Виленская операция. Июнь — июль
Виленская операция. Июнь — июль
Солдаты! Вторая польская война началась. Первая окончилась в Фридланде и Тильзите. В Тильзите Россия поклялась быть в вечном союзе с Францией... нынче она нарушает свои клятвы... Россия увлечена роком. Судьба ее должна свершиться... Она постановляет нас между бесчестием и войною. Выбор не может быть сомнителен. Идем же вперед, перейдем Неман, внесем войну в ее пределы!
Наполеон. Обращение к «Великой армии»
Наполеон до последнего момента скрывал свои намерения и силы, этим он хотел достичь стратегической внезапности. Подходить к Неману, отделявшему Польшу от России, позволялось лишь польским разъездам, остальные войска скрывались в лесах. И только 21 июня, после личной рекогносцировки, император приказал войскам выдвинуться к границе, в максимально короткий срок переправиться через Неман и перейти в наступление. Он был уверен в успехе: превосходство в силах было налицо, внезапность тоже.
В ночь на 24 июня без объявления войны Наполеон начал переправу войск правого крыла по трем понтонным мостам, наведенным у Понемуня, не встречая сопротивления со стороны противника. Переправа французов явилась неожиданностью для русской главной квартиры. Александр, проживавший уже несколько дней в Вильно, очень весело проводил время и узнал о переправе французов через Неман на одном из балов. С некоторым опозданием он послал к Наполеону своего генерал-адъютанта Балашова с предложением начать мирные переговоры при условии обратной переброски французских войск на левый берег. Наполеон согласился вступить в переговоры, но отказался отвести войска. Война стала свершившимся фактом.
Главные силы французов двинулись на город Вильно, которого достигли через три перехода. В это время головные части группы Богарне достигли района Мариам-поль, Кальвария, а колонна Жерома подошла к Августову.
Получив сведения о движении французских войск, ставка царя направила 1-ю армию к Свенцянам, где был назначен пункт ее сосредоточения. 2-я армия по плану должна была сосредоточиться у Волковыска. Корпусу Платова вменялось атаковать французские войска во фланг. Не имея точных данных о численности наполеоновских войск, ставка считала в это время возможным вести наступательные действия. Правда, вступление французов в Вильно вынудило ставку отказаться от сражения у Свенцян, и Барклаю-де-Толли было предложено отходить к Дрисскому лагерю. Багратион же получил от Александра распоряжение, чтобы 2-я армия действовала «в правый фланг неприятеля». Аналогичный приказ был направлен в 3-ю армию Тормасова. Не будучи скован на фронте и под угрозой нападения противника с правого фланга, Барклай-де-Толли немедленно начал отступление.
«Не гениальная тактика, а лишь страх перед превосходящими силами противника и благоговение перед именем их командующего толкают русских на этот правильный шаг» (Э. Людвиг. «Наполеон»).
Имея в своем непосредственном распоряжения конницу Мюрата, корпуса Даву и гвардии, Наполеон к 28 июня без боя занял весь район Вильно, но охватывать было уже некого. Император не учел, что слабость русских сил перед лицом его многочисленной армии приведет русское командование не только к отказу от наступательных действий, но даже от обороны приграничной полосы и отходу в глубь страны. В поисках противника Наполеон двинул свои войска в разных направлениях. Корпус Даву, без двух дивизий, был направлен на Минск, наперерез Багратиону. Своему брату Жерому Бонапарту, в распоряжении которого было около 26 000 солдат, император велел идти на Новогрудок, предупреждая движение туда 2-й русской армии, которая 29 июня была еще у Немана. Мюрат, подкрепленный двумя дивизиями из корпуса Даву, бросился преследовать русских на свенцянском направлении. Левее Мюрата наступала вслед за войсками Барклая-де-Толли конница Нансути, усиленная дивизией Морана. Удино сразу после переправы начал двигаться в петербургском направлении, а Макдональд направился к Митаве и Риге. Попытка Наполеона сразу окружить в приграничной полосе главные силы русских и решить участь всей кампании уже провалилась. Однако эта первая потеря русской территории привела в смятение окружение царя. «Как? В пять дней от начала войны потерять Вильну, предаться бегству, оставить столько городов и земель в добычу неприятелю и, при всем том, хвастать началом кампании! Да что же не достает еще неприятелю? Разве только того, чтобы без всякой препоны приблизиться к обеим столицам нашим? Боже милосердный! Горючие слезы омывают слова мои!» — так писал государственный секретарь Шешков в первые дни войны.
