Русская артиллерия в Полоцком походе 1563 г

История «Полоцкого взятия» достаточно подробно освещена в ряде исследований. Историки ограничивались упоминанием общего количества орудий в походе, оставляя, как правило, сведения источников без критического разбора[581]. Фактически предметом исследования часто становились либо общий ход военных действий, либо идеологическая подготовка похода и ее отражение в памятниках[582]. Важный военный аспект – подготовка и действие артиллерии в Полоцкой кампании, – к большому сожалению, остался за рамками современных исследований, несмотря на то, что в глазах современников он был очень важен[583].

Почему исследованию русской артиллерии 1563 г. необходимо уделять больше внимания? Дело в том, что именно «большой огнестрельный наряд» сыграл выдающуюся роль в овладении Полоцком. Именно освещение материально-технической стороны артиллерии позволит глубже понять причины того, что крупнейшая крепость, «ключ от Двины», была взята «малой кровью».

Круг источников, рассказывающих об осаде Полоцка, достаточно широк. Однако каждый взятый в отдельности источник ни в коей мере не проясняет вопросы о составе и численности артиллерии.

Сколько орудий принимало участие в походе 1563 г.? Если мы обратимся к основному источнику – Книге Полоцкого похода (КПП), то к большому сожалению, не найдем необходимых данных для ответа на поставленный вопрос. Дело в том, что в рукописи разрядной книги странным образом не содержится никаких сведений о количественных характеристиках артиллерии, а описания бомбардировки укреплений носят лаконичный характер, что не может не удивлять: именно пушки Ивана Грозного сыграли главную роль в осаде Полоцка. Скорее всего, отсутствие росписи «огнестрельного наряда» в записях КПП в очередной раз свидетельствует о том, что «мы имеем дело с рукописью по какой-то причине неутвержденного проекта официального документа Разрядного приказа»[584].

Повествования о походе 1563 г., существенно дополняющие КПП, сохранились в разрядных книгах, в частности в так называемой Разрядной книге Пространной редакции 1475–1605 гг. (далее – РКПР) и в памятнике, более известном как «Взятье Полоцкое Литовской земли» (далее – ВПЛЗ)[585]. Записи разрядного характера составляют также структурную основу так называемой «Повести о Полоцком взятии» (далее – ППВ) в составе официальной летописи[586].

Все перечисленные памятники в той или иной степени представляют собой переработанные тексты не дошедшего до наших дней подробного Государева разряда. В процессе переработки тексты умышленно сокращались, изменялись или искажались, вследствие этого каждый памятник обладает определенной степенью информативности и оригинальности. Сопоставление текстов повестей позволяет выявить определенные противоречия в описании осады города.

Лаконичные упоминания об артиллерии под Полоцком содержатся и в других нарративных источниках, например в 3-й Псковской летописи и Пискаревском летописце.

Разброс оценок, даваемых иностранными источниками относительно численности артиллерии, большой – от 150 до 1000 стволов[587]. Колоссальная по своему масштабу бомбардировка города эхом отозвалась по всей Западной Европе. Армия «московита» с многочисленными пушками позже породили череду слухов, нашедших распространение во многих странах, от Литвы до Италии. Сообщения дипломатов, путешественников и воинов в целом выдержаны в эмоциональном стиле, а данные о мощи «московитской армии» все более завуалированы в общие фразы.

О взятии Полоцка также рассказывают около десяти летучих листков (Flugschriften), отпечатанных в типографиях Нюрнберга, Аугсбурга, Любека и др. [588]. Небольшие по объему брошюры (от 4 до 20 стр.) содержали непосредственные отклики на важные произошедшие события. Публикации о войне 1563 г. были связаны с попыткой донести до всех любопытствующих причины падения «большого торгового города Полоцка, находящегося в Литве». Как заметил А.Л. Гольдберг, «Битва за Полоцк занимает центральное место во всех «Известиях» о

Русско-литовской войне, изданных на протяжении 1563 года»[589]. В целом, несмотря на определенный характер тенденциозности, эмоциональность изложения, некоторые из них доносят до нас ценную информацию о количестве и действиях артиллерии «московитов».

Так, информация одного «летучего листка» – «Короткого сообщения и описания большого похода, каким образом Московит пришел под Полоцк» – заслуживает особого внимания. Сам лист состоит из двух частей – сообщения из Вильно (текст заканчивается словами: «Аминь. Вильд. 9 марта 63 г.») и письма некоего литовского должностного лица своему знакомому цейхмейстеру (начальнику литовской артиллерии). Впервой части «листка» говорится о двухстах пушках («орудия, числом 200, на колесах, между которыми было 4 стенобитных и 36 огне- и камнеметательных орудий»), во втором – о ста пятидесяти («Орудий этих было до 150, в том числе 36 огнеметательных») [590]. В остальных брошюрах и сообщениях таких подробных перечислений не встречается[591].

