«СТРАЖА МОРЬСКАЯ»
Начало самостоятельной государственной деятельности Александра Ярославича, как мы знаем, совпало с прямой агрессией Швеции и немецкого Тевтонского ордена против Новгородско-Псковской земли. Выступили захватчики почти одновременно, и есть все основания думать, что это не было случайным совпадением. Акция готовилась совместно и поспешно, дабы воспользоваться бедственным положением Руси, сложившимся в результате нашествия монголов, и тем обстоятельством, что у великого князя владимирского, скорее всего, не найдётся достаточно крупных воинских резервов для помощи далёкой окраине. Для того чтобы выяснить, так ли это на самом деле, была проведена дипломатическая разведка. Именно так я объясняю появление в Новгороде незадолго до шведского похода сладкоречивого Андреяша или Андриаша. Это был, по Житию Александра, «некто от Западных стран, иже нарицаются слуги Божия». Наслышавшись будто бы о молодом новгородском князе всяких чудес, он прибыл на берега Волхова «сего ради», чтобы самолично «видети дивныи възраст его». Вернувшись же «к своим», подтвердил, что, «прошед страны и языки, не видех таковаго в цесарех цесаря, ни в князех князя». Слова эти каким-то образом услышал «король части Римскыя от полунощныя страны» (то есть католический король северной державы) и, уязвлённый завистью, решил завоевать и пленить землю Александрову.
Историк И. П. Шаскольский, определив, что путешественник должен был принадлежать к ливонскому ордену Меченосцев, счёл вместе с тем, что «весь рассказ об Андреяше в целом недостоверен, является чисто литературным приукрашиванием Жития и возник довольно поздно». И попенял «многим авторам», пишущим об Александре Невском, за ссылки «на этот рассказ как на реальный факт».
Между тем о посольстве рыцаря Андреаса (само искажение имени говорит против его выдуманности; возможно, это был провинциальный магистр Тевтонского ордена в Ливонии в 1240—1242 годах. Андреас фон Вальвеа[18]) сообщает уже древнейшая редакция Жития. Так что считать данное событие апокрифом невозможно. Вымысел, а точнее самообман, заключался в другом: составитель Жития, видимо, был человеком весьма не искушённым в политике и дипломатии и потому принял медовые этикетные речи ливонского рыцаря за чистую монету. Между тем главной задачей Андреаса, дипломата и разведчика, судя по всему, очень опытного — «прошед страны и языки», — являлась, вероятно, оценка военных возможностей Великого Новгорода и его юного князя. К каким выводам он пришёл, мы не знаем. Но вслед за дипломатической разведкой Запад начал военное наступление.
Житие не сообщает, как восприняли визит ливонца князь Александр Ярославич и правительство вечевой республики. Однако известно, что их не застигли врасплох шведские корабли, появившиеся в Финском заливе в 1240 году. «Придоша свей в силе велице, и Мурмане (норвежцы), и Сумь, и Емь (основные финские племена) в кораблях множество много зело; свей с князем и с пискупы (епископы) своими; и сташа в Неве устье Ижеры, хотячи восприяти Ладогу, просто же реку и Новъгород и всю область Новгородьскую», — записал составитель «харатейного» (пергаментного) списка Новгородской первой летописи. И пояснил: «Приде бо весть в Новъгород, яко свей идуть к Ладоге».
А прислал весть (или передал лично) Александру Ярославину некто Пелгусий (или Пелгуй) — «муж старейшина в земли Ижерьской», как представляет его Житие. Этот Пелгусий (по-фински Пелконен) крестился, хотя его племя продолжало ещё оставаться языческим, получил имя Филипп и вместе с ним доверенность новгородских властей: «...Поручена же бе ему стража морьская». Если я не ошибаюсь, это первое упоминание в исторических документах о русской морской пограничной службе и её начальнике (не считая былины о Соколе-корабле и его командире Илье Муромце).
Никаких подробностей об организации этой службы не сохранилось. Мы знаем лишь, что «личный состав» морской стражи состоял из ижорян. Следовательно, новгородское правительство вполне полагалось на племенные воинские традиции. Неизвестно даже, была ли стража собственно морской (и речной) или только береговой. Древнерусские художники изображали Пелгусия всегда наблюдающим за водными просторами с суши. Нужно думать, что в обязанности ижорских пограничников входило не только отследить врага в море, то есть ещё на дальних подступах к русской границе, выяснить его намерения и сообщить об этом в столицу республики, но и не выпускать его затем из поля зрения вплоть до прибытия новгородского войска или получения из Новгорода каких-либо распоряжений, а значит — скрытно передвигаться берегом, следя за неприятельской ратью.
Мне кажется, дело было так. Обнаружив шведские корабли и пересчитав их («уведав силу»), а также определив, что они направляются в Неву, следовательно, в сторону Ладоги, Пелгусий отправил гонцов и в Новгород, и в северную крепость. Он сообщил и о «станах», обнаруженных им, — значит, шведский флот первоначально сделал остановку у будущего Васильевского острова. О стане же шведов в устье Ижоры Пелгусий мог донести лишь после того, как вынужден был покинуть свой наблюдательный пункт на пограничье реки и залива и отступить вместе со своими воинами под кров ижорских лесов. А в это время Александр Ярославич, вероятно, уже выступил из Новгорода и от Пелгусия узнал более точные сведения о численности вражеских войск, их вооружении и национальном составе.
