Глава 9. Что прячет в своей книге генеральный прокурор

Устинов скрывает немало. Но есть неправда как заблуждение, есть неправда во благо, а есть умышленное сокрытие истины, иначе — просто ложь.

Вернемся к поисковой операции. 13 августа в 15:41 с «Михаила Рудницкого» было доложено, что аппарат АС-34 готов к спуску под воду. Причем еще до его погружения руководители поиска на 99 % были уверены, что на дне лежит именно «Курск». В 18:15, согласно отчету о поисках, АС-34 обнаружил засветку на экране эхолокатора и через 17 минут после этого произвел аварийное всплытие. Аппарат ударился о стабилизатор подводной лодки — об плавник, вертикально возвышающийся над кормовой частью субмарины. При этом командир визуально наблюдал ее винты.

Таким образом, местонахождение АПРК «Курск» на грунте было подтверждено через 31 час после взрыва.

Точка с координатами 69 градусов 36 минут 59,6 секунды северной широты и 37 градусов 34 минуты 28,7 секунды восточной долготы навсегда останется местом безутешной скорби и покоя.

А были ли в это время живы члены экипажа «Курска», сумевшие перебраться после взрыва в 9-й отсек?

Генеральный прокурор Владимир Устинов во всеуслышание сообщил, что нет. 23 моряка якобы жили не более 8 часов. Первое подобное заявление он сделал по РТР 27 октября 2001 года, когда подлодка была поднята со дна Баренцева моря. Его комментарий непосредственно с поврежденной субмарины сопровождал подготовленный Генеральной прокуратурой видеоматериал, впервые позволивший телезрителям воочию убедиться в ужасающих масштабах разрушений на «Курске».

Владимир Устинов предстал перед телезрителями на фоне аварийной подлодки.

«У моряков не было ни малейшего шанса спастись. В этом аду уцелеть что бы то ни было не могло… Оставшийся в живых экипаж, который перебрался в 9-й отсек, жил всего 6–7 часов… Я категорически не согласен с мнением, что была возможность спасти моряков. Смерть моряков, тела которых мы сейчас достаем, наступила от удушья. Мы имеем подтверждение тому, что лодка была полностью залита водой за шесть, семь, ну самое большое эксперты дают нам до восьми часов. Спасательная экспедиция по всем нормативным нормам, к сожалению, была уже беспомощна что-либо сделать».

27 июля 2002 года, в преддверии Дня Военно-морского флота, Генпрокурор России Владимир Устинов на пресс-конференции, которая началась с минуты молчания в память о 118 погибших моряках-подводниках, сказал:

«Я только что был с более чем 100-страничным докладом у президента Российской Федерации Владимира Владимировича Путина. Подробно рассказал ему о ходе расследования и причинах гибели атомохода. Он все внимательно изучил. Теперь вот встречаюсь с вами… Согласно выводам экспертов, все находившиеся в 9-м отсеке 23 человека погибли не позднее чем через 8 часов после взрывов. К моменту обнаружения затонувшего крейсера спасти кого-либо из них было уже невозможно».

Открываем книгу Устинова «Правда о „Курске“».

«Согласно заключению экспертов, не позднее чем через 8 часов после взрывов, то есть еще до объявления крейсера аварийным, все находившиеся в 9-м отсеке подводники погибли от отравления угарным газом».

«Погибли наши моряки-подводники, и, конечно, страна сделала бы все, чтобы их спасти. Однако, по мнению квалифицированных экспертов, через 8 часов после трагедии искать живых было уже поздно, к сожалению».

«Должен сказать, что проведено было более 200 экспертиз, по самым разным техническим и хронологическим моментам. В результате было подтверждено: увы, уже через 8 часов никого из подводников, собравшихся в 9-м отсеке „Курска“, уже не было в живых».

К слову сказать, у меня нет претензий к экспертизам, о которых упоминает Устинов, но о том, что 23 моряка жили не более 8 часов, существует лишь одна экспертиза, проведенная с участием и под руководством главного судебно-медицинского эксперта Министерства обороны полковника Виктора Колкутина[41].

