Позиционная война

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Позиционная война

Несмотря на то что на всем протяжении советско-германского фронта в конце 1941 — начале 1942 года разворачивались ожесточенные сражения, северный фланг оставался самым стабильным. Фактически началась позиционная война малыми силами. Что касается люфтваффе, то основные усилия немецкие летчики сосредоточили на нарушении работы Кировской железной дороги.

Командующий 5-м воздушным флотом генерал-оберст Ганс-Юрген Штумпф на начало 1942 года располагал следующими силами:

— бомбардировщики и торпедоносцы: I. и III./KG 26 (Не-111); Stab, I. и III./KG 30 (Ju-88);

— пикирующие бомбардировщики: I./StG 5 (Ju-87);

— истребители: II./JG 5 (Bf-109) и Zerstorerstaffel 6.(Z)/JG 5 (с 16 марта 1942 г. 10.(Z)/JG 5) (Bf-110);

— разведчики и прочие: I./KG 40 (Fw-200); KuFlGr 406 (Не-115 и BV-138); KuFlGr 906 (Не-115 и BV-138); 1.(F)/22 (Ju-88); 1.(F)/124 (Ju-88); 1.(H)/32 (Hs-126) и Wetterkundungsstaffel 6.

Из всего этого разнообразия в составе отдельной истребительной группы Fliegerfuhrer Nord-Ost (ранее Fliegerfuhrer Kirkenes) насчитывалось всего 70 самолетов. И главным козырем немецких летчиков-истребителей по-прежнему оставалась система РЛС «Фрейя», которая позволяла достаточно эффективно парировать советские удары.

Но нельзя не отметить, что с советской стороны основную часть авиационной группировки составляли истребители. И им командование уделяло особое внимание — шутка ли, три авиационных полка на Севере получили звание гвардейских: 72-й сап ВВС СФ в январе 1942 года был переформирован в 2-й Гвардейский смешанный авиаполк ВВС СФ, а 4 апреля 1942 года 145-й иап и 147-й иап ВВС 14-й армии стали соответственно 19-м и 20-м гв. иап.

Еще одним серьезным отличием советской авиации в Заполярье от других участков большого советско-германского фронта было наличие большого количества самолетов импортного производства — прежде всего «Харрикейнов». Хотя в принципе этот факт не вызывает удивления, ведь, как уже говорилось, основные поставки союзников шли именно через Мурманск и Архангельск.

Первые месяцы 1942 года отмечены совсем небольшим количеством воздушных боев, так как этому не благоприятствовала погода.

Однако некоторые бои стоит отметить отдельно. Так, 23 января четверка истребителей 145-го истребительного авиаполка под командованием капитана П. С. Кутахова вступила в бой с таким же количеством Bf-110, пытавшихся нанести удар по железнодорожному составу, стоявшему на станции Лоухи. По результатам боя советские летчики записали себе две победы.

Следующий день летчиков этого полка оказался еще более напряженным. В районе станции Боярская шестерка истребителей ЛаГГ-3, пилотируемых майором А. Е. Новожиловым[32], капитаном А. Г. Никитиным, старшими лейтенантами К. Ф. Фомченковым, Б. М. Кузьминым, В. Н. Любушкиным и В. Т. Коваленко, встретила в воздухе четыре истребителя Bf-110. Наши летчики сразу же атаковали их. В разгар боя на помощь врагу подошло еще семь Bf-109. В течение 35-минутного боя хотя были сбиты четыре «Мессершмитта», но и погибли старшие лейтенанты Б. М. Кузьмин, В. Н. Любушкин и В. Т. Коваленко.

Только в марте погодные условия несколько улучшились, и советское командование решило провести несколько ударов по местам базирования немецкой авиации. Так, 3 марта командующий Северным флотом вице-адмирал Арсений Головко отдал приказ 78-му иап о проведении рейда против аэродрома Луостари.

Приказ был реализован уже на следующий день. Об этом налете оставил свои воспоминания один из летчиков полка — старший лейтенант Сергей Курзенков:

«4 марта наш воздушный разведчик, пролетев по тылам противника, сфотографировал несколько важных объектов. Почти вся восточная окраина аэродрома Луостари оказалась забитой бомбардировщиками и истребителями. Гитлеровцы готовились к новому наступлению.

Командующий Северным флотом вице-адмирал А. Г. Головко решил нанести по аэродрому удар с воздуха. Выполнить эту задачу поручили истребителям.

Борис Феоктистович Сафонов создал три группы, по шесть машин в каждой. Шестерка капитана Алагурова[33] должна была нанести удар по стоянке фашистских самолетов. Нашей группе, которую возглавлял капитан Родин, предстояло подавлять огонь вражеских зенитчиков, а группе капитана Калошина — отражать атаки истребителей. Взлетели, быстро собрались на маршруте и, не теряя ни минуты, бреющим понеслись на запад.

Для внезапности штурмового удара требовалось тщательно соблюдать маскировку. Летели мы так низко, что порой казалось, будто воздушные винты вот-вот начнут рубить снег, сверкающий на вершинах сопок.

К аэродрому Луостари, окруженному высокими соснами, выскочили неожиданно для фашистов. Даже их дежурные истребители не успели подняться в воздух. Правда, один решился было взлететь, но летчики нашей группы тут же пришили его к земле меткими пулеметными очередями.

Истребители шестерки Алагурова пронеслись вдоль восточной стоянки аэродрома, в упор расстреливая вражеские машины. Мы хорошо видели, как реактивные снаряды крошили „Юнкерсов“ и „Мессершмиттов“. Неожиданный налет парализовал зенитчиков, они молчали.

Штурмовка подходила к концу. Капитан Алагуров подал по радио команду: — Домой!

Мне стало обидно: придется везти обратно почти весь боекомплект. Вдруг я увидел на опушке леса два уцелевших „Юнкерса“ и укрытый в капонире „Мессершмитт“. Быстро спикировал и выпустил первый реактивный снаряд. Затем сделал еще две атаки».

