1.2. Украинский коллаборационизм и националистическое сопротивление периода Второй мировой войны – проблема соотношения

Работа по истории Украинской повстанческой армии будет неполной, если не коснуться вопроса украинского коллаборационизма. Данная проблема недостаточно изучена в российской историографии, к тому же советская историография обычно ставила знак равенства между ОУН и коллаборационистскими партиями, группировками, военными и полицейскими формированиями. Поэтому необходимо показать, каким образом украинский коллаборационизм соотносился с движением украинского националистического сопротивления.

Необходимо отметить, что утверждения отдельных авторов о том, что все антикоммунистические украинские вооружённые формирования, в том числе УПА, были созданы немцами и подчинялись им до конца войны, неверны. Не верен также тезис о полной независимости украинских националов от нацистов и/или постоянной конфронтации ОУН с Рейхом в период с 1933 до 1945 года. Обе стороны преследовали свои собственные цели, а периоды враждебности сменялись периодами компромисса и сотрудничества перед лицом общего врага: Польши и СССР.

В данной работе мы сосредоточимся, прежде всего, на коллаборационизме политическом и военном, поскольку гражданское и хозяйственное сотрудничество с немцами в большинстве случаев не имело отношения к антикоммунистическому или антинацистскому сопротивлению. В отличие от гражданского, военный или политический коллаборационизм граждан СССР часто был связан с недовольством значительной частью населения советской властью. Вообще же причины советского коллаборационизма явления были неоднократно освещены в новейшей российской историографии, поэтому нет смысла останавливаться на них подробно.[100]

По мнению Отто Бройтигама, сотрудника Восточного министерства Альфреда Розенберга, почва для коллаборационизма в 1941 году была достаточно хорошо подготовлена: «Местное население в начале войны не хотело и знать о партизанах, показывало их немцам и таким образом облегчало войну с ними. Большинство населения было на стороне немцев, которые обещали освободить его от большевиков. Также партизаны обременяли местное население, поскольку принуждали мужчин вступать в их ряды, «реквизировали» провизию и другие необходимые вещи. Деятельность партизан протекала в большинстве случаев вблизи больших лесных массивов, где они находили защиту от преследования».[101]

При описании военного коллаборационизма основное внимание имеет смысл уделить восстановлению истории частей, формирований и соединений в основном набиравшихся из украинского населения, а также имевшим статус «украинских».

Российский историк М.И. Семиряга предложил следующую классификацию форм украинского коллаборационизма: «В целом украинский коллаборационизм выражался в следующих формах:

- политическое сотрудничество украинских националистических лидеров на территории Польши ещё до агрессии Германии против Советского Союза;

- военные формирования, созданные ОУН при покровительстве немцев;

- украинская или украинско-немецкая вспомогательная полиция под немецким управлением и имевшая широкие полномочия по поддержанию местной безопасности. Украинская казарменная полиция, принимавшая участие в еврейских погромах, в транспортировке евреев в лагеря и в их охране;

- тысячи украинцев добровольно выезжали на работу в Германию, особенно в 1942 г. (…).

- типичная форма коллаборационизма в сфере производства состояла в обработке крестьянами земли, полученной от немцев, в качестве рабочих, инженеров и служащих на производстве, в качестве прислуги в домах руководителей оккупационных властей».[102]

Предложенная классификация заслуживает внимания, но, на наш взгляд, к ней следует отнестись критически.

Во-первых, ОУН сотрудничала с нацистами до 1941 года не только на территории Польши.

Во-вторых, как до, так и после 1941 года большинство украинских политиков, пошедших на сотрудничество с нацизмом, никакого отношения к ОУН не имели. Среди таковых можно назвать, например, бывшего гетмана Украины П. Скоропадского, главу Украинского центрального комитета в Кракове доктора В. Кубийовича или мэра Киева Александра Оглоблина.

В-третьих, как будет показано ниже, военные формирования, созданные обеими фракциями ОУН при покровительстве немцев, насчитывали в общей сложности не более 2 500 человек. Это Военные подразделения националистов в 1939 году, бандеровские батальоны «Нахтигаль» и «Роланд» в 1941 году, мельниковские Волынский (позже Украинский) легион самообороны (1943-45 гг.) и Буковинская самооборонная армия в 1943-44 гг.

Их общая численность составляет менее 1 % украинцев, с оружием в руках «помогавших» гитлеровской Германии.

В-четвёртых, упомянутая Семирягой «казарменная полиция» (т.е. батальоны шуцманшафта) занималась в большей степени борьбой против партизан – в геноциде евреев самое активное участие принимала «полиция порядка» - полицейские индивидуальной службы.

В-пятых, в данной классификации вообще не учитываются отдельные виды полиции, а также служащие в Вермахте и СС или сопутствующих структурах.

Абсолютно не упоминается в этой классификации работа украинцев в административных оккупационных структурах.

Что касается двух последних пунктов, выделенных М.И. Семирягой, то их можно свести до одного: экономический коллаборационизм. К тому же экономический коллаборационизм принимал разнообразные формы, и к выделенным М.И. Семирягой двум последним пунктам не сводится.

В хозяйственных отношениях с врагом, так или иначе, участвовали все жители оккупированной территории не только Украины, но и всей Европы, за исключением разве что партизан. И подробно рассмотреть хозяйственный коллаборационизм в данной работе нет никакой необходимости, да и возможности.

На наш взгляд, коллаборационизм на Украине, как и других оккупированных территориях Европы, можно условно разделить на три составляющих:

- политический;

- военный, или – военно-полицейский;

- хозяйственный, или – административно-хозяйственный.

Необходимо также добавить, что последние два вида коллаборационизма часто носили характер политической деятельности, поэтому их можно также назвать военно-политическим и политико-административным коллаборационизмом.

В силу специфики исследования имеет смысл остановиться на военном и военно-полицейском коллаборационизме, к тому же они представляют, на наш взгляд, наибольший интерес.

Бойцы вооружённых формирований ОУН составили ничтожную часть от общего числа украинских коллаборационистов. Однако автор выделил его отдельно. Во-первых, потому что ОУН(б) является политической структурой, создавшей военную структуру УПА, которая и является предметом нашего изучения. И военное сотрудничество «политических отцов» Повстанческой армии с нацистами представляет особый интерес. Во-вторых, между украинскими коллаборационистами и оуновцами советская история и пропаганда всё время ставила знак равенства, поэтому перед исследователем стоит настоятельная необходимость чётко очертить роль ОУН в украинском военно-политическом сотрудничестве с нацистами.

Украинский военно-политический коллаборационизм ведёт своё начало с лета 1939 года. Выше уже упоминалось сотрудничество ОУН с Абвером в форме шпионажа против Польши и, в незначительной степени, СССР.

Однако ещё до нападения Третьего Рейха на Речь Посполитую ОУН выступила активной стороной в военном коллаборационизме. В марте 1939 года в Закарпатье была провозглашена независимая Карпатская Украина, просуществовавшая 1 день. Основу её вооружённых сил составила Карпатская Сечь, находившаяся под контролем оуновцев. После того, как Закарпатье было занято венгерской армией, значительная часть бойцов Сечи оказалась в венгерском плену. По просьбам немецких дипломатов венгры отпустили несколько сот украинских националистов. Вышедшие из венгерских лагерей оуновцы, а также их товарищи, проживавшие в Европе на легальном положении, в начале июля 1939 года вошли в создающийся Украинский Легион (УЛ). В случае войны с Польшей (указ о подготовке нападения на Польшу Гитлер подписал 11 апреля 1939 г.) украинцев предполагалось использовать в пропагандистских целях для влияния на солдат польской армии украинской национальности. Не исключали немцы и возможность восстания западных украинцев против поляков, как для ослабления Польши уже в ходе идущей войны, так и с целью организации повода для начала агрессии. Однако, в силу того, что по пакту Молотова-Риббентропа Западная Украина отошла СССР, УЛ в войне практически не участвовал, а сам факт его существования был секретным.

