Оптические приборы

Оптические приборы

Первым отечественным поставщиком оптических приборов армии и флоту являлась «Фабрика оптических снарядов» в Варшаве[96]. Сначала она изготовляла фотообъективы, но затем освоила орудийные панорамы, трубы, бинокли и перископы. Основную часть своих заказов ГАУ передавало заграничным заводам, но не избегало и товарищества Фос, находя, что «в видах поддержания и прочного установления у нас этого производства… можно согласиться на отдаление срока» и «допустима некоторая переплата», поскольку эта фабрика — единственная в России, способная изготовлять стереоскопические бинокли. Главное — «следить за тем, что действительно бинокли и их части изготовляются в России на фабрике Фос»{410}. В составе мастеровых были специалисты, ранее приглашенные в Варшаву с предприятий Шотта и Цейса в Йене и Е. Крауса в Париже. Военное ведомство считало, что «крайне желательно поставить дело изготовления оптических инструментов в России на твердую почву», а для этого стремилось, «кроме фирмы Фос, заинтересовать какую-либо солидную фирму, которая устроила бы внутри России завод для изготовления всех оптических приборов, необходимых для военного дела»{411}.

В 1905 г. оптическую мастерскую устроил у себя Обуховский завод морского ведомства. В изготовлении прицелов Обуховским заводом (там выполнялась окончательная сборка) принимали участие мастерская А.Н. Рейхеля («изготовление только труб»), предприятия Лесснера, Однера, Сименса и Гальске, «Арматура», мастерская К.С. Герцика «и отчасти заграница». Качество выпускаемых мастерской приборов хромало: «На службе стали обнаруживаться многие дефекты, в большинстве случаев от работы зависящие», да и «невозможно было собрать оптику без оптиков». Для изготовления более сложных приборов недоставало специалистов и оборудования. Обучение рабочих требовало времени, их производительность была «долгое время минимальна», претензии же сравнительно высокооплачиваемых оптиков, механиков и юстировщиков, «как только таковые несколько получились работе», возрастали{412}.

На должность помощника заведующего мастерской Обуховского завода был приглашен итальянец Г.Ф. Коро (в 1914 г. — заведующий мастерскими), для научных консультаций — профессор А.Л. Гершун, еще в 1895 г. ознакомившийся с постановкой оптических заводов в Германии, Англии и Франции; в 1909 г. он стал начальником мастерской. Это был «единственный человек в России, умевший в то время вычислять оптические системы»{413}.

Поставить собственное производство орудийных панорам, принятых на вооружение в 1906 г. (для 3-дм полевых пушек требовалось 8230 шт.), Обуховскому заводу мешало право собственности на конструкцию германской фирмы «Герц». Патриархально мысливший управляющий Министерством торговли и промышленности А.А. Штоф предлагал не считаться с ее правом, ссылаясь на Устав о промышленности с его нормой: «Предметы, до обороны государства относящиеся, в России привилегированию не подлежат». Но Военное министерство выступило против такого способа действий, подрывающего основы деловых отношений, тем более что Обуховскому заводу все равно были бы нужны от берлинской фирмы и чертежи и инструктаж{414}. Принимая очередной заказ, Герц согласился понизить цену панорамы.

Зато другое условие, выдвинутое артиллерийским ведомством, — выполнить часть заказа на своем заводе в Петербурге — фирма «Герц» отклонила, ссылаясь на невозможность «в течение желательного ГАУ короткого срока» собрать в Петербурге «то количество рабочих, которое потребовалось бы для изготовления всех панорам». Это «абсолютно невозможно», заявила немецкая фирма. При изготовлении панорам не обойтись без «специально подготовленного комплекта рабочих»; даже в Берлине на это ушло три года. В России «хороший состав рабочих может быть приобретен лишь при постепенном обучении» на опыте изготовления менее сложных приборов (монокулярные зрительные трубы, стереотрубы); пройдя эти «ступени развития», русские рабочие «сделались бы пригодными для изготовления панорам, требующих крайней точности». Рабочий вопрос — «единственная причина» отказа{415}.

