4. ТАЙНЫ И ЛОЖЬ
4. ТАЙНЫ И ЛОЖЬ
Я не профессиональный убийца. Убить человека, который смотрит тебе в глаза, очень непросто.
Карлос в интервью журналу “Аль Ватан аль Араби”.
Даже после захвата заложников во французском посольстве в Гааге и взрыва гранаты в аптеке Сен-Жермен французская служба контрразведки продолжала уделять очень мало внимания борьбе с террором. Считалось, что с этим вполне может справиться одна подкомиссия со штатом, насчитывавшим не более двадцати человек. Марсель Шале, назначенный главой ДСТ в 1975 году, выражал общее мнение, когда утверждал, что контртеррористическая деятельность “относительно незначительна по сравнению с основной задачей ДСТ, а именно вопросами контрразведки”.{120}
Поэтому неудивительно, что штаб ДСТ не обратил никакого внимания на арест, осуществленный в Бейруте 7 июня 1975 года.
Задержанным оказался элегантно одетый Мухарбал, который в очередной раз приехал в штаб-квартиру Народного фронта. Ливанская криминальная полиция, действуя, похоже, по наводке, арестовала его в тот момент, когда он собирался сесть на самолет, чтобы вернуться в Париж. Ошеломленные обнаруженными в его кейсе записями, которые совершенно очевидно содержали детально разработанные планы нападений и убийств, а также найденными там же фальшивыми паспортами и наличными суммами, полицейские обратились к французам за помощью. Человек, к которому они обратились, был Жан-Поль Морье, бывший офицер ДСТ, посланный в Бейрут для обучения ливанских подразделений по борьбе со шпионажем. Морье был больше всего обеспокоен физическим состоянием Мухарбала после ночного допроса. В свое время он возглавлял контртеррористический отдел ДСТ и был знаком с жесткими методами ливанских следователей. “Мы его и пальцем не тронули”, — ответили ему.{121}
Полиция Бейрута знала о Мухарбале только то, что он был ливанским христианином из хорошей семьи, успешно занимался оформлением интерьеров и являлся членом Сирийской народной партии, целью которой было создание “Великой Сирии”, включавшей в себя Ливан. Заметки, найденные у Мухарбала, были весьма интригующими. Они содержали подробное описание распорядков дня известных лиц в Париже и Лондоне — таких, например, как министр внутренних дел Франции князь Понятовский, посол Израиля в Париже и председатель совета директоров компании “Маркс и Спенсер”. По совету Морье полиция разработала новый план допроса.
Обработка Мухарбала продолжалась в течение двух дней. Следователи и Морье, которого держали в курсе происходящего, выяснили, что он возглавляет парижскую группу и работает на Джорджа Хабаша. Однако в полный тупик их поставило имя некоего Нуреддина, с которым, по словам Мухарбала, он должен был встретиться в Париже. А как его полное имя? — спросили следователи. Мухарбал ответил, что не знает. Что он может еще сказать о нем? Ничего. Он — мой исполнитель. Убийца, вот и все.
Откровения Мухарбала стоили того, чтобы их передать в Париж. Морье и глава местного отдела французской контрразведки засели во французском посольстве и начали передавать шифрованные радиограммы с описанием всех сведений, полученных от Мухарбала, включая адреса, подробности, обнаруженные в его записной книжке, и номера изъятых у него паспортов. С соблюдением строжайших мер предосторожности отчет посылался серией коротких сообщений с последующим ожиданием подтверждения о получении каждого из Парижа. Оба приговорили полную бутылку виски, пытаясь скрасить это скучное занятие.
Ливанским следователям стало ясно, что больше им ничего не удастся добиться от Мухарбала, и, посоветовавшись с Морье, они решили отпустить его и посадить на парижский самолет. К несчастью для французской контрразведки, готовность к взаимодействию у ливанцев распространялась не только на западные спецслужбы. Во имя совместной борьбы арабской нации за права палестинцев контрразведка Ливана тесно взаимодействовала также с группами боевиков, ведущих войну с Израилем. Народный фронт, быстро узнавший об аресте Мухарбала, запросил главу департамента криминальных расследований полковника Антуана Дада о подробностях происшедшего. Сведения, разглашенные полковником, вполне объясняют тот факт, что уже в четверг, 12 июня, Карлос знал об аресте Мухарбала.
В тот же четверг, вечером, Карлос позвонил своей хорошенькой колумбийке Ампаро из одного парижского кафе. Их любовная связь оборвалась в декабре, когда Ампаро, выяснив, что Карлос ухаживал и за другими женщинами, выгнала его из своей квартиры. Теперь по телефону Карлос просил ее о небольшой услуге. Он сказал, что ждет возвращения в Париж своего начальника, после чего он сможет продолжить свою революционную борьбу. Однако тот был арестован в Бейруте, и теперь Карлос опасается, что полиции станет известен его адрес на улице Тулье в Латинском квартале, где спрятана часть оружия. Поэтому не согласится ли Ампаро, чтобы он перенес это оружие к ней домой, на улицу Амели возле Эйфелевой башни? Поскольку ее адрес никому не известен, она будет в полной безопасности. Она мгновенно согласилась: “Я совершенно искренне считала, что просто оказываю услугу человеку, который мне нравился”.{122}
Когда на следующий день она вернулась домой с работы — она нашла работу в отделении Банка Ллойда неподалеку от здания Оперы, — то увидела, что Карлос, у которого сохранился ключ от ее квартиры, уже перенес часть своих чемоданов к ней на второй этаж. Он еще раз зашел тем же вечером и принес еще более тяжелые сумки, которые позвякивали каждый раз, когда он случайно делал резкое движение. Не показав ей, что находилось внутри, он убрал все подальше на чердак.
* * *
В пятницу, 13 июня, Мухарбал свободно сел в самолет, совершавший рейс из Бейрута в Париж. Однако, когда самолет приземлился в “Орли”, переодетый полицейский, следивший за Мухарбалом, незаметно указал на него ожидавшей их бригаде ДСТ. Французы не сомневались в том, что Мухарбал заляжет на какое-то время, но рано или поздно совершит ошибку и выведет их на своих сообщников.