§ 3.5. Особенности тактики действий русских и шведских войск на поле боя

В связи с этим следует особо подчеркнуть, что использование артиллерии и полевой фортификации уже было признано русским командованием в качестве наиболее действенных методов противоборства со шведами в полевом бою. Поскольку русские войска не отличались высокой маневренностью и управляемостью, то тактическая доктрина, выработанная русским командованием в ходе Северной войны и закрепленная в 1708 году в своде правил «Учреждение к бою по настоящему времени» (утверждены царем Петром 10 марта 1708 года после обсуждения на военном совете в Бешенковичах, в Белоруссии), имела целью учесть основные, уже хорошо известные по опыту, тактические приемы боевых действий и методы ведения полевых операций, характерные для шведской армии, чтобы противопоставить им собственные эффективные способы борьбы, наиболее отвечающие характеристикам русских вооруженных сил[519].

Так, огневой бой, составлявший основу линейной тактики полевых армий XVIII века, в тактике шведской армии Карла XII был сведен к минимуму. Стандартная тактика пехоты шведской армии при атаке заключалась в стремительном сближении с неприятелем, производстве одного залпа вздвоенными рядами с дистанции эффективного выстрела на дальности около 30–50 метров, а затем, по команде «Ga-Pa», нападении на врага для перехода к ближнему бою, действуя холодным оружием – штыками и пиками. Таким образом, фактически шведская пехота использовала метод так называемой «психической» атаки, оказывая, прежде всего, психологическое давление на противника, а уже затем рассчитывая на свой ружейный огонь и действия холодным оружием.

Шведская кавалерия отличалась применением той же ярко выраженной наступательной тактики, что и пехота. Для этого шведский кавалерийский эскадрон строился в трехлинейный боевой порядок в форме клина, где всадники стояли вплотную друг к другу («колено за коленом»). Линейный строй эскадронов сближался с противником рысью на дистанцию до 150 метров, где эскадроны переходили в атаку галопом, чтобы таранным ударом конной массы смять и опрокинуть неприятеля, действуя холодным оружием. Ведение огня при атаке в конном строю шведам запрещалось, действовать огнестрельным оружием могли только спешенные драгуны. В бою против психологически неустойчивых и плохо организованных неприятельских войск данная тактика приводила к неизменному успеху, но до похода в Россию – до битвы под Лесной и Полтавской битвы – шведы еще не сталкивались с врагом, заранее подготовившимся к их способу действий, противопоставив штыковой атаке превосходящую огневую мощь многочисленной артиллерии.

В дополтавский период Северной войны личное бесстрашие и стремление к атаке холодным оружием временно сделали шведов непобедимыми, поскольку вражеские войска в силу плохой выучки и несовершенства ручного стрелкового оружия не могли причинить атакующим значительные потери и этим остановить их. Концентрировать на угрожаемых направлениях большое количество артиллерии и подавлять шведские атаки артиллерийским огнем у противников Карла XII также до определенного времени не получалось. Однако привычка одерживать победы одним натиском и приоритет тактики быстрого перехода к ближнему бою (в западноевропейской военной историографии ее иногда называют тактикой «Ga-Pa». – П. Б.) объективно способствовали упрощению военного искусства шведских военачальников. По примеру короля шведское командование стало пренебрегать маневрированием на поле боя, предпочитая атаковать сразу из исходного положения, практически не учитывало возможности подготовки атаки за счет применения артиллерии и вообще отказалось от такого выгодного тактического приема, как внезапный переход к наступлению из обороны на заранее подготовленных позициях.

Причем артиллерия шведской армии, которая при короле Густаве Адольфе II являлась образцовой по своей материальной части, организации и тактике применения, при Карле XII фактически превратилась во вспомогательное средство вооруженной борьбы, предназначенное для решения узких тактических задач. С одной стороны, король Карл прекрасно понимал принципы использования артиллерии и при необходимости применял ее массированно, но делалось это за счет изъятия артиллерии у пехотных частей, вопреки накопленному опыту и общепринятой военной практике. Король Густав Адольф в ходе Тридцатилетней войны придал артиллерию пехотным полкам и бригадам, что явилось передовым организационным решением, увеличившим боевой потенциал шведской пехоты. Напротив, король Карл сосредоточил всю артиллерию в армейском артиллерийском полку, лишь изредка придавая ее временным войсковым оперативно-тактическим группам для решения отдельных боевых задач. Хотя это и повысило гибкость применения артиллерии, но ограничило возможности и огневую мощь пехотных частей. Кроме того, общее количество артиллерии в шведской армии оставалось небольшим, не более 30–40 орудий всех калибров, в связи со стремлением командования поддерживать маневренность (мобильность и подвижность) войск на высоком уровне. Король Карл принес огневую мощь в жертву быстроте передвижения и тактике ближнего боя.