Сведения, сообщенные в «листке» 1563 г., находят подтверждения в донесениях дипломатов и коммерческих лиц. Они вряд ли черпали сведения из указанной брошюры, ибо содержат ряд известий, которые отсутствовали в опубликованных «листках». Согласно донесению Файта Зенга 1567 г., Иван Грозный направил под Полоцк гигантскую армию, в составе которой было более 100 000 лошадей, 150 пушек (в том числе и 36 мортир, «некоторые из которых, – отмечает автор, – были очень огромными»)[592]. Автор сообщения сравнивает Полоцкий поход 1563 г. и поход 1567 г. курфюрста Августа Саксонского на город Гота, и даже проводит параллели относительно стратегии и военного дела двух кампаний. Фактически те же данные повторял и Георг Либенауэр годом ранее в своем донесении[593].

Можем ли мы доверять вышеприведенным сообщениям? Чтобы обозначить примерную («рамочную») численность орудий, прибегнем к простой методике – сравним количество «людей у наряда» в Полоцком 1563 г. [594] и Ливонском 1577 г. походах[595].

Сравнение численности «людей у наряда» Полоцкого и Ливонского походов между собой говорит о правдоподобности указанных в «летучем листке» и донесениях сведений. В Полоцком походе общая численность людей «у наряда» в 3 раза больше, чем в Ливонском (1447 чел. против 454 чел.). Число «голов у наряда» также в первом случае больше, чем во втором (10 чел. против 6 чел.). Тактически артиллерия делилась по калибру на «лехкой», «середний» и «большой» наряд. Боярин М.П. Репнин, 1-й воевода при артиллерии, возглавлял «большой наряд». Под его начальством состояло 725 чел., что в 3 раза больше, чем у 1-го воеводы «у наряду» В.Ф. Воронцова в походе 1577 г. Значит, или количество осадных орудий в 1563 г. было больше, или размеры самих орудий были гораздо крупнее. Число людей у «середнего наряда» под командованием М.И. Воронцова-Волынского также в три раза больше, чем у 2-го воеводы в Ливонском походе. И, наконец, у воеводы Б. Сукина, возглавлявшего «лехкой наряд», людей в 3,5 раза больше, чем у 3-го воеводы в 1577 г. Эти факты могут косвенно свидетельствовать о том, что артиллерия в 1563 г. превосходила «наряд» 1577 г. раза в два-три. Если для захвата городов Ливонии были привлечены 21 пушка и 36 пищалей, то, возможно, в Полоцком походе принимали участие не меньше 40 пушек (как и указывалось в «летучих листках») и

100-110 пищалей, то есть всего не больше ста пятидесяти орудий. Примерно такое же количество стволов было под Казанью в 1552 г. («А помятамися всех было аки полтораста и великих и средних… а и мнейшее было по полторы сажени… окроме того были польныя многия около царских шатров».)

Какие же артиллерийские силы противостояли «огнестрельному наряду» Ивана Грозного?

«Полоцкая ревизия» 1552 г. перечисляет следующие 10 небольших бронзовых орудий на колесах («делъ спижаных невелми великих десет на колах бодрых окованых»):

– «дело спижаное великое вдолжъ полосмы пяди, куля того дела пяди храмое» (пищаль медная большая, длиной 7,5 пяди, ядро величиной в пядь);

– «дело спижаное троих пядей без кол» (бронзовая пищаль в длину три пяди, без колес);

– «дело спижаное ж двух пядей к дереву прыкованое»;

– «дело одно железное троихъ пядей без кол»;

– «другое дело железное жъ двух пядей, на дереве, без кол»;

– «дело одно спижаное не малое, которое разорвалосе недалеко от запаленя на локат у долъж» (пищаль бронзовая немалая, которая разорвалась рядом с запальным отверстием вдоль);

– «мождеры спижаные Витолтовы тры, а один мождер четвертый железный, с которого может стреляти» (три бронзовые мортиры времен Витовта, т. е. начала XV в., четвертая мортира железная, с нее можно стрелять);

– «сарпантынов железных на колах два» (две серпантины, т. е. железные змеи, кованые, на колесах);

– «сарпантынов также железных без кол тры»;

– «гаковниц долъгих деветь»;

– «коротких гаковницъ осмънадъцать»;

– «гаковниц новопрысланых от господара его милости петдесят»;

– «гаковниц новых 10, от пушкаря замкового зъ службы его пушкарное на замок данных» (10 затинных пищалей, сделанных полоцким пушкарем для замка)[596].

