Глава 13 Походы и марши

«Бдительный римлянин так

в привычном вооруженье

С грузом увесистым в путь

отправляется, чтобы нежданно

Перед врагом оказаться в строю,

раскинув свой лагерь».

(Вергилий. Георгики. III. 346–348)

«Те, кто очень старательно изучил военное дело, утверждают, что обычно бо?льшим опасностям подвергается войско во время переходов, чем во время самого боя. При столкновении все вооружены, врага видя лицом к лицу, и на бой идут подготовившись; во время же перехода воин легче вооружен, менее внимателен, и, подвергшись внезапному нападению или коварной засаде, он сразу теряется. Поэтому предводитель со всей тщательностью и заботливостью должен предусмотреть, чтобы во время марша не подвергнуться нападению или в случае, если оно произошло, легко и без потерь его отразить».

(Вегеций. Краткое изложение военного дела. III. 6)

Исключая действия по осаде крупных городов и укрепленных пунктов, римские войны носили маневренный характер. Прежде чем вступить в решающее сражение с врагом, армия должна была прибыть на театр военных действий, совершить на нем определенные передвижения и боевое развертывание. Искусство полководца заключается в том, чтобы выполнить все эти маневры с наименьшими для себя потерями и наибольшей оперативной выгодой, выбрав для битвы наиболее подходящее место и время. Быстрота, безопасность и навязывание противнику своих условий – вот основные принципы походного маневрирования. Для того чтобы они были успешно реализованы, необходимо было в первую очередь определить оптимальные маршруты движения, правильно построить походную колонну войск и организовать разведку местности. В трактатах античных военных теоретиков мы находим общие рекомендации по организации походного марша, а в исторических сочинениях – описание различных его вариантов применительно к конкретным обстоятельствам местности и боевой обстановки. Совокупность этих свидетельств позволяет представить достаточно полную картину организации римского походного строя.

Походный порядок римской армии (По Иосифу Флавию, Полибию и Вегецию)

Обратимся сначала к теоретическим предписаниям. Онасандр посвящает походному строю большую главу (Стратегикос. 6). Он рекомендует полководцу сделать походную колонну как можно более компактной, применяя сомкнутый «квадратный» строй, и по возможности вести войско по открытой местности, максимально растягивая строй на флангах. Раненых, вьючных животных и весь обоз следует поместить в центре походной колонны. В зависимости от того, откуда враг угрожает нападением, лучших воинов надо ставить в авангард или в арьергард. Вперед надлежит высылать всадников для разведки дорог, особенно при переходе через лесистую и холмистую местность, удобную для устройства засад. Онасандр допускает возможность совершения ночных переходов, если необходимо как можно быстрее достичь какого-либо пункта, но если предполагается вступить в сражение сразу после марша, то нужно продвигаться медленно, не делая длинных переходов, чтобы чрезмерно не утомить солдат. Проходя через земли союзников, двигаться следует без лишних задержек и не допускать грабежей и разрушений, но вражескую страну следует опустошать, лишая врага припасов и внушая ему страх. Когда необходимо пройти ущелье, Онасандр советует прежде всего занять высоты (Стратегикос. 7). Останавливаясь на ночевки, необходимо, выбрав удобное место, возводить укрепленный лагерь и выставлять охранение. Напоминает он и о необходимости посылать воинов за фуражом, отмечая, что эти фуражиры одновременно служат разведчиками, собирающими сведения о присутствии или отсутствии поблизости сил противника (Стратегикос. 10. 7). Вегеций (III. 6) приводит не менее подробные предписания: «Когда вождь собирается двинуться со всем своим войском в поход, пусть он пошлет людей наиболее верных и наиболее хитрых и осмотрительных на отборных конях, чтобы они осмотрели те местности, по которым предстоит идти, и впереди и в тылу, и справа и слева, чтобы враги не устроили какой-нибудь засады. <…> Пусть передовым отрядом идут всадники, затем пехотинцы; обоз, вьючные животные, обозные служители и повозки должны находиться в центре, так, чтобы за ними была часть конницы и пехоты, готовая отразить нападение. <…> Таким же отрядом вооруженных должен прикрываться обоз и с флангов, так как на них очень часто нападают из засады. Особенно надо быть внимательным к тому, чтобы та часть колонны, на которую, можно думать, будет произведено нападение со стороны врагов, была наиболее укреплена выставленными против врагов отборными всадниками и отрядами легковооруженной пехоты, а также пешими стрелками. Даже если враги окружили все войско, и то со всех сторон должны быть приготовлены отряды для отпора». Как и Онасандр, Вегеций указывает, что при движении в гористой местности надо послать вперед отряды и занять возвышенные места, и добавляет, что, если дороги узки, но безопасны, все равно лучше расширить их. В целях недопущения паники при внезапных нападениях обозные служители (галеарии) получали особые вымпелы, чтобы все знали, под какое знамя должен собираться тот или иной обоз.

