Идеи социализма и «фюрер-принцип» в русских коллаборационистских изданиях
Идеи социализма и «фюрер-принцип» в русских коллаборационистских изданиях
В своей пропаганде коллаборационисты учитывали, что большинство советского населения уже два десятилетия жило под властью большевиков, поставивших своей целью построение социализма и коммунизма. Поэтому важной пропагандистской установкой стало противопоставление «плохого социализма» Сталина «хорошему социализму», который несут народам Гитлер и Власов. В наиболее массовой газете РОД «Заря» (ее тираж достигал 100–120 тыс. экземпляров) в материалах, посвященных Германии, подчеркивались социалистические черты ее государственного быта, привнесенные нацистами. Это отвечало и немецким намерениям. По воспоминаниям Стеенберга, цензура этого издания усилилась с апреля 1943 года, с № 33, когда редакции пришлось начать публикацию антисемитских материалов и материалов, направленных против западных союзников{484}. Знакомство с подшивкой газеты «Заря» за 1943 год убеждает, что Стеенберг немного ошибся — вынужденный перелом линии произошел на № 31, вышедшем 21 апреля и почти целиком посвященном 54-летию Гитлера. Здесь в изобилии присутствовали антисемитские и антизападные пассажи. Для сравнения: большую часть предшествовавшего 30-го номера занял доклад генерала Василия Малышкина, где антиеврейский выпад был лишь в одном предложении, которое к тому же имело двусмысленный характер: «Национальная свобода для всех народов, кроме еврейского, вплоть до самоопределения, вплоть до отделения» (не вполне ясно, отрицается ли за евреями национальная свобода, или только право на отделение).
В посвященном Гитлеру номере «Зари» утверждалось, что фюрер «является величайшим реформатором современности. История выдвинула его как преобразователя, как творца и создателя нового порядка. Его жизнь и деятельность протекают в период, когда один строй общественных отношений — изживший себя капиталистический строй разлагается и должен уступить свое место новому порядку — социализму. Однако светлыми идеями социализма воспользовались темные реакционные силы большевизма, воспользовавшись для обмана, для утверждения шатающихся основ старого порядка, подобно тому, как в средние века чистые идеи христианства послужили грозным орудием угнетения в руках инквизиции. Адольф Гитлер… указал единственный истинный путь развития человечества, объединив и дополнив идеал Социализма, как понятия о социальной справедливости, с идеалом национальным, с понятием о народе, как о высшей ценности». Фактически к Гитлеру применялись все те пропагандистские клише, которые советская пропаганда использовала по отношению к Сталину. Даже тезис о народе как высшей ценности находит аналогии в реалиях советской пропаганды 30–40-х годов. К ним добавлена формула нацистского «нового порядка», расшифрованного в социалистических терминах.
Помещаемые в «Заре» материалы о деятелях русской культуры и сам подбор персонажей определялся во многом критериями «западничества» и приверженности социалистическим идеям. Так, в очерке о Карамзине всячески подчеркивалось его западничество. Герцен, Белинский и Чернышевский превозносились за приверженность социалистическим идеалам. В «персоны грата» попали также другие русские писатели: Чехов, Блок и даже Маяковский, последний, правда, не столько за социализм, сколько за самоубийство, трактовавшееся как следствие невыносимой советской действительности. В очерке о Герцене отмечалась немецкая национальность его матери. Однако ничего не говорилось об антисемитизме Чехова и Блока, то ли из-за нежелания затрагивать антисемитскую тематику, то ли из-за незнания авторами соответствующих фактов. Возможно, редакция «Зари» полагала, что социалистические клише будут лучше усваиваться советскими гражданами.
В то же время в «Заре» 9 мая 1943 года появилась редакционная статья «Достоевский о евреях», где цитировались антисемитские высказывания из «Дневника писателя. 1877 г.». В целом же более антисемитской была газета «Доброволец». Там уже в первом номере, вышедшем в январе 1943 года появился редакционный фельетон «Лейба Мехлис — генерал». Об уровне этого творения дает представление хотя бы такая фраза: «…Такого позорища еще не бывало. — Лейба Мехлис, хромой, кривоногий жид — генерал-лейтенант!»
