Спецоперация в городе Печ

Спецоперация в городе Печ

До Секешфехервара вместе с генералом Бетиным Иваном Иосифовичем добирались на бронемашине (БРДМ). Города и населенные пункты, по которым проезжали, были полностью погружены во мрак, никакого освещения не было. Однако, несмотря на позднее время, на дорогах попадались группы вооруженных людей, которые внимательно всматривались, но огня по машине не открывали. Так благополучно добрались до Секешфехервара.

После небольшого отдыха Иван Иосифович Бетин отправился в пункт своего назначения, а я остался у командующего 38-й армией, генерал-лейтенанта Мамсурова Хаджи Джиоровича. Дело в том, что от Секешфехевара до г. Печ, надо было проехать около 180 км, причем местность сильно пересеченная, горно-лесистая.

По мнению командующего, в ночное время туда проехать было трудно даже на танке, поэтому мой отъезд был отложен до утра. Обсудив все вопросы с командующим, я зашел к начальнику особого отдела 38-й армии полковнику Яковлеву, который размещался в этом здании, раньше я его не знал.

Войдя в кабинет, я увидел сидящего за столом человека, обхватившего обеими руками голову и так крепко задумавшегося, что не слышал, как я вошел в его кабинет. И только увидев генерала, встал и поприветствовал.

Мы познакомились, поговорили о делах, событиях в Венгрии и, конечно, о моем задании, которое предстояло выполнить в области и городе Печ. А задание состояло в том, чтобы внезапно ударить по контрреволюционной группе, обосновавшейся в городе, разгромить ее и освободить из тюрьмы коммунистов и работников органов госбезопасности Венгрии, которым грозила расправа со стороны контрреволюции, обезоружить местный военный гарнизон, состоящий из артиллерийской дивизии и ряда отдельных подразделений. В оперативное подчинение мне передавалась танковая дивизия из состава 38-й армии, которая должна была выйти к месту событий вслед за мной и сосредоточиться на окраине Печа.

Рано утром следующего дня в сопровождении переводчика и одного автоматчика в танке я отправился в Печ. Дорога была исключительно сложной, особенно ближе к городу, она нередко шла по глубоким каньонам, лесным массивам, порою взбираясь на крупные отроги гор. Действительно, в ночное время проехать там было бы чрезвычайно сложно. В пути следования экипаж танка дважды вступал в перестрелку с вооруженными группами людей, но вражеские пули только стучали по танковой броне, не причинив нам никакого урона.

В центр города мы въехали в тот момент, когда контрреволюционная оппозиция организовала митинг жителей. Мы, что называется, попали прямо с корабля на бал. Остановив танк в непосредственной близости от толпы людей, стоящих с черными и желто-зелеными знаменами, я вылез из люка танка, осмотрелся и приказал экипажу: в случае, если на нас будет нападение, открыть огонь из пулеметов, а если потребуется и из пушки, а сам вместе с переводчиком и автоматчиком подошел ближе к толпе.

Подойдя совсем близко, я увидел хмурые, злые лица, смотревшие на нас с затаенной ненавистью. Обращаясь через переводчика к толпе, я спросил: «Зачем собрались? Идите спокойно домой». Но на мое обращение толпа мрачно загудела. Я вижу, что нас не понимают, хотя честно говоря, мне все еще казалось, что обратись к людям с доброй улыбкой, и они ответят тебе тем же.

Тогда я, улыбаясь, вновь обращаюсь к толпе, со словами: «Я вас очень прошу разойтись по домам». И, присмотрев в толпе мальчика лет восьми, подозвал его к себе. Вытащил из кармана красивую перламутровую ручку и подарил ему. Толпа чуть-чуть подобрела, некоторые заулыбались, рассматривая мой подарок, но в этот момент в задних рядах толпы раздались выстрелы, и пули просвистели в непосредственной близости от нас. Тогда я подаю команду: «Отойти к танку», а затем «Огонь из пулеметов вверх».