И далее у Устинова: «Личный состав 6-го, 7-го, 8-го и 9-го отсеков после второго взрыва перешел в 9-й отсек, где через 8 часов погиб в результате отравления угарным газом».

Дальше эти пресловутые 8 часов фактически превратились в аксиому. Эта цифра кочевала из одного официального документа в другой, и никто не ставил ее под сомнение. А зря. В те трагические августовские дни те же адмиралы и прокуроры думали и говорили иначе.

Средства массовой информации сообщали, что с «Курском» у отряда спасательных кораблей налажен акустический контакт. 14 августа в 18:25 РИА «Новости» и Интерфакс одновременно распространили заявление командования Северного флота:

«Опасности для жизни членов экипажа атомной подводной лодки „Курск“, потерпевшей аварию в Баренцевом море, нет. С лодкой восстановлена связь… осуществляется подача топлива, кислорода и продув систем подводного крейсера».

Утром 1 5 августа информационные агентства и телеканалы цитировали представителя Главного штаба ВМФ Игоря Дыгало:

«Командование Северного флота принимает все меры по спасению АПЛ „Курск“… На лодке предположительно находятся до 130 человек. Экипаж жив, с подводниками поддерживается акустический контакт».

В 15:30 того же дня министр обороны России Игорь Сергеев заявляет: «В Баренцевом море началась операция по эвакуации экипажа подводной лодки „Курск“».

16 августа в 16:42 Интерфакс приводит слова главкома Куроедова: «Экипаж АПЛ „Курск“ жив и борется за живучесть корабля. Моряки знают, что помощь идет, и это удесятеряет их силы… Кислорода на борту корабля должно хватить до 25 августа».

17 августа пресс-служба ВМФ дает отпор западным инсинуациям вокруг «Курска». В 01:43 РИА «Новости» распространяет официальное опровержение:

«Сообщение, основанное на данных Пентагона о том, что с подлодки „Курск“ после момента аварии не подавалось никаких условных сигналов, — полная дезинформация».

Сам Устинов, видимо по оплошности, приводит в книге сообщение службы Би-би-си из Лондона от 17 августа 2000 года, которое цитирует И. Клебанова:

«Клебанов сказал, что команда „Курска“ уже давно не подает акустических сигналов. Сколько отсеков залито водой, неизвестно. Система регенерации воздуха не работает, и количество оставшихся в живых моряков зависит от того, сколько кислорода осталось в лодке».

Уже давно экипаж не подает сигналов, утверждает Клебанов 1 7 августа, значит, такие сигналы экипаж «Курска» все же подавал. Почему же Устинов, не считая уже упомянутого прокола, ни разу, ни на одной из 314 страниц книги, больше не сказал про стуки? Почему ни разу не упомянул о позиции части родственников, чьи интересы я представляю? Не хочет «делать рекламу адвокату Кузнецову»? Но мне не претит опуститься до уровня Генерального прокурора Российской Федерации, если этого требует истина, если этого требуют интересы тех людей, которые мне доверили защищать свои права и интересы, среди которых — и конституционное право знать правду.

Конечно, большую часть экипажа спасти было невозможно — она погибла непосредственно от двух взрывов, произошедших с интервалом 135 секунд. Но 23 моряка они обязаны были вызволить из холодной западни. Жили они больше двух суток.

Чтобы это понять, я проанализировал записи трех журналов «Петра Великого»: вахтенного, навигационного и гидроакустического. Анализ записей позволяет последовательно описать характер стуков в месте гибели «Курска», их пеленги, местонахождение «Петра Великого» и его перемещения во времени и в пространстве[42].

Ночью 13 августа в 02:22 гидроакустик крейсера «Петр Великий», который вел поиск «Курска», следуя по пеленгу, проложенному на зафиксированный взрыв, услышал серию однородных стуков. Флагман Северного флота находился в координатах 69 градусов 38,3 минуты северной широты и 37 градусов 33 минуты восточной долготы. Звуки доносились по пеленгу 174 градуса и имели странный характер. О них было немедленно доложено на мостик. Дежурный офицер приказал классифицировать стуки и в случае повторения записать на магнитофон. Через три минуты стуки повторились. После посылки кодового сигнала опознавания выяснилось, что звуки имеют металлический тон. Штатное записывающее устройство на флагмане Северного флота оказалось сломанным, но, к счастью, у офицера акустической службы был собственный магнитофон. На него он и стал писать. Правда, не сразу, и не все.

