Рузвельт и другие: перед лицом массового уничтожения
Рузвельт и другие: перед лицом массового уничтожения
Перед началом войны 1939 г. Франклин Рузвельт был единственным из глав государств, кто, ужаснувшись мерам против немецких евреев, попытался найти международное решение участи преследуемых. Он поручил Майрону Тейлору, бывшему президенту «Юнайтед Стейтс стил корпорейшен», созвать для этой цели конференцию, которая прошла во французском городе Эвиан в марте 1938 г., собрав 39 государств. Ни одно из них не согласилось принять к себе беженцев, кроме Доминиканской Республики, которая ожидала получить от этого какую-нибудь финансовую выгоду. Единственным результатом конференции стало создание международного комитета, который Лига Наций сочла своим конкурентом.
В Германии в первые дни нацистского режима тоже вспыхнули споры насчет способа решения еврейской проблемы, считавшейся там первоочередной, — в особенности между Министерством иностранных дел и Министерством финансов. Министр финансов Шахт заявлял, что получил от фюрера поручение заняться выселением евреев, а Геринг это подтвердил. Шахт и посланник Рузвельта Джордж Рабли заключили своего рода формальное соглашение: 150 тыс. евреев работоспособного возраста, а потом еще 250 тыс., могли уехать за границу за свой счет. Оставшимся 200 тыс. более пожилых людей позволяли сохранить мелкий бизнес, чтобы не зависеть от зарубежных евреев. Гитлер не возражал, и если отправил в отставку Шахта, то совсем по другой причине: из-за его сопротивления программе перевооружения. Согласно Герингу, который принял у Шахта дела, существовала идея, чтобы евреи вкладывали деньги в покупку немецких товаров и перепродавали их в тех странах, куда прибудут с остатками капитала, обустраиваясь таким образом на новом месте. Но из этого ничего не вышло: еврейские организации протестовали против грабежа, а их заинтересованность в проекте угасла, поскольку Палестина не получила бы никаких выгод от переселения — англичане активно противились ему из страха оттолкнуть от себя арабское население. Проект провалился еще и потому, что ни одна другая страна мира не участвовала в переговорах, так ничем и не закончившихся.
Что касается американцев, особенно состоявших в профсоюзах, то опросы общественного мнения показали, что две трети из них враждебно относились к увеличению квоты эмифации, установленной для каждой страны. Сверх квоты были приняты только 10 тыс. еврейских детей.
И тогда Рузвельт отказался от роли заступника{275}.
С октября 1941 г. в США начала просачиваться информация о массовом истреблении евреев в Галиции. Особенно много таких сведений сообщала еврейская пресса, а газета «Нью-Йорк тайме» лишь вскользь упомянула об этом в маленькой заметке. Когда по инициативе различных церквей в 1942 г. американцы собрались в «Мэдисон сквер-гарден», чтобы протестовать против нацистских преступлений, «Нью-Йорк таймс» вновь заговорила на эту тему, решительно осудив злодеяния Гитлера, но не уточнив, что речь идет именно о евреях.
Эта характерная черта прослеживается на всем протяжении войны. При освобождении лагерей в 1945 г. главнокомандующий американскими войсками, пораженный увиденным, выделил несколько категорий жертв: политические заключенные, уголовные преступники, диссиденты и т. д. И только в заключение своего двухстраничного доклада он написал: «Кажется, с евреями, русскими и поляками обращались более сурово, чем с другими национальностями»{276}.
Конечно, евреи были «невидимыми жертвами» в Европе, но и в США тоже, да и для самого Рузвельта, с тех пор как США вступили в войну.
Рузвельт, между прочим, знал, что антисемитизм набирает обороты в Соединенных Штатах. К 1940 г. там существовало около сотни антисемитских организаций, а опросы общественного мнения подтверждали возникновение в американском обществе враждебности к евреям — либо фундаменталистского толка, либо связанной с ролью евреев в бизнесе. Часто такая враждебность сопровождала неприятие «Нового курса», коммунизма и лично Рузвельта.
Американский президент тщательно следил, чтобы не складывалось впечатления, что США и Великобритания оказывают особое внимание именно еврейским жертвам нацистского террора. В ходе англо-американской конференции по вопросу о преступлениях нацистов, организованной на Бермудских островах в апреле 1943 г., союзники договорились не давать ни в речах, ни в текстах ни малейшего повода предполагать, что главная жертва этих преступлений — еврейское население, дабы не играть на руку геббельсовской пропаганде, которая утверждала, будто Рузвельт и Черчилль воюют исключительно ради спасения евреев.