Отход русских армий в 1812 году.
7 и 8 июля 1-я армия сосредоточилась в Дрисском лагере. Осмотрев его, Барклай-де-Толли дал отрицательный отзыв об этой позиции. Тем не менее Александр продолжал настаивать на выполнении плана Фуля. Был созван военный совет, на котором генералы резко негативно оценили фланговую позицию, так как она не соответствовала стратегической обстановке. Клаузевиц, принимавший участие в этих событиях, вспоминал: «Если бы русские армии сами добровольно не покинули этой позиции, то они бы оказались атакованными с тыла, и безразлично, было бы их 90 000 или 120 000 человек, они были бы загнаны в полукруг окопов и принуждены к капитуляции». Таким образом, уже в самом начале кампании фулевский план был сведен к нулю. Массовое наступление противника на широком фронте привело к единственно правильному решению — отступать, чтобы соединиться с армией Багратиона и дать Наполеону генеральное сражение сосредоточенными силами двух армий.
Наполеон пробыл в Вильно с 28 июня по 16 июля. Жомини считал эту задержку величайшей ошибкой, какую совершил император за всю свою жизнь. По мнению этого военного историка, который прошел войну 1812 года в качестве бригадного генерала в наполеоновской армии, если бы Наполеон, не задерживаясь в Вильно, пошел прямо к Минску, он не дал бы ускользнуть Багратиону, настиг бы и уничтожил его. Но уже в это время император стал получать требования командиров корпусов дать войскам отдых. К тому же требовалось подтянуть отставшие обозы. От недостатка фуража начался падеж лошадей. Болезни угрожающе косили ряды армии с первых дней похода. Достаточно сказать, что при выступлении Наполеона из Вильно даже из немногих отборных полков, стоявших в самом городе, 3000 больных и раненых солдат были оставлены в городе. Но хуже всего, даже хуже болезнетворной жары, было неожиданное, в высшей степени тяжелое положение с продовольствием для людей и кормом для лошадей. Быстрота движения армии, за которой не мог угнаться обоз, порождала голод и мародерство.
У Наполеона были заготовлены колоссальные магазины, обильнейшие запасы, но все эти бесконечные фуры не могли догнать быстро двигающуюся армию, и, еще даже не войдя в пределы России, солдаты стали грабить население. Надежда на широкое использование местных продовольственных и фуражных ресурсов не оправдалась, русские старались уничтожать все, что могло бы оказаться полезным врагу. При остановках на ночлег в деревнях создавалось необычайное скопление войск, что лишало наполеоновских солдат необходимого отдыха. Даже когда были мука и мясо, полковые пекарни и кухни не успевали из них готовить еду для такого количества людей.
Уже 2 июля, через восемь дней после вторжения в русские пределы, Наполеон подписал суровый приказ по армии: арестовывать всех солдат, уличенных в грабеже и мародерстве, предавать их военно-полевому суду и в случае обвинительного приговора расстреливать немедленно. Но даже частые казни, перед чем никогда не останавливался маршал Даву, не помешали непрерывным грабежам со стороны войск 1-го корпуса французской армии, занявших Минскую губернию; о других корпусах нечего и говорить.
Дисциплина в «Великой армии» совсем не походила на обычную дисциплину наполеоновских войск, так восхищавшую военных того времени. Да и сама армия была не та, что прежде. Французы в ней на этот раз составляли меньшинство, преобладали же немцы, итальянцы, голландцы, португальцы, испанцы, хорваты, швейцарцы. Никогда еще Наполеону не приходилось в самые первые дни войны выслушивать столько докладов о дезертирах, об отстающих, о солдатах, покидающих ночью полк, чтобы, собравшись в шайки, заниматься мародерством. В немецких частях начались беспорядки. Вюртембергскую бригаду пришлось даже расформировать. Дело дошло до того, что император приказал своему начальнику штаба Бертье передать 4 июля маршалу Нею повеление: «Разослать отряды кавалерии под начальством офицеров главного штаба, чтобы изловить отставших, многие из них совершают преступления и кончают тем, что попадают в руки казаков».