Как только дали залп, толпа в панике бросилась врассыпную. Через 2 — 3 минуты залп повторили, и все демонстранты были рассеяны. Разогнав демонстрантов, нам необходимо было где-то организовать «рабочий пункт», штабом его назвать было бы слишком громко! По совету переводчика Харанги, который до описываемых событий работал в управлении МВД города Печ и совершенно случайно оказался в Будапеште, а затем и в нашей оперативной группе, мы решили поселиться в центре города, в гостинице. Всем находившимся там жителям предложили немедленно выехать, а администрации — никого из посторонних в здание не пускать. Обслуживающий персонал распустили по домам, оставив несколько человек для поддержания порядка. У подъезда гостиницы установили танк и боевое дежурство.

Мы рассчитывали, что вслед за нами прибудет и дивизия, которая была выделена командующим армией Мамсуровым, но никаких признаков ее приближения не было. Связь с армией осуществлялась только по рации, но ввиду значительного расстояния она постоянно нарушалась. Правда, мы все-таки узнали, что все части вышли к новому месту дислокации.

А тем временем на центральной площади, то есть в непосредственной близости от гостиницы, собирались группы подо- зрительных лиц, причем число их с каждым часом росло. Меня стало тревожить создавшееся положение. Дело в том, что рано утром следующего дня мы должны были провести всю операцию (то есть разоружить местный гарнизон, освободить коммунистов, сотрудников органов госбезопасности из тюрьмы и разгромить контрреволюционеров), а имеющимися в моем распоряжении силами таких задач не решить. Долгими и томительными, а точнее тревожными были часы ожидания подхода главных сил.

Наступали сумерки, шел нудный, осенний дождь. Подкрепившись на скорую руку, мы усилили наблюдение за окружающей местностью, а танковый расчет занял свои места в танке.

Стемнело. То там, то тут раздавались выстрелы. Свет в домах жители не зажигали, а город освещался отдельными очень редкими уличными фонарями. На улицах почти никого не было, только изредка прошагает какая-то группа людей и мгновенно исчезнет во тьме. Во всем чувствовалась таинственная напряженность, казалось вот-вот завяжется кровавый бой, поэтому все огневые средства мы привели в полную боевую готовность (танковую пушку, два пулемета, автоматы — шесть штук, ручные гранаты около 20 штук и др.). И вдруг мы ясно увидели свет прожекторов, высвечивающий дорогу в том направлении, откуда должны были подойти части дивизии. Да, сомнений не оставалось, это идут наши. Посылаю экипаж танка на встречу с частями, чтобы сопроводить ко мне командование дивизии. Минут через 15–20 два полковника, командир дивизии и заместитель по политической части прибыли в мою «резиденцию».

Пока я их ждал, набросал план действий, который зачитал им, обсудили каждый пункт и совместно наметили, кто конкретно будет руководить каждым мероприятием в отдельности. Все изложили на бумаге и я утвердил.

Важнейшее место в этом плане занимали венгерская армия и тюрьма. Надо было немедленно нейтрализовать армию и освободить местных активистов, включив их в активную борьбу с контрреволюцией.

Чтобы мне удобнее было действовать и лучше зашифровать себя как чекиста, мы организовали комендатуру, которую разместили на первом этаже гостиницы, выделив в распоряжение коменданта роту танков, группу офицеров и роту солдат пехоты. Комендантом был назначен полковник Бойцов.

В мое распоряжение прибыла группа оперативных работников в составе трех человек, которую возглавлял майор Киселев. Помимо этого прибыл и особый отдел танковой дивизии в составе 5 человек. Так что в один день мое положение сильно упрочнилось.

По плану мне вместе с командиром дивизии предстояло рано утром разоружить местный гарнизон, о котором было сказано выше. Майору Киселеву я поручил руководить операцией по освобождению активистов из тюрьмы.

Операцию было решено начать в 4 часа утра. Все наши войска заняли исходные позиции и находились в полной боевой готовности.