По тем же причинам, что и на довоенной конференции в Эвиане, по-прежнему актуальной оставалась проблема приема странами случайно спасшихся евреев, а также организации их переезда. Говорили о возможности размещения беженцев на Виргинских островах, затем в Ливии. Но ровным счетом ничего не было сделано. Множились только воззвания и обвинения, виновных угрожали осудить за военные преступления. Черчилль заявил, что арест военных преступников стал отныне конечной целью войны. Рузвельт произнес на эту тему длинную речь. Ее подробный анализ — уникальный случай — «Нью-Йорк тайме» напечатала на 20-й странице.
В 1942–1943 гг. невозможно было поверить в реальность той дикости и жестокости, о которой рассказывали евреи. Вспоминались ложные слухи, распространяемые во время Первой мировой войны, когда немцев обвиняли в том, что они отрезают детям руки и варят мыло из костей мертвецов. Существовала убежденность, что депортации имеют целью принудительные работы. К тому же цифры казались совершенно невероятными: в один день говорили о 700 тыс. жертв, на другой — о 200 тыс. убитых евреев и поляков{277}.
Рузвельт знал о реальности массовых убийств, но общая обстановка мешала ему что-либо предпринять.
В мае 1942 г., после того как немцы сравняли с землей шахтерский поселок Лидице и в качестве карательной операции за убийство Гейдриха чешскими патриотами истребили всех его жителей, президент польского правительства в Лондоне Сикорский предложил Рузвельту разбомбить в отместку немецкие города. Последний отклонил предложение, сославшись на то, что это приведет к эскалации военных действий: союзники не имели возможности им противостоять, а реакция немцев грозила быть еще более ожесточенной. Посол Цехановский продолжал требовать от имени Польши, чтобы США что-то срочно предприняли, хотя бы в знак солидарности с потерпевшими странами{278}. Но что именно?
Конечно, благодаря ходатайству нейтральных стран существовала возможность завязать с рейхом переговоры относительно проблем заключенных. Однако Рузвельт отказывался от любых переговоров с нацистами по какому бы то ни было предмету. А Черчилль, со своей стороны, не соглашался разжать тиски действовавшей с 1940 г. экономической блокады Германии, указывая, что несчастные депортированные не смогут воспользоваться вероятной гуманитарной помощью.
После провала Бермудской конференции, в ходе которой ответы, данные евреям союзниками, решительно ни к чему не обязывали последних, еврейские организации в США стали надеяться только на создание еврейского государства в Палестине.
И все же летом 1944 г. была предпринята последняя попытка спасти евреев: речь шла о бомбежке дорог и железнодорожных путей, по которым венгерских евреев отправляли в Освенцим. Операция рассматривалась в Вашингтоне и в конечном итоге ограничилась точечными бомбардировками. Первоначальный план военное командование отвергло, боясь, что он дезорганизует задуманное двойное наступление союзников на западе и на востоке. Как известно, заключенные Освенцима, обрадованные бомбардировками, надеялись, что они уничтожат газовые камеры. От идеи душить в отместку газом немецкие города военные отказались, поскольку подобное не входило в программу действий союзнических сил.
Установлено, что детали этих различных проектов не доходили до Рузвельта. Кроме того, по словам полковника Харрисона Герхардта, хотя Рузвельт считал, что «помощь беженцам способствует выигрышу в войне», но, поскольку не имел власти принимать военные решения, ничего не требовал от верховного командования. Тем не менее под давлением Черчилля Рузвельт очень помог полякам Варшавы, которые тоже оказались в трагической ситуации{279}.
Итак, можно сказать, что союзники действительно мало что сделали для спасения еще не уничтоженных евреев. Будучи не в силах решить вопрос о месте их последующего размещения, они махнули на них рукой. Даже евреи США в конце концов начали больше интересоваться созданием будущего государства в Палестине, чем судьбой узников-единоверцев.
Рузвельт произносил много красивых слов, но, предельно внимательный к общественному мнению, не хотел производить впечатление, будто он ведет «войну ради евреев». Говорят также, что, уверенный в поддержке американских евреев, он не видел смысла рисковать ради спасения заключенных из лагерей смерти. Выиграть войну как можно скорее, не распыляя силы, было самым лучшим средством спасти наибольшее количество людей. Такой довод приводят защитники Рузвельта.