Открыть передние крышки, быстро!
Открыть передние крышки, быстро!
Верхняя вахта тщательно осматривала соответствующие сектора, когда раздалась команда Прина: «Руль право 20!»
Лодка обогнула мыс Хоуикой, скалы которого возвышались над водой более чем на 16 метров. Холмы, окружавшие бухту, стали напоминать горы, а их вершины резко выделялись на фоне люминесцирующего неба.
Море выглядело пустынным. Острова, без единого огонька, были погружены в тишину. Спокойствие и пустота, которых никто не ожидал, привели вахту на грань нервного срыва.
Ветер значительно ослабел, задул устойчивый леденящий бриз с норд-оста, несущий характерные запахи земли.
Эндрасс опустил бинокль.
– Трудно утверждать, что гавань переполнена, – воскликнул он раздраженно со своим растягивающим слова баварским акцентом.
– К счастью, ветер дует из Скапы и не разносит рев наших дизелей вперед по курсу, – заметил фон Фарендорф.
Прин продолжал попытки пронзить полутьму. Видимость оставалась превосходной и, тем не менее, никого не было видно.
– Давайте-ка заглянем на главную якорную стоянку, – обратился он к офицерам.
– Лево руля!
– Руль лево 20! – доложил Шмидт.
U-47 начала циркуляцию влево, и очертания Мейнленда остались за кормой. Слева от острова Бюррей вытянулся и, казалось, что тает в дымке островок Хунда.
– На румбе? – спросил Прин.
– На румбе 251, – как обычно в нос прозвучал в переговорной трубе доклад Шмидта.
– Так держать!
Лежащие прямо по курсу острова Флотта, Фара, Риса и Кава сливались со скалистой массой острова Хой. Открылась западная часть прохода Хокса-Саунд, по-прежнему частично скрытого островком Хунда.
– Высматривайте дозорный корабль в Хокса-Саунд. Мы можем стать его мишенью уже через несколько мгновений. Если нас обнаружат, пиши пропало! – произнес Прин, проводя биноклем с носа на левый борт.
Секунды текли невыносимо медленно. Фон Фарендорф повернулся и, оценив кильватерный след, утешил себя мыслью, что тот, в конце концов, мог быть и заметней. Из-за острова Бюррей открылась северо-западная оконечность острова Южный Рональдсей, и теперь просматривался весь Хокса-Саунд, заключенный между островами Флотта и Южный Рональдсей. Силуэт дозорного корабля отчетливо выделялся на ясном фоне моря.
Эндрасс позволил себе глухо разразиться проклятиями, а, отдышавшись, добавил:
– Черт бы его побрал! Если он видит нас также четко, то мы в его руках.
Никто не ответил, все затаили дыхание в ожидании неизбежного, но так ничего и не случилось.
– Почему он не двигается? Его вахта должна слышать нас, – буркнул фон Фарендорф.
– Выходит, не слышат, а скорее всего, не ожидают увидеть немецкую подлодку на этой стороне прохода, данного им под охрану, – ответил Прин.
Поручив вахте следить за дозорным кораблем сколько душе угодно, он рассматривал в бинокль проход Гаттер-Саунд между островами Кава и Фара. Он знал, что за Фарой находится якорная стоянка эсминцев, а дальше на юг – военно-морская база Линесс, на входе в Лонг-Хоуп, своего рода фьорд, заходящий вглубь острова Хой примерно на три мили. Насколько хватало взгляда, море было пустынно. Всматриваясь в складки берега, за которыми мог скрываться силуэт корабля, он так ничего и не обнаружил.
Оставалось подчиниться обстоятельствам: пустой оказалась не только главная якорная стоянка, ни одного корабля не было и к югу от Кавы. Он также не смог удержаться и тихо выругался. Услышав его, Эндрасс подумал, что он, наконец, что-то обнаружил и спросил его, что именно.
– Ничего! Абсолютно ничего! Пустота и одиночество вокруг. Проклятое невезение, – флот ушел.
– Жаль! Выходит, полный провал!
– Действительно, паршиво, – резко прорычал Прин.
– Наверное, они ушли сегодня вечером, когда горели огни, – предположил вахтенный офицер.
– Возможно, хотя я так и не думаю. Целая эскадра не смогла бы выйти из базы за полчаса, – сказал Прин. – Скорее всего, какой-то крупный корабль с эскортом. Но тогда, если флот покинул Скапа-Флоу больше чем двадцать четыре часа назад, почему «Старик» не дал нам знать? Он не мог не знать этого.
– Забавно получается, – заключил фон Фарендорф, явно огорченный поворотом событий.
– Кто знает, может быть, он узнал об этом слишком поздно, или возможно, с нами не смогли связаться по какой-либо причине, – вмешался Эндрасс.
Взяв бинокль, Прин еще раз прошелся по тусклой линии – границе между морем и землей, слева направо, потом еще раз в обратном порядке и сосредоточил внимание на дозорном корабле. На его борту все оставалось неподвижным. Казалось, что там вовсе не было команды, что-то явно не так. Он опустил бинокль и посмотрел на дозорный корабль с нескрываемым презрением. Эндрасс это отметил.
