Мишей. Они ужинали вместе, вместе ожидали «Соню». Миша — свою маму, Иоган — верного и смелого соратника, которому доверял, как себе.

Молодые люди, оказавшиеся в исключительно трудных условиях, объединявшие свои усилия для решения общих задач, не могли не подружиться и не сблизиться.

В апреле 1935 года «Соня» должна была провести очередную встречу с китайским товарищем, которого звали Фен Лак. За год пребывания в Мукдене она провела уже более десяти встреч с этим партизаном, знала, что он точен и аккуратен в подпольной работе. На встречах Фен Лак всегда передавал разведчице важные сведения о японской армии, дислокации гарнизонов, появлении в Маньчжурии новых японских воинских подразделений, которые прибывали из островов через корейские порты. Китайские товарищи полностью контролировали ситуацию и знали о японских гарнизонах в Маньчжурии достаточно много. Эти сведения высоко оценивались в Центре и использовались для подготовки специальных документов о японской армии. В частности, в Разведуправлении были подготовлены сборник «Железнодорожные и морские перевозки японской армии», «Сборник доку ментальных материалов по Дальнему Востоку», «Состояние химической промышленности Японии», «Способы применения японцами ядовитых дымовых шашек и гранат» и другие документы. Особую ценность представляли сборники документов, которые получили название «Разведывательная сводка по Японии». В каждой такой сводке были напечатаны добытые агентурными путями материала о японской армии, о состоянии японских морских сил и авиации, о японской военной разведке, ее организационной структуре и методах работы. В донесениях агентов из Маньчжурии и из Японии поступали сведения о японских подразделениях противохимической защиты и их вооружении. Большое количество материалов печаталось в Разведсводках о дислокации японских частей и подразделений в Маньчжурии. Товарищ Фен Лак делал большое дело.

На очередную встречу Фен не прибыл. Через два дня Фен также не вышел на обусловленное место. «Соня» третий раз вышла на встречу, но Фен так и не появился.

Возвратившись домой, разведчица направила в Центр донесение о потери связи с Феном. Через несколько дней она узнала от других товарищей, что Фен схвачен жандармами. Судьба Фена была незавидной. Арест означал пытки и смерть. Непокорный Фен, который рассказывал «Соне» о бактериологической лаборатории японцев в районе Харбина, об опытах, которые японские врачи проводят с живыми людьми, арестованными жандармами и тайно переданными японцам, мог оказаться в той же лаборатории в качестве подопытного «материала». Если «Соня» после ареста Фена все еще находилась на свободе, то это значило, что Фен не выдал ее китайским жандармам или японской контрразведке. «Соня» оказалась на грани возможного провала — она могла продолжать работу, но сколько продлится ее пребывание на свободе, она не знала. Опасность была велика. Впрочем, опасность возникла с тех пор, как она начала выполнять задания советской военной разведки в Китае, где хозяйничали японцы, добивавшиеся полного покорения этой страны.

«Соня» доложила в Центр о том, что произошло с Феном. Центр дал указание — прекратить работу, покинуть Мукден и перебраться в Пекин

Работать в Пекине «Соне» пришлось недолго. В мае 1935 года в Шанхае был арестован иностранец, которого местные власти обвинили в коммунистической пропаганде. Обвинение было опасным, так как коммунистическая деятельность бы запрещена в Китае гоминдановскими законами. Об аресте этого иностранца ежедневно писали все шанхайские газеты. «Соня» не знала этого человека, но могла предположить, что он был связан с советской военной разведкой. И она была бы права. Арестованный пропагандой коммунистических идей в Китае не занимался. Он был резидентом советской военной разведки. Радисткой арестованного была Рене Марсо, которая обучалась радиоделу вместе с «Соней» в московской разведшколе. О том, что Рене находится в Шанхае, «Соня» тоже не знала. Но это знал Центр, который приказал «Соне» немедленно покинуть Пекин и возвратиться в Москву. В Центре не без основания опасались, что японская контрразведка и китайская полиция могут каким-то образом выйти на «Соню» и арестовать ее. Иоганн Патра тоже получил новое задание и покинул Китай.

Дальнейшую судьбу Фен Лака и арестованного в Шанхае советского разведчика еще предстояло выяснить. По местным законам им грозила смертная казнь…

Более 800 000 книг и аудиокниг! 📚

Получи 2 месяца Литрес Подписки в подарок и наслаждайся неограниченным чтением

ПОЛУЧИТЬ ПОДАРОК