«МОСКИТНАЯ» ВОЙНА

«МОСКИТНАЯ» ВОЙНА

КАМПАНИЯ 1702 г. Россия и Швеция общих морских рубежей не имели, тем не менее граница между ними по воде все-таки проходила. Она пересекала Ладожское и Чудское озера. Так как эти водоемы посредством рек Невы и Наровы сообщались с Финским заливом, то скандинавы после начала войны ввели в них флотилии, состоявшие из небольших кораблей — шняв, шхун, яхт, ботов, бригантин и прочей мелочи, которую, пользуясь современной терминологией, можно назвать «москитным флотом». Суденышки начали совершать рейды на русскую сторону и разорять там поселки.

Организовать сплошную оборону береговой черты трудно даже в эпоху современных массовых армий. А в XVIII в. о такой роскоши даже не мечтали. Впрочем, тем, у кого есть флот, это и не нужно. Кораблям противника всегда удобнее (и дешевле) противопоставлять свои мобильные флотилии, а не стационарные укрепления. Но Петр I в начале Северной войны на водных театрах не имел вообще ничего — ни укреплений, ни «москитного флота», ни даже больших лодок. Хотя время позволяло без лишнего шума в глубине страны заготовить комплекты деталей небольших судов, а затем быстро собрать их, когда потребуется. Тем более что и в драку с соседями лезли именно из желания иметь флот в том регионе. Однако ничего этого не сделали. Скорее всего, об озерах в те суматошные месяцы просто забыли. Война представлялась недолгой. Победу планировали добыть «малой кровью» на сухопутье. А уж овладев куском балтийского побережья, собирались приниматься за постройку и «москитного», и армейского, и морского флотов.

Но война сразу же начала раскручиваться по неожиданному и чрезвычайно неприятному для антишведской коалиции сценарию. Поражение Дании, неудачи саксонцев и собственный крах под Нарвой заставили царя вдумчивей отнестись к задачам на будущее. Частью новых планов стал и отправленный 10 февраля 1701 г. указ Новгородскому приказу, повелевавший строить на реках Луге и Волхове струги — 600 больших лодок, способных принять до 50 человек. С этой даты, наверное, и следует вести отсчет организации первых подразделений Балтийского флота.

Постройка стругов — посудин по всем статьям примитивных — дело несложное. Но в России, как известно, «быстро только сказки сказываются». Поэтому в 1701 г. шведский «москитный флот» ни на Ладожском, ни на Чудском озерах сопротивления так и не встретил. Впрочем, дело здесь, наверное, не только в нерасторопности тяжелых на подъем московитов. Когда царь считал необходимым, то отлично умел заставить своих подданных бегать вприпрыжку. Скорее всего, в тревожные месяцы после нарвской «конфузии» Петр отложил мечты о Балтике до более удачных времен. Надо было не упустить хотя бы то, что уже имелось в руках. Для чего в первую очередь требовалось избежать перспективы войны на два фронта. Поэтому царь весной 1701 г. поехал в Воронеж закладывать там новые корабли для Азовского флота и вообще всячески стремился повысить его боеспособность.

Однако к началу второй военной осени ситуация изменилась. Угроза шведского вторжения отодвинулась на неопределенный срок. Карл XII решил сначала наказать саксонцев и ушел на запад, оставив у русских рубежей чисто символические силы. Лучшего момента для того, чтобы пробиться к. Балтийскому морю, трудно было представить. И Петр вновь все основные усилия перенацелил на осуществление своей, как еще недавно казалось, надолго потускневшей мечты.

На сей раз о быстрой победе уже никто не вспоминал. Подготовку операций проводили тщательно, стараясь учесть каждую мелочь, а потому и войне на озерах уделили должное внимание. Постройка стругов ускорилась. Тем не менее, обойтись одними лодками даже в «москитной» борьбе невозможно. Нужны суда, вооруженные артиллерией не меньшей, чем у противника. Но их, как струги, на пустом месте не изготовишь. Для подобной работы необходим специальный завод — верфь. Такое предприятие в северо-западном регионе России находилось тогда только в Архангельске. Оттуда до Балтики было далековато. Но Петр I все-таки приказал заложить там два малых корабля (длина 20, ширина 5 метров) с вооружением в 12 небольших пушек каждое. К их сборке приступили в середине зимы.