– Учитывая, что их задача – охранять, не удивлюсь, что они там дрыхнут сном праведников, – проворчал он. – Но стоит им приоткрыть лишь один глаз, и я не дам за нашу жизнь и ломаного гроша!
– Боже милостивый! Пожалуйста, не дай шуму наших дизелей разбудить их. Ветер дует прямо в их сторону! – простонал фон Фарендорф.
– Но должен же быть кто-то в Скапа-Флоу, кого можно торпедировать? – продолжал он со свойственным ему суховатым юмором.
– Бессмысленно продолжать движение в этом направлении. Вернемся тем же путем, чтобы обследовать северо-восточную часть бухты, в направлении Мейнленда, – громко вслух принял решение Прин. – Лево руля!
К началу циркуляции U-47 находилась на траверзе юго-западной оконечности острова Хунда.
– На румбе? – уточнил Прин, после того, как лодка легла на обратный курс.
– На румбе 70! – доложил Шмидт.
– Так держать! Курс – 70!
И снова тень Мейнленда восстала перед ними. Лодка шла почти точно на мыс Скейлдакой, находившийся приблизительно в четырех милях от прохода Кирк-Саунд, через который они сюда заходили. Прежде чем изменить курс, они прошли полторы мили. Прин смотрел прямо перед собой. Не поворачивая головы, он нарушил тишину:
– Руль лево 10!.. Возьми чуть левее. Держать курс 50!
Он снова поднес к глазам бинокль, направив его на высокие скалы Мейнленда, вглядываясь в фосфоресцирующие гребни волн под берегом.
В дизельном отсеке, обратившись спиной к проему переборочной двери, ведущей в кают-компанию унтер-офицеров, Вессельс проверял трубопровод, смонтированный им на правом дизеле. Он посмотрел на часы, закрепленные на противоположной переборке, отделявшей моторный отсек. Стрелки показывали 00.45. Он удивился, поняв, что с момента их захода в Скапа-Флоу прошло всего 30 минут. Затем взглянул на ручные часы. Нет, никакой ошибки не было. Он снова посмотрел на дизели, сиявшие под тусклым светом светильников. Несмотря на вентиляцию, газы придавали отсечному воздуху синеватый оттенок. Что же там наверху?
В полутора метрах справа от него трюмный унтер-офицер Шольц задавал себе тот же вопрос. Прилипший к его телу комбинезон источал запах масла и соляра: как и все другие механики, в море он никогда не снимал его. Засунув руку в карман, он вынул белую тряпку и вытер капли пота, скопившиеся на лбу. Затем уставился на инженер-механика с выражением озабоченности.
– Вернер, добавь-ка смазки на линии валов, – приказал тот, чтобы хоть чем-то его занять.
Голос офицера, казалось, успокоил трюмного. Он поставил канистру с маслом, которую держал в руке, и в привычно неторопливой манере отправился выполнять полученное приказание.
На другом конце дизельного отсека штабс-обер-машинист[14 Старшина команды мотористов.] Штрунк, сняв фуражку, тщательно протирал кожаную полоску внутри ее ветошью сомнительного вида. Затем он провел пятерней по влажной шевелюре, снова надел фуражку и поправил ее на макушке. Затем пересек отсек и подошел к Вессельсу.
– Сдается мне, наш капитан проводит смотр Британского флота. Катаемся по их базе битых полчаса, и до сих пор не выпустили ни одной «рыбки».
– Сам ничего не понимаю. Так тихо, что можно подумать, что мы разгуливаем по Кильской бухте, – ответил Вессельс.
– Шпар должен знать, – сказал Вальц, слушавший разговор из камбуза по соседству.
– Ты прав. Ничего не остается, как пойти и спросить, что происходит. Сходишь? – предложил Штрунк.
– Хорошо. Я схожу, если это – приказ, – ответил Вальц, с ноткой уважения. Оба механика обернулись и увидели, что тот уверенно направился в ЦП. А несколько мгновений спустя вернулся с ничего не выражающим лицом.
– Ну? – поинтересовался Штрунк.
– Ничего, – ответил Вальц, уставившись на носки ботинок, как обычно обернутых ветошью.
– Что значит ничего? – возмутился Вессельс, – шутишь с нами?
– Никак нет, господин инженер-механик!
– Так все-таки, что он тебе сказал? Мы действительно в Скапа-Флоу, или нет?
– Так точно, господин инженер, – кивнул Вальц, все еще не поднимая глаз.
– Тогда говори! Что они там делают? – спросил Штрунк.
– Ищут британский флот.
– Не шути, мерзавец, – воскликнул Штрунк с раздражением, через плечо Вессельса.
– Перестаньте оскорблять меня, а то я не буду отвечать, – ответил Вальц.
Кок явно спекулировал ситуацией и не скрывал этого. Вальц был добрым малым. У него было достаточно самообладания, чтобы разрядить атмосферу в случае, подобном этому. Вессельс одарил его восхищенным взглядом, пытаясь замаскировать его на грубый манер:
– Хорошо, хорошо. Успокойся, парень. Будь серьезным и отвечай, как положено.
– Я совершенно серьезен. Вы же прекрасно знаете, что я никогда не шучу.
