ЭТО БЫЛО В ОРЛЕ М. М. Мартынов

ЭТО БЫЛО В ОРЛЕ

М. М. Мартынов

3 октября 1941 года бронированные чудовища с чёрными крестами, сея вокруг смерть и разрушения, ворвались в Орел. Вслед за танками в город нагрянули гестапо, ГФП[490], фельджандармерия и прочие банды фашистских карателей. Объявился бывший орловский купец —садист и убийца Букин. Гитлеровцы поставили его во главе сыскного отделения городской полиции, действовавшего под непосредственным руководством шефа СД. Нашлись и другие презренные выродки (правда, их было немного), которые, предав Родину и свой народ, пошли в услужение к оккупантам. От имени учреждённой оккупантами городской управы 9 октября было обнародовано распоряжение:

«Все жители города Орла подчиняются немецким военным властям и их солдатам».

Город захлестнула коричневая чума. Грабежи и насилия, массовые убийства жителей, уничтожение культурных ценностей — таков был «новый порядок». Для «устрашения непокорных» публично на площадях, в скверах, в городском парке было повешено свыше 400 человек. На груди застывшего в петле автомеханика К. Хилкова фашисты прикрепили доску с надписью: «Коммунист». В Первомайском сквере (ныне сквер Танкистов) несколько дней на деревьях висели тела трёх молодых парней. Фашистская газетёнка «Речь» 16 января 1942 года по этому поводу сообщала: «За невыполнение приказа местного коменданта по ежедневной явке на работу, что является саботажем, безработные Матвеев Алексей, Кочергин Иван и Ключников Дмитрий повешены… как саботажники».

По вторникам и пятницам со стороны городской тюрьмы доносились автоматные и пистолетные выстрелы, — это фашисты расстреливали патриотов. По ночам распахивались железные ворота двора бывшего Государственного банка и оттуда выезжали закрытые грузовики с советскими людьми, которых палачи вывозили на расстрел из залитых водой подвалов ГФП. Постоянно была в ходу душегубка, которую загружали палачи гестапо и сыскное отделение Букина.

Оккупанты торопились, спешили «очистить, дезинфицировать город от коммунистической заразы». Они были уверены, что Орлу нанесён сокрушительный удар, что он парализован, не способен к борьбе с захватчиками…

* * *

В начале ноября 1941 года в самом центре города раздался колоссальный взрыв. В ночное небо взметнулся столб пламени и, словно огромный факел, долго освещал дома и улицы. А 11 ноября Совинформбюро сообщило, что в Орле патриоты взорвали и сожгли городскую гостиницу «Коммуналь», уничтожив там до 150 фашистских офицеров. Это был первый довольно чувствительный удар орловских подпольщиков по оккупантам. А через несколько дней было взорвано и сгорело многоэтажное здание на углу Комсомольской и Посадской улиц, в котором размещался штаб вражеской части. Затем вспыхнул склад горючего во дворе школы на Кромской площади, в воздух взлетело 300 бочек с бензином. Загорелись гружённые винтовками, гранатами и патронами автомашины в одном из дворов по 2–й Курской улице. Запылали гаражи, забитые автомашинами с военными грузами, в Рабочем городке, на Пятницкой и 3–й Курской улицах. У гитлеровских солдат и офицеров бесследно пропадали автоматы, пистолеты, гранаты. А в одной из казарм гарнизона кто?то «позаботился» о 17 карабинах — смочил их серной кислотой и вывел из строя. Потом стали исчезать жандармские посты.

Гитлеровцы заметались. Комендант города генерал–майор Узерен объявил одно за другим несколько устрашающих распоряжений, обращённых к населению. Репрессиями он пытался запугать патриотов, а посулами — привлечь на свою сторону предателей. Так, 26 ноября 1941 года в газете «Орловские известия»[491] был опубликован приказ полевой комендатуры:

«Все жители, знающие о замыслах и о преступлениях, направленных против германской армии, против германских распоряжений и против имущества всякого рода, в особенности о фактах саботажа или же о заговорах враждебного германским властям характера и не известившие об этом непременно ближайшую военную часть, будут наказаны смертью. Дома этих жителей подвергаются уничтожению. Своевременные извещения об этом будут вознаграждены наградой до 5000 рублей».

СД, ГФП и сыскное отделение Букина сбивались с ног в поисках подпольщиков, удары которых постоянно нарастали.

Организаторами подполья были коммунисты, их боевые помощники — комсомольцы, беспартийные активисты. Подготовка к борьбе в условиях вражеской оккупации началась в Орле заблаговременно. Партийные органы отобрали для работы в подполье стойких коммунистов, комсомольцев и беспартийных патриотов. Многие из них прошли подготовку в специально созданной для этого школе, начальником которой был секретарь горкома партии И. Н. Ларичев. Будущие подпольщики изучали здесь военное дело, знакомились с различными способами конспирации, связи. В конце сентября для подпольщиков в городе были заложены тайные склады взрывчатки и другого оружия.

Но завершить начатую работу не удалось. Танки гитлеровского генерала Гудериана внезапно ворвались в город. Партийные работники, даже многие из тех, кто должен был остаться в подполье, ушли из города, присоединившись к частям Красной Армии или к уже действовавшим на Орловщине партизанским отрядам. На фронт, в частности, ушли все секретари и другие ответственные работники городского и районных комитетов партии.

Обком партии в это время проводил огромную работу по организации партизанских формирований в западных и южных районах области, в Брянских лесах[492].

Поэтому патриоты, которые были отобраны и подготовлены для подпольной борьбы в Орле, не успели получить конкретного инструктажа, явок и связей. Тем не менее они сразу же развернули активную деятельность.