Столь ошеломительный успех привел к переоценке своих сил, и к чему это привело, дальше в своих мемуарах продолжает Курзенков:

«Через два часа мы снова полетели на штурмовку аэродрома Луостари. На подступах к нему встретили тридцать шесть мессеров. Бой был жестоким. Мы сбили пять самолетов противника, но и своих потеряли четыре. Трем нашим летчикам удалось на подбитых самолетах приземлиться на своей территории. Четвертый же — мой друг Алеша Шведов — упал в расположении врага[34]».

Стоит сказать, что в этом же вылете и его самолет был серьезно поврежден. Вот как этот факт был отражен в наградном листе:

«4.03.42 г., нанося штурмовой удар по аэродрому Луостари, тов. Курзенков проявил при этом подлинный героизм. Несмотря на то что его самолет был подбит, а сам был ранен при подходе к цели, он не вышел из строя, а весь свой смертельный груз сбросил и расстрелял по врагу, нанеся ему ущерб в технике и живой силе, уничтожив при этом капонир с самолетом, служебный домик с летным составом до 12 человек и т. д. Свой самолет тов. Курзенков привел на свою базу и произвел посадку благополучно».

Немного стоит добавить и данных противной стороны, согласно которым во втором налете противниками североморцев были все наличные самолеты II./JG 5. При этом в бою немцы не потеряли ни одного истребителя.

В результате шторма, разыгравшегося в Баренцевом море с 6 по 10 марта, действия люфтваффе против конвоя PQ-12 были неэффективными. Так, 11 марта летчики Zerstorerstaffel 6.(Z)/JG 5 провели крайне неудачный бой, потеряв три Bf -110 (советские потери — старший лейтенант Елисеев из 147-го иап на Р-40C). Через два дня в один из кораблей конвоя PQ-12 — советский лесовоз «Севзаплес» — попали несколько бомб, но и те не взорвались.

С подходом конвоя PQ-13 в конце марта советские атаки на аэродромы Luftflotte 5 резко активизировались.

На 1 апреля ВВС СФ располагали 240 летнопригодными самолетами в семи подразделениях: 27-й иап, 78-й иап, 95-й иап, 2 гв. сап, 49-я раэ, 118-й мрап и 24-е авиазвено связи.

Несколько усилилась советская авиация и на карельском направлении. К началу апреля 1942 года в составе ВВС 14-й армии насчитывалось четыре авиаполка: 145-й иап, 147-й иап, 197-й иап и 837-й иап (всего 84 самолета) в районе Мурманска. В составе ВВС 19-й армии было три полка: 435-й иап, 609-й иап и 839-й иап (всего 59 самолетов) в районе Кандалакши. В районе Кестеньги базировались части 26-й армии: 760-й иап, 668-й нббап и 17-й гв. шап (всего 55 самолетов). И наконец, исключительно против финнов в районе Онежского озера действовали авиачасти 32-й армии (всего 57 машин).

Кроме этих частей штаб ВВС Карельского фронта мог рассчитывать на еще четыре полка и одну эскадрилью: 80-й ббап, 137-й ббап, 608-й ббап, 679-й трап и 118-я ораэ (всего 87 самолетов).

По-прежнему серьезное внимание советское командование уделяло противовоздушной обороне объектов Заполярья и Карелии. В январе 1942 года из имевшихся и вновь прибывших частей был образован Мурманский дивизионный район ПВО, командующим которого назначили полковника Ф. А. Иванова. В марте этого же года была сформирована 122-я истребительная авиадивизия ПВО (командир — полковник А. И. Швецов), находившаяся в оперативном подчинении командующего Мурманским дивизионным районом ПВО. Первоочередной задачей дивизии стала противовоздушная оборона Мурманска и Кировской железной дороги на участках Мурманск — Тайбола, Боярская — Беломорск.

24 марта пикировщики I./StG5 совершили два налета на мурманский порт, добившись единственного попадания в британский транспорт Lancaster Castle. В ответ ВВС СФ силами шестерки Пе-2 из состава 95-го иап и 14 «Харрикейнов» 2 ГКАП атаковали аэродром Луостари, заявив о четырех самолетах противника, уничтоженных на земле. Этот успех, правда, был оплачен ценой потери трех «Харрикейнов», сбитых истребителями прикрытия.

Однако по сравнению с другими участками советско-германского фронта масштаб операций по-прежнему оставался крайне ограниченным. Поэтому и потери (собственно, как и победы) летчиков-истребителей сторон были незначительные. Так, в марте 1942 года летчики JG 5 заявили о 25 победах при собственных потерях в пять машин. В целом Luftflotte 5 потеряли в этот месяц 11 машин (причем сюда включены и небоевые потери), еще четыре самолета были повреждены. По советским архивным данным, за этот же период ВВС СФ и Карельского фронта потеряли 19 самолетов (и еще 8 получили повреждения разной степени).

В первые дни апреля активность проявили бомбардировщики из I./KG 26 и KG 30, которые попытались найти и атаковать суда конвоя PQ-13, которых шторм раскидал на большой территории. Однако из-за очень плохой погоды массовой эффективной атаки немецким экипажам провести не удалось. Но летчики III./KG 30 претендуют на потопление двух транспортов, а экипажи подводных лодок потопили еще три.

Понимая опасность действий люфтваффе (прежде всего торпедоносной и бомбардировочной авиации), советские летчики предприняли несколько преимущественно дневных налетов на аэродромы базирования. Так, 4 апреля Пе-3 из 95-го иап атаковали аэродром Луостари дважды. Несмотря на оптимистические доклады об уничтожении 16 немецких самолетов, реальные потери оказались гораздо ниже и составили, по немецким данным, только один Не-111 из I./KG 26. Тем не менее реальным результатом таких налетов стал тот факт, что немцы были вынуждены держать большее количество истребителей в готовности № 1. Зачастую это приводило к ожесточенным схваткам в небе. Так, в ходе второго налета 4 апреля советская группа была перехвачена дежурной тройкой Bf-109. Хотя летчики 2-го гв. сап и 78-го иап заявили о шести победах при потере одного «Харрикейна», реально по документам JG 5 были ранены обер-фельдфебель Герхард Геринг (Oberfeldwebel Gerhard Hornig) и унтер-офицер Артур Мендль (Unteroffizier Arthur Mendl) из II./JG 5, а единственную победу одержал лейтенант Фридрих Дахн (Leutnant Friedrich Dahn).