2 февраля 1702 г. появляется новый царский указ — основать верфь на реке Сясь у места ее впадения в Ладожское озеро. И как можно скорее начинать изготовление там 6 кораблей (по своим характеристикам похожих на архангельские) и других, более мелких посудин. Ровно через три недели к Сясьскому Рядку (поселку, где намечалась новостройка) выехал только что завербованный и прибывший в Москву голландец Воутерсон фон Колк[62], с целью организовывать, как сам завод, так и производственный процесс на нем. Функции директора предприятия возложили на стольника Ивана Татищева.

Оба с задачей не справились, хотя винить их трудно. Русский вообще не имел понятия о том, чем ему предстоит заниматься. А голландец у себя дома работал лишь корабельным подмастерьем. Место для верфи выбрали очень неудачно. Но к концу весны все же заготовили древесину и 12 мая заложили два корпуса. Ладить сразу все шесть кораблей Воутерсон не рискнул, опасаясь запороть материал. Пильной мельницы и квалифицированных зарубежных «спецов» на верфи не было. А русские плотники вообще не знали, что такое пила[63]. Поэтому суда пришлось строить из теса[64]. Работы затянулись, и на воду первенцев спустили только осенью. Однако по качеству они получились отвратительные, для боевых действий не пригодные[65]. Короче, летом 1702 г. войну за озера пришлось начинать на дедовских ладьях.

В них сажали как можно больше солдат и в спокойную погоду старались атаковать неприятельские парусники. Под градом пушечной картечи, облепив вражеский корабль со всех сторон, русские карабкались из своих утлых челнов на его высокий борт, пытаясь завязать рукопашную схватку на палубе и перебив или пленив экипаж, захватить судно. Подобная тактика приносила громадные потери, но давала и некоторую надежду на успех.

Чудской флотилией шведов руководил командор Лешерна фон Герцфельд. Русские струги для борьбы с ним делались около Пскова на реке Великой. Чтобы вырваться на простор, им требовалось преодолеть узкую протоку, связывающую Чудское и Псковское озера. Оборонять ее было очень удобно. И Герцфельд именно там сосредоточил свои главные силы, когда от южного берега на север устремились стаи лодок, набитых русскими солдатами.

* * *

БОЙ у устья реки Касайогге. 1 июня

Русские (полковник Шарер) — около 100 лодок, 2—3 тысячи солдат.

Шведы (командор фон Герцфельд) — яхты «Каролус», «Виват», «Вахмейстер», «Ла Соль» — в сумме 35—40 мелких пушек. Общая численность экипажей 200—250 матросов.

Яхты атаковали лодки, ведя огонь из пушек и ружей. После упорного сражения русских принудили к отступлению.

Потери:

Русские — 3 лодки потоплены, многие повреждены. Об убыли людей точных данных нет.

Шведы — незначительные.

Вскоре после первого боя генерал Гульц привел из Пскова еще до 150 лодок. Они соединились с флотилией полковника Шарера и русские вновь предприняли попытку прорваться в Чудское озеро.

* * *

БОЙ в проливе. 11 июня

Русские (генерал Гульц) — около 250 лодок, до 5000 солдат.

Шведы (командор фон Герцфельд) — 5 парусных кораблей 6-го ранга, до 50 мелких пушек, до 300 матросов.

В тот день над озерами царил штиль. Застигнутые им шведские парусники застыли. Этим обстоятельством и воспользовались русские, напав на стоявшую отдельно от других кораблей яхту «Ла Соль». Сначала ее атаковали 47 лодок. Позднее к ним присоединилась остальная флотилия. Исчерпав возможности к сопротивлению, шведы зажгли яхту, а сами ушли к своим. Горящее судно взорвалось. Русские также атаковали небольшую яхту «Флундран» (4 пушки), которую в конце концов взяли на абордаж.