Я привожу полную выписку стуков из гидроакустического журнала:

13 августа 2000 года.

02:22, пеленг 281,0. Появление серий однородных стуков;[43]

02:57, пеленг 174,0. Серии стуков;

03:00, пеленг 174,4. Серии стуков в ответ на посылку кодового сигнала опознания;

03:02, пеленг 157,4. Серии стуков;

03:05, пеленг 157,7. Серии стуков;

03:07 пеленг 156,3. Серии стуков;

03:10, пеленг 225,0. Серии стуков в ответ на посылку кодового сигнала опознания;

03:11, пеленг 227,7. Серии стуков, появился периодический шум;

03:14, пеленг 240,0. Серии стуков;

03:17, пеленг 240,0. Серии стуков;

03:20, пеленг 273,0. Прослушиваются стуки;

03:21 пеленг 297,0. Серии стуков;

03:23, пеленг 247,0. Серии стуков. Осуществляем маневрирование для выявления места шумов по пеленгам;

03:46, пеленг 108,0. Серии стуков;

03:47, пеленг 117,0. Серии стуков;

03:48, пеленг 115,0. Постоянные стуки на протяжении 30 секунд;

03:52, пеленг 117,0. Серии стуков;

04:03, пеленг 117,0. Прослушиваются стуки;

05:05, пеленг 237,0. Прослушиваются стуки;

05:08, пеленг 230,0. Прослушиваются стуки;

05:27, пеленг 80,0. Серии стуков;

08:17, пеленг 276,0. Через шум прослушиваются стуки;

09:39, пеленг 140,0. Прослушиваются стуки (1 продолжительный, 7 коротких); 10:17, пеленг 185,0. Наблюдалась серия стуков из 11 ударов;

15:49, пеленг 239,0. Прослушиваются одиночные стуки;

15:53, пеленг 279,8. Прослушиваются тройные стуки;

22:25, пеленг 4,5. Прослушиваются стуки SOS;

22:26, пеленг 4,5. Прослушиваются стуки SOS;

22:27, пеленг 4,5. Прослушиваются стуки SOS;

22:30, пеленг 4,5. Прослушиваются стуки SOS, работа ЗПС;

22:31, пеленг 4,5. Прослушиваются стуки SOS, работа ЗПС;

22:33, пеленг 4,5. Прослушиваются стуки SOS, вызовы в телефонии; 22:34, пеленг 4,5. Прослушиваются стуки SOS;

22:36, пеленг 3,6. Прослушиваются стуки SOS, работа ЗПС;

22:39, пеленг 4,6. Прослушиваются стуки SOS;

22:41, пеленг 4,5. Работа ЗПС, опознавание, прослушиваются стуки SOS; 22:45, пеленг 4,5. Прослушиваются стуки SOS, работа ЗПС;

22:46, пеленг 4,5. Работа ЗПС, прослушиваются стуки SOS;

22:48, пеленг 4,5. Работа ЗПС, опознавание, прослушиваются стуки SOS; 22:52, пеленг 4,5. Начали запись на кассету магнитофона;

14 августа 2000 года.

00:16, пеленг 1,5. Прослушиваются стуки SOS;

00:26, пеленг 5,3. Прослушиваются стуки, произошло опознавание от «Рудницкого» 00:28, пеленг 5,1. Прослушиваются стуки SOS;

00:35, пеленг 4,5. Прослушиваются стуки SOS;

01:43, пеленг 277,0. Ряд тройных ударов;

01.44, пеленг 277,0. Серия стуков;

02:05, пеленг 4,5. Наблюдаю стуки SOS, работа ЗПС;

02:08, пеленг 4,5. Наблюдаю стуки SOS, работа ЗПС, прошу ответить поотсечно: 9, 8, 7, 6, 5, 4, 3, 2, 1 к вам пришла помощь;

02:14, пеленг 4,5. Наблюдаю стуки SOS;