В отношении руководителей РОД к Германии проявлялась двойственность их положения. Они сознавали, что вынуждены сражаться против «своего» преступного режима в союзе с «чужим», не менее преступным режимом, относившимся к ним как к «унтерменшам», что, борясь с одним злом, Сталиным, они помогают другому злу, Гитлеру[39]. Бывший бургомистр Смоленска Б.Г. Меньшагин, человек глубоко православный, получивший после войны 25 лет тюрьмы, впоследствии говорил, что 10 из 25 лет он готов признать правильными — как воздаяние за служение злу{485}.
Также коллаборационистам не удавалось до конца отделить в своем сознании Гитлера от немецкого народа. По свидетельству Богатырчука, лишь немногие из власовского окружения, вроде генерала Федора Трухина, на самом деле различали гитлеровцев и немцев{486}. Сознание обреченности РОД, нараставшее по мере того, как Германия терпела поражения на Востоке и Западе, усиливало взгляд на относительное благоденствие Германии в сравнении с СССР как на недостижимую, призрачную мечту. Немцев все больше корили в разговорах между собой и с офицерами-прибалтами.
Если сегодняшний бундесвер воспитывается на традициях Штауффенберга и других военных — героях антинацистского Сопротивления, то трудно представить себе российскую армию, числящую среди своих героев Власова и его соратников. Между заговорщиками 20 июля и власовцами есть одна принципиальная разница. Штауффенберг и другие собирались своими силами свергнуть нацистский режим, уничтожив Гитлера, и заключить почетный мир со странами Антигитлеровской коалиции. Они хотели избежать безоговорочной капитуляции, но не думали вступать в союз со вчерашними противниками и тем более не рассматривали возможность, когда в союзе с американскими и советскими войсками пришлось бы сражаться против той части немцев, которая сохранила верность идеям Гитлера. Власову и его товарищам приходилось действовать в немецком тылу и вместе с вермахтом сражаться против Красной армии. Вся надежда была на победу германского оружия, при котором РОД играло, по замыслу его вождей, важную, но вспомогательную роль. Кроме того, многих власовцев, не исключая самого командующего РОА, лишь плен сделал противниками Сталина. Если Штауффенберг и другие участники заговора 20 июля не сознавали себя предателями, то Власов и его соратники субъективно чувствовали себя таковыми. В этом — одна из вероятных причин их нестойкости и полного признания своей вины на суде, в исходе которого сомневаться не приходилось{487}.
Коллаборационисты замечали сходство многих черт национал-социалистического и советского режимов и при этом отдавали предпочтение немцам. Власов говорил Фрёлиху: «Ваши молодцы из СС напоминают мне наших энкаведистов. Я должен признать, что ваши эсэсовцы выглядят стройнее и мужественнее. Что же касается изворотливости, беспринципности и грубости, то им еще многому надо поучиться у их прообраза, т.е. энкаведистов. Но еще не все потеряно: эсэсовцы — способные ученики»{488}.
Интересно, что мотив сходства национал-социалистических и коммунистических институтов эксплуатировался и Власове -кой пропагандой, но здесь уже немецкое оценивалось как безоговорочно положительное, а советское — безоговорочно отрицательное. Например, в газете РОА «Доброволец», редактировавшейся Г.Н. Жиленковым, и в «Заре», в номере от 1 мая 1943 года появилась статья Н. Донского «Социальное соревнование в Германии». Статья была приурочена к первомайскому празднику, общему для нацистов и коммунистов. Социальное соревнование в Германии было очевидным аналогом социалистического соревнования в СССР, и автор явно ориентировался на отождествление своими читателями этих двух явлений. Донской же всячески подчеркивал их различие: «Если социальное соревнование в Германии имеет некоторые внешне сходные черты с таковым в Советском Союзе, то результаты его здесь и там совершенно различны. Социальное соревнование большевиков и возникшая в связи с этим стахановщина, оказались в результате сильнейшим нажимом на рабочий класс в целях усиления эксплуатации.
Тарифные сетки стали пересматриваться, нормы повышаться, в силу чего заработок не только рядовых рабочих, но и некоторых стахановцев стал понижаться. В итоге получился социальный регресс.
Между тем в Германии социальное соревнование имеет целью рационализацию работы путем улучшения ее приемов, удобства мастерских и цехов и общих социальных условий предприятий, не вызывая ни понижения заработка, ни изнурения рабочих. В итоге — социальный прогресс».
