Героический Могилев Обстановка в городе в начале войны
Красная Армия продолжала отступать в глубь страны, ее потери в личном составе исчислялись уже миллионами. Причем потери наступающей немецкой стороны к началу июля 1941 года оказались на порядок меньше потерь обороняющихся! Примерно к той же дате наша – армия потеряла большую часть довоенной техники и тяжелого вооружения войск западных округов. По существу, кадровая армия – краса и гордость советского народа – в большинстве своем была выбита, попала в плен уже в приграничных сражениях или находилась во вражеском окружении. Соединения 1-го состава Западного фронта оказались в огромном «котле» западнее Минска, рассеявшись по бескрайним белорусским лесам…
С началом войны Могилеву-на-Днепре суждено было стать важным центром обороны от наседавшего врага. В то время здесь насчитывалось более 46 промышленных предприятий с 13 тыс. рабочих и служащих. Наиболее крупными из них были авторемонтный завод имени С. Кирова, фабрика искусственного волокна (шелковая фабрика) имени В. Куйбышева, швейная фабрика имени М. Володарского, труболитейный завод имени А. Мясникова и др.
В городе проживало около 100 тысяч человек, действовал педагогический институт, четыре техникума, техническое училище, девять средних и шесть начальных школ. В них обучалось 15 тысяч студентов и учащихся. Существовало фабрично-заводское обучение, работала колхозная школа и совпартшкола.
За год до начала войны была открыта и готовила кадры офицеров-разведчиков и контрразведчиков для армейских и территориальных органов государственной безопасности страны Могилевская межкраевая школа НКВД-НКГБ СССР.
В городе размещалось значительное количество воинских частей. Здесь дислоцировались подразделения 161-й стрелковой дивизии, сформированной в 1940 году в г. Могилеве. Основу ее составили военнослужащие запаса, уроженцы города и области. Примерно за месяц до начала войны большинство из них убыло в Друцкие летние лагеря на сборы, а с началом войны в составе 2-го стрелкового корпуса 13-й армии они уже воевали на фронте западнее Минска.
Вместе со штабом 161-й дивизии (командир полковник А.И. Михайлов) здесь находились 628-й артиллерийский (полковник А.М. Лапшин), 477-й стрелковый (полковник Г.И. Осетров) полки, 475-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион, 422-й отдельный батальон связи, 154-й саперный батальон. В Полыковичах базировался 542-й стрелковый полк (майор П.И. Шумеев) и 245-й отдельный разведывательный батальон, не считая более мелких вспомогательных частей дивизии [14].
С 1939 года в городе размещалось двухгодичное Могилевское пехотное училище, которое в мае 1941 года успело сделать единственный выпуск курсантов и позднее было эвакуировано в тыл.
В Пашково действовали Могилевские курсы связи начсостава запаса повышенного типа.
В Заднепровье располагалась 172-я авиабаза, которая в связи с нарастанием военной угрозы с мая 1941 года была переименована в 268-й батальон аэродромного обслуживания. В штате батальона после отмобилизования в конце июня насчитывалось 889 человек личного состава, 109 автомашин и тракторов [15].
В апреле-августе 1940 года в Могилеве сформирован 125-й бомбардировочный авиационный полк. Его возглавил майор Александр Иванович Кобец (погиб 9 июля 1941 года). Войдя в подчинение 13-й бомбардировочной авиадивизии, полк на 22 июня 1941 года дислоцировался в Быхове.
На аэродроме Могилев перед войной базировались 162-й и 163-й истребительные авиационные полки с самолетами «И-16», входившие в 43-ю истребительную авиадивизию. С началом войны сюда переместились 121-й истребительный, 313-й отдельный разведывательный бомбардировочный авиаполки, а позднее, сменяя один другого, базировались еще несколько авиачастей.
В районе железнодорожной станции Могилев-2 размещался «Инженерный городок» (132-й окружной автобронетанковый склад), а в 5 км от города по Минскому шоссе – «Артиллерийский городок» (склады со снарядами, пороховым погребом и др.). В городе находился 234-й окружной продовольственный склад и 496-й окружной склад горючего. По ул. Ленинской, у нынешнего здания Государственного банка, располагались дивизионные склады с обмундированием и снаряжением, а также много других, более мелких военных объектов.
На основании постановления ЦК ВКП (б) и СНК СССР № 1113460 сс от 23 апреля 1941 года в городе началось формирование управления (штаба) 13-й армии Западного особого военного округа. Руководили формированием заместитель командующего войсками округа генерал-лейтенант И.В.Болдин и начальник штаба комбриг А.В. Петрушевский. В мирное время предусматривалось содержание управления армии в штате 237 военнослужащих и 98 вольнонаемных. 16 июня 1941 года в Новогрудке началось развертывание командного пункта армии.
По приказу штаба округа 20 июня управление армии должно было передислоцироваться из Могилева в Новогрудок, но в пути движения было получено новое распоряжение о перемещении его в район Молодечно, где объединением и была получена весть о войне [30].
