110-я Тульская: дивизия пропавших без вести («…А Бакунина отдать под суд»)

Дивизия, о которой пойдет речь, в июле 1941 года растворилась под Могилевом в тени 172-й стрелковой дивизии генерал-майора М.Т. Романова, о героизме бойцов и командиров которой знают все могилевчане. А ведь во многом благодаря 110-й стрелковой дивизии полковника В.А. Хлебцева, состоявшей из трех стрелковых, двух артиллерийских полков, имевшей все положенные по штату средства усиления и насчитывавшей не менее 12 тысяч человек, 172-й стрелковой дивизии удалось удерживать город в течение продолжительного времени.

Бойцы и командиры 110-й стрелковой дивизии, редкие воспоминания которых автору удалось разыскать, с болью и горечью в сердце рассказывали, что частей их дивизии как будто бы и не было в 1941 году под Могилевом. Об их соединении нет экспозиции в краеведческих музеях, нет даже уголка ни в одном из школьных музеев города и района. Благодаря сохранившимся документам в Центральном архиве Министерства обороны Российской Федерации, воспоминаниям ветеранов 110-й дивизии, свидетелям событий 1941 года – жителям пригородных населенных пунктов Могилевского района, – в последние годы стало известно, что в районе Могилева сражалась еще одна регулярная полнокровная дивизия Красной Армии. Не считая корпусных частей 61-го стрелкового и 20-го механизированного корпусов, других подразделений, периодически перебрасывавшихся под Могилев с разных участков Днепровского рубежа, 110-я стрелковая дивизия начала формироваться 20 сентября 1939 года в г. Камышлов Свердловской области. В январе 1940 года расформирована, а на ее базе сформирован 439-й стрелковый полк и Камышловское пехотное училище. Во второй раз под этим номером дивизия воссоздана 3 августа 1940 года уже в лагере имени Тульского пролетариата – разъезд Тесницкое вблизи Тулы. Дивизию формировали командир полковник В.А. Хлебцев, заместитель командира по политчасти полковой комиссар Г.И. Аншаков и начальник штаба дивизии С.С. Покровский (с 10.06.1941 года – полковник Я.П. Чистопьянов). Все они были орденоносцами с богатым военным опытом. Командир дивизии В.А. Хлебцев имел два ордена – Красного Знамени и Красной Звезды, комиссар Г.И. Аншаков – орден Красной Звезды, начальники штаба полковник С.С. Покровский – орден «Знак Почета», полковник Я.П. Чистопьянов – орден Красного Знамени.

Красноармейцы отправляются на фронт. 1941 г.

Основу новой дивизии составляли остатки кадров 84-й стрелковой дивизии и командиры 172-й дивизии 61-го стрелкового корпуса. Формирование дивизии закончилось 15 августа 1940 года в составе управления дивизии, 394, 425, 411-го стрелковых, 355-го легкоартиллерийского полков, 140-го отдельного разведывательного батальона, 162-го отдельного батальона связи, 165-го отдельного саперного батальона, 200-го отдельного дивизиона противотанковой обороны, 457-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона, 210-го медико-санитарного батальона и 187-й автороты подвоза.

Сформированная дивизия вошла в состав 61-го стрелкового корпуса Московского военного округа. Дислокация соединения, за исключением 411-го стрелкового полка, – г. Тула, 411-й полк – г. Серпухов Московской области. В марте 1941 года был сформирован 601-й гаубичный артиллерийский полк.

Я.С. Слепокуров

Как и для большинства населения, весть о войне для военных в Тесницких лагерях под Тулой оказалась неожиданной. Абсолютное большинство людей, живших в огромной стране СССР и воспитанных на преимуществах советского строя, не могло предположить, что Гитлер рискнет напасть на армию, которая «…от тайги до Британских морей… всех сильней…» Показательно в этом отношении письмо из Тесницких лагерей сержанта 165-го саперного батальона 110-й стрелковой дивизии П.И. Сапрыкина, отправленное жене 22 июня 1941 года:

«Родная моя! Молнией прожгла весть – война с Германией. Вот истинная нечисть, не дающая человечеству спокойно жить!

…Сегодня стоял дождь. Был парад и закрытие лагерей. После парада было объявлено, что мы находимся в состоянии войны с Германией. Как резанула по сердцу эта весть! Знаешь, прямо не верится, что за оказия случилась с немцем! Гитлер, видимо, совсем рехнулся, что полез на нас. Голова кружится от успехов, но сломает скоро, очень скоро!

Будем надеяться, что к 1.8.1941 г. будем все дома, и я вновь прижму вас моих родных к сердцу…» [21].

С 28 июня 1941 года полностью укомплектованные подразделения дивизии начали прибывать в Могилевскую область на станции Луполово, Могилев, Буйничи [31]. Части разгружались, сосредотачивались в лесах и пешим порядком направлялись на линию обороны вокруг города. Соединение занимало позиции на следующих рубежах: – 394-й стрелковый полк (командир полковник Я.С. Слепокуров) сразу после прибытия занял оборону в районе Луполово, а затем на основании приказа командира дивизии от 3 июля 1941 года перешел на боевой участок № 1 по Минскому шоссе в 8-10 км от города. Здесь Я.С. Слепокуров полк совместно с горожанами возводил оборонительные сооружения – траншеи, окопы, блиндажи. Для усиления ему придавались два дивизиона 493-го гаубичного артиллерийского полка полковника И.Ф. Живолупа 172-й стрелковой дивизии, штаб которой прибыл в Могилев только вечером 3 июля [1];

– 411-й стрелковый полк (подполковник Я.П. Чистяков), как следует из оперативной сводки штаба 13-й армии и штаба 223-го стрелкового полка 53-й дивизии, занял позиции и производил оборонительные работы на рубеже деревень Плещицы, Хвойная Могилевского района;

– 425-й стрелковый полк (полковник А. С. Пшеничников) располагался в лесах восточнее Могилева и находился в резерве командира 110-й стрелковой дивизии, а после прибытия штаба 61-го стрелкового корпуса – в резерве командира корпуса;

– 355-й легкий артиллерийский полк (майор Ф.С. Кочерук) прибыл под Могилев в конце июня и занял позиции на восточном берегу Днепра в лесу в районе Любужа;

– 601-й гаубичный артиллерийский полк (полковник Якушев), его 2-й и 3-й дивизионы усиливали 747-й стрелковый полк 172-й дивизии на линии Любуж, Луполово, Гребенево, а 1-й дивизион находился в резерве командира корпуса;

– 140-й отдельный разведывательный батальон (командир майор Васадзе), 165-й саперный батальон (майор Чистяков), 200-й дивизион ПТО (капитан Ткемалашвили), 457-й зенитный артиллерийский дивизион (майор Гривин), 210-й медико-санитарный батальон, 162-й батальон связи, 187-я авторота подвоза также в первых числах июля 1941 года в полном составе прибыли под Могилев.

В конце июня под Могилевом находился штаб Западного фронта. Об обстановке, царившей здесь, в своих воспоминаниях рассказал начальник штаба 4-й армии полковник Л.М. Сандалов: «…В момент нашего приезда здесь было многолюдно и шумно. Лес был разбит на отдельные участки для каждого управления и отдела. На деревьях висели подвязанные телефоны внутренней связи, поддеревьями стояли столы с разложенными на них картами и папками. На всех участках красноармейцы строили землянки. Вместе с тем, штаб фронта имел устойчивую связь только с Москвой и 4-й армией» [25].

Известно, что с большинством соединений у штаба фронта и штабов армий связи не было, положение их было неизвестно. За отходящими частями стремительно наступали крупные танковые и механизированные силы противника. Многие из наших подразделений оказались в окружении, попали в гигантские «котлы», созданные немецкими танковыми клиньями.

«Бой в окружении – самый тяжелый бой. Окруженные войска должны или сдаваться на милость победителя, или драться до последнего», – вспоминал генерал Ф.А. Бакунин [26]. И не все выдерживали физические и психологические нагрузки, ложившиеся на плечи окруженцев. В начале войны в Красной Армии появилось большое количество дезертиров. В сводке Управления Полит-пропаганды Юго-Западного фронта говорится: «Исключительно велико количество дезертиров. Только в одном 6-м стрелковом корпусе за первые десять дней войны задержано дезертиров и возвращено на фронт 5000 человек.