Серьезная схватка произошла 8 апреля между звеном Bf-110 из 10.(Z)/JG 5 и 20 истребителями 20-го гв. иап. Сначала четыре «Харрикейна» и два «Томагаука» вылетели на перехват пятнадцати Ju-87 из I./StG 5, возвращавшихся из неудачного налета на Мурманск. Советские летчики перехватили противника в районе Рестикента. Несмотря на подошедшую группу усиления из восьми Bf-109, фактически бой выиграл в одиночку экипаж известного заполярного «эксперта» — обер-фельдфебеля Теодора Вайссенбергера. В итоге был сбит только один Bf-110 из группы прикрытия, а один советский истребитель был сбит экипажем аса. Это был, по всей видимости, капитан Алексей Поляков, который, по советским данным, погиб в ходе тарана. Стоит ли говорить, что «Штуки» ушли без потерь. Летчики 20-го гв. иап заявили о пяти победах, причем советские политработники приписали три из них тарану только одного летчика — старшего лейтенанта Алексея Хлобыстова. Практически все советские газеты того периода обошли фотографии летчика на фоне «Томагаука», якобы выжившего после двойного тарана.

Победные реляции летчики 20-го гв. иап отправили и 9 апреля, когда «Томагауки» и «Харрикейны» 769-го иап перехватили одиночный Hs-126 из 1.(Н)/32 под прикрытием шестерки Bf-109 из 5./JG 5. Немецкие летчики-истребители смогли сохранить свой разведчик, потеряв, правда, два самолета. Оба летчика успели воспользоваться парашютами и попали в плен (причем один из них — лейтенант Альфред Якоби — был асом с 10 победами). Все советские истребители вернулись на аэродром.

Все усиливавшееся давление со стороны ВВС РККА потребовало перевооружение единственного истребительного подразделения люфтваффе на Севере — JG 5. Так, откровенно устаревшие Bf-109E из II./JG 5 были заменены на более современные Bf-109F[35]. Кроме того, в Петсамо с западного побережья Норвегии была переброшена дополнительная группа — III./JG 5. Для усиления бомбардировочного компонента с центрального участка советско-германского фронта на Север вернулась II./KG 30. С пополнением матчасти резко усилилось давление на советские аэродромы.

С усилившимся истребительным прикрытием бомбардировщики и пикировщики Luftflotte 5 стали более активно атаковать Мурманск (так, только за вторую половину апреля атаковали шесть раз, причем два рейда отмечены в один день — 15 апреля). В одном из первых вылетов в этот день экипаж обер-фельдфебеля Вайссенбергера из 10.(Z)/JG 5 заявил об одном сбитом И-16 из состава 78-го иап, который стал его восьмой победой (и не последней в этот день).

Дело в том, что немцы решили взяться за дело серьезно и ту же цель атаковали тремя волнами. На перехват были подняты все наличные советские истребители. Первую волну встретили летчики 20-го гв. иап, а остальных «приняли» 78-й иап и 2-й гв. сап. Впервые за всю историю войны в Заполярье в небе сошлось такое огромное количество противников. Снова отличился Вайссенбергер, который одержал еще две победы, доведя количество дневных побед до трех.

В следующем вылете 23 апреля пятерка Bf-109 прикрывала семерку Ju-87 из состава I./StG 5 и четверку Ju-88 из KG 30 в штурмовке аэродрома Ваенга. В ходе боя с группой «Харрикейнов» из 3-й эскадрильи 2-го гв. сап две победы одержал унтер-офицер Рудольф Мюллер.

Мало того, возвращаясь на свой аэродром, немцы столкнулись с возвращавшейся из-за «ленточки» группой СБ под прикрытием истребителей 20-го гв. иап. В коротком бою неугомонный Руди[36] сбил два истребителя (старший лейтенант Я. Бут и сержант А. И. Чибисов) и СБ из 137-го сбап (командир экипажа младший лейтенант Голованов). Вечером летчики 6./JG 5 устроили грандиозную гулянку по этому поводу — шутка ли, при том, что встречи в воздухе были так редки на Севере, одержать за один вылет пять побед!

Подводя итоги 23 апреля, отметим, что ВВС РККА потеряли 8 самолетов, люфтваффе — один. Так рождалась легенда о Мюллере.

В ответ ВВС СФ на 26 апреля запланировали и провели налет на аэродромный комплекс Киркенес — Хебуктен. Однако эта штурмовка обошлась советским летчикам большой кровью — взлетевшие на перехват асы 6./JG 5 обер-лейтенант Хорст Карганико, обер-фельдфебель Вилли Пфренгер и Мюллер сбили пять из семи атаковавших самолетов. Еще один Пе-3 при отходе сбила дежурная пара Bf-109. И это при том, что ни одного немецкого самолета на земле не было повреждено!

В конце апреля широкомасштабные боевые действия развернулись и на земле. Части советской 14-й армии предприняли попытку прорыва фронта в районе реки Лица (западнее Мурманска), их поддержали части морской пехоты Северного флота, высадившиеся в районе залива Мотовский (южнее полуострова Рыбачий). Операция началась в ночь на 28 апреля и проходила весь следующий день. Над Мотовским разгорелись серьезные бои в воздухе.

Уже 28 апреля в 13.48 летчики 2-го гв. сап провели очередной неудачный бой с 6./JG 5: пять «Харрикейнов» были сбиты, четыре летчика погибли. И снова четыре победы пошли на счет Мюллера, став его 19–22-й победами. Всего за этот день только 2-й гв. сап потерял семь «Харрикейнов». Не меньшие потери были и у летчиков 27-го иап, которые летали на уже порядком устаревших И-153.

Так, 29 апреля летчики все того же 6./JG 5 перехватили шестерку таких штурмовиков и до подхода «Харрикейнов» прикрытия сожгли три (одна победа пошла на счет Мюллера). Один из летчиков «Чайки» лейтенант Никифор Игнатьев смог посадить поврежденный самолет на ничейной полосе и вернуться на свой аэродром. Позднее политработники приписали ему таран и наградили летчика орденом Красного Знамени.

