Евреи

До сих пор наиболее серьезным обвинением по Крыму – а на самом деле всего процесса – было убийство 90 тысяч евреев. По одному пункту Манштейн обвинялся в издании приказа на эти убийства, по другому – в преднамеренном и безответственном недосмотре по защите гражданского населения, и в дополнение к этому Манштейну инкриминировалась передача военнопленных и гражданских лиц в СД для расправы над ними.

Обвинение по поводу того, что Манштейн принимал активное участие в убийствах, отпало вместе с несостоятельностью свидетельств СД. Единственное доказательство, хоть как-то связывавшее Манштейна с антисемитской деятельностью СД, возникло из любопытного инцидента по поводу часов. Было предъявлено подписанное командиром айнзацгруппы «Д» Олендорфом письмо, в котором сообщалось о передаче для нужд армии 200 штук часов, полученных в результате предпринятой в Симферополе антисемитской акции. Олендорфа также интересовало, нужны ли армии еще 50 часов, оставшихся у него и нуждавшихся в починке. Напротив этого вопроса, на полях, имелось «Да», написанное подчерком Воглера, начальника штаба. В верхней части письма стояла подпись фон Манштейна.

На самом же деле произошло следующее. Инспектируя передовые части, Манштейн обнаружил, что там катастрофически не хватает часов. Даже командиры батальонов не имели надежных часов, что усложняло проведение согласованных атак на Севастополь. Фон Манштейн послал за «интендантом», ответственным за снабжение армии, – у нас эквивалента подобной должности нет – и велел ему раздобыть часы. Интендант получил 300 штук из Германии и еще поинтересовался у коменданта Симферополя, нельзя ли подыскать часы на месте. Комендант решил, что часы могут иметься у СД, и позвонил Олендорфу, дабы выяснить, нет ли у него захваченных во время полицейских мероприятий часов. Тот ответил, что есть штук двести, и ему велели отправить их в армию. Олендорф так и поступил, написав сопроводительное письмо. Письмо, как и положено, получил Воглер, который доложил о нем Манштейну и поинтересовался, нужны ли еще 50 штук. Манштейн ответил «Да», и Воглер написал «Да» на полях письма. Потом фон Манштейн поставил свою подпись на письме – среди прочих представленных ему тогда же документов. Его инициалы означали не то, что он читал письмо, а то, что ему о нем доложили. На самом деле это письмо ни о чем не говорило тем, кто тогда не знал, что происходило с евреями. Тот факт, что у СД имелось 50 требующих починки часов, наводил на очевидное заключение, что их реквизировали у часовщиков. Владельцами часовых мастерских в Симферополе были евреи.

Я несколько углубился в этот инцидент, поскольку он был единственным, имевшим хоть какое-то отношение к Манштейну и в результате получившим широкую огласку.

И теперь, хотя нет никаких доказательств, которые связывали бы фон Манштейна с уничтожением евреев, мы тем не менее столкнулись с серьезной проблемой. Если истребление евреев происходило в таком широком масштабе, то как мог Манштейн – или кто-либо еще – не знать об этом?

Обвинение основывалось на отчетах центрального руководства СД в Берлине, в которых утверждалось, что айнзацгруппа «Д» под командованием Олендорфа уничтожила за четыре с половиной месяца около 85 тысяч евреев. Точные цифры в отчетах СД касательно казненных в отдельных городах подтверждались рапортами комендантов тех самых городов, но на поверку представлялось вполне возможным, что коменданты просто повторяли цифры, предоставленные им СД.

Первый вопрос, который нам необходимо было рассмотреть, – насколько данные СД соответствовали действительности. Численность айнзацгруппы «Д» составляла 500 человек, поделенных на пять отрядов. По меньшей мере 200 из них составляли чиновники. Каждый отряд имел в своем распоряжении десять грузовиков. Согласно Олендорфу, сначала от евреев потребовали зарегистрироваться, потом их собрали в некоем здании в центре города и объявили, что их будут переселять. Затем отвезли к подходящему противотанковому рву – не менее чем в 10 км от ближайших населенных пунктов, – расстреляли и похоронили, по словам Олендорфа, «по-человечески». Тот факт, что в одном городе за другим евреев готовили к регистрации и сбору, со всей определенностью говорит о том, что экзекуции, если они имели место быть, проводились в условиях высочайшей секретности. Не считая этой карательной деятельности, СД, без сомнения, выполняла еще и обширную полицейскую и разведывательную работу. Они проделали на машинах где-то 1200 миль и, кроме того, принимали участие в значительном количестве схваток с партизанами.

