§ 1. От парусных крейсеров к паровым
§ 1. От парусных крейсеров к паровым
Черное море — колыбель русского мореходства.
Именно здесь, в южных водах, начинались первые морские походы восточных славян, еще в 600-е годы достигавших Италии и о-ва Крит, да и позднее не раз прорывавшихся через проливы в Архипелаг, Именно здесь вошли в историю „исхитренные дивно” лодки князя Изяслава и знаменитые „чайки” черноморской вольницы — запорожцев. Легкие и маневренные, грозные и неуловимые, они были предшественниками тех кораблей, которые впоследствии стали называть крейсерами. До появления регулярных боевых флотов корабли были универсальными и даже не разделялись на торговые и военные. Любое судно, которое было вооружено, было достаточно мореходным для выхода в открытое море и достаточно быстроходным, чтобы настичь противника или уйти от него, было, по существу, крейсером. Каждое из них в своих длительных плаваниях в разных направлениях искрещивало море, а от слова крест на языках всех основных морских держав мира и происходит само слово крейсер. От того же корня крест происходят и название класса мореходных парусных яхт — крейсерские яхты, и слово круиз, без которого не обойтись, говоря об эксплуатации современных туристских лайнеров.
Римские либурны и норманнские драккары, венецианские галеры и испанские галионы, каравеллы Колумба и галеасы „Непобедимой армады”, наконец — появившиеся в XVIII в, фрегаты и корветы, — все эти корабли были, по существу, крейсерами [1] своего времени. С зарождением регулярных боевых флотов и вызванного этим все более строгого упорядочения постройки боевых кораблей крейсера начинают занимать второе по значению место — после составляющих ядро флота линейных кораблей. Крейсера, более легкие, маневренные и быстроходные, чем линейные корабли, оказывают в сражении помощь главным силам, завязывают бои с авангардом и громят арьергард противника, добивают его поврежденные корабли, действуют на флангах, совершают набеги на вражеское побережье, ведут разведку и поиск противника, несут дозорную, конвойную и посыльную службу.
Выработанные вековой практикой автономных плаваний корабли крейсерского назначения — „пенители моря” — оказываются незаменимыми и для дальних экспедиционных плаваний первооткрывателей, крестоносцев, колонизаторов. Государственная борьба с морской торговлей противника или „частный” пиратский промысел — здесь также было не обойтись без крейсеров, быстроходных охотников за чужими „купцами”, кораблей каперов (приватиров) и корсаров (корсеров).
С наемной (каперской) флотилии во главе с бывалым флибустьером Карстеном Роде, ставшей на защиту первого морского пути из Нарвы в порты Западной Европы, начинал свою попытку создания флота Иван Грозный. „Корсер во флоте — то же, что партизан при армии — он должен быть силен, быстр, увертлив и легок, как птица”,- так в начале XIX в. определял свойства крейсеров выдающийся русский корабельный инженер М. М. Окунев.
Роль самых первых крейсеров в созданном Петром I русском флоте выполняли в 1696 г. под Азовом галеры. Это они успешной дозорной и блокадной службой на подступах к крепости обеспечили ее падение.
В экспедиции адмирала Г. А. Спиридова в Архипелаг (1769 г.) крейсерские силы были представлены уже фрегатами. Вместе с ними в течение всей войны 1768–1774 гг. успешно действовали и такие легкие корабли того же назначения, как галеры, трекатры, шебеки, полакры, пакетботы. Отряды легких сил принуждали к сдаче турецкие крепости (включая Бейрут в Сирии), обеспечивали блокаду противника у берегов Египта и Дарданелл, поддерживали флот в морских сражениях и при штурмах крепостей, крейсировали в Средиземном море, захватывая и уничтожая турецкие и пиратские суда.