Ровно в 4 часа по рации был дан условный сигнал «рассвет», и все двинулись к определенным объектам. Мы с командиром дивизии и переводчиком отправились в артиллерийскую дивизию, прямо к штабу. Недалеко оттуда сосредоточили батальон танков. Нас встретил дежурный офицер, которому я приказал поднять командование дивизии по тревоге. Но никто из них не спал, они тоже находились в состоянии какой-то тревоги, недопонимания происходящего. Когда к нам вышел командир венгерской дивизии, я отрекомендовался представителем командования Советской Армии и предложил, во избежание каких-либо недоразумений и ненужной потери личного состава, временно сложить оружие и не выпускать личный состав из гарнизона.

Надо отдать должное командованию венгерской армии — она осталась нейтральной к происходящим событиям. Что касается командира артиллерийской венгерской дивизии, то он решительно встал на сторону защиты социалистического государства Венгрии и выполнил все наши требования в полном объеме. Никаких неприятностей со стороны военнослужащих гарнизона г. Печ мы не имели. Освобождение из тюрьмы коммунистов и работников госбезопасности также прошло успешно. Майор Киселев оказался очень толковым и чрезвычайно храбрым чекистом.

За два месяца совместной работы в Венгрии он выполнил ряд ответственных поручений, проявив при этом мужество и героизм.

Вышедшие из тюрьмы коммунисты сразу же принялись за дело. Они помогали освобождать от засевших контрреволюционеров наиболее важные объекты: почту, радиостанцию, вокзал, здание обкома партии и др. В течение двух дней контрреволюционная организация в городе Печ была разгромлена, остатки бежали в леса и горы, в сельскую местность. Аресту подвергли небольшое количество лиц, так как вести следствие практически было некому.

Постепенно стала налаживаться жизнь на промышленных предприятиях и шахтах. Возобновил работу городской транспорт и коммунальные предприятия. Но все это было настолько парализовано, что восстановлению поддавалось с большими трудностями.

Вскоре мы узнали о разгроме контрреволюции в Будапеште и создании Венгерской Социалистической рабочей партии (ВСРП) и рабоче-крестьянского правительства во главе с Яношем Кадаром.

В г. Печ также был создан областной комитет Социалистической рабочей партии, первым секретарем которого был избран товарищ Лаки, вторым — Царт, третьим — Сиклаи.

Однако положение сильно осложнилось тем, что разгромленная контрреволюция в Будапеште бежала в основном на юг, то есть в район города Печ, чтобы в случае необходимости уйти на территорию Югославии.

По наблюдениям войсковой разведки, в горно-лесистом районе, господствующем над городом, за горою Мечек на расстоянии 10–15 км к 15 ноября сосредоточилось до 15–20 тысяч вооруженных людей. Такое «соседство» было чрезвычайно опасно, нужно было срочно принимать меры.

На вертолете совместно с командованием наших войск мы облетели район расположения вражеского лагеря и приняли решение разгромить этот лагерь минометным огнем, а с воздуха на вертолете координировать стрельбу. Подтянули оружие и ударили по самому центру этого сброда.

Многие успокоились на месте, а оставшиеся в живых были рассеяны и вся их организация была разрушена, но отдельных небольших вооруженных групп и одиночек осталось все еще много, правда они были деморализованы, некоторые из них явились с повинной, но тем не менее эта публика представляла большую опасность, так как совершала нападения на предприятия, банки, учреждения и на отдельных активистов. К тому же с помощью эмиссаров из Югославии создавались так называемые «рабочие советы», которые пытались серьезно помешать восстановлению порядка в стране.

«Рабочие советы» пытались установить контроль за деятельностью партийных, государственных и административных органов, требовали узаконить право на забастовку и многое другое, что в принципе противоречило социалистическому порядку.

У меня сохранился дневник того времени, в котором я записывал основные события дня. В связи с этим приведу несколько выдержек из дневника без поправок.