Обслуживали полоцкую артиллерию восемь пушкарей, из которых один, Петр Кранц, был немцем. Старшим пушкарем был

В. Миклашевич, получавший 10 коп грошей и сукно люнское и полтрышовое. Ежегодно он делал для полоцкого замка «сто куль каменных». Возможно в начале 1560-х гг. Полоцк получил еще некоторое артиллерийское вооружение, но вряд ли оно было существенное. С таким небольшим арсеналом город значительно проигрывал русской «кувалде» в виде больших бомбард и проломных пищалей.

А тем временем процессия движения по одной дороге из Великих Лук к Полоцку протянулась на несколько км: «А наряд царь и великий князь повеле с Лук взяти с собою середнеи и лехкои для того, чтобы в том походе за болшим нарядом людем истомы и мотчания не было»[597]. Тяжелая артиллерия выдвинулась 15 января, а прибыла к месту назначения только 7 февраля.

Наличие в войске большого числа крестьян породило в нарративных источниках фантастические цифры, которые перекочевали и в историческую литературу. Так, М.М. Кром полагает численность русской армии в Полоцком походе в 110–120 тыс. человек, в том числе и 46 000 крестьян и «шанцекопов»[598]. Исследователь полностью доверился сообщению немецкого автора, который писал в письме цейхмейстеру о 40 000 крестьянах и 6000 шанцекопов[599].

Орудие на позиции. Гравюра И. Аммана из книги Л. Фронспергера 1573 г.

Псковская летопись приводит еще более завышенные данные: «…посохи было пешей и коневой 80 000 и 9 сот человек, а посошаном в Пскове давали коневиком по 5 рублев, а пешим по 2 рубли…»[600] Вообще-то такое колоссальное количество отмобилизованных крестьян должно настораживать. Только подъемных денег, как заметил А.И. Филюшкин, должно было уйти более 160 000 руб.! А если мы обратимся к тексту той же Псковской летописи, то увидим, что за год до похода наблюдались большие проблемы с наймом посохи. Многие люди разбежались, потому что были трудности с обеспечением продовольствием, от этого, говорит Псковская летопись, Пскову и пригородам «проторей» стало много в посохе. В результате вместо разбежавшихся посошных людей нанимали других:

«…посоху наимовав посылали с сохи по 22 человека, а на месяц давали человекоу по 3 роубли, а иныя и по пол четверта роубли и с лошадьми и с телегами под наряд…»[601]. Вряд ли на следующий год смогли набрать 46 000 и, тем более, 80 900 человек. Мы полагаем, что существует возможность определения некоторых рамок относительно количества посохи. Выявить пределы численности возможно при сравнении разрядов 1563 и 1577 гг.: если в Ливонском походе 57 орудий тащили 12 430 посошных, то в походе на Полоцк посохи для транспортировки около 150 стволов могло быть примерно 30 000-33 000 чел. С помощью такой «саперно-инженерной» армии русские войска смогли решить вопрос подтягивания к городу осадных орудий.

Жестокий обстрел Полоцка не обошли вниманием иностранные известия. Балтазар Руссов указывал, что «к этому городу московит собрал чрезвычайно много народу и боевых снарядов и до тех пор обстреливал город, пока, наконец, овладел им» [602]. Об усиленной стрельбе «без остановки» говорит и «Хроника» М. Бельского[603]. Но известия иностранцев ничего не говорят о местах дислокации русских осадных батарей.

В повествованиях о «Полоцком взятии» действия артиллерии занимают особое место. Но, в некоторых случаях, вследствие умышленных и неумышленных искажений тексты повестей отличаются друг от друга. Расстановку тяжелой артиллерии 9 февраля по-разному описывают списки РКПР и летописная ППВ. В разрядах КПП сведения о дислокации артиллерии в тот день вообще отсутствуют.

О расположении орудий 9 февраля

Кажущиеся разночтения текстов на самом деле существенны. В первом случае говорится об установке крупнокалиберных пищалей «Картуны» (в ППВ эта пищаль вообще не упоминается), «Орла», «Медведя» и др. за Двиной; во втором случае указывается на сосредоточение ударной части наряда в составе пушек «Кашпировой», «Степановой», «Павлина», а также пищалей «Орел» и «Медведь» со всем «нарядом стенным и верхнем» уже в остроге напротив Великих ворот. Летописный источник ППВ в этом случае представляется менее надежным. В летописной повести артиллерийские термины «пищаль» и «пушка» употребляются как синонимы, хотя разница между ними существенная: согласно разрядам, во второй половине XVI в. «пушками» называли большие гаубицы (мортиры с удлиненным стволом), «пушками верховыми» – простые мортиры, а «пищалями» – длинноствольные колесные орудия. Надо отметить, что в РКПР эти термины никогда не путаются [604].