Потери — точно неизвестны.

В течение лета на Чудском озере еще не раз происходили столкновения с переменным успехом между шведскими кораблями и русскими лодками. Наиболее крупное из них случилось в конце июля.

* * *

БОЙ июльский. 30 июля

Русские (генерал Гульц) — 200 лодок, несколько тысяч солдат.

Шведы (командор фон Герцфельд) — 4 судна 6-го ранга, 30—40 пушек, 200—250 матросов.

Русские атаковали шведскую флотилию и взяли на абордаж яхту «Виват» (12 пушек). Но во время боя на нем судно взорвалось.

Потери — неизвестны.

В другой стычке шведы потеряли яхту «Вахмейстер» (14 пушек). Но и русских посудин пошло ко дну немало. В итоге к концу осени общая ситуация не изменилась. Вытеснить шведов с озера не удалось.

Петр тем временем с мая месяца находился в Архангельске, ожидая нового набега шведов и одновременно тихо подготавливая главную операцию года. На суше основные усилия русских в этой кампании до самой осени, казалось, были направлены на разорение Ливонии. Но когда царь убедился, что до следующего лета противник уже не сможет угрожать главному порту его страны, он резко изменил компоновку своих сил на театре боевых действий, приказав собрать ударную группировку у южного берега Ладожского озера.

На его поверхности с конца весны также шла упорная борьба. Построенные в районе Новгорода струги, как только сошел лед, по Волхову вывели к «большой воде», где они столкнулись с эскадрой вице-адмирала фон Нумерса, в состав которой входили три бригантины, два галиота, шнява и две крупные лодки, имевшие на вооружении в сумме 49 пушек. Первая встреча противников произошла у центральной части западного побережья озера.

* * *

БОЙ у устья реки Вороны. 26 июня

Русские (полковник Тыртов) — 18 лодок, 400 солдат.

Шведы (вице-адмирал фон Нумерc) — 3 бригантины, 3 гребных судна, 150—200 матросов.

Русские лодки внезапно атаковали шведские суда в тот момент, когда они стояли на якорях, отпустив на берег часть людей из своих экипажей. Скандинавам удалось отбиться, не потеряв ни одного корабля, однако их флагманская бригантина «Джойа» получила повреждения.

Потери — неизвестны.

Сам Петр с гвардией тоже двинулся к Ладоге. 16 августа, погрузив войска, на нанятые для этой цели английские и голландские суда, он отправился к юго-западному побережью Белого моря, где через 10 дней высадился в районе деревни Нюхча. Сюда еще 19 июня послали отряд с задачей собрать окрестное население и проложить через 150-километровый лес дорогу к Онежскому озеру. Поскольку к сентябрю стало уже ясно, что на Сясьской верфи Татищев с Воутерсоном пушечных судов для Ладоги не достроят, царь приказал тащить с собой два архангельских 12-пушечных корабля («Курьер» и «Святой дух»), которые спустили на воду еще в мае. И за лето успели даже немного обучить их экипажи.

Ценою титанического, каторжного труда солдаты и местные мужики менее чем за три месяца через бурелом и болота расчистили просеку, соорудили множество мостов, десятки гатей, срубили сотни тысяч вековых деревьев и уложили их в сплошную мостовую от Беломорья до Онеги. По ней за 10 дней перетащили и «Курьер», и «Святой дух», и 11 более мелких судов. В народе этот путь получил название «Осударевой дороги». 6 сентября в районе Повенца царский отряд вышел к водам балтийского бассейна. Из Онежского озера по реке Свирь лежал уже прямой водный путь в Ладогу.

По иронии судьбы столь грандиозная и беспримерная работа оказалась выполненной напрасно, поскольку кораблям, доставленным из Белого моря в Ладожское озеро, встретиться с противником так и не удалось. Согласно шведской версии, произошло это потому, что их эскадра с наступлением осени просто ушла на зимовку в Финский залив, в свою основную базу, находившуюся в Выборге.