Рельеф колонны Траяна с изображением переправы по понтонному мосту, сооруженному из соединенных между собой кораблей

Действительно, легионам приходилось действовать в самых разных условиях, передвигаясь не только по прекрасным римским дорогам[166], протянувшимся по территории Римской империи более чем на 80 000 км (причем большая часть этих дорог была построена руками тех же солдат), но и в незнакомых, труднодоступных районах. Поэтому «инженерным частям» легионов нужно было прилагать немалые усилия, чтобы срубить деревья, осушить небольшие болота, настлать гати где-нибудь в лесистых и болотистых землях Германии либо убрать камни и выровнять поверхность земли в каменистых полупустынях Месопотамии. Обычно такие работы поручались легионерам, в числе которых были специалисты инженерного дела, или же вспомогательной пехоте, в то время как конница обеспечивала защиту работающих (Псевдо-Гигин. Об устройстве военного лагеря. 24)[167].

Форсирование реки. Рельеф колонны Траяна

Не менее сложную задачу представляла переправа через водные преграды. На этот счет Вегеций высказывает следующие рекомендации (III. 7). При обнаружении брода «пусть будут направлены две линии всадников на отборных конях, отделенные друг от друга достаточным расстоянием, так, чтобы между ними могли пройти пехота и обоз. Первый ряд сдерживает напор воды, второй подбирает и перевозит тех, кто был захвачен или опрокинут течением». Более глубокие, но текущие по ровному месту реки можно было разделить каналами на несколько рукавов. Через судоходные же реки переправлялись по понтонным (наплавным) или постоянным мостам. Первые могли сооружаться из скрепленных борт к борту кораблей, как это видно на изображениях на колонне Траяна (№ 4–5 и 34). Вегеций пишет о том, что при большой спешности (и, надо добавить, при отсутствии подходящих судов) связывались пустые бочки, на которые накладывали балки, либо же использовались челноки-однодеревки, которые вместе с заранее заготовленными досками перевозились на повозках: связав их канатами, сооружали мост, который, по словам Вегеция, «на время представляет устойчивость каменной арки». При необходимости римляне могли позволить себе выстроить постоянные мосты даже через такие крупные реки, как Рейн и Дунай[168]. Кроме того, в составе римской армии были и конные отряды вспомогательных войск из германских племен, бойцы которых умели в полном вооружении легко преодолевать вплавь самые бурные потоки, о чем неоднократно сообщают наши источники[169].

Мост через Рейн, возведенный Цезарем, с приспособлением для забивки свай

Более конкретные детали походных порядков и осуществления маршей дают сочинения Цезаря, Иосифа Флавия, Тацита и Арриана. Вот как Цезарь описывает вариант походного порядка, который он использовал в предвидении непосредственного столкновения с противником: «Так как теперь он приближался к самому врагу, то по своему прежнему обыкновению он вел шесть легионов без багажа и обоза; за ним следовал обоз всей армии; наконец, два недавно набранных легиона замыкали всю движущуюся колонну и прикрывали обоз» (Галльская война. II. 19). Судя по контексту, впереди походной колонны и на флангах действовали конница, стрелки и пращники, а саму колонну, возможно, замыкали отряды союзников. Такой строй, несомненно, помог в этом походе избежать серьезных потерь в засаде, устроенной галлами. Остается, однако, неясным, какое место занимал сам Цезарь в походной колонне.