Военное обучение бойцы УЛ прошли в горных лагерях на территории Австрии. В конечном итоге из них было сформировано 2 батальона (куреня) примерно по 300 человек в каждом, в качестве названия они получили аббревиатуру ВВН. Расшифровывалось ВВН двояко – по-немецки („Bergbauernhilfe” – «Помощь крестьян-горцев» (ПКГ)) и по-украински („Військові відділи націоналістів” – «Военные отряды националистов» (ВОН)). Немецкая аббревиатура использовалась «для внешнего употребления», то есть маскировки под горностроительный батальон, а украинская – «для внутреннего» - оуновцами и, в случае необходимости, для населения Западной Украины. Бойцы ПКГ-ВОН носили чешскую военную форму.

С началом германо-польской войны оба батальона были разделены на более мелкие группы и подчинены разным немецким частям. Как и приказывало политическое руководство Германии, участия во фронтовых операциях ПКГ-ВОН не принимали. За всё время существования ПКГ-ВОН его действия ограничились несколькими нападениями на небольшие польские гарнизоны, обозы и отряды, а также разоружениями этих отрядов. Поскольку Польша и так рассыпалась в ходе нацистской агрессии, то в ходе этих небольших акций ПКГ-ВОН обе стороны обошлись без жертв.[103]

Немцы, видя нецелесообразность дальнейшего существования УЛ после того, как польское государство было поделено между Третьим Рейхом и СССР, в октябре-ноябре 1939 года ПКГ-ВОН распустили. Часть солдат УЛ поступила на службу в Вермахт в личном порядке, большинство – в украинскую полицию на территории Генерал-губернаторства.

Второе военное формирование ОУН, на сей раз уже из бандеровцев (Организация разделилась в 1940 году) было создано весной 1941 года, и получило название Легионы или Дружины украинских националистов (ЛУН или ДУН).[104]

ОУН (б) и ОУН (м) находились в тот период в союзнических отношениях с Германией. Более многочисленная и активная бандеровская фракция решила в выступить на Украине в качестве третьей силы в будущей схватке двух тоталитарных держав. Однако третьей силой, находящейся в союзе с силой второй – нацистской Германией. В феврале 1941 г. договорённость была достигнута на следующих условиях: ОУН предоставляет в распоряжение Вермахта 700 человек, ДУН подчиняются ОУН в политических вопросах, солдаты формирования принимают присягу на верность Украине и ОУН, в случае войны с СССР используются только на Восточном фронте. На базе ДУН вскоре созданы в составе диверсионно-разведывательного полка «Бранденбург» два батальона.

Батальон (курень) «Роланд» был создан в апреле-мае 1941 года в районе Вены, и насчитывал 350 человек, как правило, ранее уже имевших опыт службы в австрийской или польской армиях.

Второй батальон назывался «Нахтигаль», о котором известный советский деятель НКВД П.А. Судоплатов в мемуарах сообщает, что «во время войны Шухевич имел чин гауптштурмбанфюрера и был одним из командиров карательного батальона «Nachtigal». Командовали батальоном в основном немцы, а состоял он из бандеровцев. После массового расстрела в июле 1941 года во Львове евреев и многих представителей польской интеллигенции бандеровцы провозгласили создание правительства независимой Украины во главе с Стецко… Позднее, в 1945 году, часть батальона «Nachtigal» влилась в элитное карательное подразделение вооружённых сил фашистской Германии – дивизию «Галичина».[105]

В этой краткой цитате содержатся многочисленные фактические ошибки. Поэтому история «Нахтигаля» будет рассмотрена в данной работе достаточно подробно.

«Нахтигаль» создавался в Кракове с марта 1941 года, кто-то из будущих военнослужащих этой части проходил обучение в Германии, другие в украинских городках и сёлах, а позже все вместе были отправлены в немецкий городок Нойгаммер (Силезия). Украинским командиром «Нахтигаля» был Р. Шухевич.

Нельзя согласиться с данными, приводимыми московскими авторами Н. Гореловым и Ю. Борисёнком: «Поначалу украинским националистам позволили сформировать две диверсионные части абвера – легионы «Нахтигаль» и «Роланд». В «Нахтигаль, который насчитывал более 700 человек… вступили в основном бандеровцы. «Роланд»… комплектовался из националистов всех направлений».[106]

Хотя оба батальона формировались в составе диверсионней частями Абвера, они ни разу не использовались в тылу РККА, а ОКВ возлагало на них скорее охранные функции. 700 человек – численность не «Нахтигаля», а обоих батальонов, вместе взятых. В «Нахтигаль» бандеровцы шли в порядке тайной партийной мобилизации. «Роланд» комплектовался вполне добровольно, но через краевое правление ОУН (б) в Вене, поэтому оба легиона были бандеровскими.

«Роланд» в первой половине июня передислоцировался из Вены в городок Комполунг (Южная Буковина, Румыния), вообще не принимал участие в боях с Красной Армией и на протяжении июня-июля даже не переходил румынско-советскую границу. Только в начале августа батальон вступил на территорию УССР, где не выполнил ни одного боевого задания, а 14 августа по политическим причинам был направлен обратно в Румынию, где был разоружён.

«Нахтигаль» перед 22 июня дислоцировался в городке Радшин около Перемышля. 24 июня батальон участвовал в прорыве обороны, опиравшейся на приграничный укрепрайон около советской границы. Потом батальон маршем пошёл на Львов и 29 июня рано утром вошёл в город, где сразу же взял под охрану ряд объектов, в том числе и радиостанцию, благодаря чему представители ОУН (б) 30 июня 1941 года смогли провозгласить по радио Акт о независимости Украины.

Хочется отметить, что широко распространённая в советской историографии версия об участии бойцов «Нахтигаля» в убийствах польской и еврейской интеллигенции во Львове в начале июля 1941 года не соответствует действительности.[107] На Нюрнбергском процессе было установлено, что нацистский террор проводила немецкая зондеркоманда СД, вошедшая в город чуть позже «Нахтигаля».[108] В 1946 году советская сторона вообще не поднимала вопрос о действиях ДУН во Львове. По вопросу львовских убийств июня-июля 1941 года в 1954 году проходили слушания в Конгрессе США, в ходе которых также подтвердилась невиновность оуновцев в этом терроре.[109]

Но члены ОУН действительно участвовали в еврейских погромах. Сразу же по появлению «Нахтигаля» во Львове оуновцы стали на два дня действительной властью.[110] Совместно с немцами милиция, организованная оуновцами, избила несколько сотен евреев и заставила их выкопать из земли тела убитых чекистами за день или два до этого заключённых. В этой акции принимало самое активное участие и мирное население, поддавшись на антисемитскую агитацию. В большевистском терроре нацисты почти всегда обвиняли евреев. Однако в убийствах конца июня - начала июля 1941 гда польского и еврейского населения во Львове именно бойцы «Нахтигаля» не участвовали.[111]

Небезынтересно отметить, что «Нахтигаль» был замешан в антисемитских эксцессах, но совсем не тех, которые ему позднее были приписаны советской пропагандой. Приводимый ниже документ – фрагмент дневника неизвестного члена ОУН – опубликован киевским исследователем Иваном Патриляком. Данный дневник не публиковался вплоть до конца 1990-х, что позволяет говорить о его аутентичности (а не, например, фальсификации КГБ). Автор дневника служил в в разведывательной роте «Нахтигаля», расстрелявшей «из мести» мирное еврейское население в Винницкой области. Нацистская пропаганда, находящая отклик в сознании украинского населения, обвиняла евреев в массовых убийствах сотрудниками НКВД заключенных тюрем Винницы и других городах правобережной Украины. Следствием этих обвинений, которые были восприняты частью антисемитски настроенного украинского населения стали спонтанные еврейские погромы, в которых принимали участие отдельные оуновцы, в том числе, как свидетельствует документ, и солдаты «Нахтигаля»:

«Во время нашего перехода мы воочию видели жертвы еврейско-большевистского террора, этот вид так скрепил ненависть нашу к евреям, что в двух селах мы постреляли всех встречных евреев. Вспоминаю один эпизод. Во время нашего перехода перед одним из сел видим много блуждающих людей. На вопрос отвечают, что евреи угрожают им, и они бояться спать в хатах. Вследствие этого, мы постреляли всех встретившихся там евреев».[112]

Необходимо сделать вывод о том, что оуновцев и западноукраинское население в 1940-е годы – так же, как и значительную часть населения Европы в первой половине ХХ века, - захлестнула волна антисемитского безумия. Однако это не снимает с историка обязанности оперировать лишь достоверными фактами и лишь на их основании выносить оценки. В этом случае следует признать, что антиеврейский террор в деятельности «Нахтигаля» - в отличие от деятельности германских нацистов - носил эпизодический, а не планомерный характер.

7 июля «Нахтигаль» вышел из Львова и 14 июля вошёл в Проскуров, позже принимал участие в боях около Браилова и Винницы. Члены батальона создавали украинскую администрацию на местах и вели активную националистическую пропаганду. В середине августа часть была отправлена обратно в Нойгамер (Силезия), разоружена и распущена, а часть бойцов-оуновцев арестована.

На этом и заканчивается история «военных формирований ОУН, созданных при покровительстве немцев». Все остальные военные украинские коллаборационистские формирования были созданы немцами без какого-либо участия ОУН. Некоторые части при создании пользовались ограниченной поддержкой монархистов, последователей УНР, мельниковцев, но и роль последних в украинском военно-полицейском коллаборационизме была в целом незначительной.

В связи с коллаборационистскими формированиями ОУН встаёт вопрос: как могли фанатичные приверженцы идеи независимой Украины в 1933-1941 гг. пойти на столь тесное сотрудничество с нацистами, не считавшими славян за людей и рассматривавшими Восточную Европу как колонию «Великой Германии»?

На это было несколько причин, которые, которые, на наш взгляд, наиболее точно и кратко раскрыл киевский историк, кандидат исторических наук И.К. Патриляк. «Так, в „Вестнике“ Украинской Информационной Службы, который выходил в Берлине, 27 октября 1941 года в статье “Немецкий националсоциализм и европейские народы”, отмечалось: “Эта доктрина (расовая – И.П.) на самом деле выделяет и признаёт превосходство так называемой “германской расы”, но тесные, близкие взаимоотношения на всех участках жизни например с итальянским народом доказывают, что эта доктрина про “превосходство” германской расы является только игрой слов внутри националсоциализма и не имеет никакого общего значения. В национал-социалистической расовой доктрине выдвигается на первое место значение т.н. “арийской расы”, а к ней принадлежат все народы Европы”. Другую интересную мысль относительно расовой политики нацизма находим в воспоминаниях одного из участников украинских батальонов Мирослава Кальбы, который в частности пишет: “Правда, было написано в программной работе Гитлера “Майн кампф” про невыгодное отношение к Украине (ошибка, в «Майн кампф» нет конкретных планов в отношении Украины – А.Г.), но никто не соглашался верить в это, потому что поход против Москвы без договора с подневольными народами после опыта Карла Шведского и Наполеона выглядел бы глупостью, тем более, что у немцев у самих была хорошая наука из первой мировой войны. А к тому же, старые немецкие генералы сами были твёрдо убеждены и верили, что пока договор находится в действии (пакт Молотова-Риббентропа – И.П.) про дело Украины не может быть и речи, но, когда начнётся война, тогда этот вопрос будет решён позитивно. Поэтому они действовали в этом направлении, надеясь, что таким способом сделают своему фюреру приятную неожиданность”.

То есть, как видим, украинские круги лишь немного расходились в понимании расового вопроса. Если одни видели в нём лишь игру слов, то другие, подходя прагматично, считали, что Гитлер может говорить и писать, что угодно, но жизнь заставит его отказаться от своих взглядов. Кроме того, похожей точки зрения придерживался и немецкий генералитет, который рано пошёл на сотрудничество с украинцами».[113]

Так или иначе, в связи с событиями 30 июня – 15 сентября 1941 года пути ОУН(б) с немцами разошлись, и с 1941 по 1944 годы никакого сотрудничества не было, а в последние полтора года войны оно носило эпизодический характер, и на ход войны не влияло.

После 15 сентября 1941-го, когда основная часть политически активных украинцев-антикоммунистов заняла выжидательную позицию, ОУН (б) постепенно перешла в оппозицию к оккупационному режиму.

Но оуновцам в 1939-1945 годах противостояли определённые силы украинцев, стремившиеся в союзе с Германией получить независимость Украины. Эти надежды и стремления опирались на ряд фактов.

В 1939 году СССР и Германия поделили Польшу, в результате чего под господством нацистов оказалась территория Закерзонья, компактно населённая украинцами: округи городов Жешув, Замостье, Холм, Бяла-Подляска. На 30 ноября 1940 года в «Генерал-Губрнаторстве» проживало 744 тысячи украинцев, из них 91 % компактно в Люблинском и Краковском дистриктах – то есть с запада от советско-германской границы: 679 тыс. человек - 440 и 239 тыс. соответственно.[114]

14 апреля 1940 года в Кракове оккупационными властями был создан Украинский центральный комитет (УЦК) во главе с не входившим ни в какие движения доктором В. Кубийовичем. УЦК занимался организацией повседневной жизни украинцев на территории Генерал-губернаторства.

Под руководством УЦК была создана Украинская организация труда. Во времена существования независимой Польши на этой территории было только 18 украинских и смешанных (польско-украинских) учебных заведений начального и среднего образования. В 1941 году на территории Закерзонья действовало 929 украинских школ и 2 украинские гимназии.[115]

В Галиции была создана система украинских кооперативов. По сведениям, приводимым академиком М.И. Семирягой, в ГГ в 1940-41 гг. издавались три украинские газеты. Данных именно за этот период в распоряжении исследователя нет, но, согласно внутренней документации УЦК, в Генерал-губернаторстве, в которое в 1941 году вошла ещё украинская Галиция, в 1941-43 гг. насчитывалось 47 наименований украинской прессы.[116]

УЦК помогал беженцам и военнопленным украинской национальности, следил за медицинской работой, организовывал систему общественной взаимопомощи. Вместе с тем, он содействовал набору украинской молодёжи для отправки в трудовые лагеря в Германию, следил за поставками продуктов для нужд Третьего Рейха, зимой 1941/42 гг. собирал тёплую одежду для Вермахта на Восточном фронте и участвовал в формировании коллаборационистских военных частей.

С помощью УЦК создавалась также украинская полиция. Оккупанты, считавшие поляков «исконными врагами Германии», попустительствовали украинским полицейским, не упускавшим случая «отплатить» полякам за обиды и притеснения 1919-1939 годов. С этого момента и с западной стороны линии Молотова-Риббентропа начался последний виток обострения украино-польских отношений, приведший к кровавой резне 1943-44 годов.

После присоединения Галиции к ГГ немцы создали во Львове Украинский краевой комитет (УКК) по тому же принципу, что и УЦК. Первоначально Кубийович не хотел распространять контроль УЦК над бывшей советской Галицией, но в феврале 1942 года УКК был подчинён краковскому УЦК.