– Да что ты говоришь!..
Штрунк с трудом подавил гневный стон, заставивший кока поднять глаза. Вальц нахмурился, подняв левую бровь и уставившись на унтер-офицера.
– И где мы? В Скапа-Флоу? – повторил вопрос Штрунк, пытаясь сохранять спокойствие.
– На главной якорной стоянке их флота пусто, как в опере, когда там выходной.
– Что? Ты хочешь сказать, что там ни одного корабля? Так что, мы – одни в Скапа-Флоу?
– Вот этого я не знаю. В любом случае, мы возвращаемся, дойдя до траверса Хокса-Саунд, так и не увидев ни одной живой души, кроме одного ублюдка – дозорного корабля на входе в пролив.
– И куда мы идем?
– В северо-восточную часть залива. Я попросил Вилли сообщить нам, если они обнаружат цель, – добавил Вальц, гордо проследовав на камбуз.
На мостике Прин с биноклем вглядывался в направлении небольшой гавани в северной части бухты Скапа, служившей южным портом небольшого городка Керкуолл. На суше, примерно в миле к северу от залива, и более чем в четырех милях от нынешнего места лодки возвышался Керкуольский собор. Высокое здание из красного песчаника со шпилем было весьма приметным при дневном свете, но из-за расстояния и темноты Прин ничего не мог разобрать. Он знал, что бухта Скапа используется для якорной стоянки лишь кораблями среднего тоннажа. Скала по имени риф Скапа, в центральной ее части, с глубинами менее двух метров над ней затрудняет вход в бухту. С восточной стороны эта скала очень крута, а с другой стороны связана с прибрежной отмелью, надежно прикрывающей западную часть бухты. Небольшой буй, обозначающий эту опасность, естественно был несветящимся. Если поблизости есть крупные корабли, то они должны находиться к юго-востоку от этого буя. Со стороны моря их будет трудно разглядеть на фоне скал. Чтобы обнаружить их на приличной дистанции нужно максимально приблизиться к берегу, чтобы надстройки кораблей, стоящих на якоре, можно было рассмотреть на светлом фоне неба.
Полярное сияние создавало превосходные условия видимости, даже слишком хорошие, чтобы нравиться Прину. Время от времени наступали периоды полного затемнения, длившиеся неопределенное время, несколько секунд, несколько минут, полчаса, а то и больше, когда действительно можно было что-либо разглядеть не дальше собственного носа.
Эндрасс упорно осматривал горизонт по левому борту, как внезапно потух небесный свет, словно чья-то рука задернула занавес. Он позволил биноклю упасть на грудь и уныло произнес:
– Ничего не видно. Даже буя «Бочонок Масла».[15 Приметный знак в западной части залива.] Паршивый день. Нелепо, однако, возвращаться домой с пустым мешком.
– У нас мало шансов найти что-нибудь у северо-восточного берега Мейнленда, – обронил Прин, скорее для поддержки боевого духа, нежели для убеждения.
– Пока не вижу северного берега, но буду удивлен, если там окажется что-нибудь интересное, – продолжал Эндрасс.
– Чтобы убедиться в этом, долго ждать не придется.
– Разрази меня гром, темно как в смоляной бочке, – вставил фон Фарендорф.
Скалы Мейнленда, несмотря на их близость, оставались невидимыми. Темнота была настолько густой, что Прин больше не мог с уверенностью даже оценить дистанцию до берега. Исходя из последнего определения места – не больше мили. Небо постепенно прояснилось, вернув в поле зрения очертания холмов Мейнленда.
– Я что-то вижу слева по курсу! – воскликнул Дзиаллас с волнением.
Трое офицеров мгновенно направили свои бинокли в направлении, указанном вахтенным сигнальщиком. Но, осмотрев и море и тени на берегу, не обнаружили ничего подозрительного.
– Тебе стоит проверить глаза. Берег столь же пустынен, как в День Сотворения мира, – наконец высказался фон Фарендорф, не отводя бинокля от глаз.
Дзиаллас продолжал изучать место на берегу, где, как ему показалось, он увидел пятно темнее других. Напряженность стала болезненной, но он так и не нашел своего пятна. Убежденный в том, что стал жертвой игры воображения, он не без ноток досады принес извинения:
– Да, похоже, мне показалось. Больше ничего не вижу. С этим противным светом ошибиться совсем нетрудно.
Прин опустил бинокль и посмотрел в направлении Мейнленда.
– Лево на борт!
– Руль лево на борту!
– На румбе?
– Курс 350.
– 10 градусов влево по компасу, держать 340!
Лодка шла параллельно береговой черте Мейнленда в полумиле от берега. Если за четверть часа не будет обнаружено ни одного корабля, можно считать, что миссия потерпела фиаско.
В носовом торпедном отсеке штабс-машинист[16 Старшина команды торпедистов.] Блеек проверял готовность четырех торпедных аппаратов заученными до автоматизма движениями.
– Слушай, ты уже как минимум в десятый раз проверяешь аппараты, – воскликнул Тевес, обхватив левой рукой запасную торпеду правого борта.