У меня создалось впечатление, что заявления СД совершенно неправдоподобны. Одиночные отряды по 100 человек на восьми примерно грузовиках рапортовали об уничтожении до 10 тысяч и даже 12 тысяч евреев за два-три дня. Они не могли бы взять больше 20–30 евреев за рейс, поскольку те считали, что их переселяют, и брали с собой в грузовик весь свой скарб. Погрузка, езда по меньшей мере протяженностью в 10 км, разгрузка и обратный путь заняли бы около двух часов. В России зимой дни короткие, а ночных поездок не совершалось. Уничтожение 10 000 евреев потребовало бы не менее трех недель.

На одном примере мы смогли проверить эти цифры. По заявлению СД, за ноябрь в Симферополе было уничтожено 10 000 евреев, а в декабре город был очищен от них. Путем ряда перекрестных проверок мы смогли установить, что казнь евреев в Симферополе происходила только в один день, 16 ноября. В городе стоял только один отряд СД. Место казни находилось в 15 км от города. Количество казненных не превышало трехсот. Среди этих трехсот, вероятно, имелись не только евреи, но и другие личности, задержанные по подозрению в участии в сопротивлении. Симферопольский инцидент получил довольно широкую огласку, потому что был рассказан единственным живым свидетелем, представленным обвинением, австрийским ефрейтором по имени Гаффа, который сообщил, что слышал упоминание об антисемитских акциях в столовой инженерных войск, когда был связным и когда проезжал мимо места симферопольской экзекуции. Как результат, мы получили множество писем и смогли вызвать нескольких свидетелей, которых тогда расквартировали в еврейских семьях и которые рассказывали о действующих синагогах и еврейском рынке, где они покупали иконы и тому подобные старинные вещи – как раз перед самым отъездом Манштейна из Крыма и позднее.

Таким образом выяснилось, что еврейское сообщество продолжало функционировать в Симферополе совершенно открыто, и, хотя до некоторых наших свидетелей доходили слухи о произволе СД по отношению к евреям, со всей очевидностью следует, что еврейское сообщество даже не подозревало о какой-то особой опасности.

Олендорф докладывал, что не только Симферополь, но и весь Крым очищены от евреев. Он явно был тем человеком, который готов сказать все что угодно, лишь бы угодить начальству. Американцы нашли в нем идеального свидетеля.

Никто и никогда не узнает, что произошло на самом деле. Думаю, Олендорф, скорее всего, говорил правду, когда утверждал, что накануне кампании получил лично от Гиммлера приказы на истребление украинских евреев и что приказы были настолько секретными, что о них знали всего несколько офицеров айнзацгрупп. Думаю, что Олендорф взялся за дело с намерением выполнить приказы, но вскоре убедился, что поставленные задачи значительно превосходят возможности его подразделений. К тому же полагаю, что если отдавать приказ на уничтожение евреев было относительно просто с абстрактной точки зрения, то убивать женщин и детей оказалось психологически тяжело на практике. Даже головорезы СД испытывали отвращение к истреблению людей. В Симферополе один эсэсовец сошел с ума и принялся стонать: «Глаза, эти страшные глаза», что потрясло остальных. Примерно тогда же Олендорф, чьи цифры и до этого были значительно завышены, доложил, что его зона ответственности очищена от евреев.

Политика истребления в лагерях смерти предполагала, что у каждого свой участок работы. Но она не действовала в полевых условиях, где отдельному человеку поручалось выполнить всю операцию целиком, от захвата до уничтожения. Человеческие существа оказались недостаточно безжалостными, чтобы справиться с этим. Дьявол нацизма все же не до конца вытравил заложенные в детстве христианские традиции.

К тому времени, как мы покончили с цифрами и указали на повторяющиеся внутренние противоречия рапортов СД, нам удалось отбросить по меньшей мере один ноль от цифры, заявленной СД. Мы также установили, что только треть акций Олендорфа происходила в зоне ответственности фон Манштейна. Невозможно знать даже приблизительную численность убитых евреев, потому что не только сам Олендорф дезинформировал свое руководство, но и командиры отрядов дезинформировали его.

Лично я считаю, что к тому времени в Крыму политика уничтожения евреев уступила место политике безопасности. Евреев больше не убивали без разбора, только потому, что они евреи; уничтожались только те, кто мог принимать участие в движении Сопротивления. Именно поэтому евреи, которых по причине преклонного возраста, болезненности или рода своей деятельности можно было не подозревать в деятельности Сопротивления, продолжали и дальше проживать в городах и, очевидно, в достаточно приемлемых условиях безопасности. Лично я не верю, что в Крыму было уничтожено больше чем 2 или 3 тысячи евреев.[97] Разумеется, какими бы ни оказались цифры, это все равно остается ужасающим преступлением. Однако тем, кто не состоял в СД, вовсе не обязательно было знать, что в разгар партизанской войны относительно небольшому числу казней подвергались люди, чьи расовые признаки являлись единственными доказательствами их участия в сопротивлении.