Крайне любопытный документ об отношении коллаборационистов-администраторов к революционерам-националистам находится в Архиве органов высшей власти и управления Украины. Это «Тезисы УЦК об акции поддержания украинского правопорядка в Галиции», датированные началом октября 1943 года: «В частности Галиция, которая до настоящего момента образцом порядка и покоя, несколько недель назад вошла в очень критический период. Существует угроза, что наш край может скатиться в провал анархии и беспорядка. (…) (Через несколько месяцев угроза реализовалась – А.Г.)

Рейд советских партизан (Сидора Ковпака в июле-августе 1943 г. – А.Г.) потряс спокойную жизнь Галиции, недобитки большевицкой банды разбрелись по всему краю, они разворошили разные преступные элементы…

Плановое отступление немецких войск на Восточном Фронте создало панику среди части нашего общества, а это совсем облегчило врагам их разлагающую работу.

Формирование Галицкой Дивизии – поставило в один фронт против творческой работы позитивного лагеря украинства всех его врагов – большевиков, поляков и украинский лагерь уничтожения и анархии. Все эти силы на свой лад повели бешеную агитацию против дивизии и её добровольцев. Для противовеса дивизии – украинский лагерь уничтожения (т.е. бандеровцы – А.Г.) начал звать украинскую молодёжь в лес, будто бы для военного обучения.

Следствие всего этого – дошло до массового дезертирства из Украинской Службы Родины, около 30 000 украинских юношей недостаёт в трудовых лагерях, это вызвало сильное осложнение в строительстве военно-значимых объектов на территории Галиции. Массовое дезертирство привело к сильному обострению административных отношений в этом регионе.

Всё чаще становятся убийства, как украинцев, так и поляков (через пол года убийства поляков приобрели массовый характер – А.Г.).

Какие-то тёмные силы и отщепенцы общества жируют на низменных инстинктах и науськивают людей к межнациональной войне и резне.

Под влиянием непрекращающейся агитации вражеских агентов – всё чаще происходят случаи, когда крестьянские низы утрачивают здоровое отношение к необходимости повинностей военного времени. (…)

Всё чаще происходят вооружённые выступления против украинской полиции, как одного из носителей порядка.

Наконец, в Галиции появились украинские партизанские отряды, которые пришли с Востока (точнее, с Волыни – А.Г.), они осознанно пытаются «волынизировать» Галицию, т.е., хотят довести до такой ситуации, которая сегодня есть на Волыни, ситуации полного хаоса, уничтожения и разрухи всей украинской жизни. (…)

Источник анархии есть в обоих народах – как среди поляков, так и украинцев. (…) (Очевидно, имеются в виду польские Армия крайова, Батальоны хлопски, а также Украинская повстанческая армия и Украинская национальная самооборона – А.Г.)

Кто зовёт украинскую молодёжь в лес, тот осознанно или неосознанно работает на её уничтожение. Заслуживающее внимания военное обучение, при современном положении военного дела, [в лесу] невозможно. Кто… зовёт нашу молодёжь – лучший цвет народа – в лес, тот, даже если он и великий идеалист, даже если имеет добрые намерения – в своей политической недальновидности – делает неминуемой гибель той молодёжи. (…) Кто посягает на жизнь, или имущество кого-то из жителей нашего края – вне зависимости от их национальной принадлежности – тот враг украинского народа. (…)

Кто обостряет и распаляет межнациональную польско-украинскую борьбу, тот вредит украинскому делу, помогает большевизму. (…)

Волынь – пугающий пример того, как через недальновидность разных деятелей, в том числе и украинского подполья – создаются хорошие условия для большевистской работы…

Сегодня на Волыни – одна большая руина, сотни сожжённых сёл, тысячи-тысячи людских жертв, уничтожен весь национальный доход долгих лет, уничтожена вся украинская интеллигенция, пропали все возможности национальной работы. Вот ужасный баланс работы безответственных людей…

Кто хочет использовать патриотический запал нашей молодёжи и её политическую неподготовленность для того, чтобы печальный волынский эксперимент повторить в Галиции, того осудит украинская история и весь украинский народ (…).

В области школьной работы: всё народное школьное образование – украинизировано, отстроены гимназии, семинарии, как никогда до настоящего времени развёрнуто профессиональное образование, созданы университетские институты с наиважнейшими факультетами, создана могучая организация украинских учителей.

В государственной администрации: украинизировано самоуправление, создана украинская полиция, тысячи наших людей заняло государственные посты, украинизированы суды, несколько тысяч наших людей работает на железной дороге и почте.

Широко, - как никогда ранее – развёрнуты организации общественной опеки и взаимопомощи наиболее нуждающимся. Десятки миллионов злотых выделено на эту цель.

Весь край покрыт густой сетью образовательных и культурных центров. Всюду воссоздана культурная жизнь, а в самом Львове – как никогда перед этим.

Созданы новые условия для купечества и ремесла.

Создан целый ряд общенациональных организаций (на самом деле, только в масштабе Генерал-губернаторства – А.Г.), все они работают для строительства национальной жизни.

А всё это добыто среди наитруднейших условий военного времени. Все те достижения, которые являются необходимым фундаментом для дальнейшего национального строительства.

Сегодня – всё это под угрозой анархии и хаоса».[117]

Сейчас сложно просчитать мотивацию составивших этот документ коллег В. Кубийовича и его самого: хотели ли они действительно помочь украинцам Галиции по возможности спокойно пережить войну, или были конформистами и выслуживались перед немцами, однако бандеровцев и УПА он, как и почти все другие украинские политические силы, в конце 1943 года УЦК осуждали.

В конце июля 1944 года Красная Армия изгнала нацистов со всей территории Украины, и далее коллаборационисты действовали только в эмиграции.

В феврале-марте 1945 года в Веймаре с помощью немцев был создан Украинский национальный комитет, но его история будет рассмотрена чуть позже.

Сейчас же имеет смысл перейти к военным и полицейским украинским формированиям, сражавшимся вместе с немцами в период 1941-1945 годов.

Парадоксально, но история созданных ОУН (б) Дружин украинских националистов не закончилась после их расформирования.

После того, как немцы решили ликвидировать «Нахтигаль» и «Роланд», их украинский состав был переправлен во Франкфурт-на-Одере, где немцы предложили каждому бойцу подписать индивидуальный контракт на службу в немецкой армии. Большинство оуновцев согласилось, те же 15 человек, кто отказался это сделать, были в скором времени отправлены в трудовые лагеря. Из украинцев, подписавших контракт, была сформирована новая часть – охранный батальон 201-й охранной дивизии полиции генерал-майора Й. Якоби (эту часть ещё принято называть 201-м украинским охранным батальоном). Командовал формированием майор Е. Побигущий, немецким шефом был инспекционный офицер капитан Моха.

Несмотря на то, что большинство членов 201-го батальона были бандеровцами, к политике ОУН (б) эта охранная часть отношения не имела. На момент создания батальона радикальное крыло националистов находилось в подполье, а сам Бандера – в Заксенхаузене. Поскольку «Нахтигаль» и «Роланд» были ценными боевыми частями, то гитлеровцы решили использовать их состав для ведения войны, а не расстрелять или сгноить в концлагерях.

До 19 марта 1942 года батальон проходил обучение во Франкфурте-на-Одере, а потом был переброшен в Белоруссию (район Могилёва, Витебска и Лепеля), где принимал участие в охране военных объектов и путей сообщения от советских партизан.