Путем сопоставления текстов нетрудно заметить, что в ППВ спутаны события 9 и 13 февраля. Расстановку наряда «против Великих ворот» летописец по ошибке отнес на четыре дня ранее. Осадная артиллерия прибыла только вечером 7-го числа и расположилась около Воловья озера, а подтянуть многотонные гигантские пушки за один день, естественно, русские никак не могли. Кроме того, пушки никак не могли установить «в остроге на прожженном месте», ибо 9 февраля полоцкий острог был объят пожаром. В целом фрагмент указанных летописей при описании событий от 9 февраля повторяет текст разрядных книг о действиях артиллерии 13 февраля.

Расстановка артиллерии на 13–14 февраля более подробно описана в текстах РКПР; в ППВ об этом рассказывается лаконично, а во фрагменте КПП уточняется, что руководил общим обстрелом В.С. Серебряный.

13-14 февраля

Тогда же «на Ивановском острову у боярина у Ивана у Шереметева у Меншово велел поставити две пушки ушатые, большую да Степанову; а за Полотою у боярина у князя Юрия Ивановича Кашина велел государь быти Борису Сукину, а пушку у них велел поставити ушатую старую».

Именно об этой жестокой бомбардировке и писал Мацей Стрыйковский. После сожжения острога, сообщает хронист, «Москва… под самый замок орудия громадные придвинула в ночь на понедельник, и, стреляя сильно и беспрерывно, зажгла замок… и стрельбой побила в нем много людей»[605]. В «Кратком сообщении» также отмечено, что замок был «устрашен стрельбою и метанием огня», а 15 февраля «замок был объят пламенем» и «множество артиллеристов и солдат убито при стрельбе» [606].

Итак, какие орудия обстреливали Полоцк?

Упоминания имен собственных орудий, а также типовых названий в источниках послужили ключом для выявления характерных признаков артиллерии. Обращение к разрядным записям 1577–1633 гг., описям и росписям Пушкарского приказа XVII в. позволило обнаружить краткие и полные описания именно тех пушек и пищалей, которые принимали участие в Полоцкой кампании.

РКПР и ППВ называют несколько имен собственных крупнокалиберных орудий, среди которых особое место занимают «Кашпирова пушка», «Степанова пушка», пушка «Павлин» и «большая» пушка, сосредоточенные против Великих ворот. Их недаром отметили не только отечественные разрядные повести, но и иностранные известия. Так, в «летучем листке» 1563 г. упомянуты 4 гигантские пушки: «Первое стенобитное орудие тащили 1040 крестьян. Второе – 1000 крестьян. Третье – 900 крестьян. Последнее – 800 крестьян»[607].

Обращение к архивным источникам – росписям артиллерии в Москве, составленным дьяками Пушкарского приказа более чем через сто лет после Полоцкого взятия, позволяет выяснить точные конструктивные параметры трех огромных пушек. В 1694–1695 гг. эти орудия лежали возле Лобного места и у Земского двора. Первые два орудия описаны достаточно подробно.

«Пушка Кашпирова». Самое большое орудие в царствование Ивана Грозного. Вычисления показывают, что калибр «Кашпировой пушки» был внушительным – ок. 660 мм.

Калибр второй по величине «Степановой пушки», отлитой мастером Степаном Петровым, надо полагать, равнялся не менее 600 мм.

Третье орудие носило аналогичное второму имя собственное – «Павлин» 1488 г., калибр ствола ок. 550 мм («13 пудов»)

Проще говоря, в походе принимали участие два «Павлина» – 1488 и 1555 гг. Тем самым становится понятным фраза III Псковской летописи о том, что царь двинулся на Полоцк «с нарядом, с пушками, з большими с павлинами (выделено мной. – А.Л.) и со огненными…».

А вот о четвертой гигантской пушке, к сожалению, сведений не сохранилось, но калибр ее был не менее 10 пудов.

Таким образом, ударная часть осадной артиллерии метала огромные ядра в 320, 240, 208 и 160 кг[608]. Естественно, никакие стены не могли выдержать мощные кинетические удары огромных шаров.

Гигантские орудия не имели лафетов, так как ни один станок не мог выдержать их выстрела. Ствол укладывали в специально оборудованное из тяжелых брусьев ложе, имевшее сзади наклоненный вниз хвостовик-рикошетник, чтобы отдачу направить также вниз. При осаде орудие укрывали от врага дощатым щитом, который поднимался перед выстрелом, и плетеными корзинами с землей – «турами». За день пушка не могла сделать более пяти выстрелов.

