10.3. Албания

Первая мировая война застала Албанию в состоянии полного экономического хаоса и политической анархии. Князь Вильгельм Вид, посаженный на албанский престол по решению великих держав и въехавший в страну в марте 1914 г., не пользовался здесь никаким влиянием (904). Фактически его власть не распространялась дальше стен королевского дворца в Дурресе. В различных концах страны хозяйничали представители местной знати, паши, бывшие османские офицеры. Во Влёре пыталась сохранить видимость управления Международная контрольная комиссия, состоявшая из представителей великих держав. Южные области Албании, которые греки называли «Северным Эпиром», стали ареной военных действий между греческими отрядами и частями регулярной армии, сформированной правительством Турхан-паши Пермети. «Эпиротские дружины» жестоко расправлялись с мирными жителями албанских мусульманских деревень. Российский дипломат А.М. Петряев сообщал 25 июля 1914 г. из Влёры: «Все сведения, получаемые нами и основанные на рассказах очевидцев, рисуют картину систематического истребления и разорения мусульманского населения. Всюду, где прошли до сих пор эпироты, они оставили сожженные мусульманские села и перебитое население, которое не успело спастись бегством». В конце июля ведущие к Влёре дороги были забиты беженцами, число которых достигло почти 50 тыс. человек. С наступлением зимы большую часть беженцев, остававшихся под открытым небом в окрестностях Влёры, стали косить холод, голод и болезни (905).

События в Центральной Албании в еще большей степени, чем действия греческих сепаратистов, подорвали власть Вида. Там летом 1914 г. бушевало крестьянское восстание, которому исламское духовенство, туркофилы и панисламисты придали характер «борьбы за мусульманскую веру против монарха-иноверца». 1 сентября повстанцы вошли во Влёру. Король, окруженный в Дурресе и получивший в иностранной печати иронический титул «мэра Дураццо», напрасно просил у своих гарантов выделить международный контингент войск для личной защиты. Даже германский кайзер Вильгельм II стал склоняться к тому, чтобы заменить «тряпку» Вида на крепкого мусульманского правителя. Последней опорой князя оставалась Австро-Венгрия. Несмотря на относительный характер его власти в Албании, с самого начала европейской войны Вена призывала князя «встать во главе албанцев и выступить против Сербии». Вид прекрасно осознавал, что даже для символического жеста у него не было ни сил, ни средств, и поэтому не внял увещеваниям, исходящим от Габсбургской монархии. Тем самым он лишился единственной внешней опоры и 3 сентября был вынужден навсегда покинуть страну. Российская печать того времени, обыгрывая его фамилию и итальянскую транскрипцию города Дурреса (Дураццо), писала, что у князя был «дурацкий вид». Перед отъездом он выступил с обращением к албанцам. В нем говорилось об искренности его желания помочь «отважной и благородной нации» в ее патриотическом стремлении наладить жизнь в стране. Но началась война в Европе. «В этих обстоятельствах, — заключал он, — я решил уехать на какое-то время на Запад, дабы не оставить незавершенным дело, которому я готов посвятить все мои силы и всю мою жизнь. Но я хочу, чтобы вы знали, что и вдали, так же как и рядом с вами, я не перестану думать о прогрессе вашей благородной и родной вам страны» (906). Вид не говорил об отречении, сохраняя за собой право когда-нибудь вернуться в Албанию (907). Однако этого не произошло. С его бегством закончился краткий период албанской истории, когда впервые после провозглашения независимости в ноябре 1912 г. в стране существовало международно признанное правительство, являвшееся, хотя и номинально, общеалбанским.

Сразу после бегства Вида в Дуррес вступили отряды повстанцев, в городе подняли турецкий флаг. Туркофильские руководители восстания послали делегацию в Стамбул, желая видеть на вакантном албанском престоле турецкого принца Бурханэддина. Однако не все повстанцы разделяли установки руководителей на союз с Османской империей и «защиту ислама». Многие из них выступали за создание национального правительства и упрочение независимости Албании. Крестьян же больше всего заботил аграрный вопрос. Именно поэтому при занятии Дурреса рядовые повстанцы ворвались первым делом в здание земельного управления и уничтожили многие документы, имевшие отношение к собственности на землю (908). Несколько в стороне от бурных событий в Центральной Албании держалась Шкодра, старейшины которой сформировали новый административный совет города. Фактическую независимость традиционно сохраняла область Мирдита, ее контролировал владетель Пренк Биб Дода.