Тем временем части 14-й армии завязли в тяжелейших боях, фактически не имея возможности оказать помощь высадившейся шеститысячной 12-й отдельной бригаде морской пехоты в заливе Мотовский. К 1 мая было принято решение об эвакуации остатков бригады. А через два дня немецкая 2-я горная дивизия при массированной поддержке с воздуха перешла в контрнаступление.

Однако погодные условия не позволили эффективно использовать авиацию вплоть до 9 мая, когда над Мотовским разгорелись ожесточенные бои, в которых были потеряны два самолета люфтваффе (Bf-109 и Hs-126) и три «Харрикейна».

Не менее драматично развивались и события 10 мая, когда в полдень летчики 5./JG 5 сошлись с 2-м гв. сап и 78-м иап. До похода двухмоторных Bf-110 из состава 10.(Z)/JG 5, которые сбили три машины, были сбиты шесть «Харрикейнов». Советские летчики претендовали на четыре сбитых самолета противника, в реальности был потерян только один. Собственные потери составили пять «Харрикейнов», из которых четыре потеряла 1-я эскадрилья 78-го иап. Три советских летчика погибли, еще один был ранен.

В следующие несколько часов 2-й гв. сап выполнил четыре боевых вылета, в которых противника не было обнаружено. Только в 16.30 девять «Харрикейнов» вылетели на прикрытие пятерки СБ. Через 15 минут советская группа в районе реки Лица столкнулась с восьмеркой Ju-88 из I./KG 30 под прикрытием шести Bf-110.

Без лишних прелюдий Вайссенбергер повел свою группу в лобовую атаку. Уже в 16.45 на его счет был записан первый советский истребитель. В следующую минуту был сбит и другой, а к 16.48 его счет пополнился тремя победами, а в 16.50 — четырьмя!

Это был разгром, и советские летчики стали в беспорядке выходить из боя. Вайссенбергер наметил себе очередного противника — «Харрикейн», который уходил на малой высоте на восток. Преследование длилось всего две-три минуты и завершилось длинной очередью Bf-110. Штурман механически отметил время — 16.57, таким образом, ас одержал пять побед всего за 12 минут! Всего за этот бой летчики «зерстореров» записали себе 13 побед.

На земле техники и командование 2-го гв. сап были в шоке, когда приземлилось только четыре из девяти ушедших в вылет «Харрикейнов». Единственным утешением было то, что пятерка СБ смогла выполнить свое задание и уйти без потерь. С немецкой стороны это был триумф, эйфория была полная.

За 10 мая летчики JG 5 записали себе 27 сбитых советских самолетов (24 из них «Харрикейны»), причем потери Fliegerfuhrer Nord-Ost составили всего два самолета. Реальные потери ВВС СФ составили 10 «Харрикейнов» сбитыми и три серьезно поврежденными.

На земле события развивались тоже не в нашу пользу. Части 14-й армии не смогли организовать проход для десантников, и 12 мая под сильным истребительным прикрытием началась эвакуация морем. В этот день в ходе ожесточенных боев лейтенант Петр Сгибнев из 78-го иап сбил два немецких самолета. Эвакуация благополучно завершилась на следующий день. Так закончилась первая неудачная попытка советского командования переломить ход боевых действий на Крайнем Севере. Огромные человеческие потери понесли не только части 14-й армии, но и Северного флота. Обе стороны взяли временный «тайм-аут», установилось шаткое равновесие.

С советской точки зрения единственным успехом операции стал тот факт, что из-за серьезных боев на суше немцы не смогли в полную силу атаковать корабли конвоя PQ-15. Способствовала этому также очень плохая погода в Норвежском море.

Только 2 мая торпедоносцы Не-111 из состава I./KG 26 смогли потопить три транспорта конвоя. Остальные двадцать судов благополучно прибыли в Мурманск. На их борту, кроме всего прочего, были новенькие «Кертисс» Р-40Е «Киттихаук». Примерно в это же время 19-й гв. иап ВВС 14-й армии начал переобучение на американские Р-39 «Аэрокобра». Появление более современной техники позволило североморцам практически на равных вести бои с немецкими «экспертами».

На конец июня 1942 года было намечено важное событие — проводка крупного конвоя PQ-17. Получив информацию об этом, немецкое командование решило нанести по нему серьезный удар, вынудив таким образом свести помощь союзников к минимуму или вообще прекратить. Для удара по конвою были собраны мощные соединения надводных, подводных и воздушных сил. Надводные силы были сведены в два соединения — так называемая «тронхеймская группа», куда вошли линкор «Тирпиц», тяжелый крейсер «Хиппер» и шесть эскадренных миноносцев, и «Нарвикская группа» (тяжелые крейсеры «Лютцов», «Адмирал Шеер» и шесть эскадренных миноносцев). Оба соединения сосредоточились в военно-морской базе Альта.

Для атак по конвою на всем пути его следования кригсмарине выделил более двух десятков подводных лодок. От люфтваффе были привлечены мощные ударные авиационные силы — более 260 боевых самолетов: 57 торпедоносцев-бомбардировщиков Не-111 и Не-115, 103 бомбардировщика Ju-88, 30 пикирующих Ju-87 и около 70 разведывательных машин[37].

Конвой PQ-17 вышел из Исландии 27 июня. Его походный ордер состоял из 37 транспортов, в большинстве своем английских и американских. Советских судов было всего два. Непосредственное охранение конвоя составляли 19 боевых кораблей, среди которых самыми крупными были шесть эсминцев. Еще две группировки союзных кораблей (ближняя — четыре крейсера, три эсминца и дальняя — авианосец, два линкора, два крейсера и восемь эсминцев) следовали за конвоем на удалении, позволявшем при необходимости прийти на помощь. Заблаговременно вдоль побережья Северной Норвегии разворачивалась завеса из девяти английских подводных лодок, перемещавшихся на восток по мере продвижения конвоя к советским портам.