Именно громоподобную стрельбу указанных бомбард и отметили источники. Летописец совершенно не преувеличивал, когда писал: «от многого пушечного и пищалного стреляния земле дрогати и в царевых и великого князя полкех, бе бо ядра у болших пушек по двадцети пуд (выделено мной. – А.Л.), а у иных пушек немногим того легче…»² Иоанн Кобенцель позже напишет своему императору об увиденных бомбардах: «Некоторые из этих орудий так велики, широки и глубоки, что рослый человек, в полном вооружении, стоя на дне орудия, не может достать его верхней части. Один немец, бывший самовидцем, сказывал мне, что при осаде Полоцка (Polosium), не более как от троекратного залпа этих орудий рушились стены крепости, впрочем весьма сильной, и гром от орудий был столь ужасен, что небо и земля, казалось, готовы были обрушиться»[609].

Сосредоточение напротив предполагаемого места пролома сразу четырех огромных пушек позволяло Ивану Грозному решить сразу несколько вопросов: подавить литовские батареи, обрушить стены и ворота. Для разрушений зданий внутри крепости царем были задействованы мортиры или «пушки огненные», метавшие через стены «огнистые кули» и каменные ядра. Среди всех прочих в описании осады указаны пушки «Ушатые».

Пушки «Ушатые». Бомбард с таким названием было несколько. Часть из них в свое время были свезены под Казань в 1552 г. Летописцы тогда отмечали, что казанские укрепления громили «великие пушки», стреляющие ядрами «в колено человеку и в пояс»; тогда же и была отмечена пушка «Ушатая»[610]. Под Полоцком в 1563 г. было как минимум два орудия с таким названием: «Ушатая большая» и «Ушатая старая». Относительно места их дислокации источники говорят вполне определенно: они забрасывали в Полоцк ядра со стороны реки Полоты и с Ивановского острова. Калибр «ушатых» пушек позже обозначен в разрядах Ливонского похода 1577 г. – «6 пуд» (96 кг ядро).

Пушка Стеновая. Определенные вопросы с расстановкой артиллерии 11 февраля на Ивановском острове возникают у исследователя из-за очевидной описки. В Погодинском I списке говорится о том, что царь «у боярина у Ивана Шереметева Меншова велел поставити две пушки ушатыя да Стеговую», в Эрмитажном списке РКПР – «две пушки ушатыя да Стеновую», в ППВ и ВПЛЗ – «две пушки ушатые болшую да Степанову». Какое же орудие имелось в виду? Ю.В. Анхимюк, при публикации Погодинского I списка исправил «Стеговую» на «Степанову» по тексту ЛЛ и ВПЛЗ[611], и, как мы считаем, допустил неточность.

Осадные мортиры. Гравюра И. Аммана из книги Л. Фронспергера 1573 г.

Упомянутая выше «Степанова пушка» никак не могла стоять на Ивановском острове 11 февраля, ибо спустя два дня она упоминается на другой стороне города напротив Великих ворот. За один день с острова перетащить огромный ствол весом в 16 тонн даже на несколько сот метров и оборудовать позицию для стрельбы технически невозможно, да и незачем. Гигантские орудия не были предназначены для частых рокировок. Скорее всего, ошибку нужно искать в текстах повестей, содержащих форму «Степанову» (ППВ и ВПЛЗ). Как мы предполагаем, в Погодинском I списке присутствует лишь описка: имелась в виду пушка не «Стеговая», а «Стеновая», что характеризует орудие, предназначенное для стрельбы по стенам. Именно под этим названием орудие и фигурирует в Эрмитажном списке РКПР. Подобные названия орудий – «стеновые» – встречаются в описях XVI–XVII вв.

Пушки верховые (мортиры). Источники, выделив только наиболее крупные пушки, больше не упоминают названий других мортир. Мы можем лишь предполагать, что, вероятнее всего, в состав «наряда» под Полоцком входили «пушки верховые», которые принимали участие в походе 1552 г. Например, пушки «Кольчатые», или «Кольцо», вместе с «Ушатой» обстреливавшие Казань[612]. Орудия с таким названием Иван Грозный в 1577 г. включил в состав артиллерии для покорения Ливонских городов: «пушка Кольчатая ядро 7 пуд; пушка Кольчатая новая меньшая ядро 6 пуд; пушка Кольчатая другая ядро 6 пуд» [613]. Из разрядов 1577 г. известны также мортиры, отлитые в конце XV – начале XVI в. итальянским мастером Александром – «8 пушек Алексадровских, ядро по пуду с четью»[614]. Возможно, они также участвовали в Полоцком походе.