Нанесенные подпольщиками в первые же дни вражеской оккупации довольно чувствительные удары по захватчикам показали орловчанам, что в городе действуют активные патриотические силы. В результате создавшейся обстановки многие оставшиеся в городе коммунисты, комсомольцы и беспартийные активисты искали связь с подпольщиками, включались в активную организованную борьбу. А если им не удавалось находить этой связи, действовали самостоятельно, как могли, доступными им средствами. Устраивали диверсии, проникали в административные органы оккупантов, срывали их мероприятия, вели политическую работу среди населения.

Вблизи Орла нет больших лесных массивов, в которых могли бы базироваться крупные партизанские отряды. Это лишало орловских подпольщиков возможности укрываться в случае опасности. По этой же причине орловские подпольщики не имели оперативной связи с партизанскими формированиями и находившимися в их расположении партийными органами, которые координировали бы деятельность подполья. Поэтому орловское подполье представляло собой большое количество не связанных друг с другом мелких групп и подпольщиков–одиночек. Во многих случаях, как, например, на железнодорожном узле, их действия носили массовый характер, что причиняло большой ущерб оккупантам.

Наиболее сильной и активно действовавшей с самого начала вражеской оккупации Орла была подпольная группа Жореса. Ее руководитель коммунист А. Н. Комаров до войны работал директором орловской средней школы № 26. Это был замечательный коммунист. Трудовую деятельность он начал на Сормовском заводе в Нижнем Новгороде (ныне Горький). В 1918 году добровольно пошёл воевать за Советскую власть, участвовал в штурме Перекопа, был тяжело ранен. В бурные годы гражданской войны, охваченный пафосом революционной борьбы, юноша Комаров взял себе фамилию знаменитого французского революционера, и с тех пор его знали как Жореса. Окончив Ленинградский коммунистический университет, А. Н. Комаров–Жорес находился на партийной работе в Сибири, затем учительствовал в Орле, от мобилизации в армию был освобождён по состоянию здоровья.

Гитлеровцы зачислили Жореса в созданную военной комендатурой бригаду, которая под конвоем полицейских работала на заготовке дров, очистке дорог от снежных заносов и уборке нечистот во дворах домов, где располагались немецкие солдаты. С весны 1942 года бригада использовалась на аэродроме на засыпке воронок и выравнивании лётного поля после налётов советской авиации, что происходило почти ежедневно.

Верным помощником Жореса был коммунист М. А. Суров, в прошлом комсомольский работник. В ядро подпольной группы входили также бывший заведующий типографией обкома партии коммунист А. И. Рябиков, бывший председатель областного комитета физкультуры и спорта Г. М. Огурцов, бывший инспектор облисполкома комсомолец А. Г. Евдокимов и другие.

Проживавшая во время войны в Орле А. А. Давыденко вспоминает, что её маленькая квартирка на улице Сакко и Ванцетти по указанию Жореса находилась в таком хаотическом состоянии, что немецкие солдаты не задерживались в ней. Здесь?то и была явочная квартира группы Жореса. А. А. Давыденко часто выходила на условный стук, встречала по паролю неизвестных людей и провожала их к Жоре[493]. Он принимал донесения и давал указания связным.

В конце зимы 1942 года на Полесской площади был взорван большой склад горючего, огонь поглотил автомастерскую и до 20 подготовленных к отправке на фронт автомашин. Совершили эту смелую операцию подпольщик Г. Огурцов и его мать Ф. Н. Огурцова. Она отвлекла часовых, предложив им купить яйца, а сын тем временем пристроил взрывчатку под цистерну с бензином и запалил шнур. Вскоре сгорел гараж на молочном рынке. На пожарище осталось 15 скелетов грузовых и двух легковых автомашин, много мотоциклов. Гитлеровцы извлекли из?под обломков несколько обуглившихся трупов своих солдат. Эта диверсия была делом рук активного члена группы Жореса —А. Евдокимова.

Активно работала подпольная группа Жореса в лазарете, где находились раненые и больные воины Красной Армии, которых советские госпитали не успели эвакуировать из города. А. А. Давыденко, её дочь Анна, а также Е. А. Сурова, до оккупации санитарка городской детской поликлиники, и коммунистка А. А. Завадская, до оккупации санитарка городской станции «Скорой помощи», и другие члены группы переправляли выздоравливавших советских бойцов и командиров из лазарета в город, укрывали их от гитлеровцев.

Летом 1942 года вблизи аэродрома был взорван большой склад авиабомб. Кто совершил эту диверсию, пока неизвестно. Но в городе ходили слухи, что это сделали советские военнопленные, которые общались с ранеными советскими воинами, выведенными группой Жореса из лазарета. В числе вырванных подпольщиками из лазарета были штурман Г. Е. Лосунов и радист самолёта А. Семененко. При содействии подпольщиков они устроились работать на аэродром. Однажды, «помогая» немецкому технику подготавливать самолёт к полёту, Лосунов и Семиненко оглушили его, сели в самолёт и улетели к своим[494].

В августе 1942 года с помощью подлого предателя — агента ГФП гитлеровцам удалось нащупать руководящее ядро группы Жореса. Были арестованы Жорес, Суров, Огурцов, Евдокимов, Иванов и другие—всего 19 человек. (А. Рябиков и Н. Федоров были схвачены гитлеровцами и расстреляны ещё в декабре 1941 года.) В течение двух недель арестованных подвергали жестоким истязаниям в застенках ГФП. 18 из них[495] отправили в городскую тюрьму, где ещё продержали дней десять, а затем ночью измученных и покалеченных побросали в машину, увезли за город и расстреляли.

Крупнейшим очагом подпольной борьбы в городе с первых дней вражеской оккупации был Орловский железнодорожный узел, имевший чрезвычайно важное значение в системе коммуникаций противника. Сюда поступали с запада эшелоны с живой силой и военной техникой, боеприпасами, горючим и продовольствием. Отсюда эти грузы железнодорожными летучками, автомобильным и гужевым транспортом перебрасывались к линии фронта.