Последний пункт в донесении ижорянина в не столь давние времена вызвал довольно острую международную научную дискуссию. Норвежские и финские историки националистического направления ухватились за известие Новгородской первой летописи об участии в походе своих соотечественников для доказательства, во-первых, того, что и в XIII веке викинги продолжали играть важную роль в делах Северной Европы, а во-вторых, того, что финские племена были исконно враждебны к Руси. Но в советской историографии была предпринята попытка поставить под сомнение присутствие в шведском войске и «мурман», и «еми», учитывая не очень дружественные, мягко говоря, в ту пору отношения между теми и другими. Эту попытку неожиданно поддержал непримиримый враг «верноподданных историков» М. М. Сокольский в политическом памфлете «Заговор Средневековья», имеющем целью «развенчать» Александра Невского. Он стремился уверить читателей в том, что битва на берегу Ижоры или Невы представляла собой заурядную драку небольших отрядов (русских — человек 400, шведов «от силы» тысячи полторы), длившуюся всего 15—20 минут, в крайнем случае полчаса (??) и не имевшую почти никакого исторического значения. При этом предполагалось, что все сведения о неприятеле русские получили уже в ходе сражения, когда было недосуг наводить точные справки.
Подобная точка зрения конечно же не соответствует действительности: ижорские пограничники Пелгусия «вели» шведов уже неделю или больше и знали о них достаточно много. Помните первую «весть» о нападении врага, полученную в Новгороде? В ней говорилось только о «свеях». Вполне возможно, что летописец просто переписал присланное старейшиной ижоры лаконичное «бересто» (берестяное письмо). И если затем новгородский книжник счёл нужным расширить список вторгнувшихся на Русь иноземных племён, значит, у него были для этого и иные основания, кроме неуёмного желания прославить своего князя. Думаю, что помимо показаний пленных, которых новгородцы могли захватить во время боя, новые данные исходили от того же Пелгусия (ижорцы, например, без большого труда различали, вероятно, родственные им финские племена). И этим сведениям стоит доверять (видимо, в состав шведского войска наряду со вспомогательным отрядом Суоми влились и искатели приключений и наживы из Норвегии и Тавастланда[19]: такие всегда имеются в любом народе).
Хотя в источниках об этом ничего не сказано, думаю, вряд ли ошибусь, предположив, что Пелгусий не дожидался прихода русских дружин в лесной глухомани неподалёку от вражеского лагеря, а, оставив возле него наблюдателей, вышел навстречу князю куда-нибудь к Ладоге, чтобы затем провести новгородскую рать скрытым от чужих глаз путём (по мнению Т. Н. Караева: по притоку Невы Тосне, по суше, до речки Большой Ижорки и далее по её лесистому берегу) на подходящую для неожиданной атаки позицию. Судя по Житию, Пелгусий (конечно, вместе со своими воинами, хотя о них и ничего не говорится) нёс свою службу очень добросовестно, ночи проводил в бдении и был удостоен видения святых князей Бориса и Глеба. Это заставляет думать, что он так же тщательно выполнил и все другие свои обязанности разведчика и проводника. В битве на Неве внезапность нападения явилась решающим условием успеха. Поэтому столь важен вклад морских пограничников во главе с Филиппом Пелконеном — Пелгусием. Наверное, ижорские воины приняли участие и в самом сражении, где у русских на счету был каждый человек.
Александр Ярославич очень торопился. Ему необходимо было обрушиться на шведов в тот момент, когда они ещё не помышляли о приближении русской рати. Поэтому он увёл с собой всех, кого успел собрать: самых расторопных новгородцев и всю боеспособную часть своего двора. То есть не только дружину, но и дворцовую и личную охрану, службу разведки и сыска, мужей и челядинцев, ведавших управлением и хозяйством. Так попал в сводный новгородский полк ещё один герой Жития — Яков-полочанин, бывший у Александра ловчим — начальником княжеской охоты. Он «наихав на полк с мечем, и мужествовав много, и похвали его князь», для которого воинская доблесть зверобоя оказалась всё-таки приятной неожиданностью. Другой отличившийся в Невской битве воин — дружинник Савва, «наихав (на коне. — Авт.) шатор великыи и златоверхий, подсече столп шатерныи».
В битве на Неве погиб один «от слуг» Александра, «именем Ратмир; сии бися пешь, и оступиша его мнози; и оному же пакы от многых ран падшю, и тако скончася».
Профессиональная княжеская дружина всегда воевала в конном строю. Таковы были традиции, сформированные самой жизнью, характером дружинной службы. Раз Ратмир сражался пешим, значит, он не принадлежал к дружине. К тому же дружинников обычно слугами не называли. Храбрость и ратное искусство Ратмира позволяют предположить, что он был либо охранником, либо «сотрудником» разведывательно-сыскного ведомства, что, впрочем, достаточно близко, если не одно и то же. К сожалению, средневековый книжник отметил лишь славный конец его недолгой, по-видимому, карьеры.
Более 800 000 книг и аудиокниг! 📚
Получи 2 месяца Литрес Подписки в подарок и наслаждайся неограниченным чтением
ПОЛУЧИТЬ ПОДАРОК