Учитывая это, Наполеон решил приостановить действия против 1-й русской армии и ограничиться окружением армии Багратиона. Группу Даву император усилил дивизией Клапареда, входившей в состав Молодой гвардии.
Луи Александр Бертье (1753-1815), маршал Франции, принц Невшательский и Ваграмский
Попытка Багратиона пробиться на соединение с 1-й армией через Вилейку не удалась, город уже был занят французами. Тогда он повернул на Минск, но и здесь его армия была опережена войсками Даву. Положение Багратиона казалось отчаянным. У него насчитывалось около 40 000 человек, так как целых две дивизии были уже в начале преследования отброшены на Волынь. За ним гнались маршал Даву с 70 000, Понятовский с 35 000, король Вестфальский Жером Бонапарт с 16 000, Груши с 7000 и Латур-Мобур с 8000 солдат. Даже если из этого количества вычесть отставших, больных и мародеров, то все равно оставалось около 100 000 свежего, великолепно вооруженного войска с обильной кавалерией. И все-таки Багратион ушел. Французские командиры сваливали вину один на другого. Отбиваясь с обычным своим мастерством и упорством от наседавшего на него Даву, Багратион бросился к югу и здесь мог бы погибнуть, если бы Жером Бонапарт пришел вовремя и перерезал ему путь. Однако последний промедлил, и Багратиону удалось уйти раньше, чем сомкнулись французские клещи. Он повернул на Несвиж, чтобы, двигаясь через Слуцк, Бобруйск, Могилев, выйти на соединение с армией Барклая-де-Толли. При этом Александр I выражал недовольство действиями Багратиона, так как считал, что 1-я армия делает ошибку, отходя к Дриссе, и требовал от Барклая начать совместные действия. 3 июля он писал к Ермолову: «Стыдно носить мундир, ей-богу, я болен... Что за дурак... Министр Барклай сам бежит, а мне приказывает всю Россию защищать. Пригнали нас на границу, растыкали, как шашки, стояли, рот разинув, загадили всю границу и побежали...»
Отступление 2-й армии сопровождалось частыми стычками с наседавшими французскими войсками. Особенно ожесточенные бои вели казаки атамана Платова, которые прикрывали тыл армии Багратиона. 9 и 10 июля войска Платова разбили около местечка Мир кавалерийскую дивизию генерала Рожнецкого, а 14 июля около Романова уничтожили два кавалерийских полка противника. Эти победы облегчили отход 2-й армии, но положение ее оставалось опасным. Находясь в Слуцке, Багратион узнал, что кавалерия Даву движется на Бобруйск. И на этот раз русский генерал вывел свою армию из трудной ситуации. Осуществив переправу через Березину под прикрытием гарнизона Бобруйской крепости, он направился к Могилеву. Даву подошел к Могилеву раньше Багратиона. 22 июля французы заняли удобную позицию в 11 километрах от города у деревни Салтановка и стали ждать подходившую армию Багратиона. В тот же день состоялся встречный бой между французскими и русскими войсками. Багратиону не удалось прорваться, он оставил у Салтановки корпус генерала Раевского, а сам с основными силами скрытно отошел к Новому Быхову и 25 июля переправился через Днепр.
Весь день 23 июля кипело сражение у Салтановки, где держался арьергард Раевского. По напряженности боя Даву считал, что перед ним вся армия Багратиона, он даже начал готовиться к генеральному сражению. Но на следующий день Раевский отступил. Только через двое суток Даву узнал, что армия Багратиона вышла из окружения и находится уже на левом берегу Днепра, 2-я Западная армия через Чериков и Мстиславль двигалась к Смоленску. В это время армия Тормасова пыталась выдвинуться на сообщения противника, но после неудачного боя у Городечны начала отступление южнее Пинских болот.