Феодально-клерикальные круги решили навести порядок в стране с помощью «сильной личности» — Эсад-паши Топтани. Этот честолюбивый авантюрист, владелец огромных поместий в Центральной Албании, издавна мечтал об албанской королевской короне (909). К началу мировой войны он находился в Италии, правительство которой хотело использовать его в своих интересах ради закрепления на Адриатическом побережье Албании. Но Эсад повел свою игру. Уже во второй половине августа 1914 г. он стал постепенно перебираться поближе к конечной цели — к Дурресу. Проезжая через временную сербскую столицу Ниш, он подписал 17 сентября с сербским премьер-министром Н. Пашичем договор «о вечном мире и дружбе». В соответствии с ним Сербия намеревалась помочь албанцам в создании правительства, органов законодательной и исполнительной власти и др. По окончании войны Албанское государство обязывалось установить тесные и привилегированные узы с Сербией. Между двумя странами создавался таможенный союз, общими становились оборона и дипломатическое представительство (910). Таким образом, территориально урезанной Албании предстояло попасть после войны еще и под «опеку» Сербии. На выделенную сербами субсидию Эсад сумел навербовать 10 тыс. наемников из Дибры, которым не могло противостоять крестьянское ополчение. 2 октября Эсад вступил в Дуррес.

Провозгласив себя председателем созданного повстанцами Генерального совета — правительственного органа и одновременно командующим армией, он сразу же объявил о своих симпатиях к Антанте. Но крестьяне, для которых Эсад-паша оставался символом феодального произвола и эксплуатации, не признавали его власть[120]. Непрочным оказался и союз паши с протурецкой феодальной группировкой Центральной Албании. По мере того как вступление Османской империи в войну на стороне Центральных держав становилось вероятнее, Топтани все более отходил от идеи приглашения в Албанию мусульманского монарха и превращался в ее противника. Точнее, единственным исламским кандидатом на роль правителя страны он видел только себя. Повстанцы, многое прощавшие ему лишь потому, что он выступал под мусульманскими лозунгами, в конце концов отвернулись от него. Сделав ставку исключительно на силу, Эсад перешел к открытому террору против своих недавних сторонников. Так, был казнен бывший главнокомандующий повстанцев Кямиль Хаджифеза (912).

Никола Пашич (1845–1926), премьер-министр Сербии в годы Первой мировой войны.

Эсад занял дворец Вида в Дурресе, направил наместников в Эльбасан и Берат, начал переговоры с Пренком Биб Додой, установившим контроль над Шкодрой. «Он считает себя хозяином Албании, — докладывал в Рим итальянский консул в Дурресе, — но не является таковым. За ним молчаливо следят и враги, и друзья, выжидая дальнейшего развития событий. Он демонстрирует дружеские чувства в отношении Италии и надеется на нее» (913).

Между тем 2 ноября 1914 г. Османская империя вступила в войну на стороне Центральных держав, и султан провозгласил «священную войну против всех врагов ислама». В результате протурецкая группировка в Албании раскололась. Некоторые крупные землевладельцы, руководствуясь личными интересами, решили отказаться от панисламистских лозунгов и стали на сторону Эсад-паши. Другая же часть туркоманов предпочла действовать совместно с крестьянскими массами, которые получили дополнительный импульс для борьбы. В конце ноября в окрестностях Тираны началась вооруженная борьба против Эсада, которую возглавил зажиточный крестьянин Хаджи Кямили. В течение месяца администрация Эсад-паши была ликвидирована во всей Центральной Албании, за исключением Дурреса, осажденного крестьянскими отрядами. Эсад, как и за полгода до этого Вид, оказался запертым в Дурресе и в полной изоляции внутри страны. 16 декабря на заседании своего правительства — Нового совета — Хаджи Кямили объявил о свержении Эсада и об объединении с Османской империей. В освобожденных районах он запретил взимание помещиками трети урожая и начал делить их земли между крестьянами. Была конфискована также собственность некоторых мусульманских религиозных учреждений. В некоторых местах к восстанию примкнули крестьяне христианского вероисповедания. Попытки же турецких и габсбургских эмиссаров втянуть повстанцев в войну против Сербии оказались безуспешными: все их внимание поглощала борьба против Эсад-паши.