По неполным данным, заградительными отрядами задержано на этот период около 5400 человек, потерявших свои части и отставших от них, в том числе 1300 человек начсостава… 72 % осужденных Военным трибуналом приговорено к расстрелу» [18].

Похожая ситуация складывалась и на Западном фронте. Здесь только особыми отделами НКВД было арестовано 4013, из них расстреляно – 2136, расстреляно перед строем 556 человек (сюда не вошли «отставшие и бежавшие с фронта» – авт.). С начала войны по 10-е октября 1941 года особыми отделами НКВД и заградительными отрядами войск НКВД по охране тыла на всех фронтах в Красной Армии было задержано 657 364 военнослужащих, отставших от своих частей и бежавших с фронта [34, 35].

Еще в первый день войны Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 года было утверждено «Положение о военных трибуналах в местностях, объявленных на военном положении, и в районах военных действий» [18]. Этим Указом значительно повышалась ответственность за преступления, совершенные в военное время. Уже в начале июля 1941 года под Могилевом «заработал» Военный трибунал 61-го стрелкового корпуса.

В выписке из приказа по 388-му стрелковому полку полковника С.Ф. Кутепова говорится: «Военный трибунал 61-го стрелкового корпуса в открытом судебном заседании, в расположении части, рассмотрел дело красноармейца 388-го стрелкового полка Платонова Никиты Ивановича, 1915 года рождения, уроженца с. Стрешенская Тульской обл., по национальности русского, колхозника, беспартийного, неграмотного, обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного ст. 175 п. «в» УК БССР. Материалами дела и судебным следствием установлено: подсудимый Платонов с целью уклониться от несения обязанностей по военной службе, путем членовредительства 29 июня 1941 года умышленно выстрелом из личной винтовки прострелил себе ногу в области ступни.

Военный трибунал… приговорил: Платонова Н.И. подвергнуть высшей мере уголовного наказания – расстрелу, без конфискации имущества за отсутствием такового. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит» [2].

Из приведенных выше данных можно предположить, сколько всего таких приговоров было вынесено Военным трибуналом в июле 1941 года под Могилевом.

…Окружение Белостокской группировки Западного фронта, в которой оказалось более 350 тысяч воинов Красной Армии, и потеря столицы Беларуси Минска явилось тяжелым ударом для руководства страны. Приказом Ставки Главного Командования 1 июля (по другим данным – 30 июня) 1941 года командующий фронтом генерал армии Д.Г. Павлов, начальник штаба фронта генерал-майор В.Е. Климовских, начальник связи фронта генерал-майор Г.А. Григорьев, генерал-лейтенант артиллерии И.А. Клич, командующий 4-й армией генерал-майор Г.А. Коробков и командир 14-го механизированного корпуса генерал-майор С.И. Оборин со своих постов были сняты. 22 июля, 13 августа и 17 сентября 1941 года, соответственно, все они «за позорящую звание командира трусость, бездействие власти, отсутствие распорядительности, развал управления войсками, сдачу оружия противнику без боя и самовольное оставление боевых позиций» обвинены и приговорены к расстрелу. (Спустя 16 лет, 31 июля 1957 года, все реабилитированы «за отсутствием состава преступления»).

Д.И. Гордеев (послевоенное фото).

В конце июня 1941 года с запада через Могилев сплошным потоком отступали войска, которые давали самые противоречивые сведения о противнике. Никто не знал, что происходит на западе. Как вспоминал Ф.А. Бакунин, достоверно было известно лишь то, что врагом заняты Минск, Бобруйск, Слуцк. Пока отходящие войска сдерживали противника в междуречье Березины и Днепра, под Могилев спешно прибывали подразделения 110-й и 172-й стрелковых дивизий. Так как штабы 172-й дивизии и 61-го стрелкового корпуса еще не прибыли, то вся реальная военная власть (до 3 июля включительно) по распределению боевых участков прибывающим войскам и организации обороны города сосредоточилась у прибывшего к этому времени командира 110-й стрелковой дивизии полковника В.А. Хлебцева и в его штабе [1].

ХЛЕБЦЕВ Василий Андреевич, родился 12 апреля 1894 года в крестьянской семье в с. Куракино Богородицкого уезда Тульской губернии. С 12-летнего возраста начал работать в Туле учеником оружейного мастера, а с 18 лет – машинистом электростанции.

С 1914 года жизнь Хлебцева связана с армией. Участник боев Первой мировой войны, кавалерийский унтер-офицер Василий Хлебцев в феврале 1917 года встал на сторону революции. Революционными солдатами был избран командиром батареи 6-го артиллерийского дивизиона, дислоцировавшегося на ст.

Бровары под Киевом. В октябре 1917 года в Петрограде вступил в Красную Гвардию. С 1918 года служил в Красной Армии в Тульском артиллерийском дивизионе.

Учился на Московских кавалерийских курсах красных командиров. В годы гражданской войны сражался на Южном, Юго-Западном и Западном фронтах. Был неоднократно ранен. В 1920 году за отличие в боях командир эскадрона 1-го корпуса Червонного казачества В. А. Хлебцев был представлен к высшей боевой награде РСФСР – ордену Красного Знамени, который был вручен ему только в 1924 году.

Т.М. Третьяков.

После гражданской войны служил в войсках, окончил Высшую кавалерийскую школу (1923), Курсы командиров-единоначальников при Военно-политической академии им. В.И. Ленина (1934) и Особый факультет Военной академии им. М. В. Фрунзе (1936). Командовал кавалерийской дивизией в советско-финской войне. Награжден орденом Красной Звезды.

В июне 1940 года полковник Хлебцев был назначен командиром вновь формируемой 110-й стрелковой дивизии.

До начала боевых действий в подразделениях 110-й дивизии были созданы отряды заграждения (передовые отряды) и разведгруппы. В первые дни июля среди других выделялся отряд майора Сергеева, действовавший на минском направлении в полосе обороны 394-го стрелкового полка. С 4 по 8 июля его отряд заграждения совместно с передовыми частями 53-й и 172-й стрелковых дивизий на реках Друть и сдерживали атаки танков и мотопехоты передовых немецких групп. На этом участке наши бойцы уничтожили и вывели из строя десятки танков и бронемашин противника.

Разведгруппа лейтенанта Миронова из 2-го батальона 394-го полка в количестве 20 человек пробралась в расположение врага, из засады обстреляла и уничтожила 19 немцев, 7 человек захватили в плен и без потерь возвратились в свой батальон [19].

Несомненный интерес представляют неизвестные ранее сохранившиеся редкие воспоминания рядовых солдат дивизии о первых днях боев под Могилевом:

«…Эшелон направлялся на Могилев, где уже находились прибывшие части нашей 110-й стрелковой дивизии, – пишет ветеран дивизии Д.И. Гордеев. – Остановились мы на станции Чаусы, и здесь впервые нас бомбили немецкие самолеты. Жертв было немного. Когда самолеты улетели, мы стали разгружаться. В нашем батальоне было три пушки 45-мм на лошадиной тяге. После сбора мы пешим строем по шоссе пошли на Могилев. Здесь я был назначен связным командира батальона. Впереди шли бойцы пулеметной роты и пели песни. Прошли не более 4–5 км, когда из леса вышли немецкие танки и открыли огонь по колонне (оружейная мастерская дивизии, где служил Гордеев, прибыла значительно позже и потому по дороге на Могилев встретила немецкие танки). Вот здесь-то и полегло нашего брата. Выполняя приказ комбата, я кинулся назад к батареям, чтобы передать приказ открыть ответный огонь. Но одной пушки с прислугой уже не было, а командиры второй и третьей меня обругали, повернули лошадей назад и уехали. Вернувшись, я никого не нашел, кроме убитых.

Я возвратился в Чаусы, где нашел группу бойцов и лейтенанта, который повел нас в сторону Кричева. Утром около железной дороги нам встретился майор и приказал занять оборону. Но потом оказалось, что мы в окружении, и майор сказал нам: «Спасайтесь, кто как может, за мной не ходить…» [28]. Конечно, к этим воспоминаниям можно относиться с определенной долей субъективизма, но они характерны для первых недель и месяцев войны.