Армия в походе. Рельеф колонны Траяна

Иногда для того, чтобы обмануть врага, требовалось скрыть истинную численность своего войска во время совершения походного марша. С этой целью Цезарь распределил походные колонны так, чтобы три легиона шли впереди своего обоза, в то время как четвертый легион замыкал всю обозную колонну. «Впрочем, – говорится в «Записках о Галльской войне» (VIII. 8), – как это обыкновенно бывает в небольших экспедициях, довольно незначительную».

Подробное описание походного построения Тита в Самарии приводит Иосиф Флавий. «Тит, – пишет он, – продвигался в глубь враждебной страны позади авангарда, составленного из царских войск[170] и всех союзных соединений. За ним следовали прокладчики дорог и строители лагерей, за которыми под вооруженной охраной везли имущество военачальников. Далее двигался сам Тит в окружении своих копьеносцев и других отборных воинов[171] и сопровождаемый конницей легионов. Сзади везли орудия, а за ними – орел[172] в окружении знамен и с трубачами впереди, за ними – основная колонна, растянувшаяся по шести человек в ряд. Далее везли обоз, за ним двигалась прислуга каждого легиона; наконец, позади всех шли наемники под защитой арьергарда» (Иудейская война. V. 2. 1). Из сравнения с текстом Цезаря нетрудно увидеть общее сходство походных порядков. Главное различие состоит в расположении обоза: Цезарь помещает его непосредственно позади основной массы легионеров, тогда как Тит – сразу за авангардом, перед легионами.

Тацит, рассказывая о походе Германика в 15 г. н. э. (Анналы. I. 51), кратко характеризует строй походной колонны, готовой к отражению неприятельского нападения: «Впереди шла часть конницы и когорты вспомогательных войск, за ними первый легион; воины двадцать первого легиона прикрывали левый фланг находившихся посередине обозов, воины пятого – правый, двадцатый легион обеспечивал тыл, позади него двигались остальные союзники». Такое построение позволило успешно отразить атаки германцев при проходе через ущелья. Другой римский военачальник, Цецина, в походе против германцев принял решение удерживать неприятеля в лесах, пока не продвинутся вперед раненые и весь обоз, и с этой целью построил свои четыре легиона таким образом, что один прикрывал правый фланг колонны, второй – левый, третий шел впереди, а четвертый должен был отражать преследующего врага (Тацит. Анналы. I. 64).

Еще одно, пожалуй, самое подробное описание походного строя римского войска мы находим в сочинении, принадлежащем перу римского государственного и военного деятеля Флавия Арриана (ок. 95–175 гг. н. э.), консула 129 г., наместника провинции Каппадокия в 131–137 гг., который в то же время был писателем, писавшим на греческом языке исторические труды и военные трактаты (ему, в частности, принадлежит одна из лучших историй Восточного похода Александра Македонского). В составе его трудов сохранился небольшой текст, называемый обычно «Построение (Диспозиция) против аланов» и представляющий, по-видимому, либо фрагмент написанного им военного трактата о тактике или сочинения, посвященного описанию народа аланов («Аланика»), либо отчет наместника, либо же, что наиболее вероятно, разработанный в штабе Арриана как командующего план действий, который включал распоряжения по порядку совершения марша и конкретную боевую диспозицию предполагаемого сражения и который потом был литературно обработан[173]. Арриану пришлось столкнуться с аланами в 135 г., после того как это северокавказское племя вторглось в Армению и в Каппадокию. В первой части «Диспозиции» описывается построение походной колонны римского войска. Выглядело оно следующим образом. Впереди колонны скачут конные разведчики, за ними – петрайские конные лучники под командованием своих декурионов, затем идут в колонну по две алы и когорты вспомогательных войск, перечисленные по своим названиям и с указанием командиров; далее следуют отборные всадники (equites singulares, выполнявшие функции телохранителей командующего), за ними – легионные всадники; затем двигаются катапульты, следом идут построенные в колонну по четыре легиона под командованием своих легатов, префектов, трибунов и примипилов. Далее были построены отряды союзников из Малой Армении, тяжеловооруженных трапезундцев, колхов, ризиан-копьеносцев и других. После них следовали обозы, и замыкала всю колонну ала даков. Сам Арриан как командующий должен был находиться во главе легионов, но при этом осматривать строй, чтобы возвращать на положенные места нарушающих порядок следования и хвалить тех, кто четко выполняет все предписания. Фланги колонны прикрывались конницей, за которой должны были следить центурионы и префекты. Выдвижение вперед стрелков и размещение обоза позади, вероятно, свидетельствует о том, что Арриан опасался неожиданной атаки с фронта. Обращает на себя внимание тот факт, что значительную часть войска Арриана, которое насчитывало в общей сложности около 15 000 человек, составляет легкая конница и стрелки (всего порядка 4200 бойцов), что, видимо, характерно для восточных провинций Империи. Эта армия двинулась, видимо, по существующим уже дорогам, так как инженерные войска для прокладки пути не упомянуты.