Угрожая смертной казнью, оккупанты приказали железнодорожникам приступить к работе. И они «работали». Отправлявшиеся из Орла вражеские эшелоны терпели крушения на перегонах, составы разрывались в пути, «неожиданно» возникали всевозможные технические неполадки в локомотивах и подвижном составе, в результате чего поезда останавливались, не достигая мест назначения. При сортировке эшелонов на станции машинисты, составители и стрелочники допускали «ошибки» и «оплошности», в результате которых разбивались вагоны, разрывались составы с военными грузами. Во время налётов советской авиации на железнодорожный узел машинисты умышленно затрудняли маневренность на путях, загоняли эшелоны в тупики, подавали световые сигналы лётчикам.

Патриоты шли на смертельный риск, лишь бы нанести ущерб врагу. Машинист локомотива В. К. Авдеев умышленно заморозил на перегонах два паровоза, третий разбил, врезавшись в состав, а затем, симулировав тяжёлое заболевание, совсем уклонился от работы на транспорте. Машинист Е. Т. Никулин долгое время искусственно создавал гнойники на теле, уклоняясь так от работы на врага. Когда же его хитрость была разгадана и под угрозой расстрела он поднялся на паровоз, то при первом же налёте советской авиации на станцию Стальной Конь (под Орлом) загнал гружённый боеприпасами состав в тупик, подставив его под бомбёжку, и сам погиб вместе с паровозом.

Орловские железнодорожники в своё время не смогли эвакуировать мощный паровоз ФД. В январе 1942 года машинист И. Н. Торубаров получил приказание на этом паровозе срочно доставить на станцию Мценск гитлеровского офицера из железнодорожной администрации. Когда они прибыли на станцию Мценск, то оказалось, что офицеру надо ехать до разъезда Бастыево. И. Н. Торубаров, зная, что недалеко за разъездом проходит линия фронта, решил с ходу проскочить разъезд и вырваться к своим. Он забросал топку углём и набрал предельную скорость, но за дымом и паром не заметил стоявший на главном пути состав. В результате столкновения восемь вагонов с разными военными грузами были разнесены в щепки. Боясь ответственности, офицер приказал машинисту дать задний ход и быстрее ехать назад. В Орле Торубаров бросил у депо паровоз и ушёл домой. Утром было обнаружено, что ФД разморожен и полностью вышел из строя.

Много хлопот доставляли гитлеровцам зимой 1941/42 года снежные заносы. Фашисты решили использовать два снегоочистителя, захваченные ими на Орловском узле. В январе во время большого снегопада был пущен мощный роторный снегоочиститель на участок Орел — Золотухино. Бригаду рабочих возглавлял дорожный мастер коммунист М. П. Потанин. Во время первой же поездки снегоочиститель на полном ходу, не поднимая ножей, врезался в переезд около станции Куракино. Вскоре Потанин и слесарь П. Ф. Сечин таким же путём вывели из строя второй снегоочиститель при въезде на станцию Поныри. Гитлеровцам пришлось расчищать пути от снега ручным способом.

В феврале 1942 года машинисту И. Деменину было приказано вести в Курск состав, гружённый танками. На перегоне Еропкино — Змиевка паровоз отказал из?за «неожиданной» поломки золотниковых колец… Поломка, естественно, была не случайной. Машинистом — приёмщиком паровозов из ремонта работал подпольщик П. А. Сутырин. Он, как правило, принимал от ремонтников и выпускал паровозы на линию с дефектами. В январе 1942 года он был пойман с поличным: в принятом им паровозе при осмотре были обнаружены дефекты, грозившие аварией при первой же поездке. Начальник узла Майер, зверски избив патриота, сбросил его со второго этажа. 25 апреля 1942 года П. А. Сутырин скончался.

В феврале 1942 года около паровозного депо за одну ночь было заморожено сразу семь паровозов. Майер вызвал к себе дежурного кочегара В. М. Громова, избил его за «халатность» и пригрозил при повторении подобного случая повесить на деповских воротах. Но иногда выручала и спесь гитлеровцев. Как рассказывают машинисты–орловчане, гитлеровцы, наблюдая различные поломки и аварии на советских паровозах, пренебрежительно говорили, что русские локомотивы плохи, невыносливы в эксплуатации, а поэтому и отказывают в работе на каждом шагу. Советские машинисты в таких случаях охотно поддакивали.

В течение зимы 1941/42 года орловские железнодорожники разными путями вывели из строя почти все пригнанные оккупантами в Орел из Брянска и с других захваченных ими станций паровозы. Это была большая победа патриотов. Дело дошло до того, что весной 1942 года гитлеровцы вынуждены были пригнать в Орел паровозы из Германии.

Ощутимые удары по вражеским перевозкам наносили не только машинисты, но и работники других служб.

Коммунист А. Грачев работал стрелочником. Здесь он сблизился с солдатом немцем Эмилем Блеме, который назвался коммунистом. Блеме был старшим стрелочником на пятом посту, а Грачев — его помощником. Эмиль немного говорил по–русски. Русский и немецкий коммунисты хорошо понимали друг друга и действовали заодно. Вместе они совершили несколько крупных диверсий. Однажды по договорённости с Блеме при маневрировании поезда, гружённого автомашинами, Грачев перевёл под составом стрелки на незаданный путь. Произошел разрез стрелки, состав сошёл с рельсов, было повреждено несколько платформ и разбито пять автомашин. В другой раз Грачев не подал сигнала остановки, в результате состав потерпел крушение, было смято несколько платформ и разбито 12 грузовых автомашин. В феврале 1943 года Грачев со своим шефом допустили «ошибку» — направили шедший для набора воды паровоз на занятый воинским составом путь. В результате паровоз врезался в хвост стоящего поезда—8 платформ с грузовыми автомашинами были раздавлены.