Для охраны конвоя в своей зоне Северный флот выделил значительные силы надводных кораблей. На позициях вдоль северо-западного побережья Норвегии встали на дежурство несколько североморских подводных лодок[38].

То, что противник сосредоточивает силы против конвоя PQ-17, удалось установить своевременно. Учитывая опыт проводки прежних конвоев, которые понесли основные потери от ударов авиации, в боевую готовность была приведена вся авиация Северного флота. Для усиления ее Ставка Верховного главнокомандования направила в оперативное подчинение командующему ВВС Северного флота Особую морскую авиационную группу (ОМАГ) из состава резерва главнокомандования. В Заполярье в конце июня — начале июля прибыло пять авиационных полков этой группы (35-й авиационный полк дальних бомбардировщиков — самолеты ДБ-3ф; 28-й и 29-й авиационные полки пикирующих бомбардировщиков — самолеты Пе-2; 20-й и 255-й истребительные авиаполки, имевшие на вооружении самолеты Як-1 и ЛаГГ-3). Командовал сводной группой генерал-майор авиации Н. Т. Петрухин[39].

Кроме того, в оперативном отношении командующему ВВС СФ были подчинены все наличные авиационные части Карельского фронта. Мало того, еще в июне Северному флоту была передана вся истребительная авиация Архангельского военного округа.

При таком сосредоточении усилий для проводки конвоя союзники могли рассчитывать на успешное отражение подготавливаемого немцами удара. Однако судьба конвоя PQ-17 оказалась трагической. История его разгрома достаточно хорошо изложена в различных источниках, тем не менее хотелось бы немного напомнить хронологию событий.

Немецкий воздушный разведчик обнаружил конвой 1 июля. В тот же день на него вышли две германские подводные лодки. Все ударные силы немцев немедленно были приведены в действие. Первыми обрушились на фактически беззащитные транспорты подводные лодки. Немцам удалось повредить три транспорта, в том числе один советский.

С 4 июля по конвою начала наносить массированные удары немецкая авиация. Соединения надводных кораблей противника ожидали подхода конвоя на траверз Альтен-фьорда. В ночь на 5 июля германская эскадра вышла в море. В шхерах тяжелый крейсер и три эсминца наскочили на подводные камни, получили повреждения и возвратились в базу, остальные взяли курс к каравану союзных судов.

В тот момент, когда необходимо было усилить охрану транспортов, произошло необъяснимое с точки зрения здравого смысла событие: британское адмиралтейство приказало отрядам ближнего и дальнего прикрытия срочно отойти на запад. Командование конвоя получило распоряжение: конвою рассеяться, транспортам одиночно и небольшими группами следовать в советские порты. Из непосредственного охранения отзывались и эсминцы.

Таким образом, на наиболее опасном участке пути транспортные суда остались без прикрытия.

Однако через несколько часов после выхода из Альтен-фьорда эскадра была обнаружена летчиком 2-го гвардейского полка капитаном И. Я. Гарбузом. По его донесению, на нее нацелились дежурившие на позициях подводные лодки Северного флота. Ближе всех оказалась К-21 под командованием Героя Советского Союза капитана 2-го ранга Н. А. Лунина.

Обнаружив эскадру, Лунин проник внутрь вражеского ордера и атаковал линкор «Тирпиц». Подводники выпустили четыре торпеды и зафиксировали два взрыва. Эскадра повернула обратно. «Тирпиц» встал на длительный ремонт.

А в это время слабо вооруженные транспорты подверглись нападению немецких подводных лодок. Вражеские подводники наводили на транспорты также крупные группы бомбардировщиков и торпедоносцев, и те сравнительно легко расправлялись со своими жертвами. По советским данным, с 4 по 10 июля по одиночным транспортам нанесли удары 130 Ju-88, 43 Не-111 и 26 Не-115.

Только небольшая группа транспортов под охраной малых боевых кораблей сумела уйти к кромке льда, там выждала время и, изменив курс, благополучно достигла берегов Новой Земли. Мужество и настойчивость проявили экипажи двух советских транспортов, следовавших в составе конвоя PQ-17. Поврежденный «Азербайджан», отбиваясь от многочисленных атак немецких бомбардировщиков, дошел до Новой Земли, а «Донбасс» невредимым прибыл в Архангельск.

С 5 июля Северный флот все свои надводные, подводные и авиационные силы бросил на поиск судов, затерявшихся в Баренцевом море.

Наибольшая нагрузка в эти дни легла на экипажи 95-го авиационного полка дальних истребителей. В первых числах июля его летчики перебазировались на полевую площадку в удаленном районе Кольского полуострова. Никакого аэродромного оборудования здесь не было, поэтому каждый вылет был сопряжен с большими опасностями.

Погода не сулила ничего хорошего. Время от времени с залива наплывал вязкий туман. Требовалась обстоятельная разведка. Однако первый же вылет опытного экипажа в составе заместителя командира эскадрильи капитана Н. Ф. Кирикова и штурмана майора Г. В. Бовкунова закончился трагически. Из-за ухудшения погоды самолет на базу так и не вернулся, а его экипаж и поныне считается пропавшим без вести.

Три дня экипажи находились в бездействии, и только вечером 10 июля звену старшего лейтенанта Л. Г. Пузанова удалось обнаружить суда, шедшие с небольшим охранением к Новой Земле.

Потом погода снова ухудшилась, и полеты возобновились только 13 июля. Уцелевшие суда конвоя к тому времени собрались у берегов Новой Земли. Начался организованный перевод их в Архангельск.

На этом этапе перехода суда прикрывали четверки дальних истребителей Пе-3, «висевшие» над ними практически непрерывно. И это была острая необходимость, так как командование люфтваффе по-прежнему предпринимало усилия для уничтожения остатков конвоя. Произошло и несколько боев, в которых было сбито по крайней мере два торпедоносца.

Когда охраняемые корабли вошли в горло Белого моря, экипажи североморцев «переселились» на другой аэродром — поближе — и летали оттуда.