Таким образом, армия действительно всегда в наибольшей степени уязвима во время совершения походных маршей. Вспомним, что одно из самых тяжких поражений – разгром легионов Квинтилия Вара – случилось не в открытом поле, но именно при совершении походного марша. Римская практика, как видно из приведенных свидетельств, была достаточно гибкой. В зависимости от состава войска, обстоятельств времени, особенностей местности и характера потенциальных угроз со стороны неприятеля походные порядки могли варьироваться. В условиях непосредственной угрозы вражеских атак римская походная колонна могла образовывать так называемый квадратный строй, agmen quadratum, при котором обоз и раненые помещались в центре между марширующими колоннами. Мы видим, что месторасположение конницы не было строго фиксированным, но зависело от особенностей местности и предполагаемых направлений вражеских атак. Конница и легкая пехота могли использоваться для прикрытия флангов, патрулируя по обе стороны колонны, чтобы в случае внезапной атаки противника обеспечить прикрытие и дать время легионной пехоте развернуться в боевой порядок. Конница обычно выполняла эту задачу на открытой местности, а пехота – в местах гористых, покрытых лесом или болотами. Легионы могли располагаться не только в голове или в хвосте колонны, но и на флангах. Многое зависело также от цели марша: было ли это простое передвижение с места на место, или же предполагалось с ходу вступить в бой с противником, развернув походный строй в боевые порядки. Так, Цезарь, желая застигнуть германцев врасплох и напасть на них, пока они будут еще находиться в лагере, совершил ускоренный марш на расстояние восьми миль с войском, построенным в три линии (triplex acies), приказав при этом коннице двигаться в арьергарде (Цезарь. Галльская война. IV. 13–14).

При передвижении по неприятельской территории особенно важно было правильно организовать разведку местности, по которой предстояло идти (Тацит. История. V. 1). Для этой цели использовались высылаемые вперед вспомогательные когорты (пешие или конные в зависимости от характера местности) или небольшие отряды разведчиков и лазутчиков (exploratores и speculatores).

План римского лагеря по Полибию

Отличительной чертой римского военного искусства и во времена Империи продолжала оставаться тщательная организация временного походного лагеря (castra aestiva)[174]. Еще во II в. до н. э. поразительное умение римлян за несколько часов сооружать пригодный для обороны и вполне комфортный для обитания лагерь произвело неизгладимое впечатление на греческого историка Полибия, который оставил его подробное описание (Всеобщая история. VI. 41). Двести лет спустя с неменьшим восхищением о римском лагере писал Иосиф Флавий: римляне «никогда не позволяют противнику захватить себя врасплох, ибо всякий раз, вторгаясь во враждебную страну, не вступают в бой прежде, чем построят укрепленный лагерь. Строят же они лагерь не как попало и не без расчета, не занимают на постройке всех людей и не работают в беспорядке. Если почва неровная, они сначала тщательно выравнивают ее, а затем вымеряют на выбранном месте прямоугольник (с этой целью в войске находятся многочисленные строители со всеми необходимыми приспособлениями)[175]. Внутренность прямоугольника делится под палатки, а с внешней стороны лагерь окружается стеной, на которой на равном расстоянии друг от друга воздвигаются башни. Между башнями устанавливаются скорострелы, катапульты, камнеметы и другие приспособления для стрельбы… Затем римляне делают четверо ворот – по воротам в каждой стене: через эти ворота проходят вьючные животные, и ворота достаточно широки, чтобы, если понадобится, выйти через них на вылазку. Лагерь делится ровными улицами, а в середине ставятся палатки военачальников, центральная из которых – палатка главнокомандующего, по своему виду напоминающая храм. Все это похоже на построенный на скорую руку город: есть здесь и рыночная площадь, и кварталы ремесленников, и помещения для заседаний младших и старших военачальников, где обсуждаются спорные вопросы. Возведение стены и внутренних построек осуществляется с удивительной быстротой благодаря количеству и умению строителей. В случае необходимости выкапывают также и ров в 4 локтя глубиной и такой же ширины.