Наиболее распространенные российские объяснения по поводу напрасно проделанного невероятного труда, как правило, более романтичны и героизированы, но в то же время традиционно не обременены статистикой или двусторонними данными. Тем не менее они настаивают, что лодочной флотилии Петра удалось совершить невозможное — самостоятельно, без артиллерийских кораблей, уничтожить эскадру Нумерса в очередном сражении.

* * *

БОЙ у Кегсгольма. 7 сентября

Русские (полковник Тыртов) — 30 лодок, до 1000 солдат.

Шведы (вице-адмирал фон Нумерc) — 6 парусных судов, 2 лодки, 49 пушек, несколько сотен моряков.

Тыртов, улучшив момент, когда на Ладоге стоял безветренный день, атаковал неприятельские парусники. В упорном бою 1 шведский корабль потопили, 2 сожгли, а еще два с 6 пушками захватили[66].

Потери:

Русские — убит командир — полковник Тыртов, сколько солдат ранено и погибло — неизвестно.

Шведы — по русской оценке 300 убитых и раненых.

Однако, как видно даже из русских более поздних исследований, ущерб, понесенный шведами, никак не подходит под определение «разгром». И, следовательно, не может служить логической опорой отечественной версии об изгнании неприятеля из Ладожского озера, которая при ближайшем рассмотрении беспомощно повисает в воздухе и пропускает вперед объяснения скандинавов, более обоснованные с точки зрения смысловых неувязок[67].

Впрочем, истинные причины ухода Нумерса из Ладоги по большому счету и не важны, так как царь не ставил своим морякам задачи овладеть к началу зимы всей акваторией озера. А выполнению его ближайших замыслов в прибрежных мелководьях и на реках шведские неплоскодонные корабли помешать все равно не могли.

В течение следующего месяца Петр I соединился с главными силами и осадил шведскую крепость Нотеборг, стоявшую на острове там, где Нева вытекает из Ладоги. Сюда же были стянуты все русские суда во главе с «Курьером» и «Святым духом». Однако они не сумели воспрепятствовать скандинавским лодкам проскользнуть к крепости с подкреплением и припасами[68]. Поэтому Нотеборг пришлось брать (22 октября) ценой чрезвычайно кровавого штурма. Затем твердыню переименовали в Шлиссельбург.

На этом боевые действия в кампанию 1702 г. закончились. Чтобы прорваться к Балтике, оставалось сделать лишь одно усилие — взять запиравшую устье Невы крепость Ниеншанц. Поскольку она не представляла собой мощного оборонительного узла и никаких крупных подкреплений Карл XII в этот район послать не мог, то было ясно, что в следующем году русские войска выйдут к побережью залива. В свете чего Петр решил немедленно начинать постройку таких судов, которые могли бы принять участие в боевых действиях не только на реках и озерах, но и на море. Несмотря на неудачный опыт прошедшего года, он приказал Воутерсону на Сясьской верфи закладывать корабли не только 6-го, но и 5-го ранга. В соответствии с этим указом в декабре голландец начал строить первые фрегаты русского Балтийского флота — 28-пушечные «Иван-город» и «Архангел Михаил».

КАМПАНИЯ 1703 г. В отличие от боевых действий работы по созданию будущего флота и предприятий для его обслуживания не прекращались даже в самые лютые морозы. Второпях поставленную Сясьскую верфь расширять не стали. Петр оставил там Воутерсона достраивать оба фрегата и ряд более мелких судов, а главный балтийский кораблестроительный завод решил основать на реке Свирь. У поселка, получившего потом красноречивое название Лодейное поле. Здесь и раньше уже делали речные посудины, но теперь предстояло наладить производство гораздо более сложных конструкций,

Эту верфь назвали Олонецкой. Общее руководство работами по ее созданию взял на себя царский любимец Александр Меншиков. В феврале — марте там развернулась громадная стройка, а уже 4 апреля на новых стапелях заложили первую серию кораблей — 28-пушечный фрегат «Штандарт» и десяток малых судов. Транспортная и вспомогательная мелочь по-прежнему продолжала изготовляться и на тех небольших верфях, где аналогичная «посуда» строилась предыдущей зимой.