Последний же спешно искал поддержки извне — в самом начале декабря у Сербии, но, поскольку та сама находилась тогда в сложном положении, затем у Италии. После соответствующего согласования в столицах Антанты итальянское правительство приняло решение о высадке итальянских войск во Влёре, которую называли «Гибралтаром Адриатики». 20 декабря 1914 г. Эсад от имени сената Дурреса направил приглашение итальянцам, обещав поддержать их всеми имеющимися силами. 25 декабря высадка десанта во Влёре состоялась без каких-либо инцидентов (914). Однако это не удовлетворило Эсада, и он продолжал настаивать на более весомых формах помощи, а именно на введении сухопутных войск непосредственно в Дуррес. Тогда его спасал лишь тот факт, что в руководстве повстанцев возникли разногласия по поводу конечных целей и задач их движения. Часть вождей считала, что после изгнания Эсада необходимо реставрировать режим Вида. Другие же, которых было большинство, называли такие планы предательскими. Они видели будущее Албании в составе Османской империи. Сам Хаджи Кямили придерживался необходимости возвращения в лоно исламского государства, но как приверженец одной из нищенских мусульманских сет (мелами), проповедовал отказ от богатства и выступал за перераспределение «излишков» между бедняками, сиротами и калеками. Некоторые соотечественники называли его безумцем. Другие же, оценивая возможности всех крестьянских лидеров в целом, утверждали, как это делала, в частности, выходившая в Шкодре газета «Populli» («Народ»), «что с чабанами и деревенскими пастухами государства не построить» (915).

Еще ранее итальянских на албанской земле появились греческие оккупанты. 27 октября премьер-министр пока еще нейтральной Греции Э. Венизелос объявил в парламенте о вступлении регулярных греческих войск в «Северный Эпир». Он публично утверждал, что вступление греческой армии в соседнюю страну носит якобы временный характер, не преследует каких-либо завоевательных целей и продиктовано исключительно «соображениями гуманности и безопасности наших границ с Албанией», а также необходимостью «восстановить порядок в Северном Эпире» (916). Более того, в беседах с иностранными дипломатами греческий премьер лицемерно мотивировал решение о вводе войск якобы необходимостью «защиты мусульман» от бесчинств, осуществляемых вооруженными формированиями греков из «Северного Эпира» (617).

Что же касается правительств Сербии и Черногории, с самого начала войны сражавшихся на стороне Антанты, то последней до поры до времени удавалось сдерживать их стремления осуществить экспансионистские планы в отношении северных и центральных районов Албании, на которые они претендовали. Но в мае 1915 г. угроза сербского вторжения стала реальностью (918). В этих условиях политические разногласия между крестьянскими повстанцами отошли на второй план; Хаджи Кямили избрали главнокомандующим повстанческой армии. Но было уже поздно. 2 июня сербские войска начали наступление в Центральной Албании под формальным предлогом уничтожения там австро-турецкого анклава. Сербы заняли Поградец, Эльбасан, Каваю, 11 июня вступили в Тирану, а еще через два дня подошли к Дурресу. Только резкий протест итальянского правительства спас город от оккупации. Сербы не ограничились вызволением своего союзника Эсада из полугодовой блокады, а вместе с его карателями учинили жестокую расправу над повстанцами. Хаджи Кямили и около 40 его сторонников чрезвычайный трибунал приговорил к публичной казни. Многие крестьяне были убиты вообще без суда и следствия (919).

В самый разгар сербского вторжения, 11 июня, албанскую границу перешли и черногорские войска. Несмотря на упорное вооруженное сопротивление албанских горцев, они окружили Шкодру и 27 июня заняли ее. Черногорская оккупация Северной Албании продолжалась шесть месяцев, и все это время в горах Великой Мальсии не стихало сопротивление оккупантам (920).