И так было на протяжении всей богатой героическими событиями боевой истории русского флота XVIII–XIX вв. На Азовском и Черном морях, в Архипелаге и на Адриатике, в составе эскадр или самостоятельно русские крейсера помогали решению великой исторической задачи утверждения России на ее южных берегах.
В первой половине XIX в. классификация парусных крейсеров стабилизировалась.
Наиболее распространенными и достигшими совершенства крейсерами стали фрегаты 44-пушечного ранга. Представителями их на Балтике были вошедшие в мировую историю фрегаты „Паллада”, плавание которой с известной русской дипломатической миссией в Японию в 1852–1853 гг. увековечено И. А. Гончаровым, и „Аврора”, участвовавшая в героической обороне Петропавловска-на-Камчатке в 1854 г. В Черном море представителями кораблей этого ранга были фрегаты „Флора” (длина 50,6 м) и „Кагул” (49 м), построенные в Николаеве в 1839 и 1843 гг. корабельным инженером капитаном Акимовым.
Высокие качества русских крейсеров продемонстрировал находившийся тогда же в Пирее черноморский корвет „Ифигения”. Командир английского фрегата „Портленд”, считавшегося тогда лучшим ходоком на Средиземном море, предложил командиру „Ифигении” гонку — состязание в скорости под парусами. Наш корвет, показав 8-узловую скорость, обошел соперника.
Замечательными примерами самоотверженных действий русских крейсеров отмечена долгая борьба флота с англо-турецкой военной контрабандой у берегов Кавказа. Напряженная боевая служба в условиях частых штормов и почти полного отсутствия надежных якорных стоянок была суровой школой для экипажей и тяжелым испытанием для кораблей. Нередко крейсера, застигнутые штормом, получали повреждения или даже погибали. Корабли в крейсерстве сменялись редко, их явно не хватало. Моряки страдали от цинги и лихорадки. Погони, перестрелки, абордажные атаки, высадки десанта, поддержка своих береговых укреплений, — все это выполняли крейсера сменявших один другого отрядов. (Одним из таких отрядов в 1846 г. командовал контр-адмирал П. С. Нахимов).
Завершающими эпизодами истории русских парусных крейсеров стали их бои с появившимися на Черном море в начале Крымской войны паровыми кораблями противника. 9 ноября 1853 г. у мыса Пицунда фрегат „Флора” под командованием капитан-лейтенанта А. Н. Скоробогатова целую ночь отбивал атаки трех вооруженных турецких пароходов; один из них был подбит и уведен турками на буксире.
В 1855 г. под Керчью бриг „Аргонавт” в бою с превосходившей его по вооружению английской паровой шхуной нанес ей серьезные повреждения и сумел оторваться от преследования.
Но эпоха паруса в военном кораблестроении кончалась. Подтверждением тому был уже заключительный эпизод Синопского боя, когда лучшие фрегаты нашего флота „Кагул” и „Кулевчи”, оставленные П. С. Нахимовым в дозоре у входа на рейд, так и не смогли помешать бегству из состава турецкой эскадры быстроходного парохода „Таиф”. Запоздав с применением паровых машин для главной силы флота — линейных кораблей [2], царское правительство не сумело вовремя создать и парового крейсерского флота. Только в 1842 г. были заказаны в Англии первые пять паровых колесных крейсеров — пароходо-фрегаты: „Херсонес”, „Бессарабия”, „Крым”, „Громоносец”, „Одесса”. Но и эти корабли в основном использовались для транспортных целей, а в учениях Черноморского флота почти не участвовали.