Каждый раз после диверсий над головою Грачева нависала смертельная опасность, но всегда Блеме ручался за благонадёжность своего помощника и объяснял аварии «объективными» причинами.

Много вреда нанесла оккупантам мобилизованная для очистки стрелок, уборки путей и на другие подсобные работы на узле молодёжь. А. Захаров, Н. Михайлов и другие подсыпали песок в буксы вагонов, затормаживали ручные тормоза, в результате чего получался на колёсной паре ползун, который бил рельсы. Такие вагоны гитлеровцам приходилось отцеплять в пути. Задерживалось движение поездов. А. Никулин придумал остроумную сигнализацию для советской авиации: во время авиационных налётов на узел он забирался на крыши вагонов и укладывал там включённые электрофонарики, и таким образом наводил советских лётчиков на воинские эшелоны. Фонари он и его друзья раздобывали у немецких солдат. Тот же Никулин, работая сцепщиком вагонов, удачно использовал тормозной башмак для сбрасывания с рельсов вагонов, гружённых боеприпасами и прочими военными материалами.

Рискуя жизнью, железнодорожники использовали для диверсий налёты советских самолётов на узел, когда немецкий персонал и охрана узла обычно прятались в убежищах. То, что не попадало под советские фугаски или зажигалки, загоралось от рук бесстрашных патриотов. Особенно активно проводили подобные операции комсомольцы Н. Зеленин, В. Иванов, А. Борзенков, Н. Мерцалов, И. Котович, С. Голофеев и Г. Шелевкин. Ими был сожжён склад на станции Орел-1, в котором хранилось большое количество парашютов и продовольствия. В другой раз они сожгли несколько вагонов с военным обмундированием и снаряжением.

Гитлеровцы доставляли в Орел по железной дороге большое количество бензина и складировали его на Привокзальной площади. Отсюда бензин развозился на фронт, аэродромы и т. д. Тут же был устроен заправочный пункт для автомашин. В феврале 1942 года, когда на складе скопилось более 500 двухсотлитровых бочек с бензином и разгружался очередной, только что прибывший состав с горючим, вспыхнул пожар. Огонь охватил огромные штабеля бочек и перекинулся на стоявший рядом состав с горючим и находившийся за ним эшелон с артиллерийскими снарядами. Всю ночь бушевал огонь, уничтоживший полностью огромный склад бензина, состав с бочками для горючего и несколько вагонов с боеприпасами. В октябре 1942 года патриоты–железнодорожники подожгли склад нефти, на которой работала электростанция, питавшая энергией паровозное депо и другие службы узла. Несколько раз возникали пожары в паровозном депо.

Гитлеровцы сбивались с ног в поисках диверсантов, но безуспешно.

Молодые патриоты В. Шевлюга, И. Гончаров, Н. Яхонтов, В. Голомысов, П. Щекотихин и А. Агошков работали на станции связистами, обслуживая воздушные линии узла. Они всячески нарушали связь, а при восстановлении её путали провода, замыкали их, делали плохие пайки. Патриоты имели доступ к серной кислоте, которая была на сигнальных постах. Однажды Голомысов и Яхонтов наполнили кислотой 30 стеклянных бутылочек. Когда на станции остановился Состав с артиллерийскими орудиями на платформах, Голомысов и Агошков подобрались к ним, порезали чехлы и побросали бутылочки с кислотой в стволы орудий. В другой раз связисты из группы В. Шевлюги вывели из строя все станционные аккумуляторы, подсыпав металлические опилки в электролит. После этого случая русские электрики и связисты были сняты с ночных дежурств на станции.

Начальник узла Майер, не доверяя орловским железнодорожникам, назначил своих контролёров в каждую паровозную бригаду, приставил надсмотрщиков к составителям поездов, сцепщикам и стрелочникам, установил жёсткий контроль над путейцами, но патриоты–железнодорожники ухитрялись обманывать немецких контролёров. Некоторые из немецких контролёров, такие, как Эмиль Блеме, Ганц Якоби, солдаты Пауль, Вилли, Генрих (фамилии их не установлены), и другие, со временем нашли общий язык с советскими рабочими, прониклись ненавистью к фашизму и, как могли, помогали подпольщикабд.

Одной из форм массовой борьбы орловских железнодорожников против оккупантов был невыход на работу «по болезни». Рабочие причиняли себе различные увечья, ожоги и т. д. Получив приказ вести воинский состав к фронту, машинист Ф. И. Сорокин растравил каустической содой коленный сустав, а когда этого оказалось мало, чтобы получить освобождение от работы, он ушиб себе левую руку. Машинист В. Лазарев избавился от работы на паровозе тем, что обжёг цианистой кислотой обе руки и постоянно поддерживал их в болезненном состоянии. Таким же путём освободились от работы машинист А. Дутов, слесари–паровозники А. Кузнецов, А. Докукин, М. Деменин и многие другие квалифицированные рабочие.

Врач Орловского узла С. В. Дмитров всемерно помогал железнодорожникам. Он давал заключения о «болезнях», советовал железнодорожникам, как симулировать то или иное заболевание. Через кабинет С. В. Дмитрова прошли тысячи (с повторными визитами) железнодорожников, «страдавших» затяжными «недугами».

Повальные «заболевания» железнодорожников значительно подрывали работу узла. Майер обвинял врача в плохой постановке лечебного дела. С. В. Дмитров умел доказывать ему, что болезни рабочих являются результатом голодания и антисанитарных условий на производстве.