В принципе этот вывод, несмотря на некоторое пропагандистское преувеличение, соответствовал действительности. В Германии даже в условиях национал-социалистического режима, несмотря на постепенное усиление регулирующей роли государства, экономика оставалась преимущественно рыночной. Государство не могло само по себе заставить частные предприятия менять тарифные сетки и повышать нормы выработки.
Описывая германское социальное соревнование, Н. Донской отмечал: «В Германии существуют два рода социального соревнования: состязание предприятий за наибольший производственный успех и профессиональное соревнование всех трудящихся немцев… Победители принимаются фюрером вдень праздника труда 1-го мая и считаются гостями нации во время торжеств этого праздника… Центральное управление Трудового фронта выясняет результаты состязания между отобранными краевыми руководителями партии предприятиями, после чего фюрер жалует отличившимся золотое знамя с званием «Национал-социалистического образцового предприятия» (в Советском Союзе, соответственно, существовали переходящее Красное знамя «Победителю социалистического соревнования» и звание «Предприятие коммунистического труда». — Б.С.)».
Фактически в Германии почти отсутствовала экономическая составляющая социального соревнования. В стране не проводилось кампаний типа стахановской, не создавалось, как в СССР, культа победителей социального соревнования. Главной в социальном соревновании была пропагандистская составляющая — внедрение среди рабочих национал-социалистической идеологии.
В других статьях Н. Донской также подчеркивал принципиальные, по его мнению, различия в сходных явлениях и институтах рейха и Советского Союза. Так, в статье «Социальная политика Германии», появившейся в «Заре» 12 мая 1943 года, он утверждал: «Коллективный жидовский социализм Маркса и Ленина, борясь с капитализмом, оказался варварской реакцией против тысячелетней европейской культуры, основанной на сознательном культе личности. Если капитализм представляется выродившимся созданием этой культуры, то одновременно устранение вместе с ним всего, что народы в течение тысячелетий выстрадали, пережили и создали, было бы непониманием исторического смысла всякого развития.
В противоположность этому, национал-социализм придает огромное значение национальной истории и европейской культуре и стремится поэтому к сочетанию личной ответственности с социалистическим, т.е. общественно-обязывающим порядком действия. Он избегает коллективистской безответственности, прикрываемой голосованиями анонимного большинства, и всюду выдвигает принцип водительства, неразрывно связанный с личной ответственностью: каждый, выполняющий порученную ему задачу, должен отвечать за свои решения и поступки. Этому принципу подчинена вся политическая и социальная жизнь современной Германии. Всей политической жизнью руководит ответственный перед народом Фюрер. Перед ним ответственны его помощники, занятые той или иной сферой деятельности. Перед последними ответственны лица, которым они поручили выполнение какой-либо части возложенной на них задачи.
Естественно, что этому принципу соответствует и опубликованный 20 января 1934 года Закон о порядке национального труда, провозгласивший обязательность труда и ответственность всех трудящихся перед нацией. За деятельность предприятия несет ответственность его руководитель, перед которым ответственны его сотрудники. Все трудящиеся должны в сфере их деятельности добиваться наибольшей пользы для всего народного сообщества, так как лишь процветающее народное сообщество сможет дать наиболее длительное и полное обеспечение каждому его члену».
В пропагандистских целях различие между марксизмом советского образца и национал-социализмом преувеличивалось, но такое различие существовало и в действительности. Национал-социализм учитывал западную традицию эмансипации личности и во главу угла ставил «фюрер-принцип» и личную ответственность каждого перед непосредственным руководителем и каждого руководителя перед вышестоящим начальником. В Советском Союзе также существовал культ главного вождя — Сталина и менее масштабные культы партийных и советских вождей рангом поменьше — вплоть до директоров крупнейших предприятий. Однако здесь гораздо большую роль, чем в Германии, играл принцип коллективной ответственности. Это проявилось, в частности, в массовых репрессиях, наказании целых социальных групп и членов семей «врагов народа». В Германии принцип коллективной вины по отношению к немцам стал применяться только в конце войны, особенно в связи с «заговором 20 июля». Данное различие также проистекало из традиционного коллективистского мышления русского народа и многовекового подавления в России личности государством.
