34. «Ласточка мира»

34. «Ласточка мира»

Сразу же после капитуляции гитлеровской Германии Советский Союз перебросил войска на ликвидацию военного очага на Дальнем Востоке. Разгром Советской Армией квантунской группировки японской армии в Маньчжурии, в который наши разведслужбы внесли свой вклад, имел далеко идущее значение. После устранения главного врага, стоявшего на пути становления нового, независимого Китая, еще оставался режим Чан Кайши. В конце войны гоминьда-новцы нарушили договоренности военного времени и попытались разгромить освобожденные коммунистами районы Китая. На полях Маньчжурии, освобожденной Советской Армией, частям Мао Цзэдуна с нашей стороны была оказана необходимая поддержка, здесь они смогли переформироваться, отсюда начали свое контрнаступление.

К началу ноября 1948 года фактически главным оплотом Чан Кайши оставались северо-восточные районы Китая с городами Пекин и Тяньцзинь. Здесь более чем 500-тысячная армия гоминьданов-ского генерала Фу Цзои вела ожесточенные бои с Народно-освободительной армией Китая (НОАК).

Усилия оперативного состава резидентур внешней разведки были направлены на то, чтобы содействовать победе нового Китая наименьшей кровью.

Некоторые эпизоды этой деятельности советских разведчиков представляют интерес для читателя. Один из наиболее ярких описан ныне покойным Александром Титовым, бывшим резидентом внешней разведки в Тяньцзине.

* * *

…В конце 1948 года мы жили ожиданиями штурма древней столицы Китая — Пекина. Предстояли жестокие сражения. Мысль возвращалась к тому, что можно было бы сделать для избавления воюющих сторон — вооруженных сил коммунистов и Чан Кайши — и мирного населения от лишних жертв.

В эту пору мне довелось быть резидентом внешней разведки в Тяньцзине, 2-миллионном городе, крупном порту Китая, где пока сохранялась власть Гоминьдана. Центр сообщил резидентуре, что у нас в Тяньцзине, в 120 километрах от Пекина, работает корреспондентом газеты «Дагунбао» Фу Дун, дочь генерала Фу Цзои, командующего гоминьдановскими войсками в Северном Китае. После сбора необходимых дополнительных сведений стало известно, что Фу Дун знакома с женой советского торгового представителя в Тяньцзине. Приняли единственно верное решение — пригласить Фу Дун к себе в гости на обед. В конце обеда под благовидным предлогом зашел к ним и я. Так состоялось первое личное знакомство с ней. В следующее воскресенье я, получив согласие Центра, который с самого начала уделил этому контакту самое пристальное внимание, имея в виду в конечном итоге всестороннее изучение настроений отца нашей новой знакомой, пригласил Фу Дун и семью торгового представителя к себе домой. После некоторых колебаний Фу Дун согласилась встретиться со мной на квартире, которая находилась на втором этаже магазина БОКС (Всесоюзного общества культурных связей СССР с заграницей) в Тяньцзине.

Фу Дун было тогда 20 лет. Она рассказала, что является негласным членом Коммунистической партии Китая, но в последнее время не имеет с партией связи. Что касается отца, она сообщила заслуживающие оперативного учета подробности. Оказывается, еще юношей Фу Цзои вступил в революционную организацию Сунь Ятсена, участвовал в революции 1911 года, когда была свергнута маньчжурская династия Цин, правившая Китаем. До сих пор является последователем Сунь Ятсена, разделяет его идеи. Фу Цзои считает себя истинным патриотом Китая. Он мечтает войти в историю страны как выдающаяся личность. Ведет скромный образ жизни, пользуется уважением у солдат. Далее Фу Дун рассказала, что отец хорошо относится к Советскому Союзу и весьма ценит помощь, которую Советская Россия оказывала Сунь Ятсену и китайскому национально-освободительному движению еще в 20-е годы. По словам Фу Дун, ее отец лоялен также к китайским коммунистам, хоть и вынужден воевать с ними. Он был сторонником сотрудничества с ними во время антияпонской войны 1937–1945 годов, но не смог реализовать этот замысел на практике.

Центр одобрил мою линию поведения и рекомендовал убедить Фу Дун, крайне обеспокоенную судьбой отца, почаще встречаться с ним, интересоваться малейшими изменениями в его жизни и настроениях, оказывать ему всемерную моральную поддержку.

Фу Дун согласилась и уехала в Пекин. По возвращении состоялась очередная конспиративная встреча. Улучив момент, Фу Дун позвонила из редакции на мою квартиру. Услышав голос, она молча вешала трубку и повторяла звонок, как было условлено, еще два раза. Это означало, что встреча состоится на следующий день на известной нам обоим конспиративной квартире.