Гитлеровцы предпринимали всевозможные меры, чтобы пресечь подрывную деятельность железнодорожников. Майер жестоко избивал рабочих, застрелил у паровозного депо пожилого машиниста П. Д. Скочеляса. На территории станции были зверски убиты комсомолец В. Рыжков и молодой рабочий А. Катагаров. 16 июля 1943 года гитлеровская военная комендатура опубликовала в газете «Речь» распоряжение:

«Повторно напоминается, что вход во всякого рода железнодорожные сооружения без специального пропуска гражданскому населению строжайше воспрещён. Часовым дано указание стрелять без предупреждения по всем лицам, приближающимся без пропуска к железнодорожным сооружениям. Кроме того, гражданскому населению напоминается, что всякая кража железнодорожного имущества карается смертью.

Гарнизонный комендант»[496].

Гитлеровцы пытались террором запугать железнодорожников. Были брошены в фашистские застенки 11 молодых рабочих, в том числе В. Иванов, А. Борзенков, Н. Зеленин и другие, а также их немецкий друг Вилли и ещё несколько немецких солдат. Патриотов-подпольщиков осудили к различным срокам каторжных работ и отправили в концлагерь, а Вилли и его соотечественники бесследно исчезли. Затем была арестована вторая группа молодёжи в составе восьми человек, семеро из которых были приговорены к расстрелу.

Но репрессии не устрашили патриотов. До самого освобождения Орла на железнодорожном узле велась упорная борьба с оккупантами.

Активное участие в деятельности орловского подполья принимала молодёжь. В городе оставалось около 700 комсомольцев, в основном учащихся старших классов средних школ. Подавляющая масса их и большое количество несоюзной молодёжи без колебаний стали на путь активной борьбы с захватчиками. Среди молодёжи возникали подпольные группы, которые, как правило, искали связей с коммунистами.

Организатором одной из первых комсомольско–молодёжных подпольных групп в Орле был ученик 10–го класса В. Сечкин, секретарь комитета комсомола железнодорожной школы № 32. Группа возникла в конце 1941 года и окончательно оформилась в начале 1942 года. В неё входило более 20 человек, в том числе оставшаяся в городе по заданию обкома комсомола Н. Алексеева, разведчик штаба партизанского движения Брянского фронта А. Подделков, П. Маяцкий, М. Земская, фронтовики–окруженцы военфельдшер В. Булгаков, лейтенант–танкист А. Чечнев и его брат Николай, П. Цыганков и другие.

В декабре 1941 года В. Сечкин и Н. Алексеева попытались добраться до обкома комсомола, который находился в городе Ельце, чтобы получить там необходимые указания и связи. Но в районе станции Залегощь их задержали вражеские патрули. Подпольщики были доставлены в Орел и брошены в подвалы ГФП. На допросах они отрицали свою принадлежность к партизанам (чего от них добивались в ГФП), доказывая, что они шли из города в деревню обменять вещи на продукты, но заблудились. Не имея улик, гитлеровцы отпустили друзей, взяв с них подписку не выходить за пределы города без разрешения комендатуры. Для острастки на Н. Алексееву наложили денежный штраф, а В. Сечкина избили плетьми так, что он, придя домой, долго не мог ни сесть, ни лечь и даже спал стоя, прислонившись к комоду.

Вскоре Н. Алексеева вновь отправилась в путь. Ей предстояло преодолеть расстояние в 180 километров пешком, в зимнюю стужу. На этот раз комсомолка достигла цели. Она перешла линию фронта, побывала в обкоме комсомола, была проинструктирована в штабе партизанского движения Брянского фронта и возвратилась в Орел.

Молодым подпольщикам удалось также установить связь с 1–й Курской партизанской бригадой. По заданию командования бригады группа В. Сечкина вела разведку военных объектов противника в городе и его окрестностях, распространяла среди населения газеты и листовки, которые получала от партизан. Подпольщики выпускали и свои листовки. Они имели радиоприёмник, записывали и распространяли сводки Совинформбюро.

По заданию командования партизанской бригады подпольщики похищали у гитлеровских солдат и офицеров оружие, боеприпасы, офицерские костюмы, доставали медикаменты и перевязочные средства. Все это через партизанскую связную М. А. Ушакову доставлялось партизанам. С помощью М. А. Ушаковой многие патриоты были переправлены подпольщиками из Орла в партизанские бригады.

В августе 1942 года у деревни Нижняя Калиновка в воздушном бою был подбит советский самолёт. Подпольщики спасли раненого лётчика старшего лейтенанта А. В. Шагинова, оказали ему необходимую медицинскую помощь. После выздоровления М. А. Ушакова привела лётчика к партизанам, которые переправили его на Большую землю[497].

Гитлеровцы готовились с большой помпой отметить годовщину «Освобождения Орла от большевиков». На 3 октября 1942 года они наметили торжественный вечер с банкетом в городском театре. Подпольщики решили подготовить свой сюрприз к этому «празднику». Под руководством командования партизанской бригады был разработан план взрыва театра в разгар торжеств. Осуществление плана возлагалось на Н. Алексееву, работавшую в театре танцовщицей, В. Сечкина и Е. Цыганкова, которые поступили в театр: первый — парикмахером, второй — музыкантом. Предполагалось заминировать здание доставленными от партизан минами. Руководство диверсией командование бригады поручило опытной разведчице коммунистке Е. Зуевой, которая прибыла в Орел вместе с М. Ушаковой.

Но подлый предатель донёс фашистам о замысле подпольщиков. Накануне «юбилея», 1 октября были арестованы В. Сечкин, Н. Алексеева, В. Булгаков, М. Земская, Е. Цыганков, А. Подделков, П. Маяцкий, а на другой день — Алексей и Николай Чеченевы, их двоюродная сестра разведчица Р. Чеченева, Е. Борзенков, Е. Беликов, М. Ушакова, Е. Зуева и другие — всего 26 человек.

Фашистские садисты подвергли молодых подпольщиков зверским истязаниям. За измену Родине им обещали сохранить жизнь, но комсомольцы до конца остались героями. На предложение гестаповца «чистосердечно рассказать все о своей организации, чтобы сохранить себе жизнь, отказаться от борьбы против германской армии и помогать ей успешно закончить войну с большевиками» Н. Алексеева с гневом бросила в лицо фашистскому следователю:

— Плохо вы нас знаете! Мы любим свою Родину, и даже смерть не заставит нас изменить ей. А вам, палачам, всё равно скоро придёт конец!