Когда наступает время сворачивать лагерь, звучит труба и никто не остается в бездействии: они мгновенно снимают палатки и делают все необходимые приготовления для выступления. Снова трубы подают сигнал к сбору, и они, навьючив мулов и нагрузив повозки поклажей, немедленно занимают свои места, подобно бегунам, готовым броситься вперед. Теперь они поджигают лагерь, чтобы он не мог быть использован врагом… В третий раз трубят тот же сигнал к отправлению, чтобы поторопить тех, кто по какой-то причине запаздывает… Затем стоящий справа от главнокомандующего глашатай трижды вопрошает их на родном языке, готовы ли они к бою, а они, едва дождавшись вопроса, трижды с воодушевлением восклицают «Готовы!» и, зажигаясь неким воинственным духом, вместе с ответом выбрасывают вверх правую руку. Затем они выступают, двигаясь в порядке и, как в боевом строю, строго придерживаясь своего места» (Иудейская война. III. 5. 1–5).

Сведения из других письменных источников и отчасти данные археологии помогают дополнить эту яркую картину важными подробностями. Здесь особенно важен анонимный трактат «Об устройстве военного лагеря» (De minutionibus castrorum), приписывавшийся знаменитому римскому землемеру I в. н. э. Гигину, но созданный скорее всего во II в., либо при Траяне, либо при Марке Аврелии. Он дает наиболее полное и профессиональное описание устройства римского полевого лагеря. Не вдаваясь в отдельные технические детали, отметим несколько наиболее важных моментов.

План легионной крепости в Инчтьютиле

Наиболее удобным местом для расположения лагеря автор считает участок на склоне, обращенном в сторону врага, так как он удобен для вылазок в случае осады и облегчает сток воды и проветривание (гл. 56). В описываемом Псевдо-Гигином лагере предполагалось размещение трех легионов вместе с преторианскими когортами императора и вспомогательными, конными и пешими, отрядами. Общая площадь описанного в трактате лагеря около 350 000 кв. м, что близко к площади маршевых лагерей, которые изучались посредством аэрофотосъемки. Пространство лагеря делилось на отдельные участки пересекающимися и параллельными дорогами. Все солдаты размещались по когортам и центуриям, по 8 человек в палатке, сшитой из козлиных шкур. Командиры, начиная с центурионов, имели индивидуальные палатки. Каждому подразделению отводилось свое место и определенная площадь как под палатки, так и для вьючных животных, оружие и прочее имущество. Позади окружавшего лагерь вала с частоколом до рядов палаток оставлялось пустое пространство (intervallum) шириной около 18 метров, чтобы вражеские стрелы и дротики не могли причинить ущерба; эта зона позволяла ускорить передвижения внутри лагеря. Такой же ширины делалась дорога между правыми и левыми воротами. Позади палатки командующего (претория) устанавливались алтари, слева возводился трибунал (возвышение из дерна, дерева или камня), с которого полководец обращался к войску и вершил суд, а справа оставлялось место авгуратория – пространства, в котором военачальник совершал птицегадания (гл. 11). Неподалеку от палатки командующего находился квесторий, куда помещались послы противника и заложники, а также добыча (гл. 18); он служил и резиденцией префекта лагеря. В лагере предусматривался госпиталь, который размещался подальше от мастерских, поскольку выздоравливающим необходима тишина (гл. 4). В отличие от лагеря, описанного Полибием, лагерь Псевдо-Гигина имеет форму прямоугольника с пропорциями сторон 3 к 2. Описывает автор и различные виды ворот и укреплений лагеря: рвы разной формы, валы из дерна, камня, скальной породы, валы с частоколом. Для частокола использовались древесные стволы с ветвями – такие рогатки называли оленятами (cervoli). Аналогичные сведения приводит и Вегеций (Вегеций. I. 24). В другом месте (III. 8) он сообщает также, что палисад из вбитых в насыпь кольев могли дополнять или заменять капканы (tribuli), которые представляли собой шары с торчащими шипами.