Наполеон был очень недоволен неожиданным спасением Багратиона от неминуемого, казалось, разгрома и плена. Правда, все-таки частично Даву исполнил повеление императора: багратионовская армия не была допущена к Витебску и только в Смоленске могла соединиться с армией Барклая-де-Толли. Во всяком случае следовало немедленно извлечь пользу из того обстоятельства, что Багратион ушел, а армия Барклая-де-Толли могла располагать только собственными силами. Почти одновременно с сообщением о переходе 2-й русской армии на левый берег Днепра в Вильно к Наполеону пришла и другая весть: оказалось, что 16 июля Барклай-де-Толли со всем войском внезапно покинул укрепленный лагерь в Дриссе и пошел к Витебску.
Пребывание Наполеона в Вильно растянулось на 18 дней. Основной причиной столь длительной стратегической паузы явилась необходимость изменить операционную линию. Удар по Вильно пришелся по пустому месту, но на его проведение ушло время. Нужно было заново создавать базу, на которую могли опереться войска, а также следовало подтянуть из Германии вновь сформированный 9-й корпус. Оказалось, что сил, которые были в распоряжении Наполеона, недоставало. Из 440 000 человек первого эшелона наполеоновской армии собственно французов было только 225 000, причем около 120 000 из них — молодые солдаты, не имевшие боевого опыта. Не приходилось надеяться и на иностранные контингенты: среди этих войск многие враждебно относились к самому Наполеону и вовсе не хотели рисковать жизнью за чуждые им французские интересы. Именно из этих частей больше всего дезертировало солдат, образовывавших в тылу армии многочисленные группы мародеров. «Пример» показали баварцы: более 6000 человек ушли в леса, покинув ряды «Великой армии». Решая вопросы обеспечения тыла, Наполеон одновременно разработал новый план.
Он вовсе не рассчитывал на то, что русские генералы настолько глупы, что допустят окружить свою армию в Дриссе; он предполагал, что Барклай-де-Толли в конце концов предпримет попытку соединиться с Багратионом. Чтобы не допустить этого, Наполеон решил переправить свою гвардию и два пехотных корпуса на правый берег Двины между Дисною и Полоцком. Этим самым русским войскам преграждался путь на Витебск и Смоленск, и они должны были или принять сражение на месте, или отойти к Пскову. Дабы отвлечь внимание русских от этого маневра, группе Мюрата предписывалось демонстрациями удерживать Барклая-де-Толли на месте. Все дело заключалось в быстроте исполнения плана, но французам не удалось упредить 1-ю русскую армию.
К 14 июля войска Мюрата, Удино и Нея обложили Дрисский лагерь с юго-запада, в то время как главные силы Наполеона поспешно совершали фланговый обход. Когда Наполеон получил сведения о том, что русские войска покинули Дриссу и двигаются к Полоцку, он приказал ускорить марш, чтобы опередить Барклая-де-Толли. Но уже 21 июля ему стало известно, что русские войска покинули Полоцк и двинулись на восток, к Витебску. Это резко меняло обстановку. Сделанные усилия оказались бесполезными, обходной маневр был сорван.
Перед выступлением русских войск из Полоцка Александр I оставил действующую армию и уехал в Москву. Благовидным поводом для этого послужило представление, сделанное царю Аракчеевым, Балашовым и Шишковым, указавшими на необходимость его присутствия в столице для организации и подготовки резервов. Но, уезжая из армии, Александр так и не назначил главнокомандующего всеми войсками.
1-я армия подошла к Витебску 23 июля. Барклай-де-Толли рассчитывал дождаться здесь Багратиона и дать сражение «Великой армии». Чтобы задержать французов в их движении на Витебск, Барклай-де-Толли выслал навстречу французскому авангарду 4-й пехотный корпус под начальством графа Остермана-Толстого, который пошел по дороге из Витебска к Бешенковичам, но, едва пройдя 12 верст, наткнулся на головную часть французской кавалерии. Русские гусары опрокинули французов и, увлекшись преследованием, налетели на неприятельскую конную бригаду, перебившую многих из них и отбросившую остальных. Этот бой произошел у местечка Островно 25 июля. На помощь русским гусарам подоспели главные силы Остермана-Толстого. Граф занял позицию в одном километре от местечка, развернув войска в две линии поперек дороги на Витебск. Фланги упирались в болотистый лес. В это время к месту событий вышла вся кавалерия Мюрата, которая построилась для атаки в глубоком боевом порядке.