Фашисты расстреляли почти всех арестованных подпольщиков. М. Земская была расстреляна вместе со своей десятимесячной дочерью.

Активно действовала в Орле комсомольско–молодёжная группа, состоявшая в основном из бывших учащихся средней школы — В. Афанасьева, А. Сотникова, Н. Бархоленко, Н. Новикова, Г. Севастьянова, В. Ерохина, А. Новикова и других. Руководителем группы был старший по возрасту рабочий–железнодорожник Н. Авицук. Группа оперировала на железнодорожном узле, но основной зоной её действий была станция Орел-3.

Во время налётов советских бомбардировщиков на станцию подпольщики поджигали стоявшие на путях вагоны с военными грузами, спускали их с рельсов и разбивали. Имея ракетницу, Н. Бархоленко, Николай и Александр Новиковы указывали бомбардировщикам места скопления вражеских эшелонов на станционных путях. Однажды Авицук, Афанасьев, Сотников и Логвинов вскрыли вагон, в котором оказались большие стеклянные бутылки со спиртом. Комсомольцы перебили бутылки и скрылись. Вскоре они вернулись, чтобы осмотреть другие вагоны, но тут оказался часовой, который попытался их задержать. Афанасьев убил гитлеровца. В другой раз подпольщики намеревались похитить полевую почту. Вскрыв почтовый вагон, они столкнулись с направленным на них дулом автомата. Афанасьев и Логвинов опередили жандарма, выстрелив одновременно. Вагон вместе с почтой они подожгли.

Однажды Авицук, Афанасьев, Сотников и Логвинов после разгрома и уничтожения вагона с продовольствием возвращались со станции. Их остановил жандарм и потребовал документы. Логвинов выстрелил. Труп гитлеровца подпольщики спрятали в водосточную трубу, а сами благополучно разошлись по домам. Особенно удачно «охотился» на жандармов В. Афанасьев. К июню 1943 года на его счету было девять уничтоженных жандармов.

Крупную диверсию подпольщики совершили на станции Орел-3 в ночь на 26 декабря 1942 года, когда все железнодорожное начальство и офицеры охраны пышно праздновали рождество. Внимание подпольщиков давно привлекал огромный деревянный пакгауз, расположенный у Елецких прудов. В одной его половине находился продовольственный склад, в другой хранилась зимняя одежда, заготовленная для частей, действовавших на орловском участке фронта.

В рождественскую полночь Авицук с товарищами при содействии солдат из охраны немца Вилли и австрийца Вернера[498] проникли в пакгауз, расплескали там принесённые две канистры бензина. Вскоре пакгауз был объят пламенем. Перепившиеся офицеры не смогли ликвидировать пожара.

Нередко подпольщики после очередной операции в городе в целях безопасности уходили в пригородную деревню Прокуровку и укрывались в доме Н. Жилиной, где у них была конспиративная Квартира с хорошо замаскированным убежищем. Однажды, находясь у дома Н. Жилиной, они увидели несколько советских бомбардировщиков, кружившихся над немецким аэродромом, выискивая цель. Подпольщики послали в небо несколько ракет. Летчики сориентировались, и на головы гитлеровцев обрушились тяжёлые фугаски. Несколько крупных бомб угодило на взлётное поле аэродрома, где находились вражеские самолёты. В груды развалин превратились три барака, погибли многие гитлеровцы. Взлетел в воздух врытый в землю склад горючего, вместе с прислугой были уничтожены три зенитные установки.

Предатель выдал юных подпольщиков. В начале марта 1943 года Авицук, Афанасьев, Сотников, Бархоленко, Севастьянов, Ерохин и однофамильцы Новиковы были арестованы и заточены в подвалы ГФП. Военно–полевой суд семерых из них приговорил к расстрелу[499].

Находясь в камере смертников орловской тюрьмы, комсомольцы установили контакт с одним из полицаев, охранявших камеру. Воспользовавшись налётом советской авиации, он ночью помог им бежать.

Подпольщики решили пробраться через линию фронта на Большую землю или уйти в Брянские леса к партизанам. Несколько попыток вырваться из города окончились провалом. Около станции Становой Колодезь, под Орлом, был схвачен и расстрелян А. Новиков. Под городом Мценском агенты ГФП настигли и убили при попытке перейти через линию фронта Н. Новикова. Был убит младший брат Владимира Афанасьева — Василий.

Не оставляя надежды и попыток установить связи с партизанами, молодые подпольщики, которых теперь возглавили Владимир Афанасьев и Севастьянов, снова приступили к боевым делам на станции.

Побег приговорённых к смерти комсомольцев привёл в бешенство начальника ГФП Кукавку. Назначенный в июне 1942 года в Орел, в ответственную прифронтовую зону, для ликвидации подполья и пресечения деятельности советских военных разведчиков, гестаповец считал своим крупным успехом арест группы Авицука — Афанасьева. И вдруг — побег! Он бросил на розыски бежавших свору агентов ГФП. В конце апреля им удалось напасть на след Н. Бархоленко. Когда жандармы и полицейские стали окружать дом Н. Жилиной в Прокуровке, Н. Бархоленко незаметно выскользнул через двор в сад и бросился к перелеску, но у самой опушки леса ему прострелили ногу. Раненого комсомольца схватили, бросили в грузовую автомашину и снова отвезли в ГФП.

Была арестована и Н. Жилина. Несколько суток её держали в подвале, истязали во время допросов, но она так и не призналась, что была связана с подпольщиками. Н. Бархоленко заявил, что он вообще с ней не знаком, а около её дома оказался случайно.