Из-за сильного шторма корабли остановились на внешнем рейде у входа в устье Северной Двины. В течение двух дней летчики непрерывно вели воздушные бои, отражая атаки вражеских бомбардировщиков, пока транспорты не вошли в порт и не встали под разгрузку.

Таким образом, от конвоя PQ-17 в Советский Союз пришло только 11 транспортов. За время перехода в одиночку погибло 21 судно. Вместе с ними ушло на дно моря около 3,5 тысячи автомашин, 430 танков, 210 бомбардировщиков, почти 100 тысяч тонн ценнейших грузов, среди которых были тягачи, радиолокационные станции, продовольствие, боеприпасы и многое другое[40].

Это была самая тяжелая потеря за всю историю борьбы на коммуникациях Северного морского театра.

Разгром конвоя PQ-17 привел к тому, что до наступления полярной ночи проводка союзных конвоев северным путем была прекращена.

Июль 1942 года для авиаторов-североморцев был характерен и тем, что к выполнению своих прямых задач приступила минно-торпедная эскадрилья 2-го гвардейского полка.

Как пишет В. Бойко[41], «активизировала свою деятельность вся ударная авиация Северного флота. Каждый налет североморцев на аэродромы встречал яростное сопротивление немецких истребителей. Мощный заградительный огонь вела противовоздушная оборона противника. Но, невзирая на все это, летом 1942 года все немецкие аэродромы в Заполярье подвергались непрерывным ударам бомбардировочных полков ОМАГ и эскадрильи 2-го гвардейского полка».

По-прежнему люфтваффе не оставляли в покое Мурманск. Вместе с североморскими авиаторами в отражении налетов принимали участие и летчики-истребители полков Особой морской авиагруппы. Уже в первых боях открыли боевой счет на Севере пилоты 20-го полка лейтенанты Е. В. Петренко, Д. Е. Кучеренко, младший лейтенант В. В. Нужин, краснофлотец В. А. Бурматов. Только за один день 19 июля летчики этого полка провели три воздушных боя и сбили пять вражеских самолетов.

Добивались побед в воздухе и летчики 255-го истребительного полка. 7 июля старший лейтенант И. И. Воинов сбил Bf-109.

С новой силой вспыхнули воздушные бои в небе Заполярья в августе. Главные сражения завязывались на подходах к заполярному порту.

Основной целью вражеских налетов стали аэродромы, особенно Ваенга-1, где базировалась почти вся наша ударная авиация. Очевидно, что это было связано с активностью флотской авиации, которая в течение последнего месяца добилась хороших результатов при действиях на морских коммуникациях противника. 10 августа в 13.25 от постов наблюдения поступило сообщение об обнаружении вражеских самолетов. Первыми были подняты на прикрытие главной базы флота Полярное и флотских аэродромов 5 «Киттихауков» 2-го гв. иап[42] и 6 ЛаГГ-3 255-го иап. В 13.30 по тревоге были подняты также 8 Як-1 20-го иап во главе с командиром эскадрильи капитаном Крыловым. Противник подошел на большой высоте над облаками со стороны Сайда-губы, перехватить его не удалось. Облачность была 8–10 баллов высотой 1000–2500 метров. Первыми встретили противника в районе Полярное 5 «Киттихауков» 2-го гв. иап, которые на высоте 4500 метров вступили в воздушный бой с 4 Ме-109Ф 6-го отряда, выполнявшими функцию связывания боем наших истребителей. В 13.40 в 3–4 километрах юго-восточнее аэродрома Ваенга над облаками на высоте 3500 метров вторая группа 8 Як-1 20-го иап обнаружили 6 истребителей-бомбардировщиков Bf-110 и 12 Bf-109F 8-го и 6-го отрядов. «Мессершмитты-110» уже сбросили по аэродрому 12 бомб калибра 250 килограммов. От разрывов бомб самолеты на аэродроме не пострадали, но погибли два красноармейца и трое получили ранения. Налет отражала зенитная артиллерия, и довольно успешно. По немецким данным, самолет ведущего командира отряда обер-лейтенанта Шлоссштейна Bf-110F-2 № 5019 получил попадание в правый двигатель, который вышел из строя. Летчик на одном двигателе дотянул до нейтральной полосы и произвел вынужденную посадку в 20 километрах юго-восточнее Луостари, экипаж при этом не пострадал. Самолет так и остался в сильно поврежденном виде на месте вынужденной посадки. Восьмерка Як-1 в 13.40–13.42 атаковала группу самолетов противника и вступила в воздушный бой с 6 истребителями Bf-109F 6-го отряда. Через 3–5 минут в бой вступило подкрепление 6 ЛаГГ-3 255-го иап и подошла в этот же район первая группа 5 «Киттихауков» 2-го гв. кап. Как обычно, после первых атак воздушный бой принял характер напряженной схватки пар истребителей и одиночек, как с нашей стороны, так и со стороны противника. Капитан Крылов сзади-сбоку с дистанции 150–100 метров атаковал одного Bf-109F и повредил его пулеметно-пушечным огнем, «Мессершмитт» задымил и ушел со снижением на запад, это подтверждал ведомый, лейтенант Нужин. Летчики доложили, что Bf-109F «предположительно сбит», но, поскольку подтверждений с земли не поступило, самолет не был засчитан сбитым.

На высоте 3000–3500 метров один Bf-109F зашел в хвост ведущему второй пары Як-1 сержанту Лапину, но начеку оказался ведомый — краснофлотец Бурматов (будущий Герой Советского Союза). Бурматов атаковал этого мессера, тем самым отбив атаку по Лапину, но тут же сам был обстрелян вторым «Мессершмиттом-109». Один снаряд попал в водорадиатор Як-1, еще три снаряда пробили правый борт за бронеспинкой и обе плоскости, легко ранив пилота в руку и ногу, кроме того, были перебиты две фермы фюзеляжа, тросы руля направления, трубка водорадиатора, и все же самолет проявил хорошую живучесть, а летчик мастерство и хладнокровие, совершив нормальную посадку на своем аэродроме. Поврежденный самолет требовал текущего или среднего ремонта. Тем временем воздушный бой продолжался. Обе стороны атаковали и отбивали атаки противника.