Колья для палисада (pilummurale), найденные в Киркхэме

Во время совершения походного марша вперед высылались по нескольку человек от каждой центурии для разметки лагеря, место для которого обычно выбиралось кем-либо из опытных командиров, но в идеале это было обязанностью самого командующего. Так действовал, например, Агрикола: он, по словам Тацита, «неутомимый и вездесущий в походе, ободрял и хвалил исполнительных, подтягивал разбредавшихся и отстававших, сам выбирал места для разбивки лагеря, сам обследовал леса и затопляемые приливом низины…» (Тацит. Агрикола. 20). В так называемом «Панегирике Мессалле», приписываемом поэту I в. до н. э. Тибуллу, мы находим во многом аналогичное перечисление составных частей военного искусства:

Лучше тебя никто не владеет военным искусством:

Знаешь ты, где какой ров для защиты лагеря вырыть,

Или рогаток каких врагу по дороге поставить,

Или какие места надлежит обнести частоколом,

Где источает земля ключами пресную воду,

Чтоб легионам к ней путь был легок, врагу ж недоступен.

Чтобы кипел твой боец в борьбе постоянной за славу.

[Тибулл.] IV. 1. 82–88

Для возведения маршевого лагеря хорошо обученным и привычным к этому делу солдатам требовалось 2–3 часа, но многое здесь зависело от характера почвы и от обстановки, в которой приходилось работать. В случае вражеских нападений обычно первые две линии triplex acies и конные отряды, выстроившись в боевой порядок, защищали солдат третьей линии, занятых разбивкой лагеря (Вегеций. I. 25). При этом за всеми работами внимательно наблюдали центурионы (а иногда и трибуны), которые измеряли глубину и ширину выкопанных рвов и высоту сделанных насыпей.

Походный лагерь предназначался для размещения войска на одну ночь или на несколько дней, чтобы дать отдых личному составу, привести в порядок оружие и снаряжение, пополнить запасы фуража и продовольствия. В некоторых местах археологи находят следы лагерей, расположенных один над другим, что указывает на то, что армия могла возвращаться тем же маршрутом и использовать одно и то же место для стоянки. Важно при этом подчеркнуть и, собственно, тактическую роль походного лагеря. Обычай устраивать лагерь позволял римлянам соединять выгоды оборонительной войны с преимуществами наступательной, так как в зависимости от обстоятельств они могли принимать бой или избегать его, навязывая свою волю неприятелю. На случай неудачи или неожиданного появления врага они всегда имели достаточно надежное укрытие[176]. Устройство лагеря позволяло осуществлять его охранение с помощью небольшого числа караульных, оставляя основной массе воинов возможность для отдыха. Лагерное устройство способствовало поддержанию дисциплины, затрудняя дезертирство. Исключительно тяжким воинским преступлением и в императорское время считалась попытка покинуть лагерь не через ворота, а перепрыгнув через вал: за это полагалась смертная казнь (Дигесты. 49. 16. 3. 17). Даже в самых сложных обстоятельствах римляне никогда не пренебрегали возведением лагеря. Это ведь служило и специфическим средством поддержания морального духа войск. Во время неожиданного нападения белгов на походную колонну Цезарь запретил легатам покидать лагерные работы и свой легион, пока лагерь не будет вполне укреплен (Цезарь. Галльская война. II. 20). Можно вспомнить и гораздо более ранний пример, относящийся ко временам Ранней республики, но тем не менее хорошо иллюстрирующий отношение римских солдат к лагерю. В 321 г. до н. э. римское войско оказалось запертым в Кавдинском ущелье, попав в засаду, устроенную самнитами. По рассказу Ливия (IX. 2. 11–13), поняв безвыходность своего положения, римляне сначала опешили, но потом без всяких понуканий и приказаний принялись сооружать лагерь. Столь велика была сила привычки! Тот же Ливий вкладывает в уста Эмилия Павла, прославленного полководца II в. до н. э., красноречивейшую характеристику военного лагеря: «Предки наши считали укрепленный лагерь гаванью при всех превратностях военной судьбы: можно и выйти оттуда на битву, и там укрыться от бранных бурь… Лагерь победителю – кров, побежденному – убежище. Сколько раз бывало, что войско, не добившись удачи на поле и загнанное в лагерь, улучало время и порой, и очень скоро, мощной вылазкой обращало победоносного врага в бегство. Вторая отчизна, где вместо стен вал, а вместо очага и дома палатка, – вот что такое лагерь» (Ливий. XLIV. 39. 5).