Интересно, что среди казаков-коллаборационистов «фюрер-принцип» находил горячий отклик и, как разновидность системы атаманства, считался одним из важных элементов будущего социального строя казаков на освобожденной от большевиков территории казачьих войск. Также и антисемитизм программных положений германского национал-социализма находил позитивный отклик в казачьей среде вследствие антиеврейских настроений, распространенных среди казаков еще до 1917 года и усилившихся в период революции и гражданской войны. Поэтому в журнале «На казачьем посту» и других казачьих изданиях антисемитские материалы появлялись очень часто и не были простой данью немецкой цензуре и национал-социалистической расовой теории. В статье казака-эмигранта А. Таманского «Национал-социализм и казачество», опубликованной в журнале «На казачьем посту» 1 августа 1943 года, подчеркивалось, что хотя «национал-социализм в Германии создавался не для «экспорта» в другие страны, а исключительно для германского народа» (здесь перед нами скрытая цитата из Гитлера), но казачество особо живо воспринимает идеи национал-социализма. Причины этого — в истории казачества.
Что такое современный национал-социализм? В противоположность пресловутому большевистскому социализму, — это настоящий социализм, создающийся на национальной основе. Он означает благосостояние всего народа. Чужда ли казачеству идея заботы о своем благосостоянии, а следовательно, и идея национал-социализма? Нет! Эта идея всегда была руководящей всей общественной жизнью.
Основой национал-социализма является утверждение, что интересы коллектива выше личных, польза общественная выше пользы личной. Государство… служит средством, сохраняющим нацию, как расовое объединение, связанное единой культурой, единым языком, историей, ясным сознанием принадлежности к одному расовому ядру (это определение почти полностью совпадает с известным сталинским определением нации. — Б.С.). Во главе государства должен быть поэтому человек, органически связанный с нацией, истинный сын своего народа, выразитель его стремлений, дум и чаяний. Он абсолютный авторитет с абсолютной ответственностью. Он отвечает только перед своей совестью и перед историей.
«Вождизм» должен пронизывать весь народ сверху донизу. Кроме верховного вождя во всех областях общественной жизни должны быть свои вожди, находящиеся в соответственном подчинении друг другу. В основе идеи «вождизма» лежит принцип отбора лучших, наиболее преуспевающих. Таким образом, создается своего рода «аристократия» по личным качествам, личным достоинствам, следовательно, в конечном счете по способностям дать как можно больше полезного для народа. Трудовой отбор способнейших и преуспевающих — вот принцип создания новой аристократии. «Мы, — говорит Адольф Гитлер, — против демократии, но за аристократию, как когорту лучших»…
Принцип «вождизма» в основном соответствует духу старых казачьих порядков. Вся история казачества создавалась сильными личностями — атаманами. Только атаман мог быть абсолютным авторитетом с абсолютной ответственностью, только он мог иметь всю полноту власти. Атаман воплощал в себе все казачье сословие, его интересы, стремления, желания. Он был душой всего казачества.
И в казачьем коллективе принцип «вождизма» выдерживался сверху донизу…
В одном из параграфов программы национал-социализма сказано: «Правами гражданства могут обладать только дети (соплеменники) германского народа, независимо от вероисповедания. Ни один еврей не может быть поэтому сыном германского народа». Для получения прав гражданства недостаточно родиться в Германии. Эти права нужно заслужить преданностью интересам германского народа и активным духовным или физическим творчеством на благо всего коллектива.
Казачество издавна придерживалось этого принципа. Полными правами гражданства могли пользоваться только те казаки, которые были преданы интересам казачества. В евреях казачество всегда видело только разрушительную силу. Поэтому ни один еврей не мог пользоваться правами гражданства. Больше того, казачество не допускало евреев на свою территорию.
«Первым долгом всякого гражданина является духовное и физическое творчество. Деятельность одного не должна нарушать интересы общества, но должна протекать в рамках целого и для общей пользы. Поэтому мы требуем уничтожения всех нетрудовых доходов и уничтожения долговой кабалы», — говорит программа национал-социализма.
В казачьем коллективе лентяи также были нетерпимы. Для каждого казака святой обязанностью был труд, направленный на общее благо. Казачество вело беспощадную борьбу со спекуляцией и незаконным обогащением. Эта борьба в первую очередь была направлена против еврейства как силы, разлагающей здоровый казачий организм».
В статье указывалось также на реализацию в казачьем укладе таких национал-социалистических принципов как обеспечение стариков и инвалидов и строгий контроль за куплей-продажей земли, в частности, благодаря запрету казакам продавать свои наследственные земельные наделы. В заключение Таманский утверждал: «В будущем мы возьмем от германского национал-социализма все то, что не противоречит особенностям нашего духовного развития, что естественно вытекает из недр казачьего уклада». К этим «нетленным ценностям», безусловно, относились «фюрер-принцип» и расовая теория.