Через несколько дней искалеченного, со связанными руками, Н. Бархоленко привезли на привокзальную площадь, где была сооружена виселица. Уже с петлёй на шее восемнадцатилетний комсомолец крикнул, обращаясь к собравшейся толпе железнодорожников и случайно оказавшихся на площади орловцев:

— Товарищи, запомните, что делают фашисты! Да здравствует Родина!..

На грудь и спину повешенного фашистские палачи прикрепили доски с надписью на русском и немецком языках: «Партизан. Так будет с каждым, кто посмеет вредить германской армии».

Обычно гитлеровцы для устрашения населения на много дней оставляли на виселицах тела своих жертв. Но когда они на Привокзальной площади расправлялись с Н. Бархоленко, на станцию прибыл эшелон с молодыми резервистами из Румынии. Румыны, увидев виселицу, на которой раскачивалось тело русского парня, стали возмущаться. Прибежали румынские офицеры и с трудом оттеснили солдат с площади. Об этом стало известно немецкой военной комендатуре. Румын срочно погрузили в эшелон и отправили из города. А тело Н. Бархоленко гитлеровцы тут же сняли.

После гибели Н. Бархоленко, Александра и Николая Новиковых, Василия Афанасьева юные подпольщики не прекратили своей деятельности. Несмотря на усилия ГФП, активных членов этой боевой группы — Владимира Афанасьева, Г. Севастьянова, А. Сотникова и В. Ерохина — гитлеровцам поймать не удалось. Тогда рассвирепевший Кукавка приказал схватить и бросить в подвал в качестве заложников родителей подпольщиков. В застенке ГФП оказались мать В. Афанасьева — Харитина Павловна, мать А. Сотникова — Прасковья Григорьевна, мать Г. Севастьянова—Анна Акимовна и его сестры: восьмилетняя Маруся и десятилетняя Клава. Заложникам угрожала смерть в случае неявки «преступников» с повинной.

И «преступники» явились: в полдень 22 июня 1942 года В. Афанасьев, Г. Севастьянов и А. Сотников, вооружённые пистолетами, подошли к зданию ГФП, выждали, когда из подъезда вышел шеф ГФП Кукавка, и двумя выстрелами в упор уложили его наповал. Озверевшие фашисты тут же убили юных героев.

Лишь одному из семерых, бежавших из камеры смертников, подпольщику В. Ерохину, удалось в конце июля выбраться из города. Ночью он прорвался сквозь «кольцо безопасности», опоясывавшее Орел, ползком пробрался через расположение гитлеровских войск, явился в штаб части Красной Армии и через несколько дней во время боев за Орел привёл в город одну из первых групп советских разведчиков.

Мужественно боролась с оккупантами подпольная комсомольско-молодёжная группа В. Берзина, возникшая в начале 1942 года. В неё входили кроме Берзина А. Кочеров, Д. Утукин, Ю. Бондаренко, А. Голубев и девушка Тоня (фамилия её пока не установлена). Под видом вечеринок ребята собирались в доме деда В. Берзина — П. Е. Солодникова, иногда на Пороховой улице в доме Кочеровых, а чаще у Ю. Бондаренко на Пожарной улице. Обычно В. Берзин играл на скрипке, всегда был наготове патефон.

Во время встреч юные подпольщики знакомились с последними сводками Совинформбюро (у них был самодельный радиоприёмник), разрабатывали планы очередных операций.

Мать В. Берзина — Ф. П. Солодникова сохранила часть дневника сына, в котором скупо, иногда зашифрованно освещается боевая деятельность этой небольшой, но сплочённой подпольной группы. Так, в записи от 28 апреля 1942 года говорится: «Был подожжён склад автоматов по Комсомольской улице. Жертв нет. Сгорело всё, что нужно». А произошло вот что. В один из дворов по Комсомольской улице гитлеровцы завезли большое количество ящиков, сложили их в штабеля и поставили часового. Подпольщики разведали, что в ящиках автоматы. И вот ночью В. Берзин, Д. Утукин, А. Голубев и Тоня, выждав, когда часовой зашёл в дом обогреться, облили ящики бензином и подожгли их. Новенькие, только что привезённые из Германии автоматы сгорели.

Работая в немецком военном госпитале слесарем, В. Берзин вместе со своим отчимом Д. Тикстоном (механиком госпиталя) взорвал двигатель, который давал электроэнергию и освещение всему сложному хозяйству большого госпиталя. Они сожгли и прачечную вместе со складом, где хранилось большое количество обмундирования.

Под руководством и при активном участии Д. Тикстона В. Берзин и его друзья научились делать «ежи» из стальной проволоки. Они имели три острых и прочных шипа, и, как ни брось такого «ежа» на дорогу, один из шипов обязательно торчит кверху. Наезжая на «ежа», вражеская машина останавливалась, её шины требовали ремонта.

Подпольщики вели активную агитационную работу среди населения. Они сами составляли листовки, переписывали их от руки и распространяли по городу. Ребята наклеивали листовки на дверях военной комендатуры и городской управы, на витрине против комендатуры, где вывешивались приказы военного коменданта.

Молодые подпольщики установили связь с пленными советскими лётчиками, находившимися в тифозном бараке лагеря военнопленных. Поправившись, лётчики решили с помощью подпольщиков бежать из плена и перейти линию фронта. В. Берзин и его друзья собрали для них гражданскую одежду. Д. Утукин, до войны окончивший школу чертёжников, стал большим мастером по изготовлению различных немецких печатей и подделке всевозможных пропусков. Он снабдил беглецов необходимыми документами. Переодетые лётчики благополучно бежали и выбрались из Орла.

Группа Берзина продолжала действовать до освобождения города. Все её участники, за исключением Ю. Бондаренко[500], в первый же день, как только части Красной Армии вступили в Орел, ушли на фронт.