03:19, пеленг 306,0. Ряд тройных ударов (медленные тройные стуки непрерывно) 03:21, пеленг 4,5. Прослушиваются стуки SOS;

03:28, пеленг 315,0. Ряд тройных ударов;

03:44, пеленг 38,0. Непрекращающиеся тройные удары;

04:49, пеленг 280,1. Ряд тройных ударов;

05:03, пеленг 4,5. Ряд тройных ударов;

05:22, пеленг 4,5. Ряд тройных ударов;

05:35, пеленг 4,5. Прослушиваются стуки;

05:56, пеленг 13,8. Стуки;

06:07, пеленг 7,0. Прослушиваются стуки;

11:00, пеленг 338,0. Дробь (прослушиваются одинокие стуки);

11:02, пеленг 335,0. Стуки;

11:08, пеленг 306,0. Стуки прекратились. Звук, похожий на хлюпанье, прекратился.

Попов в уже упомянутой книге Шигина утверждает, что «корабли он расставил так, чтобы было по два пеленга на источник звука». Как говорил Станиславский: «Не верю!» Никакой специальной расстановки кораблей для определения источников стуков не было. Это видно из вахтенного, навигационного и акустического журналов «Петра Великого». Да и сам Попов прибыл в район, где была обнаружена ЗПЛ, в 14 часов 45 минут 13 августа, когда корабли и суда, участвовавшие в поиске и проведении спасательной операции, включая СС «Михаил Рудницкий», уже находились в этом районе. Никакой специальной расстановки кораблей и судов в районе гибели «Курска» не было по простой причине: ни у кого — от командующего флотом до любого матроса-новобранца — не было сомнений, что стуки шли из корпуса затонувшей подводной лодки.

Убежден, что моряки стучали и 12 августа. Но услышать их смогли только тогда, когда вплотную подошли к месту катастрофы «Курска». В 15:43 пришел доклад со спасательного судна «Михаил Рудницкий»: «Обнаружил по пеленгу 199». С 15:53 до 15:57 на «Петре Великом», «Михаиле Рудницком» и «Адмирале Харламове» постоянно слышали подводные удары и стуки.

Эти звуки слышали не только гидроакустики. Из свидетельских показаний командира штурманской части крейсера «Петр Великий» капитана III ранга Е. Голоденко следует, что примерно в 1 час 20 минут 13 августа, находясь на ходовом мостике, он слышал стуки, которые представляли собой серию из 6–7 ударов на каждый запрос кодовой связи. Присутствовавший на мостике флагманский специалист радиотехнической службы пояснил, что отвечает в автоматическом режиме станция на борту подводной лодки. Кроме того, через динамики ходового мостика он также слышал стуки, которые можно было принять за сигнал SOS.

Командир инженерной группы БЧ-2 «Петра Великого» Вячеслав Самарцев показал на допросе, что около часа ночи 13 августа он, находясь на ходовом посту, лично слышал с прибора ГАС, который после посылки импульса с корабля работал в режиме ШП, серию стуков металлическими предметами по металлу из-под воды.

А вот свидетельство гидроакустика матроса Олега Зырянова:

«Очередной раз на вахту заступил в 8 часов утра 13 августа 2000 года, при этом сам слышал стуки после заступления. Они представляли собой серию тройных ударов, которые повторялись через некоторое время… Однако через данные стуки иногда прослушивались и стуки другого рода. Они были более глухими, металлического тона. При этом они, согласно азбуке Морзе, звучали как три точки и три тире или наоборот. Все данные по поводу стуков заносились в вахтенный журнал…».

Как я писал раньше, в журналах кораблей и судов последние стуки были зафиксированы в 11 часов 08 минут 14 августа. Это же подтверждает в своих показаниях гидроакустик «Петра Великого» Лавринюк. Другие свидетели говорят о стуках, которые были слышны до вечера этого же дня.

Командир радиотехнического дивизиона «Петра Великого» капитан-лейтенант Олег Острянин показал на допросе: «…они (стуки) представляли собой серию строенных звуков… Вполне возможно было их принять за сигнал бедствия SOS. При этом моментами, когда стуки прекращались, с ходового мостика шла команда гидроакустику дать активную посылку, после чего данные стуки возобновлялись. 14 августа 2000 года на протяжении всего дня были слышны звуки в виде серий тройных стуков. Сам я их слышал насколько мне известно, согласно сигналам перестукивания, они означали: „Покинуть отсек“. К вечеру стуки перешли на одиночные, а затем совсем прекратились» (т. 44, л.д. 125).