Шло время. Фу Дун, как и планировалось нами, неоднократно навещала отца, рассказывала ему об обстановке в стране, об антиамериканских выступлениях китайских студентов и их поддержке в народе. Она доводила до него не известные ему факты массового недовольства патриотически настроенной национальной буржуазии политикой Чан Кайши, войсками которого он, ее отец, по-прежнему командовал.

В середине ноября 1948 года Фу Дун вернулась в Тяньцзин в слезах. Она сообщила, что у отца крайне подавленное настроение. С трудом выслушав дочь, Фу Цзои спросил ее, знает ли она, что коммунисты считают его одним из главных военных преступников. Это значит, что его самого они уже приговорили к смерти. И, стало быть, о переговорах с ними не может быть и речи. А раз так, отец решил покончить с собой, поскольку ему ясно, что победит Народно-освободительная армия, которая освободила всю Маньчжурию и ведет успешные бои против его войск. Он же — Фу Цзои — не хочет и не может сдаться на милость победителей.

К тому времени резидентура располагала всей полнотой информации о Фу Цзои, на основе анализа которой Центр предложил резидентуре несколько вариантов бесед с генералом. Суть их сводилась к одному: самоубийство — не выход, лучший способ — перейти на сторону коммунистов. В таком случае город будет избавлен от разрушения, войска и жители — от ненужных жертв. Китайский народ выразит патриоту-генералу безусловную благодарность. Я рекомендовал Фу Дун немедленно вернуться в Пекин и объяснить отцу, что есть иной выход, нежели самоубийство. Я посоветовал ей восстановить свои связи с коммунистами и выяснить их отношение к отцу, если тот пойдет на мирные переговоры.

На очередной встрече по возвращении из Пекина Фу Дун сообщила следующее:

Фу Цзои после продолжительной беседы с дочерью спросил, какие гарантии она дает, что с ней поддерживают связь настоящие коммунисты, а не агенты спецслужб гоминьдана. Все заверения дочери генерал отвергал и считал, что таким путем спецслужбы гоминьдана просто-напросто проверяют его надежность. Тогда Фу Дун, несмотря на мой запрет, вынуждена была сказать, что с осени 1948 года поддерживает конспиративную связь с сотрудниками Генконсульства СССР в Тяньцзине. Она рассказала ему о содержании наших бесед. После нелегких раздумий Фу Цзои дал согласие на отказ от дальнейшего сотрудничества с Чан Кайши, на проведение мирных переговоров с коммунистами и пообещал подарить мне… хорошего скакуна и табун лошадей. Фу Дун связалась с руководством подпольной организации компартии в Пекине. Представители НОАК начали переговоры с генералом.

В результате 31 января 1949 года Народно-освободительная армия Китая без боя вступила в Пекин и тем самым спасла от разрушений древний город, знаменитый историческими памятниками, и сотни тысяч человеческих жизней. Освобождение Пекина знаменовало завершение освобождения северного Китая и означало перелом в ходе гражданской войны в Китае.

В мае 1949 года Фу Дун, которую я именовал про себя «Ласточкой», явилась в Генконсульство СССР в Тяньцзине и сообщила, что уезжает в качестве корреспондентки на южный фронт, чтобы участвовать в окончательном освобождении своей родины от гоминьдановского режима. Через год, весной 1950 года, я вернулся в Москву. Расставаясь с «Ласточкой», подарил ей бинокль и полевую сумку.

Что касается ее отца, то после образования КНР он вошел в состав Центрального китайского правительства, был заместителем председателя Народного политического консультативного совета первого и четвертого созывов, заместителем председателя Государственного комитета обороны, депутатом Всекитайского собрания народных представителей первого и третьего созывов, министром водного и лесного хозяйства. В 1955 году Фу Цзои был награжден орденом «Освобождение» 1-й степени. В 1956 году выезжал в Стокгольм на заседание Всемирного совета мира.

Умер Фу Цзои в 1974 году на 79-м году жизни. Он был похоронен на кладбище героев китайской революции Бабаошань в Пекине. На траурном митинге присутствовали руководители партии и правительства: Чжоу Эньлай, Дэн Сяопин, Ли Сяньнянь, Е Цзяньин, Сюй Сянцянь и др. Венки прислали Мао Цзэдун и Чжу Дэ.

Сообщая о смерти Фу Цзои, корреспондент Агентства Рейтер писал: «Фу Цзои в 30-х и 40-х годах был одним из видных китайских генералов; занимал ответственные посты при лидере националистов Чан Кайши и в решительный момент гражданской войны перешел на сторону коммунистов. Народно-освободительная армия вступила в город с юга, и население встречало ее овациями. Позднее, по рассказам очевидцев, можно было видеть коммунистических и националистических солдат, работающих бок о бок на улицах Пекина».