Транспортировка оружия. Деталь рельефа колонны Траяна

Для полноты характеристики римских походных порядков остается добавить еще несколько деталей. Легионы шли в колонну по шесть или по четыре. Вероятно, не существовало жесткого стандарта для ширины походной колонны, но в зависимости от численности войска, размеров обоза, характера дорог походный строй мог вытягиваться на несколько километров. Поэтому большое внимание уделялось соблюдению порядка на марше, чтобы не происходило разрывов или чрезмерного растягивания строя. За этим следили наиболее опытные центурионы или сами трибуны, которые скакали верхом вдоль строя, задерживая ушедших вперед и подгоняя задерживавшихся (Вегеций. III. 6). Иногда эту задачу брал на себя сам командующий, подобно, скажем, Корбулону, который «в легкой одежде, с непокрытой головой постоянно был на глазах у воинов и в походе, и на работах, хваля усердных, утешая немощных и всем подавая пример» (Тацит. Анналы. XIII. 36). Вероятно, в некоторых случаях полководец шел во главе походной колонны. Так поступал Цезарь, идя впереди войска, обычно пеший, иногда на коне, тоже с непокрытой головой, несмотря ни на зной, ни на дождь (Светоний. Цезарь. 57). Так же вели себя и Веспасиан (Тацит. История. II. 5), и его сын Тит, который «делил с рядовыми бойцами труды и тяготы походной жизни, никак не роняя при этом свое достоинство полководца» (Тацит. История. V. 1), и Септимий Север (Геродиан. II. 11. 1–2; III. 6. 8), разделявший с солдатами тяготы походов. Даже Отон, по словам Тацита, «в походе не выказывал ни изнеженности, ни любви к роскоши: в железном панцире, просто одетый, он шел перед строем, впереди боевых значков» (История. II. 11). Такое поведение, несомненно, имело знаковый характер: сокращая до минимума дистанцию между собой и воинской массой, подавая пример стойкости, полководец тем самым возвышал и героизировал обычные солдатские обязанности, что, несомненно, поднимало дух войска.

Согласно Вегецию (I. 9), отряд, идущий обычным «военным шагом» (militari gradu), проходит примерно 4,7 км в час, а «полным шагом» (pleno gradu) – 5,7 км в час, что, соответственно, дает примерно 29 и 35 км за дневной переход. Однако движение в походной колонне вряд ли имело такую скорость. Оно соизмерялось прежде всего со скоростью обоза и сопровождалось, очевидно, многочисленными задержками и остановками. Среднее расстояние, которое проходила за день римская армия, обычно не превышало 15 км. Неслучайно стремительность передвижений армии Цезаря вызывала изумление уже у его современников. «Стремительность Цезаря» (celeritas Caesariana) стала почти что нарицательным понятием. Действительно, в 57 г. до н. э. он, получив известия о мятеже белгов, прошел через всю Галлию 500 км за 15 дней (Цезарь. Галльская война. II. 2), а в начале гражданской войны с Помпеем он преодолел за 15 дней 450 км от Корфиния до Брундизия. В 46 г. до н. э. он проделал путь с войском из Рима в Испанию всего за 27 дней (Аппиан. Гражданские войны. II. 103).

Вегеций (III. 2) указывает, что летом выступать в поход лучше до рассвета, чтобы ко времени жары уже достигнуть назначенного места, а суровой зимой не следует предпринимать ночных переходов по снегу и морозу.