То есть, по утверждению офицеров, моряки в 9-м отсеке стучали, а значит, жили, дышали больше двух суток.

Когда слухи об адвокатском расследовании просочились в печать, ко мне начали обращаться десятки неравнодушных людей с предложениями помочь. Одним из них был Олег Тесленко. Он собрал свидетельства моряков, которые служили на «Петре Великом» и участвовали в поиске «Курска». Рассказывает мичман «Петра Великого» Федор Н.:

«„Курск“ мы начали искать на следующий день после последних стрельб. Числа не помню. Когда находишься в море, все дни сливаются. До места трагедии, после того как объявили о поиске подлодки, мы добирались часа четыре (это произошло в 3 часа ночи 13 августа. — Б.К.). „Курск“ обнаружил „Петр Великий“. Это я знаю точно. Сначала гидроакустики услышали посторонние звуки в море. Сообщили командованию. После этого поступил приказ всему рядовому составу выйти на палубу в дозор. Дали бинокли. Высматривали буи. Прошли весь квадрат, где могла находиться подлодка, но буи не обнаружили.

Тогда командование приняло решение передавать звуки, которые принимали гидроакустики, по корабельной трансляции, чтобы все на корабле их слышали. Это сделали, чтобы ребята сосредоточились и отнеслись к дозору более серьезно. Нам, конечно, не сказали, что на „Курске“ был взрыв. Просто сообщили, что подлодка не вышла вовремя на связь и мы ее ищем. В какой-то момент звук стуков стал стихать. Тогда „Петр Великий“ развернулся и лег на обратный курс. Стуки снова стали слышны. Гидроакустики определили, откуда поступают сигналы.

Что касается характера звуков, они были очень глухими, у меня даже были сомнения, что стучат по железу. И похожи на набат. Я считал их. Каждый раз со дна доносилось по девять ударов с постоянными интервалами. Может, это были какие-то специальные аварийные сигналы подводников, я не знаю».

Связист старшина 2-й статьи Андрей Б.:

«…с вахты меня сменили в полночь. Но поспать удалось всего три часа. В 3 часа ночи всю команду корабля подняли по боевой тревоге. Личный состав выстроился на левом и правом шкафутах. Кто-то из командования — то ли капитан I ранга Касатонов, то ли его заместитель капитан II ранга Зелинский (спросонья точно не помню) — сообщил: „Потеряна связь с подводной лодкой. Задача: все ищем красный аварийный буй“[44]. В это время в тех широтах стоит полярный день, поэтому в 3 часа ночи достаточно светло. Весь личный состав рассредоточился вдоль бортов, и все утро и день мы только тем и занимались, что высматривали в море буй…

„Курск“ обнаружили в тот же день. По стукам под водой. При помощи специального прибора — гидрофона. Стуки эти слышались явственно. Мы поняли, что это была азбука Морзе: три коротких удара — точки, потом три более продолжительных — тире и снова три точки. Пауза — и все по новой. Все без исключения на корабле знали, что это SOS — сигнал бедствия, который подавали моряки с затопленной подлодки. Место аварии мы обозначили специальными буями. „Петр Великий“ все время, пока проходили работы по спасению, находился в районе затопления „Курска“. Стуки были слышны три дня. На четвертый они стали беспорядочными. Было ощущение, что там внизу кто-то колотит из последних сил. Потом стуки пропали совсем».

Матрос Сергей Н.:

«На учениях „Петр Великий“… 12 августа находился за островом Рыбачий. В 12 часов дня подлодка „Курск“ должна была произвести условную атаку крейсера и всплыть. Но этого не произошло. Следующее контрольное время всплытия было 16 часов. Но снова не всплыла… Акустики крейсера уловили упорядоченные стуки SOS. На следующий день весь свободный от вахты экипаж „Петра Великого“ вывели на шкафут и приказали высматривать в воде аварийно-спасательный буй… Рядовой состав „Петра Великого“ в течение 13, 14, 15 августа ночевал на боевых постах, так как места в кубрике отводились под спасенных с подлодки. Некоторое время все были убеждены, что подводников спасут.