Министерство торговли и промышленности, несмотря на свое стремление сдерживать заграничные заказы, разрешило ГАУ в этом вопросе уступить, но высказало пожелание, «чтобы в будущем заказы на панорамы орудийных прицелов не давались бы заграничным фирмам и чтобы военным ведомством были приняты, по возможности, меры к установлению и развитию производства этих панорам в России», что и было принято к исполнению. «Путем этого заказа, — докладывало Совету министров Военное министерство, — правительство приобретает право на дальнейшее производство панорам в России»{416}. В 1907 г. условием очередного заказа 3560 панорам (на 1 157 000 руб.) фирме «Герц» Комиссия по перевооружению полевой артиллерии выдвинула обязательство «принять меры к установлению такового производства внутри государства». Одновременно заказ на 2000 панорам получил Обуховский завод. Комиссия решила выписать для оптического отдела Обуховского завода «комплект заграничных рабочих», чтобы они могли «подучить русских»{417},[97] в результате большинство рабочих отдела были иностранцы. 16 мая 1908 г. начальник завода А.П. Меллер уверял И.Ф. Бострема (товарища морского министра), что в оптической мастерской завода «с большим трудом теперь удалось правильно поставить производство оптики в России» и что эта мастерская, «вполне независимая теперь в отношении научных и технических сил от иностранных своих конкурентов», если и нуждается в чем-либо заграничном, то только в специальном оптическом стекле{418}. Однако сборочным отделом заведовал немецкий специалист; вычислительное бюро при оптическом отделе завода возглавлял немец, работавший у Герца; заведовать отделом пригласили из Германии Г.В. Ахта{419}.

Из требовавшихся 8230 панорам к 1912 г. были изготовлены 4160, остальные же, включая 50-процентный запас, по плану полагалось сдать во второй половине 1913 г.{420} На установку производства панорамных прицелов Обуховский завод затратил три года, при этом ему приходилось передавать часть механических работ мастерской Рейхеля. Тогда же началось изготовление стереотруб и прицелов для горных пушек у Рейхеля{421}.[98] Заказ на отечественный дальномер, изобретенный М.М. Поморцевым, достался парижской мастерской — «ввиду того, что такой дальномер не мог быть изготовлен в России за неимением соответствующего механического заведения»{422}.[99]

Дальномеры поступали из Германии (в декабре 1913 г. заводу Цейса в Йене было заказано 502 дальномера с базой в 1 метр — для всех командиров дивизионов полевой артиллерии){423},[100] и из Англии (завод Барра и Струда, Barr and Stroud, в Глазго), поставить же собственное производство оптических дальномеров не удалось, от английской фирмы было получено право лишь ремонтировать их. По мнению Михайлова, дело уперлось в нехватку денег: показалось, что завод Барра и Струда оценивает свой патент слишком дорого. Н.И. Иванов указывает также на запрет со стороны британского Адмиралтейства{424}.

Во всяком случае, с созданием мастерской на Обуховском заводе в России появилось «первое оптико-механическое предприятие заводского типа», было положено начало оптической промышленности в России{425}.

Военный министр А.Ф. Редигер сделал «распоряжение, чтобы бинокли, заготовляемые для производимых офицеров, впредь заказывались не иностранным фирмам, а Обуховскому заводу». Об успехах своего предприятия в этой области морской министр доложил Николаю II, и, утверждая меморию Военного совета о заказе за границей биноклей для вручения выпускникам военно-учебных заведений, царь приписал: «Обуховский завод изготовляет прекрасные бинокли той же системы». Однако новому военному министру Сухомлинову пришлось скорректировать завышенную оценку. «Доставленные этим заводом бинокли оказались, по испытании их… не отвечающими необходимым требованиям», уступая биноклям Цейса «как по своим оптическим качествам, так и в отношении герметичности. При этом Обуховский завод не мог выполнить к сроку принятого на себя заказа на сравнительно небольшое количество биноклей». В 1911 г. Обуховский завод соглашался впредь принимать заказы в полном объеме годовой потребности (3–4 тысячи биноклей) при условии дооборудования своей мастерской, то есть не ранее 1913 г., а пока брался изготовить к выпуску офицеров 1912 г. лишь 500 биноклей. Когда же выяснилось, что средства на пополнение оборудования дадут только в 1912 г., то и «от поставки военному ведомству биноклей в потребность 1912 г. завод отказался». Перспективы на 1913 г. определялись тем, получит ли завод на оборудование 76 тысяч рублей. Эти деньги Николай II распорядился дать, присовокупив: «Необходимо поставить дело производства биноклей у нас на прочную ногу»{426}.