– Ну, да, это чисто нервное, с тех пор как мы начали описывать круги по Скапа-Флоу, – признался Блеек, повернувшись и поправляя пилотку. Все было в порядке. Все четыре аппарата были заполнены водой из цистерны кольцевого зазора, а давление в баллонах сжатого воздуха находилось в норме. Оставалось только отправить торпеды к цели. Блеек и Тевес поместили две запасных торпеды в положение для быстрой перезарядки. Закрепленные на погрузочных рельсах они были готовы к загрузке в верхние аппараты № 1 и № 2.
– Ты понимаешь, что там происходит? – спросил Тевес.
– Нет! Ты можешь себе представить? Полчаса преспокойненько плаваем по самой грозной британской базе! Что-то очень подозрительно…
– Чувствую, что скоро будем стрелять, – прервал его Тевес.
– Не терпится, парень? – глумливо поинтересовался Блеек.
– Можешь издеваться сколько угодно. Неудача исключена, и недолго осталось выбирать цель, – невозмутимо парировал Тевес.
Блеек не мог остановиться. Чтобы успокоить нервы и сделать хорошую мину при этом, он приступил к проверке температуры двух запасных торпед, установленных на прогрев. Для электрических торпед было важно, чтобы на момент залпа они не оказались холодными, иначе они могут отказать, а то и просто утонуть сразу после выхода из аппаратов.
– Ты веришь этим новым штучкам? – спросил Тевес, просто для того, чтобы что-то сказать, поскольку отлично знал ответ.
– Нет. Я предпочитаю «добрых старых рыбок» на сжатом воздухе. Несмотря на их след, те, по крайней мере, доказали свою надежность, а я в любом случае не вижу смысла в бесследной торпеде безлунной ночью. А ты как думаешь?
– Не знаю. Но с другой стороны «Старик» хорошо знает, что делает. Если он дал их нам, то потому что считает их надежными…
– Возможно, ты и прав, – ответил Блеек, нежно лаская торпеду, на которую облокотился Тевес. Он тщательно протер капли конденсата манжетой своего рукава.
На другом конце лодки, в кормовом торпедном отсеке старшие матросы Херрманн и Лох обменивались похожими репликами.
Херрманн приглаживал густые черные волосы над правым ухом, поправляя пилотку. Оглядев грустными глазами единственный торпедный аппарат, он обратился к Лоху.
– Итак, Вилли, нам не стоит особо волноваться, ведь Блеек наверняка собирается, как обычно стрелять первым.
– Конечно, он будет первым, но мы также выстрелим свою «рыбку», хотя это и маловероятно, учитывая ход событий. Это произойдет, только если они там наткнутся на несколько групповых целей, или если Блеек напортачит по своей части.
– Да ты шутник, если думаешь, что мы так рисковали зазря. Конечно, мы будем стрелять. Ты, правда, веришь, что в Скапа-Флоу нет кораблей? За неимением фазанов, обойдемся черными дроздами!
– Представляешь, все, о чем я прошу – не закончить как крыса. Это как в картах. Война только началась. А вообще Хербертик, я бы с удовольствием оказался дома.
– Не раздражай меня, я уверен, что мы переживем это приключение. Капитан хорошо знает свою работу. Он – крутой мужик.
– Согласен, что он крутой мужик, но еще никто никогда не возвращался из Скапа-Флоу, чтобы рассказывать сказки. Достаточно, чтобы заставить тебя понять, что британцы тоже знают свое дело?
Херрманн посмотрел на часы и нахмурился.
– Так не может долго продолжаться, мы уже фактически облазили всю базу, но так никого и не обнаружили. Чёрт возьми! Чем они там занимаются? – проворчал он, поднимая глаза.
Единственное, что было перед его глазами – изгиб корпуса.
На мостике Дзиаллас напрягал все мускулы лица. Видение темного пятна вновь мелькнуло на какие-то доли секунды на фоне скал и вновь растворилось в окружающем сером мире. Был ли это по-прежнему обман зрения? Ветер, напевавший в его ушах, вызывал дрожь в руках и видение, которое он напряженно искал, вновь покинуло узкий сектор сто обзора. Унтер-офицер вдруг понял, что ночь действительно холодна, и почувствовал, как цепенеет. Он опустил бинокль и закрыл глаза на несколько мгновений, а затем украдкой оглянулся вокруг. Похоже, никто ничего не заметил.
Он вернулся к несению вахты, и почти тут же – новое потрясение! Пятно явно проступило снова, как чернильная клякса, хотя и с неясными очертаниями. Чтобы удостовериться, он поводил биноклем по сторонам, а затем возвратился к тому же самому пятну, которое тут же выделил. Никакой ошибки. Там что-то определенно было. Он толкнул Эндрасса.
– На сей раз, я уверен, что я вижу большой корабль впереди, на курсовом 10° правого борта,[17 Угол между курсом корабля и направлением на цель. Считается вправо и влево от курса.] – пробормотал он, поглядывая на него краешком глаза.
Дзиаллас увидел, как тот несколько секунд искал подозрительное пятно, пока не нацелил на него свой бинокль.
– Боже правый! Ты прав! Корабль впереди, справа 10°, – воскликнул Эндрасс с волнением.