«21 ноября. Продолжалось брожение в городе, к концу дня рабочие прекращали работу и расходились по домам. В каждом отдельном случае побудителем к этому были — либо вооруженная банда, либо — «рабочий совет».

Требования «рабочих советов» уже были самые абсурдные. Например — «требовать и добиваться от правительства права на забастовку». К концу дня работал только городской транспорт и коммунальные предприятия.

Приезжала делегация, в том числе и секретарь райкома партии, по поводу освобождения членов «рабочего совета» из г. Мохач, арестованных 20 ноября с/г в составе 12 человек. (Арест был согласован с секретарем райкома партии.)

Уполномоченный правительства товарищ Катана звонил начальнику Управления полиции товарищу Немишу с просьбой освободить этих арестованных.

В середине дня был ранен в центре города офицер Венгерской армии. Предварительным расследованием установлено, что выстрел в него произвел гражданский человек из проезжающей машины. Есть некоторые косвенные данные на одного местного жителя, примыкающего к бандитским элементам. Ведем расследование».

Для того чтобы яснее представить ту обстановку, в которой происходили события, надо внести некоторые пояснения. После нанесения сокрушительного удара по контрреволюции 4–5 ноября и полного разрушения ее организационной структуры, антиконституционные выступления в стране все еще продолжались. Принимаемые меры к наведению порядка новым правительством не могли сразу обуздать всех выступающих против социалистического строя. Как было сказано выше, особой травле подвергались коммунисты и работники органов госбезопасности. Это и понятно. Борьба против коммунистической партии велась всеми недозволенными методами, чтобы лишить ее морального права руководить страной и тем самым облегчить оппозиции приход к власти. А органы госбезопасности обливались грязью для того, чтобы притупить их острие в борьбе с контрреволюцией и таким образом безнаказанно вести борьбу с социалистическим строем.

Но если коммунистическая партия Венгрии, переименованная в Венгерскую социалистическую рабочую партию (ВСРП), смогла быстро приступить к прерванной работе, то органы госбезопасности находились буквально «вне закона».

Только одно упоминание об органах госбезопасности приводило многих в ярость, поэтому всех оставшихся в живых и вызволенных из тюрьмы сотрудников госбезопасности по указанию Центра временно перевели на нелегальное положение в г. Печ. Был создан политотдел вместо органов госбезопасности. Центр тяжести борьбы с мятежниками был смещен на Управление полиции, начальником которого был Алайош Немиш, волевой, смелый и патриотически настроенный человек, беспрекословно выполнявший все мои распоряжения. Следственный аппарат Управления полиции был усилен следователями госбезопасности, но под крышей полиции.

Приведу еще одну запись в дневнике за 23 ноября 1956 года.

«В 10.00 в обкоме партии собрался партийный актив города. Около 12.00 часов в полицию явилась «рабочая делегация» в составе 7 человек, главным образом из числа уголовников и бездельников и, объявив себя членами «Областного рабочего совета», предъявила ряд ультимативных требований, в том числе: подчинить контролю упомянутого совета деятельность всех областных организаций, в том числе и полиции. Освободить всех арестованных из тюрьмы, снять с работы начальника полиции и т. д.

Если эти требования не будут выполнены, то немедленно будет объявлена всеобщая забастовка, а следовательно будет выключен свет, прекратится подача воды, газа и т. п.

По моему предложению начальник полиции Немиш поехал в Обком партии и доложил все активу, участники которого были страшно возмущены и немедленно приняли следующие меры:

«1. Был создан военный комитет в составе б человек, которому поручили сформировать вооруженные рабочие отряды.

2. Взять под контроль деятельность всех рабочих комитетов, в том числе банков, почты, радиостанции, издательства газет и журналов.

3. Арестовать «рабочую делегацию».

4. О принятых мерах доложить Революционному рабоче- крестьянскому правительству и руководству Венгерской социалистической рабочей партии».

Нами были поддержаны мероприятия партийного актива. Провокаторы были немедленно арестованы. После их ареста последовало несколько телефонных звонков с провокационными заявлениями о нападении бандитов на электростанцию, почту и другие объекты.