Пушки «огненные». Из разрядных записей и летописных повестей известно, что Иван Грозный велел под стенами полоцкой цитадели беспрестанно бить «из верхних пушек из вогненых», чтобы «попытати город зажигати». Первый в России артиллерийский трактат, «Воинская книга о всякой стрельбе» 1620 г., так описывает эти орудия: «Да пушечки ж бывают верховыя или огненныя, в устьях широки, длиною три и четыре ступеней, весу в них бывает по три-четыре контаря, а стреляют из них камеными и огнеными ядры и в приступы дробом, а на подъем их по одной лошади»[615]. Главной задачей «огненных пушек» являлось создание в городе многочисленных очагов пожаров.

Непосредственно по стенам крепости работали стенобитные пищали – длинноствольные орудия на колесных лафетах. Это, прежде всего, отмеченные в разрядных повестях пищали «Кортуна», «Орел» и «Медведь», обстреливающие Полоцк со стороны Двины.

Пищаль «Кортуна» (В Погодинском сп. – «Тортуна», в Эрмитажном сп. РКПР – «Ортуна»). По всей видимости, являлась трофейной, то есть захваченной в Ливонии в ходе победоносной кампании 1558–1560 гг. Картаунами (фр. courtaud, нем. cartauneri) называли в Западной Европе осадные орудия калибром в 25 (полукартауна), 40–50 (картауна) и 100 фунтов (двойная картауна). Скорее всего, «Кортуна» входила в состав ливонской артиллерии, которая была закуплена в Любеке и сосредоточена в резиденции магистра г. Феллине. Андрей Курбский отмечал, что при магистре были «кортуны великия, их же многою ценою из за-моря с Любка, места великаго, от Германов своих достали было (выделено мной. – А.Л.), и вся стрельба огненная многая». Феллинские тяжелые орудия, захваченные в 1560 г., как никогда пригодились для разрушения полоцких укреплений.

Рядом с «Кортуной» полоцкие укрепления бомбардировала пищаль «Орел». Калибр этого орудия определяется благодаря тому, что оно в дальнейшем упоминается в разрядах Ливонского похода 1577 г.: «Пищаль «Орел» ядро пол 3 пуда…» Для пищали калибр в 2,5 пуда (ядро 100 фунтов, или 40 кг) является значительным. «Орел», пожалуй, был самым крупным колесным орудием в эпоху Ивана Грозного. Даже знаменитая большая пищаль «Инрог» А. Чохова, отлитая в 1577 г.[616], была меньшего размера – «всего» 68 фунтов (27 кг).

По своим размерам «Орел» являлся аналогом немецкого тяжелого орудия, которое специфический военный юмор называл «острыми (крутыми) девками» – «Шарфметцен» («Scharfmetzen»), сравнивая тем самым «характер» оружия с женщинами легкого поведения. Согласно трактатам XVI в.[617] калибр таких орудий составлял до 100 фунтов.

Пищаль «Медведь» в установленной за Двиной артиллерийской батарее также была мощного калибра – 40 фунтов (16 кг ядро). Через 14 лет после Полоцкого взятия орудие принимало участие в Ливонском походе: «пищаль «Медведь» ядро пуд…». В 1578 г. орудие планировалось перебросить под Венден, но «Медведь» избежал тогда позорной участи попасть в руки врага[618]. И все же к окончанию Ливонской войны пищаль была уже в руках неприятеля. С 1579-х гг. московский Пушечный двор дублирует военную продукцию, т. е. отливает орудия взамен потерянной артиллерии «с теми же названиями и знаками»[619]. В 1590 г. литейщик Семен Дубинин создал нового «Медведя» такого же калибра. Вместо винграда орудие имеет барельефное изображение медведя, литые фризы и травы[620]. Вероятно, пищаль 1590 г. не сильно по размерам отличалась от своего «прототипа».

«Пищали полуторные и большая». 31 января, до прибытия тяжелой артиллерии царь «…приказал поставити от своего стану пять пищалей полуторных да пищаль болшую, а велел по острогу по всем местам стреляти, из скоторых мест стреляли, и приказал пушкарю Ивану Бартулову[621]».

Размеры и калибр «полуторных пищалей» известны: ядро до 6 фунтов, длина ствола от 4 аршин до полутора саженей, вес около 45–52 пудов[622]. В источниках этот тип орудий упоминается при описании осады Казани в 1530 и 1552 гг. В собрании ВИМАИВ и ВС сохранилась подобная «полуторная» пищаль мастера Богдана из Литвы, отлитая в 1562/63 г. Орудие было найдено в 1805 г. в д. Побарах Виленской губернии вместе с двумя польскими гаубицами 1506 и 1562 г. На ней присутствуют двуглавый орел и надпись: «Иоан, Божией милостию царь и великий князь всея Руссии в лето 7071»[623]. С.Н. Богатырев, ссылаясь на данный экспонат, утверждает, что Полоцкая кампания сопровождалась интенсивной пропагандой символов, выраженной в том, что отлитые накануне похода царские орудия несли изображение двуглавого орла; до этого, по его словам, «такая символика на русских орудиях не появлялась»[624]. Вообще, данное утверждение выглядит странным. Кому должно пропагандировать символы орудие, если доподлинно известно, что в условиях боевых действий строжайше запрещалось подпускать к артиллерии кого-либо постороннего? Да и сам геральдический символ, двуглавый орел, встречается на орудиях, отлитых до и после 1563 г. Появление государственного орла на пищали мастера Богдана, как мы считаем, связано не с пропагандой династических символов, а с традицией и личной практикой этого литейщика: работая ранее в Литве, он всегда отливал на стволах государственные гербы, о чем есть свидетельства[625].