Уже 25 июня 1941 года танки противника внезапно атаковали командный пункт армии. Войск вблизи не было. В бой вступили командиры из управления и подразделения связи. В том бою штаб армии понес первые значительные потери и отошел к Минску, где возглавил войска 44-го, 2-го стрелковых и 20-го механизированного корпусов. Здесь же находилась и 161-я стрелковая дивизия, прибывшая из Могилева.
Именно этой армии, только уже в другом составе, предстояло в июле 1941 года сыграть главную роль в обороне Днепровского и Сожского рубежей в Могилевской области.
22 июня 1941 года был принят Указ ПВС СССР «О военном положении». В соответствии с ним, все функции органов государственной власти в области обороны, обеспечения общественного порядка и государственной безопасности «в местностях, объявленных на военном положении, принадлежали военным советам фронтов, армий», а там, где их не было, – высшему командованию войсковых соединений [67]. В Могилеве к тому времени регулярных воинских частей уже не было, а потому все основные функции органов власти по Указу перешли к областному военному комиссару полковнику И.П. Воеводину.
С началом войны на предприятиях, в учреждениях и учебных заведениях города прошли собрания и митинги с лозунгами «Отечество в опасности!», «Все на борьбу с врагом!», «Защитим родной Могилев!» Началась мобилизация горожан в Красную Армию, разворачивались госпитали, готовились специалисты.
По свидетельству очевидцев, в первые день-два после начала война в сознании людей была где-то далеко, большинство жителей готовы были проявить мужество, героизм и самоотверженность. Однако несколько позже их настроения стали меняться…
Вместе с отходившими войсками в город проникали и отдельные вражеские диверсанты, которые добавляли беспокойства своими «рассказами». Укрывшись в пустующих зданиях, они неожиданно открывали стрельбу по милиционерам и военным. Все это также накладывало отпечаток видимой реальной опасности, сеяло панические настроения среди горожан, привыкших к мирной, спокойной жизни.
Постепенно замирала жизнь городских учреждений и предприятий. Она перенеслась в областной военный комиссариат, в котором, по существу, сосредоточилась вся советская и военная власть области и города. Здесь шла непрерывная работа по эвакуации населения и предприятий Могилева, по формированию команд из отходивших на восток воинов. Создавались оперативные группы из гражданских лиц, не подлежавших первоочередному призыву в армию, сотрудников НКВД, НКГБ, милиции, красноармейцев гарнизона. Они поддерживали порядок в городе, боролись с мародерством и хищением, истребляли вражеских диверсантов.
Как вспоминал полковник И.П. Воеводин, сложность обстановки обязывала работать круглосуточно. Нужно было эвакуировать пришедших с запада людей, местные заводы, фабрики, банки, склады с продовольствием и фуражом, другим имуществом, поднять и мобилизовать всех запасников, отправить с ними автотранспорт, лошадей с повозками и упряжью [79].
Комендатурой Могилевского гарнизона (комендант гарнизона полковник Горячев), которая размещалась в доме на углу улиц Ленинской и Миронова, были введены пропуска на право хождения по городу для лиц из оперативных групп, истребительных отрядов, военнослужащих, работников организаций и других граждан. Уже на второй день войны в комендатуру начали прибывать беженцы из западных областей и военнослужащие. Они нуждались в помощи для дальнейшей эвакуации на восток или требовали указаний о направлении в воинские части. Приводили патрули и подозрительных личностей, как гражданских, так и военных. Улица у комендатуры и двор постоянно были забиты народом и автомашинами. Естественно, что в такой обстановке были случаи и трусости, и паникерства. Так, заместитель Могилевского областного прокурора Куликов при «первой тревоге 26 июня 1941 года удрал из Могилева и на дороге на глазах у беженцев отбросил имевшееся у него оружие, чем создал панику…» Позднее Куликов из органов прокуратуры был уволен [93, с. 167]…
25 июня 1941 года штаб Западного фронта, правительство Республики и ЦК КП(б)Б переехали из Минска в Могилев. Разместились они в здании средней школы на Луполово и в лесу по Гомельскому шоссе. В тот же день грозное дыхание войны впервые опалило город – вражеская авиация бомбила железнодорожный узел и мясокомбинат.
Военные корреспонденты. В центре К. Симонов. 1941 г.
Вместе со штабом Западного фронта в Могилев переехал и представитель Ставки Главного Командования Маршал Советского Союза Б.М. Шапошников, а 27 июня сюда же по приказу И. Сталина прибыл еще один маршал – К.Е. Ворошилов.