Но албанцы еще не знали, что за их спиной державы Антанты давно вступили между собой в тайный сговор об окончательном разделе Албании после войны. 26 апреля 1915 г. в Лондоне был подписан секретный договор между Италией и державами Тройственного согласия. Одним из условий перехода в их стан стало содержащееся в 6-й статье договора обещание передать Италии «в полное суверенное владение Валону (Влёру), остров Сасено (Сазани) и территорию, достаточно обширную, чтобы обеспечить защиту этих пунктов (между Вьосой на севере и на востоке и приблизительно до северной границы округа Химара на юге)». В 7-й же статье было сказано, что в Центральной Албании будет создано «небольшое автономное нейтральное государство» под протекторатом Италии, которая будет представлять его интересы в международных делах. Предусматривалось, что Италия «не будет противиться тому, чтобы северные и южные части Албании, если таково будет желание Франции, Великобритании и России, были разделены между Черногорией, Сербией и Грецией» (921).

Глубокой осенью 1915 г. албанская земля стала ареной вооруженного противостояния между войсками двух враждующих коалиций. В октябре этого года Центральные державы и примкнувшая к ним Болгария нанесли мощный и концентрированный удар по Сербии. Под натиском противника сербская и черногорская армии отступали через территорию Албании к Адриатике. По пятам их шли и заменяли в роли оккупантов (Черногория капитулировала в январе 1916 г.) австро-венгерские войска. Спасаясь от них, бежал из Дурреса в начале февраля, то есть одновременно с сербами, и Эсад. В августе того же 1916 г. он объявился на Салоникском фронте, где на антантовские деньги сформировал батальон из албанских наемников во главе с Халитом Лэши, представителем влиятельного в Албании рода байрактаров из Дибры. В основном Эсад занимался подготовкой к возвращению в Албанию, сформировав из своих приверженцев в Салониках временное правительство (922).

Австро-венгерские войска оккупировали всю Центральную Албанию. Их командование старалось заигрывать с национальными чувствами албанцев, чтобы обеспечить свой тыл. Так, было разрешено вывешивать национальные флаги, открывались школы с преподаванием на албанском языке. Под жестким контролем оккупационных властей албанским чиновникам вверялись местные органы самоуправления. Центральный административный аппарат, включавший в себя управления по делам финансов, образования и юстиции, разместился в Шкодре. Здесь же была создана комиссия по кодификации албанского литературного языка (923). Расширилась практика посылки албанской молодежи в австрийские учебные заведения. В Вене издавалась и распространялась по всей Албании газета «Vllaznia» («Братство»), которая пропагандировала якобы благотворную роль Габсбургской монархии в защите албанцев от враждебной деятельности итальянцев и сербов. Оборотной стороной австро-венгерской оккупации была насильственная мобилизация албанской молодежи на дорожно-строительные работы и на военную службу. Все это вызывало сопротивление населения, выливавшееся в вооруженные стычки с австро-венгерскими гарнизонами. Оккупанты же отвечали повальными арестами, карательными экспедициями и массовыми казнями без суда и следствия.

В Южной Албании оккупационные власти стран Антанты также были движимы желанием создать зону спокойствия в тылу своих войск и поэтому тоже прибегали к методам поощрения национальных чувств албанцев, их стремления к независимости. Осенью 1916 г. французские войска вытеснили греков из Корчи и ее окрестностей. 10 декабря командующий округом полковник А. Декуэн подписал с представителями местного населения протокол. «В соответствии с желанием албанского народа… — говорилось в нем, — из казы Корица (Кора) и зависящих от нее округов Биклиста (Билишт), Колёня, Опар и Гора создается автономная область, управляемая албанскими должностными лицами, под покровительством французских военных властей». В автономной области государственным флагом объявлялся «традиционный штандарт Скандербега с лентой цветов Франции», а официальным языком — албанский[121]. Управление автономией должен был осуществлять административный совет из 14 человек, в котором поровну были представлены христиане и мусульмане. Каждый из них в течение месяца по очереди выполнял функции главы республики. В пределах области создавались «мобильные отряды албанской жандармерии» «для защиты независимости территории и свободы ее жителей» (924). Символом автономии области Корчи стали выпущенные французской военной администрацией почтовые марки с изображением албанского орла и надписью на албанском языке: «Корча — Албанская автономия».