Было бы заманчиво считать, что перед нами единственно сохранившееся орудие Полоцкого похода. Однако, на наш взгляд, это скорее гипотетическое предположение, нежели утверждение. Нет никаких свидетельств участия указанной пищали в кампании 1563 г. Иван Грозный приказал готовиться к походу на Полоцк в ноябре 1562 г., а 23 декабря уже началось движение армии. Вряд ли за месяц мастер смог сделать «образец», отлить, очистить, подготовить и испытать орудие. Полуторных пищалей в XVI в. было множество, они составляли значительную часть артиллерийского парка как в походах, так и в городах. Поэтому правильнее будет сказать, что Полоцк обстреливали полуторные пищали, похожие по конструктивным параметрам на орудие Богдана.

Если в Ливонском походе 1577 г. числилось 19 полуторных пищалей, то в Полоцком походе их могло быть не меньше 40. Воеводы распределяли их вдоль кольца осады – от государева стана, «у Двины реки в березех и на острову»[626]. Причем стрельбой из мелкокалиберных орудий занимались стрельцы, а руководил общим обстрелом пушкарь Иван Бартлов (Бартулов). «И того ж(е) дни из пищалей из полуторных Иван Голохвастов и стрелцы пушкарей литовских и с пушками со острогу збили…»[627]. Всего в источниках упоминаются 8 стрелецких приказов (приборов), названных по именам командиров. Кроме упомянутого Ивана Голохвастова это полки Василия Пивова, Ивана Мячкова, Федора Булгакова, Григория Кафтырева, Богдана Болтина, Романа Пивова, Осана Гурьева. Если предположить, что на каждый пятисотенный приказ[628] приходилось по 5 полуторных пищалей[629], то в итоге как раз и получается заявленная нами ранее цифра 40 – примерно столько их могло быть привезено под Полоцк.

Вместе с пятью полуторными разрядные повести упоминают стреляющую «от государева стана» «пищаль большую». К сожалению, в источниках не приводится никаких данных об этом орудии, и выяснить какие-либо подробности не представляется возможным. К этому времени главная часть артиллерии еще не подошла к крепости, следовательно, речь могла идти о «большой» пищали относительно размеров указанных пяти полуторных. Мы можем лишь предположить, что ее калибр был больше полуторной пищали (6<), но меньше чем проломной осадной (12>), т. е. где-то в пределах от 7 до 10 фунтов.

Кроме полуторных пищалей «по вокнам и бойницам» из-за туров стреляли орудия «лехкого наряда». В летучем листке небольшие орудия обозначены как полевые пушки (Feld Schlangen), полупушки (halbe Schlangen), четвертьпушки (Quartier Schlangen), фальконеты (Falconeten)[630]. Согласно русским источникам, в состав легкой артиллерии времен Ивана IV Васильевича могли входить «вальконейки» (фальконеты калибром до 2 фунтов), «семипядные», «девятипядные» (от 2 до 4 фунтов), скорострельные (до 1 фунта), сороковые (от ? до 2 фунтов), затинные пищали (до ? фунта) и тюфяки[631]. Андрей Курбский называл такие орудия «польными»; они часто сопровождали пехоту и конницу в походе[632]. Мы полагаем, что под Полоцком их могло быть собрано до 60–70 штук.

Таким образом, вырисовывается следующая примерная роспись наряда на Полоцк:

«Большой наряд»: Б. в. кн. М.П. Репнин, 5 голов, 720 «людей у наряду».

– 4 гигантские пушки (ядра от 10 до 20 пудов);

– 36 «верховых» и «огненных» пушек (от 1 до 8 пудов);

– 3 крупнокалиберные пищали (от 40 до 100 фунтов).

«Середний наряд»: в. М.И. Вороной (Воронцов) Волынский, 3 головы, 413 «людей у наряду».

– до 6 пищалей (ок. 7-10 фунтов);

– ок. 40 полуторных пищалей (6 фунтов).