Нами принимались необходимые меры защиты всех важных объектов.

Сегодня мне докладывали о проделанной работе руководители политического отдела, которые одновременно жаловались на систематическую травлю работников госбезопасности. При этом показали центральную газету (орган Венгерской социалистической рабочей партии), в которой имелись статьи с нападками на работников госбезопасности: из банка позвонили в полицию и предупредили, что не выдадут деньги, если немедленно не распустят всех работников госбезопасности.

Далее, поступил приказ из Будапешта об увольнении всех сотрудников госбезопасности с 1 декабря 1956 года. А что делать со следователями? Их распустить нельзя! Они сейчас ведут все основные дела.

22 ноября в центральных газетах опубликовали ответы только что назначенного прокурора на вопросы корреспондентов. Совершенно непонятно, о чем он думал, когда говорил о том, что никого нельзя арестовывать, кроме уголовных преступников?

При таком положении непонятна наша миссия. Неразбериха и отсутствие твердых указаний деморализует работающих людей.

Постоянные уступки бастующим, которых подбивают на это провокаторы и преступники, приводят к немедленной потере всех достигнутых позиций в наведении порядка. Саботажники в лице руководителей «рабочих советов» остаются безнаказанными, более того, они с каждым днем наглеют, и такое положение может вновь привести к беспорядкам».

Признаться, все эти противоречивые указания, исходившие от центральных органов, нами не выполнялись. Всех, кто выступал с оружием в руках или вел другую подрывную работу против социалистических завоеваний Венгрии, мы немедленно арестовывали и воздавали им по заслугам. И надо сказать, настойчивая и упорная борьба за правое дело постепенно давала положительные результаты.

Мне пришла в голову идея выступить на ряде важнейших объектов перед трудящимися, в доступной форме объяснить им сложившуюся обстановку в стране и призвать включиться в борьбу с враждебными элементами и саботажниками.

Подготовил небольшой конспект и с переводчиком в военной форме отправился на шахту к рабочим. Выступление было выслушано с должным вниманием, но потом посыпались провокационные вопросы со стороны единомышленников «рабочих советов»: Почему не разрешают забастовки? Почему не дают право «рабочим советам» контролировать деятельность всех организаций, ведь власть должна принадлежать рабочим? и т. д.

Пришлось дать решительный отпор и предупредить, что эти песни поются с чужого голоса. Беседа затянулась, но мои оппоненты, в конечном счете, были идейно разгромлены, а с большинством присутствующих было найдено взаимопонимание. Уходили с собрания под одобрительные возгласы большинства присутствующих. К нашему приятному удивлению на следующий день на работу вышло около 80 % рабочих шахты, вместо 20–25 % до собрания. В связи с этим подобные выступления организовали еще на ряде объектов, в том числе и в учреждениях. К этому делу я подключил майора Киселева и других оперработников.

В городе стала налаживаться нормальная жизнь, если не считать отдельных проявлений бандитских элементов. Но наша радость была преждевременной.

Огорчения начались с того, что при очередной попытке провести собрание с рабочими табачной фабрики, мы потерпели полный провал. Когда рабочие, абсолютное большинство среди которых были женщины, собрались в цехе, мы вошли туда и были представлены директором фабрики. Начал я свое выступление и вдруг слышу, что мои слушательницы запели какую-то песню, как мне потом объяснили, национально-освободительного характера. Я замолчал, выждал некоторое время, но пение продолжалось. Тогда я сел на стул и сделал вид, что внимательно слушаю их пение. Все наши попытки водворить тишину успеха не имели. Тогда мы встали и пошли к выходу под ехидные выкрики и смех присутствующих. Трудно передать состояние, которое я испытал в тот момент, но этот случай запомнился мне надолго и заставил прекратить выступления.