В тяжелые условия попал под Могилевом 394-й стрелковый полк дивизии. В то время, когда командир корпуса Ф.А. Бакунин 5 июля еще только отдал приказ о занятии обороны частями 110, 172 и 53-й стрелковых дивизий, этот полк, благодаря предусмотрительности опытного боевого командира дивизии В.А. Хлебцева, уже вел сдерживающие боевые действия на западных рубежах города по Минскому шоссе.

Комиссар полка А.М. Ковалев вспоминал: «…4 июля в первом бою мы взяли в плен 4-х мотоциклистов и штабную машину с документами, а на следующий день – немецкого полковника. На наш участок пошло большое количество танков, в этом бою погиб командир первого (по архивным материалам, саперного – авт.) батальона лейтенант Третьяков» [19].

Полк, ведя упорные бои, вынужден был отступить с рубежей Друти и занять оборону на реке Лахва, где совместно с отходящими частями 7-й бригады 4-го воздушно-десантного корпуса и дивизионами 493-го гаубичного артиллерийского полка укрепился на более прочных позициях.

5 июля командир корпуса Ф.А. Бакунин отдал приказ занять оборону вокруг Могилева. Согласно этому приказу, 514-му стрелковому полку 172-й дивизии отводился участок в тылу 394-го стрелкового полка 110-й дивизии. Однако ошибка была быстро исправлена, и 514-й полк не успел занять здесь оборону. Боевым распоряжением командира корпуса от 8 июля этот полк (без 2-го стрелкового батальона старшего лейтенанта А.П. Волчка) был передан в распоряжение командира 110-й дивизии и сосредоточен в лесу у д. Шапчицы на восточном берегу Днепра. Здесь вместе со 2-м дивизионом 438-го корпусного артиллерийского полка он, укрепляя полосу обороны, занимался отрывкой окопов и траншей [3].

Отходящая от Березины 7-я воздушно-десантная бригада к 18.00. 7 июля заняла рубеж Водва, Речки, Княжицы (все – Могилевский район) и получила задачу как можно дольше задержать противника на этом участке. Вместе с артиллеристами она должна была обеспечить запас времени нашим войскам для занятия обороны по восточному берегу Днепра. Все дни 7, 8 и 9 июля здесь шли бои.

С 4 по 11 июля передовые отряды 110-й стрелковой дивизии, выдвинутые далеко в предполье в район Церковище, Бушляки, Барсуки (западный берег Днепра), вели с врагом встречные боевые действия. Из оперативной сводки за 10 июля видно, что особую активность здесь проявляли мелкие разведгруппы противника. На другом участке дивизии в районе Плещицы, Фойна было спокойно. Но, как оказалось позднее, это спокойствие было ложным.

Немецкой разведке удалось довольно точно определить наиболее удобное, с военной точки зрения, место форсирования Днепра. Этим участком оказался район деревень Августово, Плещицы, где проходил стык обороны 110-й и 53-й стрелковых дивизий. Именно здесь утром 11 июля на левом фланге обороны 223-го стрелкового полка 53-й дивизии после сильной бомбардировки и артиллерийского обстрела противник форсировал Днепр, закрепился на восточном берегу и силой до двух рот с танками удерживал плацдарм [3].

В тот же день с утра 29-я моторизованная дивизия немцев форсировала Днепр еще водном месте, у деревень Вышково, Стайки, между Шкловом и Копысью. Этот участок должна была оборонять 137-я стрелковая дивизия полковника И.Т. Гришина, но 10 июля ее подчинили командующему 13-й армией и перебросили на Быховский плацдарм для ликвидации прорвавшегося там противника.

18-я стрелковая дивизия 20-й армии занять этот участок обороны успела, но из-за недостатка сил построила оборону только в одну линию стрелковых ячеек на господствующих высотах. Таким образом, участок Шклов, Копысь по Днепру оказался слабозащищенным, и немецкой разведке не составило труда определить это. В результате противник, крупными силами смяв нашу оборону, форсировал здесь Днепр и стремительно начал продвигаться на восток.

В дневнике немецкого офицера 29-й моторизованной дивизии об этом событии говорится: «10. 7. 41 года. После полудня мы были направлены на юг, между дд. Калиновкой и Вышково. Вечером услышали, что 11.7. утром мы должны будем добиться того, чтобы наши войска перешли Днепр…

11.7.41 года. Ночью мы имели мало покоя. Русские бомбардировщики засыпали нас своим железом, но они попадали только в незанятые села. Мы прошли немногие километры, отделявшие нас от Днепра. Из выжидательных позиций наблюдаем за приготовлениями. На позиции прибыли 88-мм зенитки. Саперы доставляют лодки и надувают их. Ровно в 5 час. началась артподготовка. Артиллерия всех калибров, тяжелые и легкие полевые орудия покрывали огнем противоположный берег. В 5 ч. 15 мин. настало время для нас. Без сопротивления со стороны русских мы достигли противоположного берега. Отличные полевые укрепления русских пусты…

Вечером 2-й батальон, наступающий впереди нас, обрушился на противника. Прошло немного времени, и сопротивление русских было сломлено. У Провинцианки [Пронцевки] мы создали круговую оборону. Идущая с юга вражеская мотоколонна уничтожена осадными орудиями и зенитками. Когда начало смеркаться, нашу колонну атаковали красные бомбардировщики. Есть убитые и раненые. Лейтенант Гейтель из 29-го автополка был тяжело ранен и умер» [23].

На 11.00. 11 июля в боевом донесении штаба 172-й дивизии отмечается, что «передовой отряд 394-го сп [стрелкового полка] после ночного боя продолжает удерживать Княжицы (по Минскому шоссе)» [33]. 12 июля немцы, развивая наступление в направлении Горки, ввели в прорыв танки и мотопехоту. После взятия Горок они разделились на две колонны: одна длиной до 4 км свернула на Ленино, другая длиной до 6 км – на Горы. Менее чем за сутки, форсировав Днепр, огромные силы противника устремились на восток.

По приказу командующего 13-й армией в 10.30. 12 июля генерал Ф.А. Бакунин принимает решение силами 110-й стрелковой дивизии и 20-го механизированного корпуса уничтожить Августовскую группу противника, отрезав ей пути отхода на запад. Механизированный корпус (без матчасти), сосредоточившись на рубеже Саськовка, Николаевка, в пять часов утра вместе со сводными батальонами дивизии начал наступление с указанного рубежа в направлении Бель, Рыжковичи. Продвинувшись на 2–3 км, наступающие части были задержаны сильным артиллерийским и минометным огнем противника. Части корпуса залегли [3].

Стрелковые батальоны 110-й дивизии вели упорные позиционные бои в направлении Плещицы, Августово, но из-за бездействия многочисленной корпусной артиллерии (438-й корпусной артиллерийский полк, два дивизиона 601-го и 493-го гаубичных полков) добиться успеха не смогли. Как видим, командир корпуса принял правильное решение, но всех масштабов прорыва штабы корпуса и 13-й армии, видимо, не оценили. А в результате – разрозненные, измотанные в предыдущих боях подразделения 20-го механизированного корпуса и 2–3 стрелковых батальона 110-й дивизии, наступавшие против мощных танковых частей немцев, выполнить поставленную задачу не смогли.

Не последнюю роль здесь сыграло и то, что окопы и траншеи пехоты проходили в глубине леса, на лесистых высотках, которые тянулись вдали от берега Днепра. Находясь в них, пехота, лишенная обзора, не могла вести прицельный огонь по врагу. Константин Симонов, находившийся в то время в районе обороны 110-й дивизии, также отметил это обстоятельство. В своих дневниках он оставил следующее свидетельство; «Доехав до крутого подъема на лесистый холм, мы вылезли из машины и пошли пешком. По гребню холмов были отрыты окопы полного профиля… С холма была видна только лесистая лощина впереди. В поле зрения густой лес, и сам берег Днепра отсюда совершенно не виден. Как, занимая эти позиции, батальон мог помешать переправе немцев через Днепр – я не понял» [36, сс. 80–81].