Прин пытался рассмотреть радиоантенны на вершинах скал, видневшиеся на востоке в южной части залива Скапа-Флоу. Он мгновенно повернул бинокль в указанном направлении и быстро обследовал цель, вызвавшую такое оживление у верхней вахты.
– Да, я вижу ее. Крупная цель. Дистанция не меньше 4000 метров, – высказался он, наконец.
В боевой рубке Смышек, стоявший у ПУТС,[18 Прибор управления торпедной стрельбой.] услышав новости из переговорной трубы, внутренне напрягся. На мостике обстановка накалилась еще больше. Эндрасс занял на мостике место у визира ПУТС.[19 Как правило, мощный бинокль в противоударном корпусе на специальной подставке для стрельбы из надводного положения, синхронизированный с ПУТС для передачи данных стрельбы.]
Тишина нарушалась лишь рокотом дизелей, шипением волн, окатывавших форштевень, и журчанием воды в шпигатах надстройки. Прин и Эндрасс снова подняли бинокли. Тень постепенно обретала очертания.
– Это – крупная бадья с одной трубой, обращенная носом к берегу.
– Я бы сказал, что это – линейный корабль типа «Ройал Соверин» или «Куин Элизабет» – заключил Прин. – Хотя, скорее «Ройал Соверин». Различаю кормовую мачту в виде треноги. У «Куин» надстройка более массивная.
– Корабль стоит под прямым углом к берегу… А должен стоять под углом 45° или что-то в этом роде, трудно сказать. Не вижу никаких огней.
– Не думаю, что мы особо заметны на фоне скал, к тому же, на нашей стороне внезапность. Они не ожидают атаки со стороны берега, – добавил Эндрасс.
Прин кивнул и ответил:
– Однако следует быть еще осторожней. Наш успех зависит от эффекта внезапности.
Гнетущая тишина вновь опустилась на мостик. Все поняли, что, если им не повезет, и британская вахта их обнаружит, легкие орудия линкора отправят их на дно через несколько мгновений.
– Позади первого еще один корабль! – прокричал фон Фарендорф.
Командир со старпомом взялись за бинокли.
– Бог ты мой! Действительно. большой, две трубы. они стоят на якоре параллельными курсами. первый закрывает две трети второго, находящегося ближе к берегу, – сказал Эндрасс, глаза которого приклеились к целям.
Нос, сходящийся в невысокий форштевень, широкая палуба, две башни главного калибра и часть передней надстройки виднелись за первым силуэтом.
– Это – линейный крейсер. «Рипалс» или «Ринаун» . Он намного длиннее, чем первый, – доложил о своих наблюдениях фон Фарендорф.
– Наверное, «Рипалс», потому что «Ринаун» в море, – ответил Прин.
– Роскошные цели и хорошо расположены для стрельбы, – заметил про себя Эндрасс, не отрывая бинокль от глаз.
Хэнзель, стоявший на вахте в корме, внимательно прислушивался к разговору офицеров. Он неистово стремился оказаться перед лицом врага, который, даже повернувшись к нему спиной, мог отправить его в другой мир. Он опустил бинокль, проклиная предательский свет. Тот сделал кильватерный след лодки настолько заметным, что больше походил на мертвенно бледный перст, указующий на нее. Не прошло и минуты со времени замечания старпома, а Хэнзель подумал, что тишина, затянулась непозволительно долго. Что происходит? Он снова взял бинокль и осмотрел свой сектор. Старший матрос знал, что корабль развернется, как только торпеды будут выпущены. С нетерпением, смешанным с беспокойством, он ожидал приказаний командира.
– Аппараты помер один – четыре приготовить к стрельбе из надводного положения! – скомандовал Прин.
– Носовые торпедные аппараты готовы, командир, – доложил Эндрасс.
– Глубина хода торпед 7 метров! Точка прицеливания аппаратов № 1 и № 2 – носовая надстройка корабля, стоящего к зюйду, аппаратов № 3 и № 4 – нос корабля к норду! Дистанция 3000 метров, скорость торпеды 30 узлов! Угол растворения три градуса. – зеленый три.
– Яволь, командир! – ответил Эндрасс.
Припав правым глазом к визиру, он начал быстрый обмен информацией со Смышеком через переговорную трубу. Выдал ему дистанцию, позиции цели и другие элементы атаки. Стрельбовый пеленг на ПУТС-е был связан с гирокомпасом и визиром. Смышек за прибором управления торпедной стрельбой наблюдал за двумя тусклыми красными лампочками управления, которые показывали, что данные введены. Через несколько секунд жужжание ПУТС прекратилось, и сигнальные лампы погасли. Смышек доложил результаты и затем соединил ПУТС с цепью торпедной стрельбы: с этого момента стрельбовые данные автоматически передавались туда. Еще один сигнал загорелся перед глазами матроса. Теперь можно было стрелять из любой позиции, с условием, что угол поворота торпеды не должен превышать 90 градусов.
Эндрасс навел перекрестие визира на надстройку линкора и, не отрывая головы, положил свою правую руку на кнопку управления стрельбой.
– Данные введены, командир!
– Аппараты № 1 – № 2 – товсь!
– Товсь выполнено!
– Пли!