Но на прочную ногу производство биноклей еще не встало. Общий вывод напрашивался безрадостный: «Из приведенных заявлений фирмы Фос… а равно из рассмотренных ранее заявлений завода Герца видно, что русские оптические фирмы еще не успели установить у себя вполне надежным образом производство оптических приборов»{427}. В 1911 г., не сделав, по существу, ничего по ранее полученному заказу на 1188 панорам, завод «Фос» закрылся и перестал существовать. Позднее Маниковский утверждал, что эта фирма «не могла выдержать конкуренции с германскими заводами», а Михайлов и А.Л. Корольков ставили ликвидацию завода в связь также со смертью владельца, А.Д. Гинсберга. Но решающую роль в гибели предприятия сыграло, очевидно, не состязание с германскими или французскими производителями, а появление конкурента еще более мощного — не техническими возможностями, а правительственной поддержкой — в лице оптического отдела Обуховского завода. При ликвидации варшавского завода оборудование, материалы и полуготовые изделия достались («по весьма дешевой цене») Обуховскому заводу, который с этого времени расширил выпуск оптических приборов; завод располагал мастерскими обработки стекол, обработки деталей, сборки, инструментальной, опытным отделением, химической лабораторией{428}.

Недоделанные бинокли пришлось перезаказать в Риге заводу «Герц», 66 больших стереотруб — «Цейсу»; 1188 панорам, 160 малых стереотруб взялся изготовить Обуховский завод; к 11 июля 1913 г. этот завод сдал 15 панорам, а не 300, как от него требовалось на этот срок{429}. В 1912 г. львиную долю заказов на панорамы получило основное (берлинское) предприятие Герца (2903 панорамы), много работы досталось и его российскому филиалу{430}.[101] Перископы для подводных лодок вплоть до Первой мировой войны поступали из Германии; впрочем, оттуда же получали их и флоты Антанты{431}.[102]

Заказывая оптические приборы за границей («главным образом в Германии, на заводах Цейса и Герца»), ГАУ в предвоенные годы вновь и вновь выдвигало поставщикам условием «готовить заказываемые приборы в России». Немецкие фирмы вышли из положения обычным способом: в Риге действовали небольшие заводы, но все станки, инструмент, поверочные приборы, мелкие части, стекло, наждаки, окись железа, применявшаяся при полировке стекла, доставлялись из-за границы. Работали у Цейса и Герца «в основном немцы и рижане, умеющие говорить по-немецки»; технологические тонкости производства администрация держала в секрете{432}.[103]

Участвовавшие в торгах фирмы Цейса, Герца и Крауса назначали «совершенно одинаковые цены», «явно и чрезмерно преувеличенные». Заметив это, ГАУ предложило К.С. Герцику-Полубенскому, бывшему владельцу ранее ликвидированной мастерской, выступить конкурентом, чтобы «заставить синдикат фирм Цейсе, Герц и Краус понизить цены». В результате удалось добиться снижения цены на бинокли на 6–7 руб., до 55 руб. за штуку. Сам Герцик принял заказ на 956 биноклей по 53 руб., обязавшись предъявить к сдаче первую партию к 20 августа 1912 г.

Однако Герцику, очевидно, пришлось восстанавливать свое производство почти из ничего. «В интересах насаждения отечественной промышленности» и во избежание ущерба для казны в случае отказа Герцика от поставки биноклей (на понижении цен в ходе торгов удалось сэкономить 25–30 тысяч рублей), ГАУ предлагало поддержать Герцика субсидией в 16 889 руб. «на окончательное оборудование» его мастерской и затем удерживать из платежей ему за бинокли по 17 руб. 67 коп. с каждого экземпляра[104].

Обозревая в апреле 1913 г. состояние неприкосновенных запасов, ГУГШ обнаружило недостаток панорамных прицелов — такой, что он «ставит батареи в критическое положение{433}. С объявлением в 1914 г. войны германские подданные были удалены из состава рабочих и технического персонала филиалов Цейса и Герца, и производство почти прекратилось. После высылки немцев — хозяев заводов предприятиями управлял гвардии полковник Оттон Александрович Лойко, являвшийся до того приемщиком заказов военного ведомства на тех же заводах. 15 мая 1915 г. на заводы был наложен секвестр, а затем ГАУ добилось и реквизиции их «для устройства казенного оптического завода» в Петрограде. При этом на протяжении 1915 г. ввиду «полного отсутствия в России кадра подготовленных рабочих по оптике, особенно мастеров-специалистов», приходилось пользоваться «услугами германских и австрийских подданных». Уже в 1914 г. ГАУ остановило высылку служивших на заводах в Риге германских подданных (Гертель, Кейль, Кнепфмахер, Виндзейль, Отто, Грезер), откомандировав их в распоряжение Лойко в качестве военнопленных{434}.