1 декабря 1942 года все украинцы 201-го батальона, выражая несогласие политике немцев на Украине, отказались продлевать контракт. Поэтому в январе 1943 года солдаты и офицеры части под конвоем были переведены во Львов. Там командный состав заключили в тюрьму, а рядовых отпустили по домам. Немцы предлагали им далее служить в местной полиции. По дороге бывший командир «Нахтигаля» Р. Шухевич бежал на конспиративную квартиру ОУН и стал помогать своим бывшим товарищам бежать из тюрьмы. Часть командиров 201-го батальона немцы «временно» освободили, и они ушли в подполье. Закончилась деятельность Шухевича тем, что и его арестовали, но он, сумев получить от товарищей оружие, бежал вторично.[118] Позже и оставшиеся в заключении бойцы 201-го батальона, вступив в украинскую дивизию СС «Галичина», дезертировали из неё в ряды УПА.

Бывшие офицеры ДУН и 201-го батальона составили ядро командного состава УПА.

Следует отметить, что сам Гитлер в начале войны с СССР был резко против использования советских граждан («недочеловеков») в вооружённой борьбе с коммунистами.

Глава Министерства по делам восточных территорий А. Розенберг, в отличие от рейхскомиссараУкраины и гауляйтера Восточной Пруссии Э. Коха, хотел использовать украинцев, для борьбы с большевизмом. Поэтому он относился с большим интересом к идеям украинского национализма, однако Кох фактически подчинялся лично Гитлеру, патологическому славянофобу.

В начале войны Гитлер придерживался принципа, что «Только немец имеет право носить оружие, а не славянин, не чех, не казак, не украинец».

Поэтому офицеры низшего звена использовали военнопленных и местных жителей в частях Вермахта на свой страх и риск, а батальоны полиции создавались на территории РКУ из-за желания Рейхсфюрера СС Гиммлера увеличить своё влияние на восточную политику Рейха.

Наиболее известными украинскими коллаборационистами времён Второй мировой войны остаются участники полицейских формирований, так называемые «полицаи», которых иногда называли «полицистами» или «шуцманами».[119] Уже летом 1941 г. на оккупированных территориях Украины благодаря усилиям местного самоуправления возникли санкционированные германской военной администрацией многочисленные части «местной самообороны». Они были призваны поддерживать порядок, а также бороться с советскими партизанами и скрывавшимися в лесах отдельными группами Красной Армии, попавшими в окружение.

Не всегда отношения между возникшей «из инициативы низов» ещё «до-коллаборационистской» милиции с оккупационной администрацией были идеальными. В казачьих сёлах на Востоке Украины немцы расстреляли самозваных руководителей милиции, назначили новых, а низовое звено просто переподчинили, переделав в полицию.

Немецкий дипломат Отто Бройтигам, во время войны работавший в Восточном министерстве Розенберга, вспоминает: «Сразу же после оккупации Львова основанное там украинское «правительство», которое, впрочем, по приказу Гитлера было распущено, моментально «вызвало к жизни» украинскую милицию, поставившую себя в распоряжение Германии. Когда 1 сентября 1941 года рейхкомиссар Кох возглавил в Ровно своё ведомство, его первым действием был роспуск этих милицейских образований».[120]

На основе личного состава распущенных формирований немцы организовали самые различные части, в том числе батальонного звена, которые были полностью под немецким контролем и использовались для охраны военных и хозяйственных объектов, лагерей военнопленных и гетто, а также для борьбы с партизанами в тыловых районах армий и групп армий.

Полицаи «индивидуальной службы» (охранная полиция и жандармерия) набирались обычно в приказном порядке из расчета 1 служащий на 100 человек населения. Они следили за порядком в сёлах и городах, активно участвовали в борьбе с подпольщиками и партизанами, а также в геноциде евреев и цыган. На начало 1943 года их насчитывалось около 200 тыс. человек, по другим данным – 150 тыс.[121] Не все они имели огнестрельное оружие, часть была вооружена только дубинками.

Те украинцы, которые служили в полицейских батальонах и ротах назывались, как правило, шуцманами. На территории РКУ и близлежащих землях было сформировано 58 украинских батальонов. В большинстве случаев командные посты занимали немцы, а рядовыми и унтер-офицерами служили украинцы. Номинально у каждого батальона был один командир немец и один – украинец, в действительности последний обычно исполнял роль переводчика.

Из этих батальонов больше всего интересна судьба 104-го: в 1943 году полицейские 1-й и 2-й рот, перебив офицеров-поляков, выдававших себя за фольксдойче, перешли к УПА. 103-й батальон дислоцировался на Волыни, поэтому он перешёл в марте 1943 года к повстанцам в полном составе.

Еще 9 украинских батальонов (номера: 51-55, 57, 61-63) были созданы в Рейхскомиссариате "Остланд". Из них 57-й батальон был в 43-м году развёрнут до полка и полностью разгромлен КА в ходе операции «Багратион» в 1944 году. Батальон 61 был создан из переформированного 102-го, 62-й – из 115-го, 63-й из 118-го.

Общая численность украинцев, служивших в охранных батальонах, оценивается в 35 тысяч человек. Хотя есть и другие оценки – вплоть до 75 тысяч человек.

Большинство этих частей несли охранную службу на территории рейхскомиссариатов, остальные использовались в антипартизанских операциях.

В 1943 г. часть украинских полицейских батальонов была включена в состав полицейских стрелковых полков (номера: с 31-го по 38-й), каждый из которых имел в своем составе 3 батальона, в том числе 1 немецкий и 2 из местного населения, однако с немецкими кадрами в 130 человек. Действовавшие на территории Белоруссии украинские 61-й и 62-й и 63-й батальоны влились в 30-ю гренадерскую дивизию войск СС (русская № 2, впоследствии белорусская № 1) и составили в ней отдельный полк. Во Франции, куда дивизия была отправлена осенью 1944 г., два батальона (62 и 63) в полном составе, а 61-й частично, перешли на сторону партизан и сражались в рядах французского сопротивления.

Кроме как в перечисленных структурах, украинцы служили в охране немецких концентрационных лагерей, где неофициально именовались "травники" - по названию польского местечка Травники около Люблина, где находился учебный лагерь. «Травники» носили чёрную довоенную форму «Общих СС» (Allgemeine SS) и административно подчинялись СД.

Небольшое количество украинцев было и в рядах «айнзатцгрупп» СС, осуществлявших карательные акции на оккупированных территориях против коммунистов и евреев: как правило, на тысячу немцев таковых приходилось десять-двадцать человек, осуществлявших функции переводчика, проводника или «хиви».

Организационно все перечисленные структуры подчинялись созданным по территориальному принципу управлениям германской полиции порядка, а в конечной инстанции - шефу германской полиции и рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру.

Однако, большинство «хиви» («добровольные помощники») и «фрайвиллиге» (добровольцев) служило не при СС, а при Вермахте – в строительных батальонах, частях снабжения, антипартизанских отрядах, добровольцами в боевых частях, выполнявших небоевые, а в некоторых случаях и боевые задания.

29 апреля 1943 года приказом начальника Генштаба сухопутных сил Вермахта все они, а также некоторые служащие полицейских формирований, а также личный состав украинских частей восточных войск, получили шевроны с нашивкой УВВ – Українське Визвольне Військо (УВВ – Украинская освободительная армия (УОА)). Таким образом, был создан украинский аналог РОА.

Количество солдат, которые могут быть причислены к УОА, в течение всей войны, по некоторым оценкам, составляло около 120 тысяч[122] человек. Из них 50 тысяч в ротах, батальонах и полках Вермахта, номинально причисленных к УОА, и 70 тысяч в других немецких или иностранных частях на разных вспомогательных службах.

В начале 1945 года несколько частей УОА вошло в состав формировавшейся реально существовавшей структуры - Украинской национальной армии (УНА), речь о которой будет ниже, однако большинство солдат, носивших нашивку «УОА», осталось в Вермахте. В конце войны большинство коллаборационистов УОА погибло в боях, попало в плен к Красной Армии или, согласно ялтинским соглашениям, было передано союзниками в СССР. Части удалось избежать и репатриации.