– Аппарат № 1 – пли! Аппарат № 2 – товсь!
– Аппарат № 2 – пли!
Прин внимательно следил за действиями старпома. Он видел, как тот подвернул визир чуть вправо.
– Право на борт! – приказал он.
Перекрестие прошло прямо по носу корабля, стоящего севернее.
– Торпедный аппарат № 3 – товсь! Аппарат – пли!
– Аппарат № 4 – товсь! Аппарат № 4 – или!
В «палате лордов» Блеек, держа руки на боевых рукоятках верхних аппаратов и упершись ногой в рукоятку аппарата № 3, был готов принять приказания на стрельбу по корабельному телефону.
U-47 встряхнуло трижды. Первые два толчка с интервалом в 11 секунд, а третий через три с половиной секунды, свидетельствовали, что три торпеды оставили лодку и со скоростью 30 узлов бегут к своим целям. Блеек с проклятиями бросился к боевой рукоятке аппарата № 4. Ничего не произошло. Отчаянно он пробовал выстрелить четвертую торпеду. Все было напрасно. Металлический голос прозвучал в переговорной трубе. Он узнал голос Эндрасса:
– Что с четвертым аппаратом? – спросил тот спокойно.
– Пока еще не знаю, – ответил Блик, выпрямляясь.
– Торпеду заклинило?
– Не думаю; может быть, сбой приборов управления, хотя. Сейчас же выясню, – проговорил унтер-офицер убитым голосом, словно признавая личную ответственность за неудачу.
На мостике, как только вышла первая торпеда, фон Фарендорф нажал кнопку секундомера на своих часах.
В ЦП Вессельс был занят осушением торпедных аппаратов во внутренние цистерны, принимая воду для компенсации веса трех выпущенных торпед. Надлежало произвести дифферентовку лодки, чтобы та смогла по необходимости срочно погрузиться, что в противном случае не представлялось возможным.
Нервное напряжение, вызванное ожиданием, становилась невыносимым. Фон Фарендорф объявил тридцатую секунду третьей минуты. Торпеды прошли мимо целей? Или не сработали детонаторы? Три промаха по неподвижной цели – это казалось почти немыслимым.
Внезапно белесый столб воды на удивление медленно возник из воды, скрывая нос линейного крейсера. Звук взрыва, сопровождаемого приглушенным рокотом, отразился от скал.
Подводный взрыв, идеально переданный водной средой, еще лучше почувствовали люди в прочном корпусе.
Прин не сводил глаз с цели. Белое пятно водяного столба исчезло. На мгновение он подумал, что это видение. Большой корабль оставался темным и безмолвным; на своем месте, словно ничего не случилось.
U-47 продолжала циркуляцию.
Хэнзель широко открыл глаза. Два тяжелых корабля, казалось, бросали им вызов. Он не мог прекратить смотреть на этих гигантов, силуэты которых проявились подобно теням в китайском театре на фоне залива, освещенном нереальным небесным огнем.
В течение короткого времени он засомневался в реальности происходящего. Он совсем не так себе представлял атаку британского флота в Скапа-Флоу.
– Аппарат № 5 к выстрелу приготовить! – раздался голос Эндрасса.
Херманн и Лох вскочили на ноги.
– Ну, что я тебе говорил? – восторженно крикнул Херрманн.
Игнорируя сказанное, Лох смахнул капли пота, выступившие на бровях, левым рукавом. Херрманн, приготовившись к стрельбе, молча положил правую руку на рукоятку стрельбы.
– Аппарат № 5 – пли!
Лодку в очередной раз встряхнуло, вышла четвертая торпеда. На мостике фон Фарендорф снова начал отсчет времени на своих часах. По-прежнему никакой реакции со стороны врага. Глубочайшее спокойствие продолжало править над Скапа-Флоу.
– Попробуем еще раз, командир? – убежденно спросил Эндрасс.
– Да, перезарядить трубы помер один, два и пять. Мы снова атакуем!
Старпом склонился над переговорной трубой.
– Перезарядить аппараты №№ 1, 2 и 5 и побыстрее. Для второго раунда, – подчеркнул он.
Оба линейных корабля хранили зловещую тишину. Это казалось необъяснимым. Прин приставил бинокль к глазам. Нос корабля, стоящего севернее явно погружался, опустившись выше ватерлинии.
– Алло, мостик! Торпедный аппарат № 4 – к выстрелу готов! Сбой в системе управления стрельбой. Начали перезаряжать аппараты №№ 1 и 2, -задыхаясь, доложил Блеек в переговорную трубу.
– Молодец, Курт, но не тяни резину с этими двумя «рыбками», мы не собираемся оставаться здесь навсегда, – ответил Эндрасс.
– Так точно, сделаем все в лучшем виде!
Старпом обернулся к Прину:
– Аппарат № 4 готов, командир, трубы один и два загружаются.
– Прекрасно, выстрелим тремя торпедами по кораблю, стоящему южнее.
– Три минуты, – объявил фон Фарендорф.
Ожидание и все растущая озабоченность британской реакцией создавали невыносимую напряженность. Тишина, свет и тени, объединившись, создавали нереальную атмосферу. Секунды казались бесконечностью.