Следующий вопрос – что на самом деле было известно армии? Не думаю, что обвинение слишком долго настаивало на том, что армию проинформировали о содержании исходного приказа на уничтожение, полученного СД. Все свидетельства доказывают, что от армии это скрывалось. Мы даже смогли представить документ очень раннего периода, в котором армия обращалась к СД с просьбой, не могли бы те вмешаться, чтобы предотвратить истребление евреев румынами, о чем армия, очевидно, получала рапорты. Позднее, еще до прибытия Манштейна, в армии определенно узнали о некоторых казнях евреев и выразили по этому поводу беспокойство. Римско-католический священник, наблюдавший за казнью (только взрослых мужчин) в Николаеве, пожаловался на этот счет фон Шоберту. Фон Шоберт выразил серьезную озабоченность, но сказал, что СД ему не подвластна, и он ничего не может с этим поделать. Видимо, фон Шоберт все-таки предпринял кое-какие меры, и несколькими днями позже, буквально на следующий день после прибытия Манштейна, начальник штаба Воглер провел беседу с младшими и прикомандированными к штабу офицерами, о содержании которой сохранилась запись, в которой говорилось, что присутствие на казнях евреев позорит честь офицера.

Существует мнение, что движение Сопротивления в украинских городах в значительной степени осуществлялось евреями и что в сознании немцев воинствующий коммунизм в первую очередь ассоциировался с его еврейским руководством, но тем не менее из записи следует (и это доказывается другими фрагментами свидетельств) как то, что армия связывала антисемитскую деятельность с СД, так и то, что она выказывала естественную неодобрительную реакцию на нее. Другими словами, армия скорее предпочла отстраниться от зла, чем искать способы его остановить.

По прибытии Манштейн взял с собой оперативный и разведывательный отделы штаба сначала в Аскания-Нова, а потом в Сарабуз, а ведомство квартирмейстера и контрразведку оставил в тылу, в Николаеве и позднее в Симферополе. Думаю, с течением времени последним отделам многое стало известно. Корюк и тыловым подразделениям было известно еще больше. Коменданты городов в своих рапортах в Корюк докладывали о казнях евреев. Обычно они использовали слово «переселение». Иногда слово «казнены» было зачеркнуто, а сверху написано «переселены». Военной полиции, находившейся в ведении Корюк, неизбежно приходилось тесно сотрудничать с СД, выполнявшей роль гражданской полицейской власти, и время от времени помогать ей в проведении антисемитских акций. С другой стороны, в боевых частях не знали практически ничего. Видеть они ничего не могли, поскольку на линии фронта ничего подобного и не происходило.[98] Слышали они тоже очень немногое, потому что обсуждать деятельность гестапо или СД в полицейском государстве было попросту опасно. Я разговаривал с десятками солдат-фронтовиков, и все как один уверяли, что, пока находились в России, они понятия не имели о происходившем.[99]

Что тогда знал фон Манштейн? В его распоряжении имелось три источника информации. Официальные письменные рапорты, устные доклады и слухи. Что касается слухов, то, чем выше ваше положение, тем меньше слухов до вас доходит. Повторять то, что вам известно лишь понаслышке, – это нарушение дисциплины в военное время. Обычно люди избегают пересказа слухов в присутствии вышестоящего начальства. Таким образом, слухи скорее спускаются сверху вниз, а не наоборот. Я поведал суду историю о капитане, который собрал команду и сообщил о потере Баграма, о чем его только что проинформировали, и оказалось, что он единственный на борту, кому это неизвестно. Очевидно, суду это напомнило немало схожих ситуаций. Мы смогли показать, что ни один из письменных рапортов, освещавших деятельность СД, фон Манштейн никогда не читал.

Оставался вопрос, докладывал ли фельдмаршалу о положении дел его штаб? Те отделы, что остались в Симферополе, знали не все, но определенно достаточно. Однако им было трудно принять решение. Если доложить Манштейну, то, по их мнению, самое меньшее, что тот сделает, – это заявит яростный протест Гитлеру. Бласковиц и Кюхлер уже выразили свой протест против действий СД в Польше, и обоих отстранили от командования. Положение армии тогда выглядело более чем опасным. Видимо, перед офицерами встала непростая проблема – если они доложат фон Манштейну, евреям они все равно не помогут, а вот командующего лишатся, чем подвергнут армию серьезной опасности. Поэтому они скрывали то, что знали, от фельдмаршала. Суд согласился выслушать свидетельства по этой договоренности при закрытых дверях, дабы не подвергать свидетелей опасности. Это породило совершенно невероятные слухи, будто показания давали Уинстон Черчилль и фельдмаршал Монтгомери.

Сам фон Манштейн поклялся, что не знал об убийствах евреев СД, и суд явно ему поверил. Лично я, припоминая поведение фон Манштейна в случае «приказа о комиссарах», верю ему безусловно.