В административном совете главную роль играл Темистокли Гермени, ранее руководивший местными повстанческими отрядами. Теперь он стал префектом полиции. Открылись упраздненные греческими оккупантами албанские школы; всего было открыто 60 начальных школ и одна средняя (925). Учреждение албанской национальной администрации, хотя и на небольшой части оккупированной Албании, вызвало большой энтузиазм у всех албанских патриотов как внутри страны, так и за ее пределами. Они видели в «Корчинской республике» зародыш албанского национального государства (926). Однако идиллия в албанско-французских отношениях длилась недолго. Под давлением Венизелоса по указанию из Парижа автономные права «Корчинской республики» стали урезаться, а ее непосредственный создатель полковник Декуэн в мае 1917 г. смещен и удален из Корчи[122]. После же вступления в июне Греции в войну на стороне Антанты последняя стала еще больше прислушиваться к выдвигаемым Венизелосом притязаниям на южноалбанские территории. Заменивший Декуэна командующий французской оперативной зоной в Албании генерал А. Салль начал преследования против наиболее известных сторонников независимости. По сфабрикованному греческими секретными агентами обвинению в контактах с австро-венгерской и болгарской разведками 7 ноября 1917 г. был осужден, а через два дня расстрелян Гермени. 16 февраля следующего года Салль своим постановлением аннулировал протокол от 10 декабря 1916 г. Автономия была упразднена, а вся полнота власти переходила к французскому военному командованию (928). Но уничтожить полностью следы албанской автономии французские военные власти не решились: над общественными зданиями Корчи продолжал реять албанский флаг, вселяя надежду в сердца албанских патриотов.

Помимо Франции на протяжении 1917 г. свои авансы албанцам наперебой раздавали главные соперники в борьбе за преобладание в стране — Габсбургская монархия и Италия. Первый ход в этой политической игре сделала Вена. 23 января главнокомандующий австро-венгерскими войсками в Албании генерал И. Трольман на митинге в Шкодре объявил о готовности оккупантов предоставить албанцам «автономию» после того, как они с помощью своих австро-венгерских друзей преодолеют экономическую и культурную отсталость. Авторы документа лживо заверяли албанцев, что «австро-венгерская монархия всегда стремилась сохранить единство албанского народа и неприкосновенность его территории» и что «защита албанской национальности издавна начертана на ее знаменах»[123]. Но при этом они, естественно, умолчали о том, что в военно-политическом руководстве Габсбургской монархии к этому времени воцарилось поразительное единодушие в вопросе о передаче пока еще нейтральной и колеблющейся Греции «Северного Эпира» в виде вознаграждения за сохранение нейтралитета (929).

В албанской деревне.

Ответом на этот документ явилось выступление главнокомандующего итальянских войск в Албании генерала Дж. Ферреро 3 июня 1917 г. в Гирокастре с воззванием, обращенным ко всем албанцам, «живущим ли свободно в своей стране, скитающимся ли по миру или еще находящимся под иностранным господством». Генерал напоминал об албано-итальянских культурных связях и общности интересов для того, чтобы дважды в своей краткой речи от имени короля Виктора Эммануила III торжественно провозгласить «единство и независимость всей Албании под защитой и покровительством Королевства Италии» (930). Не был случайным и выбор места оглашения декларации о «независимости» Албании. Гирокастра являлась центром сепаратистского движения «Северного Эпира», и, избрав именно этот город, итальянцы намеревались подчеркнуть свою «приверженность» сохранению территориальной целостности Албании (931). Но эта уловка не ввела в заблуждение ни союзников Италии по Антанте, ни албанцев. Влиятельная организация албанских эмигрантов в США «Vatra» («Очаг») выступила 17 июля с резким протестом против итальянских притязаний на протекторат над Албанией, что противоречит всем прежним договоренностям и открывает путь закулисным махинациям. «Ни албанцы, ни другие балканские народы не допустят такого решения», — говорилось в документе (932).