Для технических расчетов и для точного изготовления пробных стекол «мы не имеем русских мастеров, — докладывал ГАУ 16 августа 1914 г. профессор-генерал Корольков. — Мастера, которые работали ранее на Обуховском заводе, теперь высланы в центральные губернии». Но их можно вернуть; в России также «имеется несколько военнопленных», их можно «принудительно привлечь к работе». В поданном Корольковым списке таких специалистов перечислены Ахт, Адольф Задтлер, Павел Гербер, Л.Л. Бенгуерель. 5 сентября начальник Петроградского военного округа распорядился вернуть их{435}.[105]

В 1914 г. Корольков предложил воспользоваться переходом в руки ГАУ рижских немецких заводов, чтобы «дать возможность всем нашим оптическим заводам знакомиться со всеми деталями производства на этих заводах, не заботясь об интересах немецких владельцев заводов и не помогая их конкуренции с русскими заводами». В ГАУ, однако, нашли, что «этого допустить нельзя»; «помощник военного министра держится того же мнения». И в подкрепление было добавлено: «Ведь заводы, кроме Обуховского, не русские, а жидовские». Против соображения Королькова: «В настоящее время техника оптического дела в России стоит уже на такой точке, что мы можем обойтись без немецких заводов, в этом я вполне убежден» — вновь ремарка: «Сомневаюсь».

Возобновить производство оптических приборов удалось с помощью австрийского подданного Густава Кнепфмахера, который «выдан был в мое распоряжение», писал Лойко в рапорте 21 декабря 1915 г. с просьбой о разрешении смертельно больному мастеру-оптику выехать в Австрию, чтобы «повидать перед неизбежной скорой смертью свою семью и детей». По словам Лойко, Кнепфмахер «являлся моим лучшим помощником, причем, обладая большими познаниями и опытом в оптическом деле, трудился в высшей степени добросовестно, находясь, несмотря на слабое здоровье, безотлучно по 15 часов в сутки на заводе, и лишь благодаря ему удалось успешно восстановить на заводе производство». Маниковский поддержал ходатайство Лойко{436}.

Свой филиал в Петрограде создала и парижская фирма Крауса. Этот завод имел к 1916 г. «незначительное», по оценке Петроградского заводского совещания, оборудование — 26 станков, причем из них не все годились для специальных оптических работ. Управлял предприятием к началу войны германский подданный Эрнест Фишер. Генерал Н.М. Филатов, врид начальника Офицерской стрелковой школы в Ораниенбауме, являвшейся у петроградского Крауса основным заказчиком биноклей и компасов, уведомил парижского владельца фирмы, что Фишера должны будут выслать, но Краус предупредил, что «в настоящее время у него подходящего лица для замещения г-на Фишера не имеется, и обещал подыскать такового или подучить». Когда в апреле 1915 г. Фишера все же отправили в Вятку, руководство делом пришло в расстройство. В начале 1916 г. немца пришлось извлечь из Вятки якобы для передачи дел новому управляющему. К тому времени петроградский завод сам выпускал лишь пятую часть заказанного, а остальное перезаказывал в США и во Франции, некоторые заказы даже приемку проходили «на месте». ГАУ считало этот завод малополезным, а Офицерская стрелковая школа, получая оттуда бинокли фирмы «Краус» для выпускаемых офицеров, главным образом использовала возможность именно приобретать за границей бинокли «через посредство той же фирмы» (упоминалось о покупке таким путем по наряду Главного управления военно-учебных заведений 4820 призматических и 10 186 галилеевских биноклей и 23 тысячи компасов). «В настоящее время ГУВУЗ снова прислало в Школу наряд на 11 тысяч компасов, — сообщал Филатов, — и поступают многочисленные требования со стороны войсковых частей на бинокли и компасы. Наряды эти Школа выполняет, также пользуясь работой петроградского отделения фирмы “Краус”»{437}.