«Лехкой наряд»: в. Б. Сукин, 2 головы, 300 «людей у наряду».

– ок. 60–70 мелкокалиберных пищалей (до 4 фунтов).

Всего: ок. 150 орудий, посошных людей ок. 30 000-33 000 ч.

Конечно же, наши выводы весьма приблизительные. Отсутствие росписи артиллерии в КПП и РК ПР затрудняет атрибуцию тех или иных орудий, заставляет оперировать поверхностными данными, выдвигать предположения. Тем не менее на основании имеющихся источников нам удалось вычислить и обосновать примерную численность «государева огнестрельного наряда» в 150 стволов.

Наличие в осадном войске такого количества артиллерии для города с преимущественно деревянно-земляными укреплениями означало скоротечное падение. Сотни ядер сделали свое дело.

Какими же снарядами русские обстреливали Полоцк? Существует ряд документов – описи боеприпасов 1555–1582 гг., по которым можно узнать типы снарядов, существовавших во времена Ивана Грозного. Это дроб (сеченый свинец, каменная крошка), ядра свинцовые (или «свинцом обливаные»), железные, каменные и «огненные». Точно такие же снаряды громили в 1552 г. Казань.

Можно себе представить, какой силы была бомбардировка Полоцка: мелкий и средний «наряд» бил «по вокнам» и зубцам стен, не давая возможности противнику отвечать («пушкарей литовских и с пушками со острогу збили»); большие стенобитные орудия проламывали стены насквозь («Городская же стена не удръжашеся, но и в другую стену ядра прохожаше»[633]), а мортиры забрасывали тучи огненных ядер, которые проламывали крыши и перекрытия зданий, вызывали пожары и уничтожали литовцев в укрытиях.

Бомбардировка новыми снарядами произвела колоссальное впечатление на современников. В летучем листке 1563 г. говорится о том, как московит стрелял «предметами, которые и метать невозможно, и бросал огонь, что кажется невероятным, и проч.»[634].

После взятия Полоцка в Италии появилось сообщение, что будто бы в составе огромного войска «московитов» были английские и немецкие пушкари, которые своим огнем из орудий принудили город к сдаче[635]. Вероятно, итальянскому анониму были знакомы проникающие в Европу через дипломатов и путешественников сведения о стремлении российских государей организовать артиллерию по иностранному образцу. О том прямо писали, в частности, и Марко Фоскарини, и Франческо Тьеполо[636]. Сведения о вербовке специалистов огнестрельного дела из-за рубежа и наборе в пушкари из числа «полонянников» подтверждаются и русскими источниками[637]. Наконец, самую большую пушку в царствование Ивана Васильевича, «Кашпирову пушку», отлил немец Каспар Ганус, впоследствии ставший учителем известного литейщика Андрея Чохова. Так что наличие в войске, по крайней мере, немецких и итальянских артиллеристов вполне могло быть. По поводу присутствия иностранных специалистов в записях КПП коротко отмечено: «Да велел (государь. – А.Л.) зделати размыслу и фрязом (выделено мной. – А.Л.) щиты, с которыми итти перед туры и туры за ними ставити». То есть документ вполне определенно говорит, что некий мастер («розмысл» – Эразм?) и итальянцы-«фрязы» принимали участие в осадных работах.

Информация относительно европейских специалистов в рядах «московитов» позже тревожила и самого Сигизмунда III. В первом письме к английской королеве Елизавете король заявлял, что не может дозволить английским мастерам «плавание в Московию», так как московит «легко будет в одно и то же время выделывать в самой варварской стране его все те предметы, которые требуются для ведения войны и которых даже употребления до сих пор там не знают»[638]. В письмах 1568 и 1569 гг. Сигизмунд отмечал, что враг «чрезвычайно преуспел в образовании и в вооружении и не только в оружии, в снарядах и в передвижении войск», «ежедневно усиливается по мере большого подвоза к Нарве разных предметов, так как оттуда ему доставляются не только товары, но и оружие, доселе ему неизвестное, и мастера и художники: благодаря сему он укрепляется для побеждения всех прочих (государей. – А.Л.)»². Несомненно, что сам король был поражен, как, впрочем, и многие его современники, числом и размерами московитских орудий под Полоцком.

В качестве заключения можно отметить, что «огнестрельный наряд» 1563 г. являлся самым мощным из когда-либо собранных. И Казанский 1552 г., и Ливонский 1577 г. походы уступают по своим масштабам Полоцкому.

Еще в XV столетии бургундским герцогом Карлом Смелым артиллерия была метко названа «ключом от городов». Эти слова в очередной раз подтвердила осада 1563 г.: ключевую роль в «Полоцком взятии» сыграл «огнестрельной наряд».