За десятилетие, предшествовавшее Крымской войне, Черноморский флот получил лишь один отвечающий всем требованиям того времени пароходо-фрегат — „Владимир”. Он был построен в 1848 г. в Англии под наблюдением В. А. Корнилова. Это стало возможным лишь благодаря авторитету и энергичным настояниям тогдашнего главного командира Черноморского флота М. П. Лазарева, неоднократно напоминавшего Николаю I, что „пароходами мы очень бедны”. Хорошо сознавая все достоинства паровых крейсеров как разведчиков, посыльных и спасательных судов, М. П. Лазарев особенно подчеркивал их ценность при быстрых перебросках десантов и „буксировках линейных кораблей, позволяющих поставить весь флот в более грозное и опасное для неприятеля положение”. Однако средства, необходимые для постройки парового крейсера, так и не были отпущены. М. П. Лазареву пришлось строить „Владимир” за счет текущей сметы флота „при всевозможном ограничении некоторых расходов”.
Обладавший скоростью до 11 уз и имевший достаточно мощное артиллерийское вооружение (2 245мм и 5 214-мм бомбовых орудий, а также 4 152-мм и 2 138-мм пушки), этот колесный пароход мог помериться силами с любым иностранным паровым крейсером. Но он был, по существу, одинок, а винтовых кораблей русский Черноморский флот не имел вообще. Флот оставался парусным. В результате, несмотря на блестящую победу под Синопом, Черноморский флот с появлением под Севастополем парусно-парового флота союзников утратил боевое значение. И только немногочисленные русские пароходо-фрегаты во главе с „Владимиром” до самого конца осады Севастополя не прекращали активных боевых действий.
Бедственное положение России после разорившей ее войны заставило в 1866 г. сократить бюджет морского министерства с 24 до 16,5 млн. руб. В результате последовало упразднение Черноморской флотилии и отмена планов постройки бронированных плавучих батарей и специально для этого создаваемого судостроительного завода в Керчи [3].
Летом 1868 г. в Черное море заходил балтийский фрегат „Александр Невский” — недавний флагманский корабль эскадры Атлантического океана под командованием контр-адмирала С. С. Лесовского, которая, как и тихоокеанская эскадра контр-адмирала А. А. Попова, крейсировала в 1863–1864 гг. у берегов Америки. Не рискуя поставить свою морскую торговлю под удар русских крейсеров, британское правительство вынуждено было тогда отказаться от попыток создать очередную враждебную России коалицию европейских держав. Успех этой экспедиции русского флота, как и огромный урон, нанесенный в 1862–1864 гг. торговому флоту США действиями крейсера конфедератов „Алабама” (63 захваченных судна), убедительно продемонстрировали эффективность крейсерских операций. Именно тогда, не имея необходимых средств для создания крупных и мореходных броненосцев, Морское министерство России стало уделять все более серьезное внимание крейсерской доктрине, сыгравшей большую роль в развитии этого класса кораблей.
Из немногих крейсеров, постоянно плававших в Черном море, упомянем шхуну „Бомборы” и корвет „Память Меркурия”, которые в 1867 г. в составе нашей средиземноморской эскадры участвовали в спасении от турецкого террора восставших жителей о. Кандия (Крит). В 1869–1870 гг. черноморские корветы „Львица” и „Память Меркурия” в большом учебном плавании с гардемаринами заходили в Константинополь, Пирей, Мессину, Неаполь, Наварин, Сиру.
Винтовая вооруженная шхуна Черноморской флотилии „Псезуапе” вместе с балтийским клипером „Яхонт” участвовала в торжествах открытия Суэцкого канала, а 8 ноября 1869 г. в составе международной эскадры из более чем 40 вымпелов вышла новым каналом в Красное море.
Это было символично. Отныне Черное море из тупика в углу Средиземноморья становилось началом русских морских путей на Индийский и Тихий океаны. Резко сокращался, по сравнению с выходом из Кронштадта, путь из центра России к ее дальневосточным окраинам, сообщения с которыми должны были стать теперь оживленнее. Это, в свою очередь, усиливало позиции России на Тихом океане и, в конечном счете, с новой остротой ставило вопрос о борьбе за свободу выхода через Черноморские проливы. Создание броненосного флота, способного взять под свою защиту отечественную морскую торговлю и интересы государства, становилось все более очевидной необходимостью.