Чтобы ослабить напряженность, Эндрасс решил высказаться:
– Невероятно! Просто безумная шутка. Мы торпедировали линейный крейсер, а его команда продолжает спать. База спит, словно ничто не произошло. Все спят. Может, и мы спим? Надеюсь, что это не массовая галлюцинация.
Прин улыбнулся и парировал:
– Что невероятно, так это то, что у нас три промаха и заклиненный аппарат. С другой стороны, инерция британцев понятна. Подводная атака должна казаться им настолько невообразимой, что даже мысль о ее реальности, вероятно, не посетила их головы. Взрыв, несомненно, приписан магнитной мине.
Следуя на зюйд-ост, U-47 незаметно подошла к берегу Мейнленда, который оказался совсем рядом. По левому борту и почти прямо по курсу вырисовывалась величественная громада, формировавшая юго-западную часть острова. Это скалистое образование, обойденное ими при входе в залив, обозначало внутренние границы Скапа-Флоу.
В носовом торпедном отсеке, как только аппараты были осушены, Блеек и Тевес открыли кормовую крышку аппарата № 1, и подтянули торпеду, закрепленную двумя гаками на рельсе, что позволило ей почти полностью проскользнуть в трубу. Это было нелегко, поскольку весила она более полутора тонн. Снаружи оставались только рули и винты. Но у Блеека был собственный способ заталкивать торпеды в аппараты. Он натянул фуражку на лоб, мощно обхватил рельс рукой, поднял ноги, и нежно упершись правой пяткой в хвостовик торпеды, поднатужился и разом протолкнул ее прямиком в аппарат.
Тевес немедленно закрыл заднюю крышку и тщательно зафиксировал ее кремальерой. Блеек выпрямился. Капли пота стекали по щекам, ощетинившимся рыжими волосами.
– Одна зашла, – выдохнул он.
С мостика можно было отчетливо разглядеть в дистанции 200 метров пену волн, разбивающихся о берег с характерным шипением.
– Аппарат № 5 к выстрелу приготовлен! – доложил Херманн в переговорную трубу.
– Аппараты №№ 1 и 2 перезаряжены, № 1, № 2 и № 4 готовы к выстрелу! – доложил Блеек несколько минут спустя, тяжело дыша в переговорную трубу.
– Право на борт!
Прин повернулся, чтобы взглянуть на берег Мейнленда. Эндрасс, покосившись на него, едва открыл рот, чтобы что-то сказать, как услышал команду:
– Так держать! На румбе?
– На румбе 310,- доложил Шмидт.
– Курс 310!
U-47 стала понемногу удаляться от берега. Линейный корабль был все еще невидим, хотя точнее, никто из стоявших на мостике даже не пытался его разглядеть. Они чувствовали его, как охотники чуют добычу. Большой корабль должен был проявиться по курсовому 23° правого борта.
Хэнзель по-прежнему концентрировал внимание на южной части своего сектора, то есть на проходе Кирк-Саунд. Никаких признаков жизни. Старший матрос перевел взгляд влево и начал внимательно обследовать берег Мейнленда. Возможно, корабль или даже несколько кораблей стояло там на якоре, в тени скал, в готовности внезапно обрушиться на них. Он методично разглядывал малейшие тени. Ничего. Вдруг он четко увидел судно, стоявшее на якоре в заливе. По первому впечатлению оно выглядело как танкер, но у него не хватило времени убедиться в этом наверняка.
– Справа на траверзе танкер стоит на якоре, – поспешно доложил он.
Прин и его офицеры мгновенно нацелили бинокли в направлении обнаруженной цели.
– Да, небольшой танкер, вероятно торгового флота. Его команда должна спать, поскольку они не видели нас ни входящими, ни выходящими, – прокомментировал Эндрасс.
– Будем надеяться, что они жуткие сони и не слышат нас, – насмешливо добавил фон Фарендорф.
Прин опустил бинокль и посмотрел на часы. Светящиеся стрелки показали 01.12. С момента выхода первой торпеды прошло четырнадцать минут. Если они собираются атаковать с той же дистанции, в их распоряжении всего шесть минут до залпа. Он мучился вопросом – так в чем же, собственно, причина промахов?
Может быть, оценка курса, своей скорости и дрейфа была не точной? А может быть проблема в новых детонаторах? Ответ на этот вопрос был очень важен. Три торпеды из четырех не взорвались. Это чересчур много. У него возникло неприятное чувство, что торпеды были неисправны. Если это так, и военно-морская верфь производит дефектные торпеды, был ли смысл рисковать собственной жизнью и жизнями экипажа, демонстрируя чудеса героизма и доблести.
Дзиаллас опустил бинокль и добросовестно протер окуляры. Он четко запомнил линейный корабль. Однако ему показалось, что он обнаружил что-то прямо по курсу. Видение было непостоянным, и он совсем не был уверен в том, что увидел. Он не проронил ни слова, поскольку было так много возможностей принять за судно тень, вызванную Полярным сиянием или складками в береговой линии. Он снова взял бинокль, но не увидел ничего, что могло бы быть воспринято как судно.