Старшина Тарасов (тоже будущий Герой Советского Союза) снизу-сзади атаковал Ме-109Ф с дистанции 100 метров, «Мессершмитт» сделал «горку» и со снижением ушел на запад, летчик доложил, что «предположительно сбил» Bf-109F. Яки вели воздушный бой совместно с «Киттихауками» и ЛаГГ-3. Шестерка Лаггов, ведущий, штурман полка старший лейтенант Воинов, младшие лейтенанты Конев, Рассадкин, старшина Борисов, старшие сержанты Беренда и Филиппов находились на высоте 2300 метров. На ведущего сверху стали пикировать один за другим два Bf-109F, ведущий ЛаГГ-3 резко развернулся на 180 градусов. Первый Bf-109F попал в прицел ведомого Беренды, и тот открыл огонь, отбив атаку противника. Затем второй «Мессершмитт» оказался рядом с самолетом Беренды, и летчик открыл огонь из пушки ШВАК и пулеметов БС. Оба мессера стали уходить вверх. Беренда пошел с разворотом за ведомым «Мессершмиттом» и обстрелял еще раз, тот выполнил переворот, ЛаГГ-3 последовал за ним тоже переворотом, но мессер на маневре был потерян из виду. Старший сержант Филиппов также атаковал одного Bf-109, уходящего вниз. Самолет противника задымил и пикированием ушел в сторону моря, попадания по нему наблюдал старшина Борисов. Воздушный бой был напряженным, обе стороны вели его весьма активно, но никто не добился заметного успеха.

Ни одна из сторон потерь не имела. В документах ВВС СФ указано, что, по докладам наших летчиков, два Ме-109Ф «предположительно сбиты» капитаном Крыловым и старшим сержантом Филипповым, однако «требуется подтверждение наземных войск». Поскольку такого подтверждения не последовало, то сбитые самолеты противника никому из наших летчиков не были засчитаны[43]. В то же время немецким пилотам 6-го отряда после этого воздушного боя были засчитаны два сбитых истребителя, что не подтверждается нашими документами.

Таким образом, в этой операции по бомбардировке аэродрома Ваенга-1 немцы успеха не имели. На аэродроме не было уничтожено ни одного самолета, при этом был потерян один «Мессершмитт-110», сбитый зенитной артиллерией. Истребители Bf-109F 6-го и 8-го отрядов выполнили свою задачу по обеспечению бомбардировочных действий «Мессершмиттов-110», но в воздушном бою с истребителями ВВС СФ успеха не имели. Наши истребители, несмотря на качественное превосходство «Мессершмиттов-109», провели воздушный бой на равных с пилотами самого сильного 6-го отряда[44].

13 августа крупному налету подвергся основной аэродром североморцев — Ваенга. В нем участвовало шестнадцать Ju-88 и пять Bf-110 в качестве штурмовиков под прикрытием двадцати Bf-109. В воздушном бою над аэродромом группа североморских истребителей под руководством заместителя командира 27-го истребительного полка капитана B. C. Адонкина сбила два «Мессершмитта».

На следующий день ранним утром над Колой появилось девять Ju-87, семь Bf-110 и восемнадцать Bf-109. Навстречу им вышла дежурившая в воздухе эскадрилья 78-го истребительного полка, руководимая командиром полка майором С. Тимофеевым. В бою, по советским данным, были сбиты пять бомбардировщиков.

Кроме Мурманска, несколько налетов немецкая авиация совершила и на Архангельск. Так, в ночь на 25 августа на город были сброшены, по данным постов ВНОС, более трех тысяч зажигательных авиабомб.

В этой связи интересны воспоминания одного из немецких летчиков-бомбардировщиков, принимавшего участие в этом налете:

«„Зимняя работа“ началась с бомбардировки Архангельска. В налете приняли участие 19 машин. Мой новенький „Цезарь“ стартовал предпоследним. Пятый отряд обер-лейтенанта Флехнера вылетел так рано, что оказался над целью еще в сумерках. Самолеты отряда были загружены в основном зажигательными бомбами. Пожары, вызванные этими бомбами, должны были помочь следующим подразделениям атаковать суда и портовые сооружения.

В 20.55 мой бомбардировщик тяжело оторвался от новой бетонной полосы в Кеми. Быстро смеркалось. На месте Тео находился военный корреспондент Фричле. Нам предстоял 800-километровый полет. Управление перегруженной машиной было непривычным. Очень медленно мы набирали высоту. В вышине светила луна, облегчая полет.

Мы вошли в облака, дальше полет проходил вслепую. Шел снег. Теперь высоту машина набирала еще хуже. Мы находились в центре Белого моря, когда рассеялась облачность. На борту царило молчание. „Еще десять минут“, — нарушил молчание Ханс. Затем мы увидели на земле вспышки выстрелов и разрывы зенитных снарядов в воздухе. Все как над Англией, только в уменьшенном масштабе. Фричле, усердно снимавший, пока позволяла видимость, был отправлен мною в гондолу. Он передал камеру Хансу и просил его снимать, пока можно. Я перевел машину в горизонтальный полет, целясь на очаги пожара. Мы были рано обнаружены русскими зенитчиками. К счастью, они неправильно определили скорость самолета, и разрывы снарядов ложились за хвостовым оперением.

Пожар в районе цели разрастался, и мы без труда положили четыре тяжелые бомбы точно среди портовых сооружений. Я заложил еще один вираж, чтобы корреспондент мог наблюдать картину бомбежки. Ханс заснял большой пожар, все более увеличивающийся.

Мой компас вновь показывал курс на базу, а вариометр — набор высоты. Приятный полет среди башенноподобных облаков, освещенных лунным светом. Монотонное жужжание моторов успокаивало, и мы даже забыли, что под нами сотни километров неприятельской территории.

В Кеми мы прибыли в 2.10, пробыв в воздухе 5 часов 15 минут. Внизу стлался густой туман. Дело шло к классической „слепой“ посадке. Но, судя по всему, я не потерял летных навыков за время перерыва в полетах. Посадка была выполнена точно. Шасси мягко коснулось бетонки. „Цезарь“ остановился раньше, чем красная лампа известила о конце посадочной полосы.