Следует учитывать, что казаки находились в относительно привилегированном положении по отношению к другим русским коллаборационистам. Немцы считали их союзниками и не возражали против широкой автономии казачьих областей под покровительством германского рейха. Рейхсминистр Восточных территорий и один из творцов расовой доктрины Альфред Розенберг выдвинул теорию, будто казаки являются потомками остготов, что позволяло считать их арийцами и не относить к «унтерменшам»{489}. В казачьих изданиях чаще, чем во власовских, подчеркивалась роль «Вождя Германского народа и Новой Европы Адольфа Гитлера». Казаки должны были стать «честными боевыми соратниками, сотрудниками Германской армии». В обращении от 27 января 1943 года донской атаман П.Н. Краснов призывал: «Идите в германские войска, идите с ними и помните, что в Новой Европе Адольфа Гитлера будет место только тем, кто в грозный и решительный час последней битвы нелицемерно был с ним и с Германским народом»{490}. В связи с этим был брошен лозунг: «Казаки! Германская победа — наша победа!»{491}
Подобные призывы отражали действительные чувства многих казаков, служивших в вермахте. Об этом можно судить по письмам, которые они писали с фронта домой. Так, Семен Ларин в декабре 1942 года с гордостью сообщал своему отцу: «…Имею право гордиться, что нахожусь в германской армии солдатом, числюсь как донской казак. По мобилизации не воевал, сразу пошел на сторону германской армии. Вообще у красных не воевал ни одной минуты…» А кубанский казак Алексей Кривенко писал своей жене Анне: «Нахожусь в германской армии… наше командование о нас беспокоится, не только о нас, но даже о наших семьях»{492}. Весьма показательно, что «своими» в письмах казаков-коллаборационистов названы немцы и вермахт, а «чужими» — Красная армия и советская власть.
Краснов подчеркивал также родство «фюрер-принципа» с монархией: «Вы, казаки, теперь входите не только в Германскую армию, но и в семью народов Европы, которая создается гением Адольфа Гитлера, национал-социалистической Германии и ее доблестной армией… России и ее царя нет. Господь привел нас обрести новое отечество — национал-социалистическую Германию Адольфа Гитлера, и с ней и под ее покровительством мы, одиннадцать казачьих войск, станем лучшими жемчужинами в драгоценном уборе Новой Европы»{493}. В идеале казаков-коллаборационистов призывали отказаться от отождествления себя с Россией и предлагали новую «Большую Родину» — рейх и Новую Европу, частью которой должна была стать казачья «Малая Родина».
Аналогичные формулы находим мы и в архивных документах, только недавно ставших достоянием гласности. Так, в приговоре сотенного схода донских казаков Варшавы о создании Варшавской станицы от 26 ноября 1943 года, хранящемся в Государственном архиве Российской Федерации, говорилось: «В решающий час борьбы с жидовским игом и их партией, возглавляемой международным жидом Сталиным и его кликой… в целях оказания еще большей помощи нашим освободителям — Германскому рыцарскому народу и вождю Адольфу Гитлеру, основать станицу Варшавскую…»{494}
Признанием заслуг казачества в борьбе против Красной армии стало обращение к казакам 10 ноября 1943 года, подписанное начальником штаба ОКВ фельдмаршалом В. Кейтелем и рейхсминистром Восточных областей А. Розенбергом (текст его был составлен П.Н. Красновым). Оно гарантировало казакам все права и привилегии царского времени, неприкосновенность казачьих земельных угодий, приобретенных «кровью предков ваших», а также возможность временно, пока они не могут вернуться в родные места, «устроить вашу казачью жизнь на Востоке Европы, под защитой Фюрера, снабдив вас землей и всем необходимым для вашей самобытности». В ответ на это обращение Краснов выразил удовлетворение тем, что германская власть признала «казачьи заслуги перед миром». Он утверждал: «Где будет окончательная победа Германии над коммунизмом и его уничтожение, нам не дано знать… Где бы это ни было, мы, казаки, должны везде, где нам укажут, не щадя жизни своей, способствовать этой победе. После нее будут свободные Дон, Кубань и Терек, свободное казачество под защитой Германии Адольфа Хитлера». Таким образом, речь шла об автономии казачьих областей под протекторатом рейха.