Петр I уделил кораблям и морякам исключительно много внимания. Встретив новый год в Москве, в середине февраля он уже трудился на воронежских верфях Азовской флотилии. А 28 марта прибыл в Шлиссельбург. Как только сошел лед, царь хотел плыть по Ладоге к Олонецкой верфи. Но весенняя непогода затянулась, не позволив добраться до Свири. Тогда он проинспектировал строительство судов в районах Новгорода и Пскова. Затем вернулся к истоку Невы и в начале мая двинул войска по реке и ее берегам к Финскому заливу. На осаду последнего препятствия по дороге к морю — крепости Ниеншанц.

Как и ожидалось, эта цитадель долго не сопротивлялась. 12 мая шведский комендант подписал «accord», и гарнизон покинул бастионы. Выход к Балтийскому морю оказался в руках у русских.

На следующий день к устью Невы от Выборга подошла эскадра вице-адмирала фон Нумерса в составе 9 вымпелов. Петр, желая завлечь противника в ловушку, приказал вновь поднять над Ниеншанцем шведский флаг, а когда с судов неприятеля начали давать сдвоенные выстрелы, отвечать таким же сигналом. Хитрость удалась. 17 мая от эскадры отделились 2 корабля, которые вошли в Неву и бросили якоря за Гутуевским островом.

* * *

БОЙ в устье Невы. 18 мая

Русские (Петр I) — 30 лодок, 500 солдат.

Шведы (вице-адмирал фон Нумерc) — 9 парусных кораблей, до 100 пушек, до 500 матросов.

Дождливой темной ночью русские на лодках внезапно атаковали два отделившихся от эскадры парусника — 10-пушечную шняву «Астрильд» и 5-пушечный бот «Гедан». После упорного боя оба судна были захвачены. Нумерc не рискнул при плохой видимости входить в речную узость для оказания помощи подчиненным. — Потери:

Русские — точно неизвестно.

Шведы — 77 человек — два экипажа в полном составе, из которых 58 убито, а 19, по большей части раненых, попало в плен.

До следующего года больше столкновений в дельте Невы не произошло. Нумерc хорошо понимал, что прорываться в тесное устье под огнем многочисленных береговых батарей равносильно самоубийству. А русские, в свою очередь, не решались выходить на простор залива.

Потеряв доступ в Ладогу с моря, скандинавы, в отличие от Петра I, не стали налаживать кораблестроение непосредственно на озере, хотя половина его побережья еще оставалась в их руках. Поэтому здесь боевые действия затихли окончательно до самого конца войны.

Иначе обстояло дело на Чудском озере. С наступлением тепла шведы вернулись сюда с гораздо более сильной флотилией, чем имели в 1702 г. Это не замедлило сказаться на результате. Русские, потеряв в неудачных стычках порядка 20 больших лодок, полностью ушли с озера.

Тем временем русский царь спешил утвердиться в невском устье. 27 мая на Заячьем острове заложили крепость Санкт-Петербург. Пока Карл XII со своими элитными полками находился далеко, взять ее с суши шведы не могли: не хватало сил — русские обладали подавляющим численным превосходством. Но для устранения скандинавской угрозы с моря нужен был флот. Поэтому у строящейся цитадели сразу же начали организовывать небольшую верфь, названную Кронверкской. А к концу лета Петр поехал на свое «головное предприятие» — Олонецкую верфь, принимать первую партию вводимых в строй судов.

В отличие от Сясьской округи в Олонецком уезде имелось много строевого леса[69]. Правда, это была главным образом сосна, но за неимением лучшего ее решили пустить вместо дуба. Конечно, срок службы корабля, собранного из такого материала, здорово сокращался, однако флотом царь хотел обзавестись как можно скорее, и пришлось использовать то, что оказалось под руками.