Позиции корпусной (гаубичной) артиллерии находились за лесом, еще далее от береговой черты Днепра – в 2–5 км, и могли вести огонь по переправам только вслепую, по площадям. В следующих главах мы увидим, что примерно такое же положение было и на плацдарме севернее Быхова в районе Барколабово, Следюки.

К.М. Симонов.

К тому же, нельзя говорить о боевых действиях на Днепровском рубеже в то время, не учитывая обстановки, царившей вокруг, морально-психологического состояния наших войск и местного населения. А.М. Ковалев вспоминал: «В это время (12–13 июля) через линию нашей обороны проходили выходившие из окружения армейские группы. Командиру полка (394-го) и мне было поручено сформировать из них полк. За три дня мы сформировали батальон – 910 чел.» [19].

Как проходили «выходившие из окружения армейские группы», в каком состоянии они находились, откровенно рассказал в своих воспоминаниях Маршал Советского Союза И.Х. Баграмян, встретивший войну в должности начальника оперативного отдела штаба Киевского особого военного округа. Войска этого округа, как и Западного, подверглись сильнейшему удару авиации и артиллерии, танковым атакам немцев в первые дни и недели войны. «В самый отчаянный период войны я… пережил окружение… Это невозможно передать словами… Страх на войне ежедневен для человека, а тут ужасающее, кошмарное, неуправляемое бегство! Непрерывная 110 бомбежка, бесконечные артиллерийские обстрелы. Паника, крики раненых…» И не случайно 6 июля 1941 года был принят Указ ПВО СССР «Об ответственности за распространение в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения» [18], по которому «…виновные по приговору военного трибунала карались тюремным заключением на срок от 2-х до 5-ти лет».

14 июля сводные стрелковые батальоны 110-й дивизии (425-го и переданного ей 514-го стрелковых полков) продолжали попытки наступления на Августово, Подгайцы с прежней задачей.

Однако немцы, подтянув танки, артиллерию и минометы, «открыли сильный огонь из всех видов оружия». Это заставило наши части отступить и перейти к обороне на новых рубежах. Сводный батальон 425-го стрелкового полка фронтом на север занял Могилевское шоссе у Николаевки, а батальон 514-го полка – у д. Н. Прудки фронтом на северо-запад. Артиллерия 438-го гаубичного и 355-го легкого артиллерийских полков вела огонь по прорвавшимся частям противника, но «данных о подавленных целях не было» [3].

В сущности, произошло то же, что и при форсировании Днепра в районе Быхова. Немцы, захватив плацдарм на восточном берегу, расширили «коридор», укрепили его фланги, и, не давая нашим малочисленным частям ликвидировать прорыв, продвигали свои войска на восток.

Артиллерийская поддержка стрелковых подразделений из-за отсутствия боеприпасов продолжала оставаться крайне неэффективной. В донесении Военного совета Западного фронта И. Сталину по этому поводу говорится: «Снабжение армий Западного направления боеприпасами до сих пор проходит в нетерпимо малых количествах. Противотанковые и зенитные 85-мм выстрелы (снаряды – авт.) поступают буквально штуками. Так, за последние 10 дней (17–27 июля) армии фронта получили до 2000 выстрелов, т. е. по 3 выстрела в день на орудие. Большинство 37-мм зенитных орудий из-за отсутствия выстрелов огня не ведут. Ручных гранат на складах осталось 1000 штук, и в подходе гранат нет. Такое же положение с минами и другими боеприпасами» [18]. Сегодня мы уже знаем, что в первые две недели войны практически все окружные, армейские и дивизионные склады БОВО, находившиеся западнее Днепра, были либо уничтожены нашими отступавшими частями, либо захвачены врагом. Отсюда и катастрофическая недостача «артиллерийских выстрелов».

В силу этих обстоятельств 457-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион 110-й дивизии, размещавшийся на восточном берегу Днепра в лесу у Любужа, израсходовав снаряды, к середине июля, по существу, превратился в стрелковое подразделение, а материальная часть позднее была уничтожена или выведена из строя и брошена. Нередки были случаи и оставления бойцами в бою или при выходе из окружения личного стрелкового оружия.

14 июля Ставка Верховного Командования приказала командующим фронтами «разъяснить всему командному, политическому и рядовому составу действующих войск, что потеря оружия на поле боя является тягчайшим нарушением военной присяги», за которое виновные должны привлекаться к ответственности. Было приказано раненых бойцов эвакуировать с поля боя вместе с их оружием [17].

Несколько лучшим положение с боеприпасами было у 601-го гаубичного артиллерийского полка дивизии. Его 2-й и 3-й дивизионы поддерживали 747-й стрелковый полк 172-й дивизии на рубежах Гребенево, Новоселки, Н. Милеевка, Лыково и с 11 по 23 июля вели здесь ожесточенные бои. Командовал полком старый воин-артиллерист полковник Якушев. Благодаря его опыту и сметливости, в полку удалось создать достаточный запас артиллерийских выстрелов. Но уже к 20 июля в результате каждодневных боев в дивизионах оставалась только четверть боекомплекта от требуемого, и пополнить запас было неоткуда.

К 15 июля 4-я армия полковника Л.М. Сандалова оставила Пропойск, чем обнажила левый фланг 13-й армии и лишила ее возможности получать запасы довольствия. В 18.00 15 июля в районе Чаус появились танки противника (3-й танковой дивизии генерала В. Моделя), которые обстреляли находившийся там транспорт и подожгли несколько домов, наведя панику среди населения. На железнодорожной станции (Хватовка) они перехватили последний, 42-й, эшелон 172-й стрелковой дивизии, следовавший в Могилев. Это был состав с хозяйственными подразделениями 514-го стрелкового полка, где находился и помощник начальника политотдела дивизии по комсомолу политрук Шорин.

В 23.00. немцы открыли артиллерийский и минометный огонь уже по району расположения штаба армии. К полуночи командующий 13-й армией принял решение на отход левого крыла армии, одновременно приказав частям 61-го стрелкового и 20-го механизированного корпусов прочно удерживать Могилев и его предмостные укрепления [4; 3]. Штаб армии к утру 16 июля переехал на восточный берег реки Сож в район Кричева.

15–16 июля стрелковые и артиллерийские подразделения 110-й дивизии продолжали вести оборонительные бои с северо-запада, северо-востока и юго-востока на дальних и ближних подступах к Могилеву. 394-й стрелковый полк с батальонами НКВД-НКГБ и народного ополчения занимал позиции в районе деревень Присно, Гаи, Пашково. К этому времени в полку уже насчитывалось 1680 ч. раненых [19].

425-й стрелковый полк с двумя батальонами 514-го стрелкового полка сдерживали противника на левом берегу Днепра по линии Любуж, Павловка, Прудки, Озерье. Сосед справа, 53-я стрелковая дивизия и ее 223-й стрелковый полк, оборонявшие до 11 июля участок Шклов, Фойна, в результате сильнейшего удара авиации и артиллерии противника 12 июля были рассеяны и с позиций ушли на восток.

Стрелковые подразделения в районе Любужа, Озерья поддерживал 355-й легкоартиллерийский полк майора Ф.С. Кочерука. Немецкие «рамы» постоянно висели над позициями полка, корректируя огонь своей артиллерии и бомбардировочной авиации. Но, как вспоминает ветеран 355-го артиллерийского полка П.П. Салимон, «лес надежно прикрывал нашу боевую технику и лошадей. А чтобы обмануть немцев, батарея все время меняла позиции, и немцы бомбили пустые территории. Потом все начиналось сначала» [28].

2-й и 3-й дивизионы 601-го, 3-й дивизион 493-го гаубичных артиллерийских полков совместно с 747-м и 507-м стрелковыми полками продолжали бои южнее Могилева в районе деревень Лыково, Вильчицы и под напором противника постепенно отходили на новые позиции ближе к городу.

Помощник начальника штаба 601-го артиллерийского полка капитан Локтионов доносил: «Пехота на 15 июля занимает позиции у д. Новоселки, с-за Вейно, д. Подгорье. Артиллерия располагается в районе Затишье, Колос. Потери за 14 июля по 2-му и 3-му дивизионам составили: ранеными – 2 чел. среднего комсостава, рядовых – 3 чел., без вести пропавшими – 27 чел. Ранено 6 лошадей. При отходе на новый рубеж подорвана машина с артмастерской, уничтожено противником 2 орудия 122-мм, повреждена одна стереотруба и две буссоли.