Завязался упорный бой, в течение которого обе стороны тщетно пытались совершить обходной маневр через лес. Не принесло Мюрату успеха включение в бой вновь подошедшей дивизии Дельзона. Французские и русские войска несли чувствительные потери от артиллерийского огня. К исходу дня подошли части кавалерийского корпуса Уварова, под прикрытием которых русская пехота начала отходить к деревне Какувячина.
Бой под местечком Островно задержал продвижение корпуса Мюрата, что обеспечило возможность сосредоточения у Витебска всех русских войск. Барклай-де-Толли, ожидая прибытия армии Багратиона, решил дать здесь сражение. На смену уставшим войскам Остермана-Толстого была выслана 3-я дивизия Коновницына, которая должна была исполнять функции арьергарда. На рассвете 26 июля произошла смена частей. Коновницын, дав жесточайший бой против двукратно превосходящего его противника, задержал французский авангард еще на один день. Жомини по этому поводу как-то заметил: «Трудно рассеять русский корпус: какое-то врожденное чувство побуждает русского солдата в случае опасности собираться в кучу, нежели бежать вразброд».
Упорное сопротивление русских заставило Наполеона предположить, что Барклай-де-Толли намерен дать генеральное сражение и под Витебском. Сам император до того жаждал битвы, что еще в походе, на пути к Витебску, приказывал Мюрату и Богарне не препятствовать отдельным отрядам русской армии соединиться с главными русскими силами: «Если неприятель хочет сражаться, то для нас это большое счастье... Поэтому нет неудобства в том, чтобы предоставить ему соединить свои силы, потому что иначе это могло бы для него послужить предлогом, чтобы не драться».
Все эти дни Барклай-де-Толли стоял перед мучительным выбором. Позиция на берегу реки Лучоса была явно неудовлетворительной и для сражения не годилась. Кроме того, 1-я армия имела в строю немногим более 73 000 человек, тогда как у Наполеона было под рукой 150 000. Наконец, пришло известие, что Багратиону не удалось прорваться через Могилев и что он рассчитывает соединиться в Смоленске. На созванном военном совете было принято решение отходить к Смоленску.
27 июля основные силы наполеоновской армии подошли к Витебску, император решил атаковать русскую армию на следующий день. Французы расположились у реки Лучосы и готовились к сражению. На другом берегу горели бивачные огни русских. Все говорило о том, что русские войска остаются на месте. На самом же деле в ночь на 28 июля 2-я Западная армия отходила тремя колоннами в направлении Поречья и Рудни, двигаясь к Смоленску, где и сосредоточилась к 1 августа.
Когда на рассвете готовые начать сражение французы увидели, что русских нет, Наполеон пришел в ярость. Надежды императора на быструю развязку снова рушились. На этот раз он уже совсем, казалось, держал победу в руках, и она снова ускользнула.
Наполеон вступил в Витебск, а на другой день один из его отрядов обнаружил русский арьергард в одном переходе от Витебска к Поречью, императору стало ясно, что все его усилия уничтожить 1-ю русскую армию были напрасны. Теперь ему уже не надо было спешить по следам русских войск: он уже не мог воспрепятствовать соединению двух русских армий. Это соединение, произошедшее под Смоленском 3 августа, было крупным стратегическим успехом русского командования.
Наполеон решил остановиться в Витебске, чтобы привести войска в порядок, обеспечить их продовольствием, тем более, что здесь его ожидал приятный сюрприз — русские не успели уничтожить витебские запасы. Таким образом, пройдя около 480 километров от Ковно до Витебска в тридцать дней, Наполеон, наконец, расположил свою армию на квартирах в пространстве между Витебском, Суражем и Могилевом. Остальные войска оставались на обеспечении флангов и тыла.
Перед императором снова встал вопрос: что делать дальше?