По прибытии на берег на борт „Петра Великого“ поднялись сотрудники ФСБ и конфисковали все фотопленки и аудиозаписи, имевшиеся у экипажа… По возвращении офицерский состав собрали отдельно и провели инструктаж о неразглашении. После чего офицеры собрали матросов и настоятельно рекомендовали с журналистами не общаться. Однако никаких подписок с нас не брали, и документально это нигде не фиксировалось»[45].

Я не склонен полностью и безоговорочно принимать свидетельства такого рода. Один из главных принципов юридической практики — все подвергать сомнению. Есть такое расхожее выражение: врут, как очевидцы. Спустя годы после неудачной спасательной операции прокуроры и военные доказывают всем, что никаких стуков со дна вовсе не было. Но ведь их слышал по корабельной трансляции весь экипаж огромного крейсера «Петр Великий», а это — 600 свидетелей!

А вот показания главного свидетеля — вице-адмирала Юрия Бояркина, который руководил поиском:

«При выходе на пеленг внезапно; после очередной кодовой посылки, услышал в ответ ряд (8) стуков. После их классификации и уточнения места лодки путем маневра кораблем предположил, что сработала аварийная автоматическая акустическая станция. После этого ПВ начал маневрирование для определения места объекта способом „кленовый лист“. Таким образом, было установлено примерное местонахождение АПЛ. Каждый раз на нашу посылку со дна были слышны стуки. Кроме того, через выносной прибор П-1 гидроакустического комплекса я сам лично слышал четкие сигналы SOS, скрежет металла, шипение воздуха».

А что же по этому поводу говорят следователи?

В постановлении о прекращении уголовного дела представители ГВП утверждают, что «многократно упоминаемые в показаниях по делу шумы и стуки, ранее классифицированные экспертами как сигналы бедствия, издавались не из АПРК „Курск“, а из подводной части надводного корабля, находившегося вне пределов гибели подводного крейсера».

Я как-то спросил у Егиева:

— Ну, хорошо! Вы утверждаете, что стучали не подводники. Если не они, то кто?

Егиев мне тогда ответил, что это не вопрос следствия, главное, что стучали не члены экипажа подводной лодки.

Как говорил известный герой, «кто бы ему дал безобразия учинять?» Но даже если предположить, что таковой нашелся, то почему хулиган не установлен и не допрошен? Может быть, поэтому отставные североморцы высказали еще одну фантастическую версию о происхождении стуков: дескать, это могли быть проделки норвежского разведывательного судна «Marjata». Для чего это нужно норвежцам, вразумительного ответа, правда, никто из них не дал.

Норвежское судно «Marjata».

Олег Тесленко считает, что подобные высказывания псевдоэкспертов оглупляют российских военных гидроакустиков. Определить направление на звук и вычислить его источник они могут на раз-два-три. Во всем мире эта технология отработана до автоматизма еще несколько десятилетий назад. В 1968 году в Атлантическом океане затонула американская атомная подлодка «Scorpion». Несколько месяцев ее безуспешно искали кораблями и самолетами, пока не догадались взять из архива и проверить записи подводных гидрофонов системы SOSUS. На магнитной пленке был зафиксирован звук, похожий на взрыв обычной электрической лампочки.

После сопоставления данных гидрофонов и разности времени полученных буями сигналов был установлен примерный район гибели лодки, в 400–450 милях к юго-западу от Азорских островов. Если американцы еще в 1968 году с помощью гидрофонов смогли найти свою ЗПЛ, так неужели российские акустики в 2000 году не способны были определить, от кого и откуда доносились звуки?

А находящееся в доброй сотне миль от места катастрофы «Курска» судно «Marjata», было, конечно, ни при чем.

И еще.

Как утверждают свидетели, 13–14 августа с моряками «Курска» была установлена связь, но она носила кодированный характер. Люди, находившиеся в 9-м отсеке, не понимали кодовые сигналы, хотя после каждого запроса отвечали ударами, похожими на сигнал SOS.