15 июля противник силой до 2-х батальонов пехоты с артиллерией и 60-ю танками занимает район Вильчицы, Князевка, Быстрик. Справа вдоль шоссе наступает 507-й стрелковый полк. 747-й стрелковый полк со 2-м дивизионом 601-го гаубичного полка наступает на совхоз Вейно, Запрудье с задачей овладеть Запрудьем. В 12.30., по донесению штаба 747-го стрелкового полка, сосед справа, 507-й полк, успеха не имел, залег и окопался. Ввели в действие 3-й дивизион 493-го гаубичного артполка для поддержки 507-го стрелкового полка. Идет ожесточенный бой…» [5].

1-й дивизион 601-го гаубичного артполка и 411-й стрелковый полк 110-й дивизии находились в резерве командира корпуса Ф.А. Бакунина в лесу у Н. Любужа. В 10 км к северо-востоку размещался штаб 110-й дивизии полковника В. А. Хлебцева, в резерве у которого находилась сводная рота 223-го стрелкового полка В.А. Семенова, личный состав 457-го отдельного зенитного артдивизиона (без матчасти) и химрота дивизии. Сюда же прибыло пополнение из маршевых батальонов в количестве 850 человек [7].

Понесли потери и офицеры штаба 61-го стрелкового корпуса. Еще 9 июля был тяжело ранен начальник штаба корпуса генерал-майор И.И. Биричев. На его место прибыл досрочно выпущенный из Академии Генштаба полковник В.М. Асафов. 14 июля он также получил тяжелое ранение и был эвакуирован самолетом. С 16 июля обязанности начальника оперативного отдела, а затем и начальника штаба исполнял интендант корпуса А.Н.Коряков.

19-20 июля, согласно архивным материалам и немецким оперативным трофейным картам, дивизионы 601-го и 493-го гаубичных артполков со стрелковыми подразделениями 747-го и 507-го полков были оттеснены на рубеж совхоз «Вейно», Дары. Начальник штаба 601-го артполка капитан Алешин докладывал, что на участке 747-го стрелкового полка мало артиллерии, дивизионы нуждаются в боеприпасах. 19 июля в районе колхоза «Колос» сбили 2 фашистских бомбардировщика «Юнкере», самолеты сгорели, а 2 германских летчика были взяты в плен. Во время взрыва бомбы под горящим самолетом получили ранение 4 красноармейца.

Здесь же он отмечает, что немцы действуют отдельными отрядами силой взвода-роты, а их разведка – группами мотоциклистов и диверсантов до 10 человек. В докладе Алешин предлагает для уничтожения противника создать отряды численностью роты-батальона с усилением 2–3 танками, устраивать засады на захваченных рубежах в 10–15 чел., вооруженных пулеметами, ручными гранатами и бутылками с горючим веществом [6]. Однако заниматься этим было уже некогда. К тому же танков у защитников Заднепровья не было.

Кольцо вокруг Могилева сжималось все туже. На немецких трофейных картах видно, что, начиная с 20 июля, к городу подходили и сосредотачивались для решающего наступления 4 пехотных дивизии – 7, 23, 78-я из VII армейского корпуса и 15-я пехотная, выделенная из резерва 2-й полевой армии фон Вейхса [8].

О положении осажденных в городе в то время можно судить по сохранившимся документам как с немецкой, так и с нашей стороны. Летчик С.П. Татаринцев, летавший по заданию Военного совета 13-й армии для выяснения обстановки и установления связи с осажденным Могилевским гарнизоном, 20 июля докладывал:

«…При обсуждении вопроса о положении гарнизона принято решение: Могилев не сдавать… Настроение гарнизона бодрое.

Подбито много мотоциклов противника, около десятка танков, которые восстановлены для использования. Тяжело со снарядами, патронами, в обрез горючего. Начальнику гарнизона полковнику Воеводину немцы предложили сдать Могилев без кровопролития. Последний ответил отказом… Противник усиленно забрасывает район Могилева всякого рода листовками» [20].

Из скупых оперативных сводок 13-й армии следует, что с 20 июля враг, дождавшись подхода своих пехотных дивизий, вел постоянные атаки на осажденных, пытаясь уничтожить их или заставить сдаться.

На 21 июля: «…На участке 61-го стрелкового корпуса противник начал атаки с севера и северо-запада, но эти атаки были отбиты. Авиация в течение дня активности не проявляла».

22-23 июля: «…противник, после подготовки, начал атаку наших частей из направлений Плещицы, Княжицы, Селец, Дары силами до 5-ти пехотных дивизий. По донесению командира 61-го стрелкового корпуса, противник занял Луполово, части корпуса отошли на рубеж Константиновка, Каменка.

По донесению командира, частями корпуса уничтожено до 120 танков и до двух пехотных дивизий. Связь со 172-й стрелковой дивизией нарушена» [3].

Из последней шифрограммы Ф.А. Бакунина за 25 июля в штабе 13-й армии было известно, что части корпуса под давлением превосходящих сил противника начали отход в восточном направлении на рубеж Б. Бушково, Рыки. Части 172-й стрелковой дивизии вели бои в самом городе.

В тот же день штаб 13-й армии донес Генеральному штабу в Москву о том, что согласно телеграмме Бакунина, 61-й стрелковый корпус отошел, его «части продолжать бой не способны, только героические усилия старшего начсостава кое-как в течение ночи сколачивают их. Прошу прикрыть авиацией и вывезти раненых средствами авиации. Из-за отсутствия горючего и боеприпасов вынуждены матчасть привести в негодность…» И далее, начальник оперативного отдела штаба 13-й армии подполковник С.П. Иванов, отвечая на вопросы Генштаба, телеграфирует: «…дальнейшие наши запросы о его [61 ск] местонахождении не дали ответа. Полагаем, что Бакунин отошел к 20 мк и 110 сд, 172 сд, дравшаяся в Могилеве, видимо, там и осталась.

…Почему Могилев остался без горючего? Отвечаю: склад НКО [Народного комиссариата обороны] горючего находился на станции Буйничи в 8 километрах от Могилева и был самовольно сожжен начальником склада, который удрал. Остальные запасы были израсходованы частями, и 15.07., в момент отсечения Могилева противником от баз, в частях имелось две заправки горючего.

Почему не оказалось снарядов? К моменту окружения части 61 ск снабжались наравне со всеми частями армии… и имели в среднем 1–1,4 боекомплекта. Запасов боеприпасов в Могилеве не было. Дальнейшие попытки снабдить могилевский гарнизон снарядами успеха не имели, так как аэродром был занят противником.

Приняты меры к разведке и отысканию частей 61 ск, ежедневно [посылаются] запрос по радио и приказание для Бакунина Могилев не сдавать. Посланы поисковые партии, переодетые в командиров. Выброшены парашютисты и ведется разведка самолетом. Результатов нет».

Распоряжением командующего 13-й армией указано направление отхода на реку Сож, на участок Чериков, Пропойск. Связь с 61-м стрелковым корпусом прекратилась совсем [3].

Из коротких, лаконичных строк оперативных сводок и боевых донесений просматриваются очаговые сражения, развернувшиеся по всему восточному берегу Днепра.

Противник перешел в решительное наступление. Плечом к плечу с 747-м стрелковым полком 172-й дивизии здесь сражались и подразделения 110-й дивизии. Батальон 411-го стрелкового полка 110-й дивизии во главе с начальником политотдела 61-го стрелкового корпуса полковым комиссаром Турбининым, понеся большие потери, оставил д. Холмы, отошел к Луполовской МТС и был прижат к Днепру. Остатки его, переправившись через реку, присоединились в городе к 172-й стрелковой дивизии.

Еще одно подразделение 411-го полка и часть 20-го мехкорпуса геройски сражались в конце июля в окружении в лесу у старой Сухаревской дороги. Могилевский поисковый отряд «Виккру» в апреле 2004 года, проводя экспедицию в этом районе, обнаружил на месте боя незахороненные останки трех красноармейцев. Имя одного из них по сохранившемуся медальону было установлено. Им оказался красноармеец Овчинников Борис Андреевич, 1918 года рождения, уроженец Алтайского края Павловского района Лебедянского с/с д. Лебяжье.