На Олонецкую верфь уже в первый год ее существования нагнали огромное количество народа (6358 рабочих и 3179 подводчиков с лошадьми). Тем не менее и там сразу же с особой остротой встал вопрос о квалифицированных специалистах. Как ни старался Петр не ослаблять Азовский флот, ему все-таки пришлось перевести на Балтику лучших из имевшихся у него там судостроителей — голландцев Выбе Геренса[70], Емба, Буреинга, Корнилесена, англичанина Вилима Шленграфа и еще ряд известных людей. Осенью на берегах Свири работало уже 18 корабельных мастеров. Общее наблюдение над ними осуществлял голландец шаутбенахт ван Рез.

Первым полноценным фрегатом, вошедшим в строй Балтийского флота, стал «Штандарт», сданный 2 сентября в присутствии царя. Построил его Геренс. У Воутерсона, заложившего такие же корабли на Сяси несколькими месяцами раньше, дело по-прежнему не клеилось. И терпение Петра лопнуло. Он приказал отбуксировать «Архангела Михаила» (кое-как спущенного на воду) к Олонецкой верфи и передать его для достройки более умелому специалисту. А сясьскому неудачнику оставил лишь один — все еще стоящий на стапеле — «Иван-город». Но Воутерсон сам, без чужой помощи, так и не закончил этот фрегат. Видимо, поэтому в списках петровских судостроителей его имя в следующие годы встречаться перестанет.

За время своего пребывания на Свири в августе — сентябре 1703-го Петр подготовил к закладке ядро русского Балтийского флота первого формирования — семь 28-пушечных фрегатов «голландского проекта». А также пять 14-пушечных шняв, в основу которых взяли тип голландского брига. Рядом с ними заложили 4 большие галеры «турецкого маниру» и около 60 мелких парусных и гребных боевых (и транспортных) кораблей.

Этой же осенью основали небольшую верфь на реке Волхов — Селицкий рядок. На ней, а также на Кронверкской и Сясьской верфях, в конце года приступили к изготовлению малых судов для «армейского флота» и тыловых служб снабжения.

Обеспечив к будущему году постройку максимально возможного количества новых вымпелов, Петр I 19 сентября принял на себя командование «Штандартом». И привел со Свири в Петербург как сам фрегат, так и те корабли, которые ввели в строй одновременно с ним — 4 буера, 2 шмака, 2 галиота, флейт и почт-галиот. Вместе с беломорскими «Курьером» и «Святым духом», а также трофейными «Астрильдом» и «Геданом», они составили первую русскую военную флотилию на Балтике. 12 октября в день освящения Петербурга именно ее залпы салюта гремели над Невой.

Тем временем, как и в минувшую осень, в середине октября шведская эскадра вице-адмирала Нумерса прекратила блокаду невской дельты, уйдя зимовать на свою базу. Петр I немедленно собрал отряд гвардейцев, погрузил их на два небольших судна и вышел в море. По рассказам бывалых иностранных моряков он знал, что в 30 километрах от устья Невы в Финском заливе лежит довольно большой остров, южнее которого проходил единственный фарватер, позволявший добраться до Петербурга из Балтики. Шведы, конечно, тоже понимали стратегическое значение этого места. Но у них не хватало сил, чтобы занять его и удержать зимой, когда по льду откроется прямая дорога для бесчисленной русской пехоты.

Высадившиеся на остров царские гвардейцы спугнули лишь неприятельский дозор, варивший в это время обед. Скандинавы бежали, бросив котел с ухой. В честь взятого трофея захваченному клочку суши дали название Котлин. По крайней мере, так гласит одна из легенд[71]. Царь лично промерил глубины и, убедившись, что с севера остров не обойти, приказал строить на его южном берегу батареи, положив начало укреплениям будущего Кронштадта.

Поскольку дальнобойность пушек не позволяла простреливать весь фарватер, то по другую его сторону, прямо посреди моря, решено было возвести форт[72], который назвали Кроншлотом. Что в отечественной историографии традиционно переводится, как коронный замок[73]. Укрепление начали сооружать немедленно под руководством только что приехавшего в Россию швейцарского архитектора Доменико Трезини. А в боевых действиях, между тем, наступила очередная зимняя пауза.