В тумане мы не могли зарулить на стоянку и выключили моторы. Пешком мы шли вдоль ограждения стоянки, пока, почти через полчаса, не нашли командный пункт.

Наша машина села последней. Незадолго до нас аэродром закрыло туманом. Все другие экипажи сели без труда при ярком лунном свете»[45].

Через несколько дней немцы совершили еще более крупный ночной налет. На город упало свыше семи тысяч зажигательных авиабомб. Воздушное прикрытие города на Северной Двине полностью взяли на себя летчики истребительного полка Карельского фронта, которым командовал майор А. И. Гальченко.

Следующим важным эпизодом войны на Севере стала вылазка «карманного» линкора «Адмирал Шеер». В конце августа он, обогнув северную оконечность Новой Земли, вышел в Карское море на советские коммуникации, подстерегая там арктические конвои. По пути обстрелу подверглись полярные станции, маяки, порт Диксон. На борьбу с «Шеером» авиация СФ направила на Новую Землю, на Диксон и в другие арктические районы два ДБ-3ф, два СБ-2 и тринадцать МБР-2. Хотя к моменту перебазирования авиации рейд «Адмирала Шеера» был завершен.

В напряженных июльских и августовских воздушных боях обе стороны понесли ощутимые потери.

Особо тяжелая ситуация сложилась в 20-м гв. иап, где практически полностью были выбиты старые кадры, а на смену им прибыли молодые необстрелянные выпускники летных училищ. Вот что вспоминал Иван Дмитриевич Гайдаенко[46] из 145-го иап:

«Наш 145-й, ставший весной 1942 года 19-м гвардейским, авиаполк был посильнее соседнего 20-го гвардейского (бывший 147-й иап). Потери в нем были намного выше, чем у нас, и где-то в августе 1942 года меня перевели туда на усиление… В это время 20-й полк отвели с аэродрома Мурмаши немножко в тыл на аэродром Шонгуй, чтобы переучивать полк. Я принял эскадрилью. Знаешь, из кого она состояла? У меня был заместитель, капитан, получивший 10 лет условно за трусость. Ему дали возможность летать, мол, если еще провинишься, то пойдешь в штрафбат. И еще был под моим началом командир звена, офицер, а остальные летчики только из училищ прибыли сержантами, в обмотках, в ботиночках, в шинелишках. Стал я с ними беседовать, спрашиваю: „Какой у вас налет?“ Старший из них объясняет: „Летали мы на И-16, у меня самый большой налет: 10 самостоятельных полетов. Остальные сделали 3–5 полетов“. Вот такие летчики! Разве можно на фронт присылать таких?! А знаешь, как подготовка наших летчиков проходила? В начале войны был запрещен высший пилотаж! Когда я переучивался на И-16, так Новожилову говорю: „Покажи, как бой вести, я же после СБ, там никакого пилотажа“. Он отвечает: „Во-первых, пилотаж запрещен, во-вторых, в бой попадешь, сам будешь крутиться как надо. А не сможешь, значит, собьют“. Вот такое обучение!

Вот этих сержантов надо было переучивать на них. „Киттихаук“ сложный самолет. На разбеге, если резко взять ручку, чтобы поднять хвост, его начинает разворачивать. Так же и при посадке. А как только он начинает разворачиваться, накреняется и ломает консоль. Каждый полет молодые ломают самолеты… Потом я все-таки сбежал с этого полка. Что я буду делать с этими сержантами? Убьют же! Подобрал четверых летчиков, получше, и перебрался опять в 19-й гвардейский полк, где возглавил третью эскадрилью»[47].

В сентябре 1942 года перед военно-воздушными силами Северного флота встали новые серьезные задачи. Учитывая их сложность, нарком ВМФ принял решение Отдельную морскую авиагруппу оставить на Севере и подчинил ее командующему авиацией. Группа была усилена еще двумя истребительными полками на Пе-3.

Примерно в это же время после длительного перерыва в Архангельск был направлен очередной союзный конвой PQ-18. В его составе под охраной более трех десятков боевых кораблей находилось сорок транспортов с военными грузами.

13 сентября из Мурманска в Англию уходил караван под условным шифром QP-14 в составе пятнадцати транспортов, груженных лесом и другими экспортными товарами. Караван сопровождало семнадцать кораблей охранения Северного флота. Конвои планировалось прикрыть авиацией с воздуха на предельный радиус.

По приказанию Ставки Верховного главнокомандования для усиления воздушного прикрытия 14-я армия Карельского фронта выделяла на время конвойной операции три истребительных авиаполка, шесть пикирующих бомбардировщиков Пе-2 и эскадрилью ночных бомбардировщиков Р-5. Из ВВС Красной армии для нанесения ударов по аэродромам противника временно на Северный флот прибыла большая группа самолетов дальнего действия ДБ-3ф.

Для борьбы с крупными немецкими кораблями по просьбе союзного командования на аэродромы Северного флота из Англии было перебазировано двадцать четыре торпедоносца «Хемпден» с запасом авиационных торпед всего на один вылет.

В результате принятых мер авиационные силы Северного флота к началу конвойной операции почти удвоились, и на мурманском направлении создалась реальная возможность не только повести борьбу с немецкой авиацией на равных, но и развернуть битву за господство в воздухе.

Так как конвой PQ-18 направлялся в Архангельск, то его прикрытие с воздуха осуществлялось только дальними истребителями. Заблаговременно три полка Пе-3 перебазировались на полевые площадки, оборудованные вдоль северного побережья Кольского полуострова. Кроме того, ударам с воздуха подверглись немецкие аэродромы в северных районах Норвегии и Финляндии. Английская группа торпедоносцев «Хемпден» и двадцать самолетов ДБ-3ф из авиационной дивизии дальнего действия находились в повышенной готовности для нанесения удара по крупным надводным кораблям немцев.

В ночное время бомбардировочные налеты на вражеские объекты совершали экипажи 118-го разведывательного авиационного полка. Используя опыт прошлого года, летчики опять стали применять свои тихоходные МБР-2 в бомбардировочном варианте.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.