В апреле 2011 года поисковый отряд «Память» Романовичской СШ Могилевского района (руководитель Пусков О.В.) обнаружил останки шести воинов Красной Армии, погибших здесь 23–25 июля 1941 года.

Также по медальону установлено имя одного из них: Федоров Семен Николаевич, 1921 года рождения, красноармеец, уроженец Челябинской области Каменского района пос. Н. Завод. Оба красноармейца числились пропавшими без вести. О жестокости боев и самоотверженности воинов говорит множество стреляных гильз от винтовки Мосина, разбросанных вокруг места их гибели, осколки от немецких 51 – мм мин и сквозные рваные отверстия в касках. Оставшиеся в живых бойцы приняли здесь свой последний смертный бой, но в плен врагу не сдались [21].

425-й стрелковый полк и два батальона 514-го полка с артиллерийскими расчетами 355го артиллерийского полка занимали позиции в лесистой местности, на участке деревень Н. Прудки, Павловка, Шапчицы. До 25 июля подразделения дивизии вели сдерживающие бои фронтом на север против частей 7-й пехотной дивизии, подвергаясь сильному артобстрелу и налетам авиации противника. Здесь же, в районе Шапчицы, Зарудеевка, Евдокимовичи, находились штабы 61-го стрелкового, 20-го механизированного корпусов, 110-й стрелковой, а чуть севернее – 38-й танковой и 210-й механизированной дивизий. Рассеянные, уцелевшие остатки их подразделений, оборонявшиеся на восточном берегу Днепра у Гребенева, Луполова, Холмов, стекались в эти леса для последующего выхода из окружения.

Интересный случай произошел в то время на участке обороны 394-го стрелкового полка 110-й дивизии на западном берегу Днепра. 24 июля в результате скоротечного боя были захвачены три немецкие машины и штабной офицер, сопровождавший их. При нем оказалась топографическая карта, из которой защитники города узнали, что немцы были в Смоленске уже 16 июля. В захваченных машинах находились наградные знаки, знамена, другие подарки, предназначенные для солдат и офицеров вермахта, которые должны были взять Москву. Захват этих машин послужил одной из причин последнего, наиболее мощного наступления немцев на город 25 июля [27]. Кстати, местонахождение большинства этих наград до сих пор неизвестно. Не исключено, что они до наших дней находятся в земле где-то в черте города или в одном из его пригородов на Чаусском направлении.

К 25 июля отдельные части немцев просочились на окраины Могилева, а в некоторых местах по рвам Дубровенки, Струшни и к центру города. На северном участке 110-й дивизии, где занимал оборону 425-й стрелковый полк, противник начал активное наступление на район сосредоточения наших штабов (61-го стрелкового, 20-го механизированного корпусов и 110-й стрелковой дивизии). Под прикрытием авиации, артиллерии и минометов пехота и танки немцев по нескольку раз атаковали наши позиции. Несмотря на значительные потери, враг все-таки вышел на шоссе Могилев-Орша у деревень Константиновка, Шапчицы. Здесь ему перекрыла путь усиленная группа лейтенанта Пугачева. Поддержку пехотинцам оказали батареи 355-го и 601-го артиллерийских полков. Размещавшиеся неподалеку штабы указанных выше соединений ушли в район д. Сухари.

Комиссар 747-го стрелкового полка В.Ф. Кузнецов вспоминал: «К вечеру мы стали выходить берегом Днепра, перевалили через железнодорожную насыпь и по торфяному топкому болоту пошли в направлении 110-й дивизии. Пройдя километров шесть берегом, мы вышли в район 425-го полка, и через этот полк они нам указали штаб дивизии. Там собрались работники отдельных частей корпуса, и сотни людей мы вывели из этой первой могилы, где не суждено было нам погибнуть. Части 20-го механизированного корпуса и технику, вместе с собранными по пути людьми, выводил подполковник Петров [видимо, Глуздовский], заместитель командира 1-й Московской мотострелковой дивизии» [27].

25 июля генерал Бакунин собрал совещание, на котором присутствовали командир 20-го механизированного корпуса генерал Н.Д. Веденеев, командиры дивизий полковник В.А. Хлебцев, генерал-майор Ф.А. Пархоменко (210-я механизированная дивизия), генерал-майор В.Т. Обухов (26-я танковая дивизия). Обсуждался вопрос вывода оставшихся сил из окружения. Было решено начать его вечером 25 июля в общем направлении на Мстиславль, Рославль.

…В течение последних суток в Сухари, где к этому времени размещался штаб 61-го стрелкового корпуса, шли отступающие с Могилевского рубежа остатки 110-й и 53-й дивизий, 1-й Московской мотострелковой дивизии (более 1000 человек, без матчасти), 747-го стрелкового и 601-го гаубичного полков, 507-го стрелкового полка 148-й дивизии, батальон 543-го полка 161-й стрелковой дивизии, обескровленные части 20-го механизированного корпуса и другие. По немецким данным, это соединение насчитывало около 9000 солдат и офицеров, 60 пушек, боевую технику и легкое снаряжение [29].

Сконцентрировавшись в лесных массивах у деревни Сухари на правом берегу Ресты, большими группами наши воины начали движение вдоль реки на юг, чтобы потом повернуть на Чаусы. Командовали ими командир 61-го стрелкового корпуса генерал-майор Ф.А. Бакунин, командир 110-й стрелковой дивизии полковник В.А. Хлебцев, бригадный комиссар И.В. Воронов и командир 747-го стрелкового полка подполковник А.В. Щеглов.

В ночь с 25 на 26 июля подразделения двигались в сторону Чаус. Утром разведка донесла, что впереди, в районе деревень Темнолесье, Самулки, Благовичи, находятся крупные силы немцев. Однако разведчики не смогли установить, что в Благовичах с 25 июля разместился штаб 78-й пехотной дивизии, и командование наших частей направило сюда, в самое логово немцев, на Мошок, Благовичи, Самулки, один из главных ударов.

Документов об этих боях в наших архивах не сохранилось. Поэтому обратимся к немецким источникам. В боевом пути 78-й пехотной дивизии участники тех боев оставили следующие заметки: «В 4 часа утра со стороны Благович начал нарастать шум боя. Немного позже разведка 5-го пехотного полка сообщила, что севернее Самулок начато наступление противника, который пробует окружить полк. Одновременно из д. Мошок сообщили, что их окружают русские.

Командир дивизии направил в Мошок подкрепление. Около 7.40. русские приблизились к штабу на 300 метров. Превосходящими силами наступление врага было остановлено. В 9.30. основные силы дивизии перешли к обороне. Дивизия понесла крупные потери. Но с вечера 26 июля мы находились в выгодной позиции для наступления утром.

27 июля в 5 часов русские с помощью всех видов оружия начали пробиваться к Благовичам. Дивизия, выдержав штурм, около 7 часов силами всех полков перешла в наступление. Постепенно выматывая русских в боях, мы двигались вперед. Сопротивление противника слабело. После захвата нами д. Холмы полки взяли врага в кольцо, где он и был разбит. В этих боях нами было захвачено 60 орудий всех калибров, 350 снарядов к ним, 2500 русских было убито, из них 1200 на поле боя у д. Самулки. В плен к нашей дивизии попало 2300 человек и 3000 – 23-й пехотной дивизии. Из трофейной карты и показаний пленных следует, что здесь прорывался 61-й стрелковый и части 20-го механизированного корпусов, собранные из пяти русских дивизий» [29].

Об одном из этих боев вспоминала жительница деревни Удовск А.Ф. Борисенко: «В то время у нас в деревне стояли немцы. Перед боем они выгнали всех из дома, и мы с пятью малыми детьми спрятались в большой воронке от бомбы. Наши наступали со стороны д. Мошок через старый шлях Могилев – Чаусы на Удовск. Они бежали по полю с винтовками, кричали «ура» и были хорошо видны. Когда до них осталось метров 150–200, немцы открыли огонь из пулеметов и автоматов. Спрятаться нашим было негде, и немцы почти всех их перестреляли. Все поле за речкой было покрыто телами наших солдатиков… Погибло на этом поле человек 300» [21].