Образ Италии — «поборницы» неприкосновенности албанских земель, еще сильнее потускнел после того, как 28 ноября 1917 г. правительство Советской России опубликовало полностью текст Лондонского договора 1915 г. со всеми его секретными статьями. Тут же австро-венгерские власти перевели текст договора на албанский язык и постарались распространить как можно шире, по всей Албании, ту его часть, где речь шла о разделе страны. Это было сделано с очевидной целью скомпрометировать итальянцев. Тем же теперь пришлось изменить тональность своих выступлений в Албании. 21 февраля 1918 г. правящие круги Италии и ее военное командование развернули контрпропаганду, пустив при этом в ход «аргумент», что Лондонский договор якобы позднее претерпел изменения, которые большевики преднамеренно не опубликовали. И вообще, дескать, в силу изменившихся условий он утратил первоначальный смысл. Итальянское правительство не имело возможности игнорировать прогремевшие на весь мир 8 января «14 пунктов» президента США В. Вильсона и содержащийся в них призыв к предоставлению гарантий политической независимости большим и малым государствам. Поэтому официальный Рим был вынужден заявить 23 февраля 1918 г.: «Мы выступаем за независимость Албании в соответствии с общими принципами уважения прав и самоопределения наций» (933). Эффект от публикации Лондонского договора оказался таким, каким его никак не ожидали увидеть габсбургские власти: усилилось освободительное движение в Албании, направленное против всех оккупантов, в том числе и австро-венгерских. С очередным протестом 28 января выступило патриотическое общество «Vatra». Оно высказало твердое убеждение, что никакие сговоры не заставят албанцев прекратить борьбу за освобождение: «Великие державы серьезно ошибаются, если они полагают, что албанская проблема может быть решена посредством расчленения Албании. Оно никоим образом не помешает албанцам бороться за независимость и подстрекать их соперничающих господ биться друг с другом в надежде посредством этого добиться свободы для себя. Великие державы забывают про огромную жизнеспособность албанцев, которые столетиями сопротивлялись могучим империям, девизом которых всегда было: „Бороться за освобождение любой ценой, до победы“» (934).

Однако вся логика событий последнего года войны подталкивала албанцев в сторону «главного оккупанта» — Италии. Когда осенью 1918 г. окончательно обозначился военный крах Четверного союза, итальянцы заместили ушедших с севера страны австрийцев и венгров. В Риме к тому времени осознали, что без уступок албанцам в их стремлении к самостоятельному политическому и культурному развитию утверждение итальянского влияния в регионе будет невозможно. Итальянские оккупационные власти при активной дипломатической поддержке приступили к сколачиванию группировки из италофильски настроенной верхушки общества. В нее входили Турхан Пермети, Мюфид Либохова, Мехди Фрашери, Мустафа Круя, Луидь Гуракучи. В свою очередь, албанские патриоты попытались сыграть на небескорыстном интересе итальянских политиков к Албании для достижения собственной цели — восстановления ее независимости. Ведь после завершения войны в Албанию вернулись из эмиграции многие национальные деятели. На протяжении всего 1918 г. прилагались усилия по проведению общенационального собрания то в Шкодре, то в Эльбасане, то в Леже. И все они терпели неудачу. Поэтому было решено воспользоваться покровительством Италии и получить от нее согласие на созыв конгресса. Итальянские власти согласились, но поставили условие, чтобы эта ассамблея сформировала не правительство, а некий «национальный совет», который под неусыпной заботой итальянской делегации на предстоящей мирной конференции в Париже выразил бы чаяния албанского народа (935).

Национальный конгресс, на который было выбрано более 50 делегатов из всех районов оккупированной итальянцами Албании (кроме округа Влёры, где итальянские власти не разрешили провести выборы), открылся 25 декабря 1918 г. в Дурресе. Однако в результате давления со стороны патриотических сил работа конгресса отошла от заготовленного для него в Риме сценария. Делегаты не поддались нажиму и сформировали не «национальный совет», а правительство. В своем воззвании они высказались за восстановление национальной независимости и территориальной целостности государства, апеллируя при этом к «благородным принципам», провозглашенным Вильсоном, и к установлениям Лондонской конференции 1913 г., которая признала и провозгласила независимость Албании (936). Однако выполнить эту задачу правительству, которое, как и при Виде, опять возглавил Турхан-паша, было очень трудно. Лично ему предстояло отстаивать албанские национальные требования на мирной конференции в Париже (937).