3. Кавказские мусульмане и «люди писания»

Чечня оказалась полезна мне не только в качестве уникального журналистского опыта. Именно в этой страшноватой республике произошло знаменательное духовное событие в моей жизни.

Как-то в самый разгар боев в январе 1995 года я вместе с американским журналистом Юрием Зараховичем пришел в храм Михаила Архангела в Грозном. Нас принял священник Анатолий Чистоусов. Разговор в пустом холодном здании проходил под непрерывный гул разрывающихся снарядов, ожесточенные бои шли буквально на соседней улице, но священник был абсолютно невозмутим. Уходить из храма не хотелось, на улице было очень опасно: кроме вероятности попасть под случайный снаряд, можно было получить и пулю от засевших на крышах снайперов. Но, рано или поздно, нам все равно нужно было покинуть церковь, и наконец мы решились.

— Благословите, батюшка, — попросил Юрий Зарахович.

Священник его благословил и вопросительно посмотрел на меня. Я честно признался, что некрещеный.

Батюшка все же благословил и меня, добавив при этом, что я скоро крещусь, и, скорей всего, в грозненской церкви.

Действительно, летом того же года Анатолий Чистоусов крестил меня в грозненском храме.

Этого человека можно без преувеличения назвать христианским подвижником. Анатолий Чистоусов окончил военное училище по специальности штурман ВВС, работал замполитом в военном летном училище Ставрополя. В 1993-м майор Чистоусов уволился из вооруженных сил, в марте 1994 года был рукоположен в священники и получил свое первое назначение: был направлен в Чечню.

«В декабре 1994 года там (в Чечне. — Прим. авт.) начались широкомасштабные военные действия. Храм оказался в эпицентре боев, несколько снарядов попало в него, был разрушен второй этаж церковного дома. Но богослужения продолжались — теперь уже в подвале. Среди пуль и снарядов отец Анатолий шел к солдатам, к находившимся в подвалах домов жителям города: исповедывал, причащал, крестил.

Его подрясник был прострелен в нескольких местах, но он вновь и вновь шел к тем, кто ждал его», — вспоминает митрополит Ставропольский Гедеон (Докукин). Вскоре после начала боевых действий отец Анатолий оказался единственным православным священником в Грозном, потому что настоятель и благочинный, как только опасность стала слишком серьезной, покинул город, храм и свою паству.

29 января 1996 года отец Анатолий Чистоусов вместе с сотрудником Отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата протоиереем Сергеем Жигулиным был захвачен чеченскими боевиками. Обоих священников пытали, били кнутом, не давали пить. В конечном итоге протоиерея Сергея удалось освободить, а Анатолий Чистоусов был расстрелян.

Как вспоминал протоиерей Сергей Жигулин, Анатолий Чистоусов вел себя в плену исключительно мужественно. После очередного допроса отец Анатолий сказал Жигулину: «Слушай, брат, ведь это счастье — пострадать за Христа, умереть с Его именем на устах».

Конечно же, сейчас, когда отец Анатолий стал мучеником за веру, трудно утверждать, что все, что говорят о жизни в Грозном этого человека, — правда. Так, например, у меня вызывают сомнения, что можно выжить и даже не быть раненым, если твой подрясник прострелили.

В любом случае, не вызывает сомнения, что Анатолий Чистоусов был неординарный и мужественный человек. Показательно, что об этом священнике очень тепло пишет человек, заслуживающий полного доверия: протоиерей Александр Шаргунов (отец известного писателя Сергея Шаргунова).

«Когда у людей военной профессии есть хотя бы капля благочестия, оттого что вся жизнь их сопряжена с опасностью и со служением другим, Господь через эту каплю веры может совершать великое.

Есть понятие «воинский долг», и это понятие должно быть также одним из главных для воинов Христовых. Все лучшее, что есть на земле, существует для возведения к небесному. В эту зиму в плену на Кавказе, который так богат виноградниками, отец Анатолий Чистоусов, глядя на них, не раз, наверное, вспоминал слово Христово: «Я есмь лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15, 5).

Но что значит пребывать в Господе? Что пережил отец Анатолий, находясь в плену прежде мученической кончины? Существует некий непреложный духовный закон, общий для всех.

Когда в сердце благодать, Сам Господь как будто несет нас на руках через все преграды. Но наступает время, когда благодать как будто оставляет нас и мы должны идти сами. Потому наше слово сегодня и всегда — о верности долгу», — пишет протоирей Александр.

Мученическая гибель отца Анатолия показала новую тревожную тенденцию: появление враждебности к христианам у части российских мусульман. Традиционно отношения между мусульманами и христианами в России (да и во всем бывшем Союзе) были достаточно хорошие. Например, во время гражданской войны в Таджикистане даже радикальные исламисты говорили мне, что мусульмане всегда уважали людей писания (христиан и иудеев). У стен душанбинской мечети (внутри здания всем верующим не хватало места) я среди молящихся мусульман наблюдал и крестящихся на мечеть русских юродивых; их никто не трогал.

Отношение к христианам в Чечне стало меняться во время первой чеченской войны. Так, один раз при мне полевой командир заявил пленным русским солдатам: «Вы тут своими нательными крестами не хвастайтесь, нам, мусульманам, это ни к чему».

Достаточно много писали и о российском солдате Евгении Родионове, которого, как утверждает его мать, боевики обезглавили за отказ снять нательный крест и принять ислам. Протоирей Александр Шаргунов и ряд других известных священников выступили за канонизацию Евгения, однако синодальная комиссия пришла к выводу, что нет достаточных доказательств того, что солдат действительно был убит из-за отказа отречься от христианства.

Однако, в любом случае, автор может засвидетельствовать, что если пленный российский солдат принимал ислам, то обращение с ним становилось гораздо более гуманным. Например, я встречал таких новообращенных мусульман в чеченских семьях, живших в них фактически на правах родственника.

Особенно часто нетерпимо относились к христианам боевики-«ваххабиты». Интересно и отношение к христианам чеченского террориста Тамерлана Царнаева, устроившего взрыв на марафоне в Бостоне. Как вспоминают очевидцы, Тамерлан прервал службу в бостонской мечети, когда имам привел пастве в качестве примера Мартина Лютера Кинга. По мнению Царнаева, мусульманину нечему учиться у христианина.

Такой подход к христианам (не как к людям писания, а как к врагам) достаточно характерен для боевиков Исламского государства (ИГ) в Сирии, Ираке и Египте, где нападение на христианские церкви стало уже почти рутинным явлением.

Похоже, что это отношение к христианам получает все большее распространение и среди северокавказских радикалов. Так, 18 февраля 2018 года во время празднования Масленицы в православном храме дагестанского города Кизляр молодой местный житель, накануне присягнувший «Исламскому государству» (ИГ), открыл стрельбу по прихожанам из охотничьего ружья, крича: «Аллах Акбар!» ИГ взяла на себя ответственность за этот теракт, в результате которого погибло пять женщин.

Увы, поскольку количество сторонников Исламского государства увеличивается как на Кавказе, так и в Средней Азии, нет никакой уверенности, что подобные кровавые бойни не повторятся вновь.