Производство биноклей на этом заводе (по состоянию оборудования, возможное в объеме 150 шт. в месяц) задерживалось из-за нехватки оптического стекла, доставляемого из Франции. ГАУ, видя «бесхозяйственность» администрации после удаления Фишера, ставило вопрос о реквизиции. Лойко доложил Наблюдательной комиссии Особого совещания по обороне, что объединенным в его руках заводам Цейса и Герца не хватает механических станков — как раз таких, какие он еще в прошлом году пытался разыскать для реквизиции «у часовых дел мастеров», а теперь без вреда для Крауса можно эти два станка забрать. Но «если заводское совещание найдет целесообразным реквизировать все оборудование, то все находящиеся на заводе Крауса станки найдут применение на секвестрованных оптических заводах и дадут возможность увеличить производство… на означенных заводах». Угроза реквизиции или секвестра заставила Крауса приложить усилия, завод получил из-за границы запас стекла, достаточный на 3–4 месяца, и «теперь, — признал представитель заводского совещания на заседании Реквизиционной комиссии 18 февраля 1916 г., — все станки его заняты работой». В результате от реквизиции или секвестра решено было воздержаться, ограничившись установлением наблюдения{438}.

За первые два года войны в ГАУ поступило 72 053 бинокля, из них 5053 — с отечественных заводов, выпускавших до 300 шт. в месяц. Между тем артиллерия на фронте нуждалась еще в 24 тысячах биноклей, а «требования тыловых учреждений — 50 550 биноклей — удовлетворить не представлялось возможным». Эти сведения, доложенные Особому совещанию по обороне, касались лишь артиллерии и «не обнимали собою нужд всех войсковых частей», а кроме того, не учитывали «значительную убыль». Всего надо было получить на 1917 г. и до 1 июля 1918 г. 241 тысячу биноклей{439}.

По сведениям ГУГШ, потребность армии составляла 210 280 призменных биноклей 6-кратного увеличения плюс на ежегодную замену — 27 796. Из этих 28 тысяч «может быть поставлено имеющимися заводами лишь… 15 тысяч, остальные же 12 тысяч не могут быть изготовлены в России даже при полном напряжении заводов»{440}. На этот расчет опиралось ГАУ, составляя законопроект об отпуске 4,8 млн. руб. на постройку в 1917–1919 гг. казенного завода оптических приборов в г. Изюме (южнее Харькова). Разрабатывая проект этого завода, ГАУ исполняло указание Совета министров, преподанное на заседании 8 июля 1916 г., когда рассматривался другой проект ГАУ — об Изюмском заводе оптического стекла. О заводе оптико-механическом, который целесообразно устроить в том же месте, что и стекольный, на заседании высказался морской министр Григорович, и Совет министров предписал ГАУ «войти в ближайшее рассмотрение» этого вопроса. Изюмский оптико-механический завод, согласно проекту, должен был давать в год 6 тысяч панорам (то есть столько же, сколько секвестрованные филиалы предприятий Цейса — Герца, и втрое больше Обуховского), 24 тысячи биноклей (в полтора раза больше всех трех существующих заводов), 2000 больших и 1000 малых стереотруб (почти столько же, сколько все три) и 2700 дальномеров (еще невыпускаемых в России){441}.[106]

Наиболее авторитетным в союзнических странах производителем дальномеров являлась фирма «Барр и Струд», ее продукция «впечатляюще» показала себя при стрельбе японцев по русским кораблям в 1905 г. Фирма в дальнейшем не упускала возможностей создать свои филиалы в Австро-Венгрии и США.

В феврале 1914 г. наконец дошло дело и до учреждения в России оптико-механического завода «солидной фирмой», как ставила вопрос еще в 1905 г. комиссия ГАУ. Такой фирмой оказалась французская «Шнейдер и К0», основавшая «Российское а. о. оптических и механических производств», причем часть его акций досталась фирме «Барр и Струд» в обмен на право выпускать дальномеры (воспользоваться лицензией петроградской фирме помешало открытие военных действий в 1914 г.){442}. Начало своей деятельности новое общество ознаменовало тем, что переманило в организуемое предприятие из Обуховского завода несколько видных специалистов, включая заведующего оптическим отделом А.Л. Гершуна (ум. 26 мая 1915 г.), Коро и главного вычислителя, а также часть рабочих. Первое время там работали иностранные специалисты, но с началом войны и этот завод лишился «нескольких опытных мастеровых и мастеров завода — германских, австрийских подданных», отправленных в лагеря; среди оставшихся «94% были русские». ГАУ уже 25 августа 1914 г. обратилось в ГУГШ с просьбой вернуть высланных из Риги мастеров и направить на завод Акционерного общества к Гершуну. Без этих специалистов встречается «затруднение в производстве технических выкладок и в точном изготовлении пробных стекол, так как подготовленных русских мастеров не имеется»{443}.[107]