Некоторое время он пытался разглядеть темный силуэт военного корабля, затем начал методично осматривать пространство справа от него. Ничего не обнаружил, даже мачт, которые он смутно разглядел еще мгновение назад и которые, возможно, принадлежали эсминцам.
Пока силуэт линкора не вернулся в поле зрения, он снова развернул бинокль влево. Вспышка молнии зигзагом пронизала темноту. Дзиалласу показалось, что это обман зрения. Но нет, тонкий луч света сверкнул с противоположного борта линкора. Луч был виден лишь частично, сверкнув из-за трубы. Возможно, это был луч прожектора с сигнального мостика.
– Герр капитан-лейтенант! Они светят прожектором в направлении берега.
Трое офицеров вновь нацелили свои бинокли на линейный корабль.
– Вот теперь они точно проснулись, – прокомментировал фон Фарендорф.
– Да, но к счастью их внимание обращено в ложном направлении, – ухмыльнулся Прин. С биноклем, словно прилипшим к глазам, он продолжал:
– Три торпеды приготовить к залпу! Точка прицеливания – центр главной цели! О-па! Они выключили прожектор. Так или иначе, они уже начеку! – добавил он.
Эндрасс припал к визиру и навел перекрестие на трубу.
– Будем стрелять с более короткой дистанции, чем в прошлый раз, – продолжал Прин.
Дзиаллас услышал, как старпом оценивает дистанцию, курс и дрейф, и передает их Смышеку. Что до него – то он продолжал спокойно осматривать горизонт в бинокль. Обследовал сектор, в котором мгновение назад что-то показалось ему подозрительным. Медленно, методично, с максимальной концентрацией внимания он обследовал тусклую линию, разделявшую море и землю. Задача, которую он выполнял, была не из легких. Поверхность моря продолжала светиться, но это свечение не было однородным. То здесь, то там яркие пятна чередовались с бегущими тенями, которые вскоре таяли на сером пространстве берега. Интенсивность света непрерывно менялась.
Дзиаллас стал одним из первых людей на корабле, так определила вахта. Его репутация была единодушно признана, и он старался ей соответствовать, поскольку немало этим гордился. И вот, когда он уже в третий раз возвращался к исходной точке своего сектора, его внимание привлекла крошечная прямая линия. Она была почти незаметна. И едва различалась на фоне холмов. У ее основания наблюдалось частичное обесцвечивание. Тщательное наблюдение этого пятна облекло ее в форму судна. Ошибка исключена. Его сердце забилось еще быстрее. Судно в дистанции 3000-4000 метров, а может и больше. Учитывая дистанцию, оно могло быть и танкером. Дзиаллас специально отвел глаза от цели, чтобы проверить сможет ли он найти ее вновь. Да, судно оставалось на месте. Плоская палуба и высокая надстройка в кормовой части.
– Судно, на курсовом три градуса левого борта! – он почти кричал.
Эндрасс услышал, но продолжал наблюдать за линейным кораблем, время от времени бросая взгляды на репитер визира. Прин потратил несколько секунд на то, чтобы зафиксировать новую цель.
– Я бы сказал, что это – небольшой танкер, стоящий на якоре у берега, если это не старый авианосец «Пегасус». Да, это именно он. Он не сможет воспрепятствовать нашей атаке, но этот огонь… Боюсь, с ним впоследствии придется считаться, – сказал он, не отрываясь от окуляров бинокля.
Его взгляд вернулся к линкору. Силуэт последнего значительно вырос. Теперь его можно было ясно разглядеть невооруженным взглядом. Оценив дистанцию, он скомандовал:
– Аппараты товсь!
Позволив биноклю вернуться на грудь, он продолжал вглядываться в военный корабль.
– Эндрасс, готовы стрелять? – спросил он резко.
– Так точно, командир! Направление стрельбы – три градуса правый борт! Аппараты готовы!
С рукой, застывшей на кнопке управления стрельбой, старпом с непроницаемым видом находился во власти предвкушения.
Несмотря на два свитера, Дзиаллас дрожал и даже собирался чихнуть. Усилием воли он заставил себя не делать этого. Леденящий бриз усиливается, подумал он. На мгновение его взгляд задержался на буруне у форштевня, и он вернулся к вахте.
Напряженность росла с каждой секундой. Эндрасс задавался вопросом, когда же командир решит стрелять. Дистанция до цели по его оценке не превышала 1500 метров. Темный силуэт линкора чудовищно раздулся в ночи.
– Право на борт! Аппараты пли!
Голос Прина, сухой и резкий, заставил его подскочить.
– Аппарат № 1 – пли! Аппарат № 2 – товсь!
– Аппарат № 2 – пли! Аппарат № 4 – товсь!
– Аппарат № 4 – пли!
Корпус в очередной раз вздрогнул, подтверждая, что все три торпеды вышли. А тем временем в «палате лордов» Блеек, обтерев лоб рукавом, произнес загадочное «Bon voyage!» (доброго пути – фр .).
На мостике фон Фарендорф в третий раз запустил секундомер своего хронометра. Прин взглянул на часы. Стрелки показывали 1 час 13 минут и 05 секунд. Исход игры будет ясен в ближайшие две минуты, показавшихся вечностью.