Здесь погиб и военный комиссар 61-го стрелкового корпуса бригадный комиссар И.В. Воронов. У д. Удовск навечно остался лежать начальник отдела боевой подготовки газеты 13-й армии «Сын Родины» старший политрук П.К. Новоземцев, имя которого было установлено уже после войны. Местная жительница М.Д. Левкина (Борисенко) запомнила фамилию, которую она прочитала в партийном билете, приколотом немецким штыком к груди комиссара [21].

Тот прорыв на восток стал последним еще для нескольких тысяч защитников Могилевского рубежа. Многие из них до наших дней лежат на местах своих последних боев с июля 1941 года, неприбранные и неоплаканные. И самое страшное, что из примерно 10 000 прорывавшихся на восток и нескольких сотен захороненных в братских могилах Темнолесья, Самулок, Удовска, Благович, Мошка, известно не более 50 имен. Остальные же – «пропали без вести», ушли в небытие.

После того, как противник замкнул кольцо, Ф.А. Бакунин понял, что пробиться всем вместе невозможно. Он приказал уничтожить всю боевую технику, автомашины, разогнать коней и выходить группами по 100–200 человек. О «потере боеспособности и приведении в негодность матчасти» 27 июля он доложил в штаб 13-й армии генералу К.Д. Голубеву. Это было последнее донесение Ф.А. Бакунина командованию. Еще несколько суток после этого штабы Центрального фронта и 13-й армии пытались установить связь с Могилевским корпусом. Для этого «к Бакунину были посланы несколько партий переодетых разведчиков… и в расположение [корпуса] Бакунина был сброшен парашютист», но все эти действия оказались безрезультатными [30].

Уже после войны стало известно, что выйти из окружения смогли немногие. Генералу Ф.А. Бакунину вместе с начальником штаба подполковником А.Н. Коряковым и майором А.П. Кавицким удалось пробиться сквозь вражеское кольцо. Через Быховский район, Орловскую область в течение пяти месяцев с боями продвигались они на восток и в декабре 1941 года вышли к линии фронта в Тульской области. С ними вышла группа в 140 человек [22].

5 августа 1941 года приказом НКО СССР управление 61-го стрелкового корпуса было расформировано.

Несмотря на то, что все мыслимые физические и моральные силы защитников Днепровского рубежа в районе Могилева были исчерпаны, оценка действий Могилевского корпуса в докладе Военного совета Западного направления Ставке Верховного Командования от 27 июля 1941 года была резко отрицательной. Ввиду важности документа, а также учитывая, что ранее он был неизвестен, приведем его полностью:

«По Бодо. Немедленно. Через оперативного дежурного.

Тов. Сталину.

Копия: Начальнику Генерального штаба.

…Ввиду того, что оборона 61 стр. корпусом Могилева отвлекала на него 5 пехотных дивизий и велась настолько энергично, что сковывала большие силы противника, нами было приказано командующему 13-й армией держать Могилев, во что бы то ни стало и приказано командующему Центрального фронта т. Кузнецову перейти в наступление на Могилев, имея в дальнейшем обеспечение левого фланга Качалова и выхода на Днепр.

Однако командарм 13 не только не подстегнул колебавшегося командира 61 корпуса Бакунина, но пропустил момент, когда тот самовольно покинул Могилев, начал отход на восток и лишь тогда донес.

С движением корпуса создалось тяжелое положение для него, и освобождаются дивизии противника, которые могут маневрировать напротив 13-й и 21-й армий. Тотчас же по получении известий об отходе из Могилева и о продолжающемся еще там уличном бое дано приказание командарму 13 остановить отход из Могилева и удержать город во что бы то ни стало, а комкора Бакунина, грубо нарушившего приказ командования, заменить полковником Воеводиным, твердо стоявшим за удержание Могилева, а Бакунина отдать под суд.

Главнокомандующий Западным направлением Маршал Советского Союза Тимошенко.

Член Военного Совета Западного направления.

Начальник штаба Западного направления Маршал Советского Союза Шапошников» [9].

БАКУНИН Федор Алексеевич родился в 1896 году. Работал на шахте забойщиком. В армию призван в 1915 году. После окончания учебной команды до февраля 1917 года находился на фронте. Унтер-офицер лейб-гвардии Семеновского полка.

Участвовал в революции. В Красной Армии с 1918 года. Сражался на фронтах гражданской войны. Принимал участие в форсировании Сиваша и штурме Сапун-горы в Севастополе.

До 1938 года командовал полком, затем в течение года стремительное выдвижение – начальник военного училища, командир 11-й стрелковой дивизии и командир 61-го стрелкового корпуса (1940 г.).

Перед войной, в 1941 году, грудь генерал-майора Ф. А. Бакунина украшали орден Ленина и два ордена Красного Знамени.

С 4 января 1940 года Бакунин командовал 61-м стрелковым корпусом. В июле вместе с воинами корпуса вел бои в окружении, героически сражаясь в Могилевском оборонительном районе.

Выйдя из окружения, был назначен начальником курса Академии им. Фрунзе, но выпросился снова на фронт. Воевал в Крыму, освобождал Севастополь и закончил войну, командуя 63-м стрелковым корпусом в Прибалтике. Генерал-лейтенант Ф.А. Бакунин награжден орденом Ленин двумя орденами Красного Знамени, орденом Кутузова II степени, орденом Красной Звезды, медалями.

Что же касается 13-й армии, то, несмотря на проявленный ее войсками героизм при обороне Могилева, маршал С.К. Тимошенко 26 июля снял с должности генерала В.Ф. Герасименко. На следующий день его заменил генерал-майор К.Д. Голубев, бывший командующий 10-й армией, находившийся после выхода из окружения в резерве командующего фронтом.

В.Ф. Герасименко.

Далее остановимся на других подразделениях 110-й дивизии и воспоминаниях ее ветеранов, ранее неизвестных. Наиболее трагическая судьба постигла 394-й и переданный дивизии 514-й стрелковые полки.

394-й стрелковый полк с первого и до последнего дня участвовал в обороне Могилева и практически весь погиб на западных окраинах города. Характерно, что командир и комиссар полка до последних минут находились со своими бойцами.

26 июля остатки полка вместе с бойцами других частей во главе с командиром полковником Я.С. Слепокуровым и комиссаром А.М. Ковалевым двинулись вдоль Бобруйского шоссе. С боем они прошли 15–17 км и остановились в районе деревень Селец, Новоселки. День 27 июля, как вспоминал Ковалев, они решили переждать во ржи, метрах в 800 от правого берега Днепра, чтобы ночью продолжить движение. Однако днем отряд был обнаружен противником. С противоположного берега реки переправились танки с пехотой и, окружив отряд, начали методически расстреливать его… Один из снарядов разорвался около полковника Слепокурова, тяжело ранив его осколками в грудь. Наши бойцы и командиры сопротивлялись до последней возможности, многие из них были ранены, но большинство погибло здесь. Часа через два после боя команда во главе с начальником медицинской части полка Алякрицким подобрала раненых и разместила их в населенном пункте в 2–3 км от места боя. Погибшие, в том числе и командир полка полковник Я.С. Слепокуров, были захоронены там же [28]. К сожалению, до наших дней это место не установлено.

514-й полк 172-й стрелковой дивизии, как уже отмечалось выше, без 2-го стрелкового батальона был передан 110-й дивизии. В последние дни обороны он пополнился бойцами из других частей, ополченцами и сражался на восточном берегу Днепра севернее Любужа. По свидетельству вышедших из окружения ветеранов полка, большая часть личного состава и штаб вместе с командиром подполковником С.А. Боничем, начальником штаба Муравьевым, комиссаром полка Николаевым при отходе уд. Черневка Шкловского района были окружены немецкими танками, мотопехотой и взяты в плен. Дальнейшая их судьба неизвестна [14]. 210-й медсанбат дивизии в конце июля в полном составе, вместе с ранеными, также оказался в плену.