На следующий день, 6 декабря 1956 года, в 16 часов как записано в моем дневнике:

«Работницы перчаточной фабрики в количестве 70–80 человек с черно-зелеными знаменами направились к памятнику Кошута, что находится в самом центре города, в 150 метрах от нашей гостиницы. В это время на улицах скопилось большое число зевак. Пройдя площадь, значительно выросшая толпа подошла к военной комендатуре и остановилась. Из толпы начали выкрикивать «Русские убирайтесь домой!», «Долой правительство Кадара!», а также хулиганскую брань. Я дал указание коменданту навести порядок. Направленный им наряд пограничников (венгров) и полиции ничего сделать не мог.

Правда, наряд совершенно бездействовал, особенно пограничники. После этого по площади прошли наши танки, что вызвало еще большее озлобление толпы. К месту событий вышел комендант города полковник Бойцов. Один из хулиганов вырвал автомат у полицейского и произвел несколько выстрелов. Он же ударил ногой коменданта. Толпа, выросшая до 500–600 человек, стала петь национальноосвободительные песни, зажигать факелы из газет, кричать и хулиганить.

К этому моменту прибыло наше дежурное подразделение на четырех бронетранспортерах, которые сразу же двинулись на толпу в целях задержания наиболее наглых участников и организаторов беспорядков, при этом было дано несколько очередей из пулеметов вверх. Толпа немедленно рассеялась по прилегающим улицам и переулкам. Надо сказать, что выстрелов венгры очень боятся. Было задержано человек 25 активных участников беспорядка, но без должного оформления совершенных ими преступлений или правонарушений.

«Нами получены данные, что 7 декабря враждебные элементы намереваются устроить пожарище из коммунистических книг, других изданий и документов. Сигналы проверяются и находят свое подтверждение. Будем принимать нужные меры к предотвращению».

Конечно, все эти строки написаны наспех, в пылу боевых событий, которые требовали огромного напряжения воли и физических сил, а также оценки возможных последствий в результате принимавшихся мер. Оперативная обстановка в тот период, как видно из дневника, менялась мгновенно, и решения приходилось принимать без промедления. Отсюда были ошибки и просчеты, не всегда получалось так, как планировалось, но восстановление порядка, мне кажется, проводилось твердой рукой. Почувствовав нашу силу и неотвратимость наказания за организацию и создание беспорядков, неповиновение местным властям, организаторы и подстрекатели, видимо, не на шутку перепугались и больше массовых выходов на улицы города не было.

Областной комитет партии (ВСРП) начал последовательно и уверенно осуществлять руководство деятельностью промышленных предприятий, учреждений, средств массовой информации.

В городе восстанавливались торговля, улучшалось снабжение продуктами питания. На улицах стало оживленно, вместе с переводчиком мы нередко прохаживались по ним, а с начальником Управления полиции разъезжали по области, особенно по южным ее районам, где было еще неспокойно.

В 20-х числах декабря нас собрали для отчета в Будапеште. Судя по информации наших товарищей, аналогичное положение складывалось и в других областях Венгрии. Мы уже начали «закидывать удочки» на то, чтобы убраться восвояси. Нам руководитель пока этого не разрешил, правда, некоторых отпустил, но это, видимо, по особым уважительным причинам. Мне выпала оказия улететь в Москву только 29 декабря 1956 года — накануне Нового года.

Мы узнали, что большая группа воинов Советской армии и сотрудников госбезопасности, принимавших участие в ликвидации мятежа, награждена Президиумом Верховного Совета Союза ССР орденами и медалями. В связи с этим специальный самолет посылался в Москву за знаками.

Воспользовавшись встречей с Серовым И.А., накануне этого события я попросил отпустить меня домой. Он согласился. Я с завидной скоростью вернулся в Печ, забрал свои пожитки, распрощался с местными руководителями партийных и административных органов и спецсамолетом на следующее утро вылетел в Будапешт.

Когда сел в наш военный самолет, окончательно почувствовал, что покидаю Венгрию, так неприветливо встретившую в первый мой приезд в страну.