Соответственно, русская тактическая доктрина, во-первых, требовала использовать против шведов огневую мощь артиллерии и залпового ружейного огня, чтобы расстроить боевой порядок противника и лишить его возможности использовать тактику ближнего боя, а во-вторых, собственное построение прикрывать и обеспечивать полевыми фортификационными сооружениями. При необходимости вести бой в поле пехотные батальоны строились в четыре линии повзводно, с пикинерами в центре и мушкетерами на обоих флангах, и также повзводно вели огонь по так называемому «прусскому образцу», чтобы с наибольшей результативностью использовать свою огневую мощь. Согласно «Учреждению к бою», солдатам требовалось вести огонь либо всем батальоном – залп производили три задние шеренги, так как в первой шеренге через одного стояли пикинеры и мушкетеры с примкнутыми штыками-багинетами, прикрывавшие подразделение от штыковой или кавалерийской атаки, либо шеренгами повзводно (опять-таки, за исключением первой шеренги), так называемыми «плутонгами» («плутонгом» именовалась четвертая часть батальона, соответствовавшая по численности роте, так что поочередный огонь скоординированно вели три группы по три взвода, расположенные друг рядом с другом в шеренгах, а в целом получалось, что стрелял весь батальон). Вести огонь плутонгами считалось надежнее, поскольку достигалась лучшая синхронность стрельбы и сохранялась высокая управляемость огнем со стороны офицеров: «Другой манир есть плутонгами, который лучше и безопаснейший есть от конфузии, и сего маниру держаться и людей обучать, неже первому»[520]. Соответственно, при боевой подготовке основное внимание уделялось обучению солдат методам и приемам ведения огневого боя в строю, а также развитию навыков прицельной стрельбы.

Для еще большего увеличения огневой мощи пехотного строя каждому пехотному полку придавались две-три полковые трехфунтовые иди двухфунтовые пушки, которые располагались непосредственно в боевых порядках пехоты.

В отличие от шведской кавалерии, русские драгуны обучались вести огнестрельный огонь в конном строю, начиная с дистанции 30 метров от противника, с которым требовалось постепенно сближаться рысью. Для увеличения огневой мощи драгунских частей в порядке эксперимента им также придавалась артиллерия, – одна или две полковые пушки, а также «длинные» и «короткие» восемнадцатифунтовые гаубицы с передвигавшейся верхом прислугой, прототип конной артиллерии[521]. Вместе с тем, согласно «Краткому положению…», важнейший драгунский маневр заключался во «вздваивании» шеренг и рядов для удобства стрельбы, когда первая шеренга наклонялась в пояс, вторая подступала вплотную и становилась в промежутки первой, а третья шеренга также подступала и вставала в стремена, после чего первой палила третья шеренга, потом вторая и первая. Когда первая шеренга выстрелила, то, разделившись пополам направо и налево, она спешно разъезжалась и, совершив полукруг, вновь соединялась и вставала последней за третьей шеренгой, успевая на ходу перезарядить оружие. Предлагаемые эволюции производились как при наступлении, так и при отступлении, с различиями в том, задней или передней шеренге требовалось разъезжаться, чтобы объехать передние или задние ряды. Эта вычурная тактика, похожая на цирковые номера позднейшего времени, была трудно реализуемой в условиях реального боя и совершенно неэффективной против стремительно атакующей холодным оружием и в сомкнутом строю шведской кавалерии. По мнению В. Молтусова, хотя в некоторых случаях русская кавалерия и получала указания действовать по образцу шведской, то есть атаковать холодным оружием, но в целом единообразия в вопросе тактического применения кавалерии в русской армии не было, поэтому использование огневого боя оставалось основным принципом еще долгое время после окончания Северной войны, вплоть до принятия кавалерийского Устава в 1755 году[522].