У моряков существует так называемая открытая звукоподводная связь, позволяющая разговаривать открытым текстом. Для этого в подводной части «Петра Великого» размещена специальная аппаратура. Надо было спросить у моряков, что случилось с «Курском», сколько их осталось в живых, каково их состояние. Однако сообщения им посылались закодированными сигналами. Эта связь — секретная, она кодируется автоматически, и ее невозможно понять на слух. Офицеры и матросы из 9-го отсека оставались в неведении. Правда, они догадывались, что их ищут, и в ответ стучали морзянку. В отсеках вывешены таблицы сигналов на случай аварийной ситуации, но они предназначены для связи между отсеками, а не с внешним миром. Эти шпаргалки так и называются — «таблицы перестукивания».

Привожу очень важное соображение адмирала Олега Ерофеева:

«В заключении правительственной комиссии ни слова не говорится о причинах, по которым не удалось установить хотя бы одностороннюю связь с находящимися в 9-м отсеке подводниками. До этого такой опыт наш флот имел при оказании помощи экипажу затонувшей в 1983 году ПЛАРК „К-429“, но, к сожалению, в данном случае не использовался. Была только одна попытка установить гидроакустическую связь с попавшими в беду моряками. При этом руководители этого процесса, видимо, наивно полагали, что чем ближе к лодке излучающий гидрофон станции, тем должна быть надежнее связь. К сожалению, в гидроакустике этот процесс имеет более сложную структуру, и зачастую, напротив, для надежной связи требуется удалить излучающий гидрофон от ЗПЛ, расположив его на траверзных курсовых углах лодки и со стороны минимальной помехи в районе спасательной операции на расстоянии 1–1,5 каб.

Вызывает удивление и тот факт, что за все время этой операции, в периоды получения сигналов с лодки и попыток связаться с ней, в районе при наличии большого количества кораблей и судов ни разу не был объявлен сигнал „Тишина“. Это впоследствии дало повод недобросовестным экспертам и следователям сделать вывод о том, что эти сигналы передавались с неизвестного корабля. Я уже не говорю о том, что не было организовано пеленгование этих сигналов с различных кораблей, которое позволило бы немедленно иметь суждение об источнике сигналов и его местонахождении. Даже при проведении спасательных работ на наземных объектах, особенно после землетрясений, разрушения зданий, такие меры являются обязательными, и это в условиях хорошей визуальной видимости в районе работ. В случае же с „Курском“ пренебрежение ими при поиске в подводной среде объяснению не поддается».

В материалах уголовного дела нет никаких сведений о тактике использования звукоподводной связи, но с учетом, например, тактики пеленгации стуков могу предположить с большой долей вероятности, что руководители поисково-спасательной операции этой тактикой не владели.

На спасательном судне «Михаил Рудницкий» была аппаратура «Оредеж» для связи с затонувшей подводной лодкой. По непонятным причинам спасатели только раз попытались использовать ее для связи с подлодкой, и то неудачно. Может, из-за невыгодного расположения гидрофона относительно корпуса субмарины, а возможно, из-за плохих гидрологических условий.

Судя по вахтенным, навигационным и акустическим журналам, в ходе этого сеанса «режим тишины» не объявлялся. Напротив, спасательные аппараты беспрерывно переговаривались с командным пунктом, что создавало дополнительные помехи гидроакустической системе. Другие попытки наладить связь, вызвать лодку с другой дистанции или направления не предпринимались.

Назревает резонный вопрос: почему с подлодкой не была установлена открытая звукоподводная связь? Как позднее объяснили военные, служебными инструкциями это категорически запрещено — могут подслушать иностранные разведывательные суда.

Впрочем, даже это не совсем правда. Те же нормативы в крайних случаях допускают использование открытого текста. Получается, что мнимая «тайна», о которой 14 августа узнал весь мир, дороже жизней моряков? Чудовищно.

На одной из встреч с семьями погибших адмирал Вячеслав Попов поклялся, что обязательно заглянет в глаза тому, кто, по его мнению, является действительным виновником катастрофы. Даже если для этого потребуется целая жизнь. Все это красивые слова. Не более.