В Орле активно боролось против оккупантов до двух десятков комсомольско–молодёжных подпольных групп. Много славных дел совершили юные патриоты.

К славным участникам орловского подполья по праву относятся работники так называемой «русской больницы», которая существовала в городе весь период оккупации.

Интересна история этой больницы. Когда 3 октября 1941 года Орел был внезапно захвачен гитлеровскими войсками, в окружном военном госпитале осталось 550 тяжелораненых бойцов, командиров и политработников Красной Армии. Примерно такое же количество раненых советских воинов находилось в других, более мелких госпиталях Орла.

Вместе с ранеными в оккупированном Орле остались начальники отделений окружного военного госпиталя, военврачи второго ранга хирурги С. П. Протопопов, Б. Н. Гусев и врач А. А. Беляев. В Орле перед захватом его противником находилась армейская госпитальная база, начальником которой был бригвоенврач В. А. Смирнов. До самого последнего момента он принимал меры к тому, чтобы эвакуировать как можно больше раненых из госпиталей. Когда город был захвачен врагом, он сам не смог уйти и присоединился к оставшимся в окружном госпитале врачам.

Гитлеровцы выбросили из госпиталей всех советских раненых и заняли помещения под свои лазареты. Смирнов, Протопопов, Гусев и Беляев с помощью медицинских сестёр, санитарок и населения собрали раненых в областную больницу. Здесь в это время находилось небольшое количество больных горожан и колхозников, несколько врачей и младшего персонала. Медицинские работники госпиталя совместно с медперсоналом больницы на общем собрании по предложению группы военных врачей главным врачом избрали В. А. Смирнова, как старшего по званию и должности среди военных. А. А. Беляев взял на себя функции заместителя главного врача по лечебной части. С этого момента вновь созданное на базе остатков областной больницы и окружного военного госпиталя лечебное учреждение получило название «русская больница».

С огромным риском для жизни Смирнов и начхоз окружного госпиталя Петухов буквально из?под носа гитлеровцев сумели забрать со склада окружного госпиталя и доставить в «русскую больницу» большое количество медикаментов и перевязочных средств. Значительный запас медицинских средств находился на складе областной больницы как специальный резерв, созданный на случай войны и развёртывания госпиталя при областной больнице. Этот резерв до прихода гитлеровцев в Орел оставался неприкосновенным. Заведующая аптекой больницы М. А. Зайцева и её помощница П. В. Чикина под руководством В. А. Смирнова, пользуясь суматохой, с помощью санитарок сумели переправить из аптечного склада в расположение инфекционного отделения (за пределами больничного городка) почти весь запас медикаментов, спирта, перевязочных средств, медицинского инструмента, белья и мыла. Все это было спрятано.

Некоторое время оккупанты мало интересовались тем, что происходит в стенах «русской больницы». Врачи, сестры, няни самоотверженно трудились, чтобы поставить на ноги раненых советских воинов. Причем они не только лечили, но и принимали меры к тому, чтобы укрывать бойцов и командиров от плена (все раненые по выздоровлении должны были поступать в лагерь военнопленных). Вставших на ноги воинов медсестры и санитарки уводили в город как своих мужей, братьев и других родственников, устраивали их у себя и своих знакомых под видом гражданских лиц. Многие поправившиеся воины при содействии медперсонала перебирались через линию фронта или уходили в Брянские леса к партизанам. Отдельные из них оставались в городе и принимали участие в подпольной борьбе.

Чтобы отчитаться перед гитлеровцами, врачи вылечившихся и ушедших из «русской больницы» советских воинов списывали как умерших. Бывали и такие, например, случаи. 7 июля 1942 года гитлеровцы привезли тяжело раненного лётчика А. Гомзикова со сбитого советского самолёта. Офицер военной разведки требовал привести лётчика в сознание, чтобы допросить его. Хирург Б. Н. Гусев сделал сложную операцию Гомзикову и, когда тот пришёл в сознание, объявил ему, где он находится, предупредил о предстоящем допросе и проинструктировал, как вести себя. В течение пяти суток Гомзиков беспробудно спал, так как врач Гусев делал ему соответствующие инъекции и искусственно поддерживал его в «бессознательном» состоянии. Убедившись, что лётчик «безнадёжен», гитлеровцы оставили его в покое[501].

Ни гитлеровское командование, ни городская управа не снабжали «русскую больницу» продовольствием. Врачи, медицинские сестры и няни привлекли к снабжению больницы население, которое само голодало, но весь период вражеской оккупации поддерживало раненых советских воинов продуктами питания. Некоторые орловцы брали шефство над отдельными ранеными. Так, семья И. С. Сергеева более года обеспечивала питанием и бельём лётчика Гомзикова, всё время, пока он находился в больнице, вплоть до освобождения Орла.

Смирнову, Гусеву, Протопопову и другим врачам удалось связаться с некоторыми подпольными группами. От них они получали сводки Совинформбюро, сведения о положении в советском тылу и сообщали их своим больным, поддерживая в них бодрость, уверенность в освобождении.

Деятельность врачей–патриотов постоянно была сопряжена со смертельным риском. Немецкие врачи придирчиво контролировали их работу, фашистская контрразведка засылала в «русскую больницу» свою агентуру. Длительное время там работала палатной сестрой агент ГФП. Но «сестру» быстро «раскусили», и она не смогла полностью выполнить задание своего шефа — начальника ГФП Кукавка. Бдительность врачей, среднего и младшего медперсонала, а также самих больных, особенно офицеров, давала возможность избегать провалов. Однажды гестапо арестовало главного врача Смирнова, продержало его в застенке несколько суток, но из?за отсутствия улик отпустило.

Медицинскую помощь в «русской больнице» получало и гражданское население города. За период существования больницы в хирургическое отделение было доставлено 324 тяжело раненных местных жителя, 266 из них были спасены.