Легионер с фуркой – шестом для переноски багажа во время похода. По рельефу колонны Траяна

В качестве транспортных животных обычно использовались мулы и волы. Последние тащили повозки, а первые несли на себе вьюки. На каждую контубернию из восьми человек полагался один мул, на котором перевозили кожаную палатку (весившую около 40 кг) и каменные жернова для размола зерна (около 27 кг). Со временем стали использовать и верблюдов. Впервые их использование засвидетельствовано во время похода Корбулона, который в 62 г. н. э. выступил ускоренным маршем из Сирии на выручку Цезению Пету (Тацит. Анналы. XV. 12). Впоследствии верблюды стали использоваться не только в полупустынных районах Востока, но и на дунайской границе (Псевдо-Гигин. Об устройстве лагеря. 29). Хорошие военачальники не допускали, чтобы в перевозимом солдатском и офицерском имуществе присутствовали какие-либо предметы роскоши и вообще лишние вещи. Так поступал Сципион Эмилиан в Испании (Ливий. Периохи. 57; Фронтин. Стратегемы. IV. 1. 1; Плутарх. Моралии. 201c). Тиберий, готовясь к переходу через Рейн, сам в точности определил, что надо брать из припасов, и лично осматривал каждую повозку, нет ли в ней чего сверх положенного и необходимого (Светоний. Тиберий. 18. 1). Авидий Кассий во время походов запрещал воинам иметь при себе что-нибудь, кроме сала, солдатских сухарей и винного уксуса (Писатели истории Августов. Авидий Кассий. 5. 3); так же поступал и Песценний Нигер, который к тому же приказал изъять из употребления во время похода всякое серебро и заменить его деревянной посудой (Писатели истории Августов. Песценний Нигер. 10. 1–2).

Однако, в отличие, скажем, от греков, римские солдаты значительную часть снаряжения, оружия и припасов переносили на себе, так что, по словам Иосифа Флавия (Иудейская война. III. 5. 6), они мало чем отличались от навьюченных мулов[177]. Противопоставляя римскую военную службу спартанской, Цицерон отмечает, что у спартанцев «войска шли в бой под звуки флейт, и все напевы были в анапестическом ритме»[178], и подчеркивает, что от римских воинов в походе требовался прежде всего труд – «нести на себе полумесячное довольствие, нести повседневную утварь, нести колья для вала!» «Щит, шлем и меч, – пишет он, – я не причисляю к этому грузу, как не причисляю плечи, мышцы, руки, – ведь оружие для солдата все равно что часть тела» (Цицерон. Тускуланские беседы. II. 16. 37). Поклажа, переносимая воином, называлась sarcina и включала запас продуктов на несколько дней (зерно или сухари, масло, сало или соленое мясо, сыр, котелок, миску, топор, пилу, серп, корзину, долабру (римский шанцевый инструмент, представлявший собой нечто среднее между киркой и лопатой), цепь, ремень, колья для частокола, плащ и т. д.). Ее вес оценивается от 12 до 40 с лишним килограммов (т. е. до двух третей среднего веса!). Некоторые исследователи доказывают, в том числе и с помощью эксперимента, что римскому солдату под силу было нести и 47,9 кг[179]. Более реалистичной представляется все-таки цифра 20 кг (60 римских фунтов), включая оружие.

Легионер использует вместо фурки долябру (киркомотыгу) для переноски багажа

Марши могли использоваться и для повышения боеготовности и боевой выучки войск. Император Траян, по свидетельству Диона Кассия (LXVIII. 23. 1–2), в походах не только шел пешим со своими солдатами, но и использовал это время для совершенствования в различных видах маневров: приказывая двигаться то одним порядком, то другим, он иногда даже заставлял своих разведчиков сообщать ложную информацию о противнике, с тем чтобы приучить воинов всегда быть наготове, быстро совершать необходимые перестроения и ничего не бояться. Подобным образом поступал в свое время и Цезарь. Как пишет Светоний (Цезарь. 65–66), он часто устраивал марши даже без надобности, особенно в дожди и праздники, а когда распространялись устрашающие слухи о неприятеле, он даже преувеличивал их собственными выдумками.

Итак, в организации походов римляне отличались той же продуманной до мелочей, четкой организованностью, что и в других аспектах военной жизни, и это, вне всякого сомнения, тоже было важным фактором их побед. Но «высшей математикой» военного искусства, бесспорно, является тактика, которой посвящена следующая глава.