Удалось избежать возвращения в СССР и солдатам наиболее известного украинского коллаборационистского соединения – дивизии СС «Галиция» («Galizien»). Поскольку в российской историографии принят украинский вариант написания названия дивизии – «Галичина», то он и будет использоваться в кратком описании истории этого соединения.

К лету 1942 года численность немецких бойцов на Восточном фронте достигла максимальной величины за всю войну, мобилизационные резервы Германии были исчерпаны, а солдат по-прежнему не хватало. Поэтому нацистам пришлось несколько изменить отношение к восточным славянам, да и вообще к гражданам СССР. Но при создании соединений из граждан СССР Гитлер не хотел допускать, чтобы они стали зародышем армий будущих независимых государств, и стремился поставить новые формирования под жёсткий контроль.

Поэтому у нацистов первоочередной задачей стояло не допустить у украинцев мысли о возможности существования единой Украины. Создаваемую дивизию СС было решено назвать именем одной из исторических областей – Галиции. Нацисты предполагали, что благодаря созданию такого соединения удастся предотвратить появление вооружённого националистического и коммунистического подполья в Генерал-губернаторстве, сделать украинцев Галиции более лояльными Рейху, увеличить пропагандистский эффект от использования славян в борьбе с большевизмом.

Создание дивизии поддержала УЦК, Украинская Греко-Католическая Церковь в лице её митрополита Андрея Шептицкого, а также практически все аникоммунистические политические круги украинства, включая мельниковцев.

Исключением из них была ОУН (б), развернувшая против дивизии яростную агитацию. К тому времени на Волыни бандеровцы уже создали УПА и активно звали молодёжь в лес, а не на немецкую сторону советско-германского фронта.

15 апреля 1943 года во Львове был создан Украинский военный комитет, а 28 апреля всенародно объявлено о создании дивизии и наборе добровольцев. Часть «добровольцев» шла в дивизию, чтобы не попасть в немецкие трудовые лагеря в качестве «остарбайтеров». Были и другие альтернативы: в лес к УПА или советским партизанам, или, когда придёт Красная Армия, в её состав. Есть сведения, что Р. Шухевич, с февраля 1943 года бывший военным референтом ОУН, а с 25 августа 1943 г. возглавлявший ОУН (б) на украинских землях, отдал тайный приказ о вступлении некоторого числа националистов в дивизию, чтобы они прошли боевую подготовку и позже перешли на сторону УПА, что они позже неоднократно и делали.

Первый набор проходил в мае-июне 1943 года в «Генерал-губернаторстве» и дал внушительные результаты: на призывные пункты вместо необходимых 15 тысяч явилось 82,5 тысячи «добровольцев», из которых медкомиссию прошло 52 тысячи человек. В дивизию вошло только 13 тысяч человек, часть из которых имела административную «бронь» или была отпущена домой по болезни. Приказ о формировании дивизии был отдан 20 июля 1943 года. Командиром дивизии был бригаденфюрер СС Фритц Фрайтаг.

В ноябре 1943 года был проведён дополнительный призыв ещё около 6 тыс. украинцев, и в общей сложности в учебные лагеря в «Протекторате Богемии и Моравии» и Германии было отправлено 17, 2 тыс. человек. Позже из молодёжи, явившейся на призывные пункты, было сформировано ещё пять Галицких добровольческих полков. Они сражались с Красной Армией, партизанами, участвовали в подавлении словацкого восстания, а в конце войны влились в состав дивизии.

28 июня 1944 года «Галичину» вводят в состав 13 корпуса 4-й танковой армии группы армий «Северная Украина», подвергавшейся разгрому войсками 1-го Украинского фронта маршала Ивана Конева в ходе Львовско-сандомирской наступательной операции. В июле 1944 года дивизия была брошена оборонять участок фронта в районе города Броды, где ввиду общей неблагоприятной ситуации на фронте, а также отсутствия боевого опыта была почти полностью разгромлена и частично окружена. Из 12 тысяч человек из «котла» вышло 3 тысячи, ещё некоторое количество «дивизийников», по некоторым данным, до трёх тысяч человек, ушло в лес к УПА. После разгрома остатки дивизии были переведены в Нойгамер, где к ним добавили учебно-запасной полк и пять полицейских Галицких добровольческих полков. Таким образом, дивизию моментально воссоздали заново на основе «мобилизационного резерва», образовавшегося в результате потока «добровольцев» весны-лета 1943 года.

К концу 1944 года общая военно-политическая ситуация сильно изменилась. Нацисты под угрозой полного разгрома решили сделать ставку на коллаборационистов. 17 октября 1944 года Гитлер разрешил изменить название дивизии на «14 гренадёрская дивизия СС (украинская № 1)». В октябре же вышли из Заксенхаузена Т. Боровец, А. Мельник, С. Бандера, Я. Стецко и другие националисты. К каждому из них, а также к доктору В. Кубийовичу и генералу П. Шандруку немцы подходили с предложением о создании украинского политического представительства, на время войны долженствовавшего стать чем-то вроде временного правительства Украины. Бандера и Стецко от предложения отказались, приняв лишь предложение о возможной поддержке УПА со стороны немцев - на практике поддержка не оказывалась.

Т. Бульба-Боровец согласился возглавить диверсионно-повстанческую парашютную бригаду - её история будет рассмотрена в разделе об УПА. А бывший генерал армии УНР П. Шандрук согласился возглавить правительство.

В сентябре 1944 года, когда «Галичина» находилась в Словакии, там началось восстание, в подавлении которого, а также борьбе против советских партизан дивизия приняла самое активное участие до конца 1944 года. Несколько десятков солдат перешло к словацким и советским партизанам, десятки дезертировали с целью прорыва к УПА.

С конца ноября в «Галичину» стали стекаться украинцы, служившие в других формированиях немецких войск. С начала 1945 года дивизия принимала участия в боях в Словении - как против партизан из НОАЮ, так и против Красной Армии, а в конце марта она перешла в Австрию, где воевала вплоть до капитуляции Германии. В апреле, когда стала создаваться Украинская национальная армия, Дивизия получила наименование 1-я украинская, и украинские национальные знаки отличия на униформе. Также большинство немецких офицеров покинуло «Галичину», а её командный состав «украинизировался». Дивизия вышла из организационной структуры войск СС и вошла в подчинение Украинскому национальному комитету. 25 апреля 1945 года бойцы дивизии приняли присягу на верность Украине. А уже 10 мая по понятным причинам ей пришлось сложить оружие перед британскими вооружёнными силами. Поскольку до 1939 года большинство бойцов дивизии были гражданами Польши, то по Ялтинскому соглашению, военнослужащие «Галичины» передаче в СССР не подлежали. Служившие в «Галичине» украинцы остались в странах Запада.

Украинцы служили и в других частях СС, где составляли подразделения разной численности, до полка включительно.[123]

Участие «Галичины» в карательных акциях или военных преступлениях не доказана. В 1982-83 году, когда украинцы диаспоры устроили в странах Западной Европы, США и Канаде волну демонстраций в связи с 50-летием голодомора на Украине, Советский Союз настоял на тщательной проверке всех известных на тот момент украинских коллаборационистов и оуновцев. Особенно тщательно проверялись ветераны «Галичины», действовавшие в послевоенные годы вполне легально с помощью официально зарегистрированных общественных организаций. Проверка не выявила за украинскими эсэсовцами никаких преступлений против человечества и человечности.[124]

В настоящий момент в украинской историографии спор идёт об уничтожении служащими 4-го запасного украинского полка СС польского села - Гуты Пеняцкой – 27 февраля 1944 года, когда, по одной из версий, 500 человек из этого населённого пункта было сожжено заживо или расстреляно. (Позже этот полк вошёл в состав «Галичины»).