По мнению Королькова, новое Общество, обладавшее значительными средствами, старалось «монополизировать оптическую промышленность, задавив другие мелкие заводы и пытаясь купить оборудование завода Герца»{444}. Заводу предстояло перейти к выпуску перископов, прицелов, зрительных труб, морских биноклей, стереотруб. ГАУ признавало «солидность названной фирмы, выполняющей значительные заказы морского ведомства»; 21 мая 1916 г. состоялся заказ ГАУ на 735 больших полевых стереотруб. Однако осенью 1916 г. работа даже по предыдущему заказу на 200 стереотруб, как выяснилось, была «еще не закончена благодаря затруднениям в получении оптического стекла». По сведениям на 13 октября 1916 г., к валовому производству оптики завод не приступил и еще не исполнил ни одного из своих контрактов. В ноябре 1916 г. в правлении Общества осознали необходимость ограничиться чисто механическими, не требующими стекла заказами{445}.

Завод «так и не был закончен». Его администрация перенесла внимание на другие поставки — на сборку взрывателей для 3-дм снарядов. Один такой заказ был получен по контракту с Путиловской группой (утвержден 18 июня 1915 г., на 3 млн. шт., а после секвестра Путиловского завода, сопровождавшегося ликвидацией группы и расторжением договоров, и пересмотра цен — на 2 млн.), другой — с Организацией С.Н. Ванкова (на 6950 тысяч шт.). ГАУ указывало на завод Общества как на «единственный, выполняющий сборку детонаторных трубок типа «Шнейдер и Ко» для организации генерал-майора Ванкова и заводов бывшей Путиловской группы». В начале 1917 г. правление Общества обратилось в ГАУ за разрешением на ряд построек, расширяющих производительность трубочного отдела (надстройка второго этажа над частью заводского корпуса, сооружение складских помещений) с 450 тысяч до 1 млн. шт. в месяц, и 16 февраля 1917 г. последовало согласие Особого совещания по обороне{446}.

Снабжение армии стереотрубами выглядело сравнительно благополучным. Фронт получил 1637 шт., недоставало еще 474. За первые два года было заказано в России 3629 шт., за границей — 1500, из них прибыло 300, а 200 находилось в пути{447}. Оптический завод самого ГАУ (бывшие «Цейс» и «Герц») предназначался главным образом для выпуска орудийных панорам, но изготовлял и стереотрубы (до 100 шт. в месяц). Всего из-за границы и с отечественных заводов поступило 1714 стереотруб. Потребность в них в основном была удовлетворена{448}.[108] В стереотрубах использовались стальные и латунные винты, получаемые из-за границы; особенно трудно было добывать стальные, поступавшие только из Швейцарии. Из-за границы выписывали в 1916 г. также наждак, крокус, алмазы для обработки стекол и канадский бальзам. Специальную проволоку для щеток офицеры ГАУ разыскивали по всему свету (требовался 1 пуд), но наиболее доступным источником оставалась Германия (через Стокгольм)[109].

К 1917 г. завод ГАУ размещался в зданиях бывшей казенной пробочной фабрики и располагал собственной силовой станцией в 250 л. с; в августе 1917 г. на заводе работали около 500 человек. Ввиду намерения расширить завод было заказано дополнительное оборудование{449}.

К производству оптических дальномеров (потребность — около 25 тысяч, в войсках имелось «не свыше 200 шт.») в Петрограде не знали как подступиться. При проектировании нового завода в Изюме пришлось эту задачу «вовсе не затрагивать»: «выяснить условия такового [производства] теперь же не представляется возможным», отмечало ГАУ 13 октября 1916 г., потому что еще только начинались переговоры с фирмой Барра и Струда — возьмется ли она установить его на Изюмском заводе{450} (тем не менее в законопроекте, направленном в Думу, была указана ожидаемая годовая производительность в 2700 шт.).