Штаб фронта занял командный пункт в лесу в 5 км к востоку от Могилева. Узла связи здесь не было, связь с Москвой поддерживалась через Могилевский телеграф, а с войсками – через делегатов связи. Побывавший в те дни в штабе военный корреспондент газеты Западного фронта «Красноармейская правда» батальонный комиссар К. Симонов вспоминал: «В штабе 29 июня 1941 года была еще большая сумятица, чем вчера. В лес, где он размещался, в общем, могли пройти все, кто хотел. Здесь надо было бродить часами в поисках того, что тебе нужно. Отделы штаба стояли в лесу в палатках, а некоторые размещались прямо на машинах и около машин. Все кругом было полно слухами о диверсантах, парашютистах, останавливающих машины под предлогом контроля. А контролировали на дорогах тогда все, кому не лень» [73]…
О диверсантах тема отдельная. Некоторые из ветеранов после войны утверждали, что диверсанты и парашютисты в первые дни войны – фантазия паникеров, а другие – что диверсанты все же были, и в значительном количестве.
Изучая документальные материалы, приходишь к выводу, что диверсанты в первые недели войны на Днепровском рубеже были. Разведотдел штаба 21-й армии, соединения которой занимали оборону на Днепре от Нов. Быхова и южнее, 13 июля 1941 года констатировал: «Отдельные диверсионные группы одеваются в красноармейскую форму, форму командиров Красной Армии и НКВД… проникая в район расположения наших частей. Они имеют задачу создавать панику и вести разведку».
Сегодня уже понятно, что было и то, и другое. В одних случаях действовали немецкие диверсанты, а в других – в обстановке тяжелого отступления и широко распространявшихся слухов о немецких диверсантах – свои задерживали и даже расстреливали своих.
В начале июля через город со стороны Бобруйска и Минска непрерывным потоком продолжалось движение отходящих частей и значительных групп мирного населения – пешком, с тележками, на коровах, лошадях и всеми другими средствами, – покидающего населенные пункты прифронтовой полосы.
По шоссейным дорогам двигались отдельные артиллерийские группы 10-й армии, трудно было понять планы командования, все казалось беспорядочным. Еще больший беспорядок вносили непрерывные бомбежки вражеских самолетов [10]. Отходящие части направлялись далее для переформирования или оставались в Могилеве.
Константин Симонов вспоминал: «Я никогда не забуду Минского шоссе, по которому шли, бесконечно шли беженцы. Они шли в чем были, в чем выскочили с кровати, неся на руках маленькие узелки с едой, такие маленькие, что непонятно, что же они ели эти пять, десять суток, которые шли по дорогам.
Над шоссе с визгом проносились немецкие самолеты. Они летели низко, как будто хотели раздавить тебя колесами. Они бомбили и обстреливали дорогу. Не выдержав, беженцы уходили с кровавого асфальта в глубь леса и шли вдоль дороги, по обеим ее сторонам, в ста шагах от нее. На второй же день немцы поняли это. Теперь их самолеты шли не прямо над дорогой, они шли немножко в стороне, по сторонам от дороги и ровной полосой клали бомбы там, где, по их расчетам, двигались люди, ушедшие с дорог» [71].
В городе принимались срочные меры по эвакуации в глубь страны населения, промышленного оборудования и другого имущества. В конце июня – начале июля из Могилева было вывезено 935 вагонов с материальными ценностями, угнаны тысячи голов скота. В тыл эвакуировались воспитанники детских домов, квалифицированные рабочие, десятки тысяч мирных жителей [79].
Сегодня мы можем констатировать, что никто не удосужился подсчитать, сколько продовольствия нужно было остававшимся в городе жителям и войскам, защищавшим город. Уже в последнюю неделю обороны города, с 20 июля, чувство голода ощутили все – и горожане, и красноармейцы. Продуктов не хватало катастрофически. Но на это почемуто обратили внимание уже после того, как основную их часть «эвакуировали» из города на восток.
Об этом и доложили наверх партийные руководители в письме от 14 июля 1941 года: «Эвакуацию города [Могилева] закончили успешно, более того, вывезли многое, чего не следовало вывозить, т. е. нужную часть продовольствия. Пока город не голодает, но через неделю… начнутся затруднения» [95]. В советские годы автору не раз приходилось слышать от ветеранов обороны города, что на позициях самым тяжелым для бойца было отсутствие еды. Недостаток продовольствия и снарядов для орудий был в ряду основных причин, почему наши оставили Могилев. 20 июля в городе размололи и пустили на питание бойцов и ополченцев последние 440 пудов фуражного овса. В последние дни обороны в отдельных подразделениях давали «по три сухаря и маленькую банку консервов на 4-х человек в сутки», в других – по 100 граммов хлеба, а потом не стало и этого…
Дороги в окрестностях города, по свидетельству очевидцев, покрытые воронками от взрывов снарядов и бомб, стали труднопроходимыми для транспорта. На обочинах, в кюветах валялись опрокинутые воинские повозки, разбитые автомашины, лежали вздувшиеся убитые лошади и незахороненные трупы людей. Стояла жара, повсюду витал запах зловоний. В самом городе были видны свежие следы недавней бомбардировки. В центральной части ул. Первомайской дома и магазины зияли разбитыми окнами, валялись осколки стекла, вывороченные камни мостовой, щебенка и осыпавшаяся штукатурка [79]. Особенно неуютно стало на улицах и в домах, когда в город прекратилась подача электроэнергии.