При всём этом необходимо учитывать, что участие украинских служащих концлагерей, а также полицаев в военных преступлениях против мирного населения, геноциде евреев, цыган или уничтожении военнопленных не подлежит сомнению.

Кроме полиции, СС, «хиви» и солдат УОА следует упомянуть ещё украинские молодёжные формирования ПВО, куда молодёжь из Галиции, а также иногда из остарбайтеров из РКУ, мобилизовалась отчасти в принудительном порядке. Большая часть из мобилизованных в ПВО десяти тысяч подростков использовалась в обычных фронтовых немецких частях, где они трактовались как подносчики боеприпасов и, по сути, были обычными «хиви». УЦК всячески противился использованию несовершеннолетних на военной службе, однако не смог этому помешать. Сотрудники УЦК пытались как-то облегчить судьбу галицкой молодёжи: улучшить питание подростков и снабжение одеждой.

Тем временем Рейх разваливался, и гитлеровцы, в конце концов, решили изменить свою украинскую политику. «По предложению бывшего главы Украинского Общественного Комитета в Харькове (малозначимая коллаборационистская структура 1941-43 гг. – А.Г.) Владимира Доленко, 19 февраля в Веймаре… созваны специальные сборы разных общественно-политических группировок украинцев в этой стране – своеобразный координационный комитет или учредительное собрание, на котором должны были выбрать руководство Украинского национального комитета. В него вошли К. Паньковский как представитель П. Шандрука, доктор Евгений Лабуцкий от немецких инстанций (штаб рейхсляйтера А. Розенберга), Евгений Пастернак от УЦК, полковник М. Садовский и Тимош Олесюк от эмиграционного правительства УНР, Борис Гомзин от монархистов П. Скоропадского и Михаил Мушинский от ОУН-М… …12 марта в Веймаре завершился процесс оформления УНК. П. Шандрук возглавил созданный на принципе беспартийности Комитет, его первым заместителем стал бывший руководитель УЦК Владимир Кубийович, вторым – адвокат Александр Семененко, а секретарём – Пётр Терещенко. В те же дни Арльт (глава Руководящего бюро добровольцев Востока в составе Главного управления СС – А.Г.) уведомил Шандрука о согласии правительства его страны (Германии – А.Г.) на формирование УНА [Украинской национальной армии], что ускорило завершение организационного оформления УНК и его официальное признание органом, представляющим Украину, руководством Германии на наивысшем уровне.

12 марта А. Розенберг от имени правительства подписал документ, в котором признал Шандрука главой УНК как единого представительства украинцев в Германии и 15 марта во время официального приёма передал ему это признание в помещении немецкого МИД».[125]

Фактически, с середины марта по конец апреля 1945 года идёт создание Украинской национальной армии: это была не номинальная структура, как УОА, а реально вполне существующая. 15 марта А. Ливицкий, исполняющий обязанности главы эмигрантского правительства УНР, признал Шандрука командующим УНА и ввёл её (УНА) в состав вооружённых сил УНР. Таким образом, формально именно УНК был наследником правительства УНР (Директории Петлюры), а не ОУН (б) или УГОС. Именно УНА была историческим наследником петлюровской армии, а не Украинская повстанческая армия – что, понятно, бандеровцами не признавалось.

Был создан Главный штаб УНА, в Праге начала действовать офицерская школа для украинских командных сил, была создана система национальных наград, написан текст присяги. Присягу на верность не Германии, а Украине успели принять десятки тысяч человек.

Но война вскоре закончилась, и только часть украинских вооружённых формирований, разбросанных на тот момент по всему европейскому театру военных действий, смогло войти в УНА. Это была, в первую очередь, «Галичина», в качестве Первой украинской дивизия УНА, но и некоторые другие части. «…На базе противотанковой и пехотной бригад начала формироваться 2-я Украинская дивизия УНА, командующим которой стал командир бригады «Свободная Украина» полковник П. Дяченко, а шефом штаба – начальник штаба этой же бригады майон В. Гладич. Это регулярное соединение в общем формировалось из бойцоа разных украинских частей, которые были раскиданы по всему рейху и ещё в оккупированных им странах (Бельгии, Голландии и Дании) и выполняли в основном охранные функции. Общая численность 1-й УД УНА достигла почти 7 000 бойцов, у многих из которых были на содержании семьи».[126]

В УНА вошла парашютная бригада Боровца и ещё несколько формирований. Общая численность украинцев, реально и номинально входивших в состав УНА, составила примерно 38 тыс. человек.

Какова же общая численность украинских военно-полицейских коллаборационистов в годы Второй мировой войны?

Российский историк К.М. Александров оценивает численность вооружённых украинских коллаборационистов в 250 тысяч человек[127] - вторая по численности этническая группа из коллаборационистов после русских. Украинский историк О. Субтельный оценивает численность украинских коллаборационистов в 220 тысяч человек.

Украинский исследователь А. Боляновский, со ссылками на документальные данные, газетные публикации времён Второй мировой войны, а также на английских и немецких историков, приводит следующие цифры: «Всего в годы Второй мировой войны в вооружённых силах Третьего рейха воевало более 2 000 000 иностранцев, половина из которых – выходцы из Восточной Европы. По численности на первом месте оказались русские (310 000 человек), на втором – украинцы, чья общая численность в военных формированиях на стороне Германии в течение 1939-1945 гг. достигла приблизительно 250 000 человек. Предварительные подсчёты свидетельствуют, что, на основе приведённого в работе материала, приблизительно 35 000 их служило в охранных батальонах, свыше 50 000 в сотнях, батальонах и полках вермахта (причисленных к УВВ), 30 000 в войсках СС, 10 000 в юношеских противовоздушных формированиях люфтваффе, 15 000 в разведке (Абвере), 38 000 в УНА и свыше 70 000 в других немецких или иностранных частях на разных вспомогательных службах».[128]

Получаются опять те же самые 250 000.

Однако, к этой оценке следует подходить более, чем осторожно.

Во-первых, по какой-то причине бойцы, вошедшие в УНА, подсчитаны Боляновским дважды, поскольку УНА создавалась из коллаборационистских частей, уже существовавших на март 1945 года.

Во-вторых, численность украинских «хиви» и вообще бойцов при Вермахте и СС, как уже отмечалось, наверное, не подсчитываема, поэтому использование цифры в 120 тысяч даёт нам лишь представление о порядке этой цифры.

В-третьих, и это самое важное, в это число не входят полицаи, т.е., в отличие от шуцманов, полицейские коллаборационисты «индивидуальной службы» (Schutzmannschaft-Einzeldienst). В этом есть своя логика, поскольку полицаи не входили в вооружённые силы Третьего Рейха. Однако, это были люди, запомнившиеся населению более всего, поскольку весь период оккупации были рядом с основной массой украинского народа. Как уже говорилось, их численность можно попытаться оценить приблизительно в 150-200 тысяч человек.

Таким образом, численность украинских коллаборационистов, прошедших сквозь ряды полиции, СС, Вермахта составляет, вероятно, от 400 до 450-ти тысяч человек.

Есть и другие оценки – полмиллиона,[129] и даже 800 000.[130]

Каковы же были отношения между коллаборационистами и участниками сопротивления?

Между полицией с одной стороны, и красными партизанами и коммунистическими подпольщиками с другой, шла постоянная война на уничтожение, прерываемая иногда попытками по перетягиванию колеблющихся врагов в свои ряды.

А отношения между националистическим сопротивлением и украинцами, служившими вместе с немцами, были более сложные и зависели от многих факторов.