Бойцы и командиры 355-го легкоартиллерийского полка, уцелевшие после бомбежек и артиллерийских обстрелов противника, оставив орудия в лесах на восточном берегу Днепра, выходили из окружения с личным оружием, группами и поодиночке. Ветеран этого полка В.П. Салимон вспоминал: «…Командование указало нам район прорыва – Чаусы. Сделав артподготовку, мы вывели из строя орудия (последние выстрелы давались с песком) и пошли на прорыв. В пути натолкнулись на немецкие танки и отошли в лес. На рассвете мы вышли к глубоководной реке Бася.

Небольшими группами начали вброд переходить ее. Вдруг появился конный отряд фашистов с пулеметами и начал обстреливать нас с противоположного берега.

В.П. Салимон

Отстреливаясь на ходу, мы мелкими группами побежали в лес. Когда добрались до опушки, нас оказалось четыре человека, и мы пошли лесами, болотами на восток, в сторону реки Десны, где, по слухам, был фронт» [28].

Командир дивизии В.А. Хлебцев с группой бойцов и командиров, не сумев пробиться через линию фронта, 14 сентября 1941 года на территории Климовичского района организовал партизанский отряд в 170 человек и с боями пробивался на восток по территории, занятой противником. Как следует из его отчета «О действиях в тылу фашистских оккупантов» [15; 26], 16 декабря 1941 года отряд в составе 161 человека вышел из окружения с Боевым Знаменем 110-й стрелковой дивизии, чем обеспечил право на восстановление этой воинской части. За бои под Могилевом Указом ПВС СССР от 9 августа 1941 года был награжден орденом Красного Знамени, который ему вручил 16 января 1942 года в Кремле лично М.И. Калинин. После выхода из окружения вновь командовал дивизией, затем был заместителем командира кавалерийского корпуса. 7 мая 1942 года получил звание генерал-майора, а 25 мая погиб на Юго-Западном фронте.

Начальник штаба дивизии полковник Н.П. Чистопьянов за бои под Могилевом был награжден орденом Красной Звезды. При выходе из окружения пропал без вести в августе 1941 года (по другим данным, был расстрелян в июле 1941 года под Могилевом по распоряжению Л.З. Мехлиса).

Начальник оперативного отделения штаба дивизии полковник Ф.Т. Ковтунов в последние дни обороны командовал сводным полком. До ноября находился в окружении, вышел из него и воевал дальше. Был награжден орденом. Закончил войну в Восточной Пруссии генерал-майором, командиром 88-й Витебской стрелковой дивизии.

Пропали без вести под Могилевом и до сих пор неизвестны судьбы заместителя командира дивизии Б.А. Соколова, командира 140-го отдельного разведбатальона майора Васадзе, командира 165-го отдельного саперного батальона дивизии майора Чистякова, командира 355-го легкоартиллерийского полка майора Ф.С. Кочерука, командира 200-го отдельного противотанкового дивизиона капитана Ткемалашвили, командира 457-го отдельного зенитного артиллерийского дивизиона майора Гривина.

Судьбы сотен бойцов и командиров этих и других подразделений 110-й Тульской стрелковой дивизии – погибших, раненых и попавших в плен у стен города – навсегда остались неизвестными для их родных и близких. Практически вся боевая деятельность 1го формирования дивизии (около 12 тысяч человек) началась у Могилева и закончилась здесь же, а также в Могилевском, Шкловском и Чаусском районах. Именно здесь остались лежать тысячи бойцов и командиров дивизии, пропавших без вести…

Деятельность 1-го формирования 110-й стрелковой дивизии подтверждается по 5 августа 1941 года, после чего на основании директивы Генерального штаба Красной Армии № 540110 от 19. 09. 1941 года она была расформирована.

Осенью 1941 года в Москве началось формирование 4-й Московской дивизии народного ополчения, которой был присвоен номер 110-й стрелковой. Позднее это соединение преобразовано в 84-ю гвардейскую стрелковую дивизию.

1. ЦАМО РФ. ф. 388 сп, о. 197493 с, д. 1, л. 14.

2. ЦАМО РФ. ф. 388 сп, о. 197493 с, д. 1,л. 13.

3. ЦАМО РФ. ф. 202, о. 5, д. 65.

4. ЦАМО РФ. ф. 208, о. 10169 СС, д. 7, лл. 171–176.

5. ЦАМО РФ. ф. 747 сп, о. 8829 с, д.1.

6. ЦАМО РФ. ф. 747 сп, о. 8829 с, д. 1, л. 30.

7. ЦАМО РФ. Описание боевых действий 13-й армии. О. 2511, д. 170.

8. ЦАМО РФ. ф. 6598, о. 12484, дд. 116,119.

9. ЦАМО РФ. ф. 246, о. 12928 сс, д. 2, лл. 86–89.

10. Анфилов, В. А. Незабываемый сорок первый / В. А. Анфилов. – 2-е изд., доп. – Москва: Советская Россия, 1989. 368 с.

11. Бакунин, ф. А. На днепровском рубеже/Ф. А. Бакунин //Солдатами были все. – Минск., 1972. – С. 63–79.

12. Биленко, С. В. На охране тыла страны. Истребительные батальоны и полки в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. – Москва: Наука, 1988. -256 с.

13. Борисенко, Н. С. По следам ожесточенных боев / Н. С. Борисенко // Веснж Магшёва. – 1996. 25 л1пеня.

14. Буянов, В. И. Истребители танков / В. И. Буянов. – Москва, 1997.

15. Всенародное партизанское движение в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны: документы и материалы. – Минск, 1967. – Т. 1. / Июнь 1941 – ноябрь 1942/.

16. Иванов, С. П. Штаб армейский, штаб фронтовой/С. П. Иванов. – Москва: Воениздат, 1990.

17. История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 гг.: в 6 т. – Москва, 1961. – Т. 2.

18. История Отечества в документах 1917–1993. – Москва: Илби, 1995. – Ч. 3. 1939–1945.

19. Ковалев, А. М. Залог успеха / А. М. Ковалев // Солдатами были все. – Минск, 1972. – С. 324–326.

20. Левский, А. Их подвиг бессмертен /А. Левский, Е. Пилипак// Коммунист Белоруссии. – 1971. № 7.

21. Личный архив автора.

22. Мурашова, Л. У суровым сорак першым / Л. Мурашова // Маяк Прыдняпроуя (Быхау). 1968. 30 студзеня.

23. «Мы готовы. Все погружено. Завтра выступаем»: [дневник немецкого офицера] // Военно-исторический журнал. – 1991. № 1.

24. Поссе, В. С. Мы за ценой не постоим: письма из 41-го… / В. С. Поссе // Неман.-1991. – № 8.

25. Сандалов, Л. М. На Московском направлении/Л. М. Сандалов. – Москва, 1970.

26. Симонов, К. Разные дни войны: дневник писателя / К. Симонов. – Москва, 1977.-Т. 1. 1941 год.

27. Стенограмма выступлений участников обороны г. Могилева в 1941 году на встрече с Маршалом Советского Союза Еременко А. И. 12 апреля 1963 года.

28. Фонды Могилевского областного краеведческого музея.

29. «Das Buch der 78 Sturm – Division «Нrsg u Ludwig Merker». Kameradenhilswerk: Tubingen, 1955. 328 s.

30. ЦАМО РФ. Ф. 226, о. 648, д. 26, л. 79. Переговоры штабов Центрального фронта и 13-Й армии. 29.7.41 г.

31. ЦАМО РФ. Ф. 208, о. 2511. Сводная ведомость прибытия частей на Западный фронт.

32. ЦАМО РФ. Ф. 1303, о.1, д.1. Исторический формуляр 110 сд.

33. ЦАМО РФ. Ф. 601 гап, о. 8817 с, д. 1, л. 7. Боевое донесение № 7 штадив 172. 11.00. 11.7.41 г.

34. Пыхалов, И. Великая Оболганная война / И. Пыхалов. – Москва: Яуза, Эксмо, 2005. 480 с.

35. Топтыгин, А. В. Неизвестный Берия / А. В. Топтыгин. – Москва; СПб., 2002. – С. 439–440.

36. Симонов, К. Сто суток войны / К. Симонов. – Смоленск: Русич, 1999. 576 с. («Мир в войнах»).