Как уже было сказано, период сотрудничества ОУН (б) с немцами завершился в сентябре 1941 года, ОУН (м) – в январе-феврале 1942 г. С тех пор между немецкими нацистами и бандеровцами шла борьба, закончившаяся официально летом 1944 года. То есть больший период оккупации обе ветви ОУН находились в оппозиции режиму, хоть мельниковская оппозиция была слабой и осторожной. И отношения националистов с коллаборационистами всегда выстраивались не лучшим образом, хотя в разных частях Украины наблюдались сильные региональные отличия.

Например, на востоке Украины, в том числе в Донбассе, где сеть ОУН была относительно слаба, полицаи были злейшими врагами оуновцев. По воспоминаниям В.Кука, возглавлявшего ОУН (б) на восточных землях в годы войны, полицейские на бывших советских территориях не находились под влиянием националистических идей или просто служили немцам из шкурных соображений. Лишь в отдельных, единичных случаях националисты могли внедрить в оккупационный аппарат своих людей, или кого-то сагитировать и завербовать.

Евгений Стахов, непосредственно подчинявшийся Василию Куку и возглавлявший сеть ОУН (б) в Донбассе, свидетельствовал, что оуновцы больше боялись местных коллаборационистов, чем немцев, служащих СД или оккупационной администрации. Полицаи-украинцы по диалекту могли отличить, кто местный украинец, а кто пришелец с Волыни или Галиции. Последние подпадали под подозрение, и в этом случае их ждал арест, заключение и/или расстрел. Националисты старались мстить полицаям в случае репрессий с их стороны, и сам факт наличия у подполья оружия значительно облегал работу оуновцев в восточных областях Украины.

Немного проще было с «хиви»: многие переводчики-украинцы были оуновцами, специально пошедшими на работу в Вермахт, чтобы помочь подполью. Поддавались националистической пропаганде и шуцманы (члены охранных батальонов), дислоцированных в восточных областях Украины. В случае, если их перебрасывали на территорию Западной Украины, нередки были переходы на сторону УПА. К УПА перешла часть 104-го и 109-го батальона, до этого действовавшие в Белоруссии и северо-восточных областях Украине.

В западных областях Украины в оккупационный аппарат в 1941 году пришло большое количество людей, находившихся в ОУН или под влиянием националистов. Многие и остались там, несмотря на то, что немцы с сентября 1941 года пытались как-то уменьшить число оуновцев в рядах коллаборационистских структур. Поэтому в марте 1943 года, когда ОУН (б) дала санкцию на создание УПА, около 5 тысяч волынских полицаев и шуцманов вместе с оружием ушло в лес, в большинстве случаев к УПА, частично – просто по домам (например, 103-й охранный батальон из Мациева). К УПА переходили и курсанты полицейских учебных заведений. Например, 20 марта в лес ушёл Хозяйственный батальон из Луцкой полицейской школы общей численностью в 320 человек.[131] Весной-летом 1943 года вся УПА насчитывала около 10 тысяч человек, то есть бывшие коллаборационисты составили до половины личного состава «армии без государства».

Бывшие офицеры и унтер-офицеры коллаборационистских формирований составили значительную часть руководства УПА.[132] Поскольку до этого в 1941-42 гг. они нередко боролись с красными партизанами, то хорошо освоили основы тактики и стратегии партизанской войны, что очень помогло УПА в период борьбы против Третьего Рейха и СССР.

Во всей истории УПА невозможно найти случаев удачного боевого применения относительно крупных украинских коллаборационистских формирований против УПА. Были случаи, когда бойцы УОА тайно от немцев помогали бандеровцам и мельниковцам.[133] Даже казачьи, русские, тюркские и иные коллаборационистские формирования бандеровцам обычно удавалось распропагандировать, и в худшем случае добиваться нейтралитета, в лучшем – разоружать и/или перетягивать на свою сторону.[134] Хотя не всегда было так: коллаборационистов польской национальности никогда не удавалось распропагандировать.

С 1942 года бандеровцы недвусмысленно осуждали факты украинского коллаборационизма, ведя на всей территории пропаганду о «двух врагах» - Гитлере и Сталине. И коллаборационистская печать рассматривала ОУН (б) как враждебную структуру, по крайней мере, до 1944 года. Немцы вообще обвиняли ОУН и УПА в выполнении приказов Кремля. Существование коллаборационистских частей, номинально объединённых в Украинскую освободительную армию (УОА, украинская аббревиатура УВВ), повлияло даже на само название движения сопротивления. Первоначально бандеровскую партизанскую армию планировалось назвать Украинской освободительной армией (УОА) (Українська визвольна армія – УВА), но Руководство ОУН (б) посчитало, что в этом случае их движение будет отождествляться с коллаборационизмом (УВВ) и «отобрало» у отряда Тараса Бульбы-Боровца более популярное название УПА.

Как уже отмечалось, ОУН-УПА вела активную агитацию против набора в дивизию СС «Галиция», всячески препятствовала хозяйственному коллаборационизму: срывала поставки сельхозконтингентов для немцев и вывоз рабочих в Рейх. Против оккупационного режима выступал в 1942-43 гг. и атаман Т. Бульба (Боровец), поскольку немцы ни разу не согласились на условия сотрудничества, предложенные самим Бульбой.

Но в конце войны ситуация стала немного меняться. Немцы, наконец, позволили создать Украинский национальный комитет, в который вошли и мельниковцы. Фронт переместился на Запад от Украины, УПА стала сражаться в тылу у большевиков, поэтому объективно стала союзником Рейха и коллаборационистов.

Весной 1944 году небольшое число повстанцев, взятых немцами в плен, из-за обещания амнистии вступали в коллаборационистские формирования. Коллаборационистская печать уже с весны 1944 года начинает с радостью отмечать разворачивание повстанческой борьбы в тылу Красной армии. 23 мая 1944 года немцы раскидали с самолёта листовку в тылу 1-го Украинского фронта, в которой называли УПА армией, борющейся против сталинской власти, за народную власть без большевиков, помещиков и капиталистов.[135]

В 1944 году, когда немцы попытались забросить на территорию Западной Украины немецко-украинские диверсионные и диверсионно-разведывательные группы, повстанцы либо переподчиняли их себе, либо разоружали и уничтожали.

Но в украинских коллаборационистских формированиях находились сотни, если не тысячи сторонников ОУН (б), оказавшихся там волей обстоятельств, либо засланных руководством для получения опыта и знаний, разведки и подчинения своему влиянию коллаборационистских частей. 4 апреля 1945 года член Руководства ОУН Николай Лебедь отдал им приказ при первой возможности перейти на сторону англо-американских союзников и в перспективе бороться как против СССР, так и против гитлеровской Германии. Однако «тысячелетний рейх» разваливался на глазах, поэтому ОУН (б) решило изменить планы и приказала своим «агентам влияния» в дивизии «Галичина» по возможности избегать фронтовых боёв. Летом 1945 года, после капитуляции Германии, руководство ОУН-УПА через листовки призвало бывших коллаборационистов вливаться в ряды повстанцев, однако из-за общей военно-политической ситуации в Европе практической значимости этот призыв не имел.

Заканчивая раздел об украинском коллаборационизме, хочется ещё раз подчеркнуть его существенное отличие от ОУН-УПА. В ходе войны бандеровцы сотрудничали определённое время с нацистами с целью борьбы против своего главного врага – СССР, и врага второстепенного - Польши. Свою борьбу с коммунизмом повстанцы продолжали ещё долгие годы после падения Третьего Рейха, большинство же бойцов коллаборационистских формирований оказалось на Западе и, фактически, сложило оружие.

Более 800 000 книг и аудиокниг! 📚

Получи 2 месяца Литрес Подписки в подарок и наслаждайся неограниченным чтением

ПОЛУЧИТЬ ПОДАРОК